Не спрашивайте того, кто просит у вас приюта, как его зовут. В приюте особенно нуждается тот, кого имя стесняет.
Виктор Гюго. Отверженные
Утро выдалось на редкость приятное. С тех пор как я стала жить в своре, я редко просыпалась в хорошем настроении. Но в тот день, еще до рассвета, Свермир уехал, сославшись на дела в ближайшем к лагерю городе Светоугле. Это означало, что я не увижу его в ближайшие несколько дней и можно вздохнуть полной грудью. Я даже не терзалась вопросом, что ему понадобилось в милом скромном городке, больше похожем на деревню. Если кто и знал это, так только Джуффери. Но она бы его тайну не выдала даже под страхом смертной казни. В этом она вся. Какой бы злобной ее ни считали, сколько пакостей бы она ни сделала, она была верна Свермиру. И эта беззаветная преданность заставляла невольно восхищаться ею. Я подобным похвастаться не могла.
Решив сделать утро еще приятнее, я покинула лагерь и отправилась погулять, сославшись на то, что пришло время поохотиться. Мясо в своре видели нечасто, поэтому, услышав, что я собираюсь на охоту, члены общины и не думали мне препятствовать. За четыре года все привыкли, что я уже не пыталась сбежать. Мне не требовалось сопровождение. Мне доверяли. Я могла насладиться редкими мгновениями уединения. Только я, лук и густой лиственный лес с чарующим названием Лунгур - одно из самых таинственных мест в Деньше. Говорят, там водятся самые страшные деньшовские чудища. Пару месяцев назад мы переехали на юг Деньши. До Зеленого моря еще идти и идти, но в этой части страны было значительно теплее. Первые две зимы в общине дались тяжело. Не только мне, нам всем. На севере Деньши есть выражение: 'Пережить зиму - все равно что уцелеть в трех войнах'. Зимы на севере были холодные, снежные. Нам не хватало еды. Хуже - мы голодали. Дороги заметало так, что нельзя было ни пройти, ни проехать. Изредка Свермир выбирался в города, чтобы распродать награбленное, выручить денег и купить втридорога хлеба, которого не хватало даже местным жителям. Зато амбары знати были полны до краев.
В первую зиму мы потеряли троих. После чего переезжали четыре раза за год. Куда угодно, только не на юг. Свермир упорно не хотел перебираться туда. Его не убеждали ни мольбы, ни угрозы.
Во вторую умерли еще двое. А по весне лихорадка унесла жизнь девочки-наживки с пшеничными кудряшками и небесными глазами. Я оплакивала ее, как родную. Только тогда Джуффери удалось уговорить главу общины перебраться в места, где зимы не такие суровые. Он согласился неохотно. Казалось, соседство с дикими Южными Землями пугало его настолько, что он готов был год за годом жертвовать чужими жизнями. А я-то думала, этот человек совсем не ведает страха.
И вот теперь мы почти у границы. Пара дней пути на запад - море. На юг - дикие всадники, враждующие друг с другом. А далеко на востоке - Вафали-рейн. Страна, которую мне больно вспоминать.
Лунгур встретил меня ароматом первых распустившихся цветов, травы и непередаваемой свежести раннего утра. Весна в Деньше была так же прекрасна, как и все остальные времена года. Я переживала их одно за другим и не переставала удивляться тому, как может меняться природа вокруг. Я шла, насвистывая на ходу придуманную мелодию. Охотиться уже не хотелось. В такое утро было бы кощунством отнимать чью-то жизнь.
- П-простите... - раздалось откуда-то сверху.
Заученным движением я выхватила стрелу, наложила на тетиву и только потом подняла взгляд вверх. У самой верхушки могучего дуба, подвешенный за ноги, болтался мужчина. Я невольно опустила лук. Плечи затряслись от с трудом сдерживаемого смеха. Он напоминал муху, запутавшуюся в паутине. Понятия не имею, кто мог подвесить беднягу, но судя по всему, Дафина была нынче в добром расположении духа: ему почти удалось выбраться. Но, в конце концов, он запутался и повис вверх ногами.
- Очень любезно с вашей стороны, - сказал незнакомец. - Но может, все же вы поможете мне освободиться?..
Гляди какой вежливый. Из благородных - без сомнения. Должно быть, и я была такой. И выглядела так же глупо.
Я натянула тетиву. Мужчина испуганно распахнул глаза и нелепо задергался в своей паутине.
- Стойте, стойте! - замахал он руками.
- Ты кто такой? - спросила я, держа его на прицеле.
- Я пришел с миром, уверяю! Я не причиню вам зла...
Разве это ответ на мой вопрос? Забыл с перепугу свое имя, бедняга?
- Пока из нас двоих причинить зло могу только я. Как ты сюда попал? Кто сделал это с тобой?
- Да, вы правы, стоит объясниться... Это все мой друг...
- Друзья так не поступают.
- Именно. Совершенно согласен. Поэтому он - бывший друг.
Я поджала губы, разглядывая незнакомца. Право, встретить благородного выскочку в чаще леса - это могло случиться только со мной. А как чудесно начиналось утро...
Делать нечего, пришлось лезть на дерево. Не оставлять же дворянина болтаться на дереве в самом неподобающем виде.
Перебираясь с ветки на ветку, подтягиваясь и упираясь ногами в ствол, я добралась до верхушки. Бедняга покраснел от того, что кровь прилила к лицу, но все же выгнулся, пытаясь меня рассмотреть.
- Какая вы красивая... - протянул вдруг незнакомец.
Я удивленно взглянула на него, фыркнула, покрутила пальцем у виска и достала кинжал.
- Погодите, погодите! - спохватился мужчина. - Не делайте этого!
Я нахмурилась.
- Почему?
- Я же упаду!
Чудеса дедукции!
- Неужели? Ах да, действительно... Что ж, тогда виси здесь и дальше.
- Нет! Пожалуйста, милая леди...
- Тогда закрой рот. И приготовься. Будет больно.
Я не лукавила. Шутка ли - свалиться с эдакой высоты?
Падая, мужчина цеплялся за ветки, но мужественно молчал. Но когда он, наконец, упал, что-то отчетливо хрустнуло, и он взвыл от боли. Через некоторое время спрыгнула с нижней ветки на землю рядом с незнакомцем.
- Моя рука... - простонал он.
Я осмотрела его. Дело плохо. Я не лекарь, у меня не было навыков лечения.
Все, что я могла - приложить к ране подорожник. Да только вряд ли эта нехитрая травка поможет срастить сломанную кость. Нужно было вести раненого в лагерь. Но что скажут в общине, когда я приведу его? А может, не так уж он и похож на благородного?
Ох, да не морщись ты и не крутись, дай рассмотреть лицо!
Высокие скулы, мужественный подбородок, короткая стрижка, какую носили только военные. Дорожная одежда хорошего качества. Сапоги, ремень... постойте-ка. Ремень! Мне был знаком символ на бляхе. Полумесяц и стрелы. Не может быть! Член Гильдии Семи Рук собственной персоной?
Я медленно встала. Подобрала с земли палку. Я оглушу его, свяжу и вернусь в лагерь за помощью. Свермиру будет небезынтересно узнать, что по лесу неподалеку от места, которое община называла теперь домом, ошивается член тайного общества.
Но когда я уже готова была нанести удар, семиручник обернулся и, увидев, что я собираюсь сделать, заслонил лицо руками. На его запястье с внутренней стороны был вытатуирован скарабей с девятью лапками. Так помечали элитную стражу Йефиалии.
Не было никакого сомнения: этот человек пришел из Вафали-рейн.
Палка выпала из рук. Задери тебя демон, почему ты пришел именно сейчас?..
Воспоминания из прошлого хлынули волной и затопили, лишая возможности разумно мыслить. Всплыли в памяти лица и голоса тех, кого я когда-то знала и считала семьей. Но эти воспоминания не пробудили былых надежд. Не заставили вновь поверить в то, что я смогу сбросить, как оковы, тяготившую связь со сворой. Перспектива возвращения испугала меня.
Слишком поздно что-то менять. Теперь я привязана к своре. Они - моя семья. Мы выживали вместе четыре долгих года, они стали мне роднее моего кровного отца, ближе наставниц, пытавшихся сделать из меня полноценного члена общества.
Кем я буду, если брошу их сейчас?
Я отступила на шаг и сквозь зубы выдавила:
- Вы рейнец...
Мужчина нерешительно опустил руки.
- Откуда вы знаете? - удивился он.
- Эй, Вилька! - послышалось сзади прежде, когда я уже раскрыла рот. - Что у тебя там?
В дюжине шагов от меня стоял Валрик, подозрительно сощурившись. Я загородила собой рейнца и молила всех богов, чтобы хоть на некоторое время друг стал слаб глазами. Если он увидит чужака, да еще и освобожденного, ой, что будет...
- С кем ты разговариваешь? - спросил Валрик.
- Ни с кем, - ответила я чересчур быстро.
Друг не поверил. Не спуская с меня цепкого взгляда, он медленно подошел и заглянул мне за спину. Едва дыша, я зажмурилась. Сейчас на мою голову посыплются упреки в потере бдительности и мягкосердечии. В своре было принято помогать только своим. Чужака, если только он не становился одним из нас, бросали на произвол судьбы. А если Свермиру казалось, что они представляли опасность для своры и могли по возвращении рассказать кому-то о том, что видели нас, он приказывал отвести человека подальше в лес и... больше мы его никогда не видели.
В ожидании я перестала дышать и... ничего не случилось. Валрик фыркнул, повернулся ко мне спиной и пошел прочь.
- У сына Радины жар, - бросил он, остановившись и полуобернувшись. - Третий день ничего не ест, бедолага. Ему нужен мясной бульон, не то помрет от голода раньше, чем его пожрет хворь.
Я слушала в вполуха, не понимая, почему Валрик сделал вид, что ничего не увидел. И только когда я обернулась, все стало яснее ясного. За моей спиной никого не было. Каким-то чудом рейнцу удалось отползти и спрятаться. Воистину, его хранит Дафина. В это непросто было поверить, учитывая, в каком положении я его нашла.
- Вилька! - окликнул Валрик. - Ты слышишь? Ты поймала что-нибудь?
- Кто? Я?
- Да, ты. Лиро сказал, ты на охоту ушла. Да что с тобой такое?
Мне никак не удавалось справиться с собой. Руки тряслись, мысли путались. Нечасто незванное прошлое так нагло приходит и заглядывает в глаза. Как тут не растеряться?
- Все хорошо, - пробормотала я. - Нет, я ничего не поймала. Все из рук валится. Сегодня, похоже, не мой день...
Валрик скривился.
- А я говорил Свермиру с самого начала, что толку от тебя не будет. Пошли. Авось вместе что-нибудь да раздобудем.
Оглядевшись и так и не найдя следов незнакомца, я поспешила за другом. Меня не покидала надежда, что рейнцу удастся выбраться из леса живым. В конце концов, так будет лучше для всех. Через несколько недель мы снова уедем. Если он станет искать нас, то найдет лишь примятую траву.
Ни к чему бередить старые раны. Они еще ноют, но время почти залечило их. Я не хочу начинать все с начала. Не хочу расцарапывать, пока вновь не закровоточило. Пусть уходит.
***
Свист летящей стрелы разрезал тишину и спокойствие дремлющего леса. Валрик ухмыльнулся, в три прыжка преодолел расстояние до цели и поднял за уши мертвого зайца.
- Будет сыну травницы и бульон, и шапка на зиму, - одобрительно кивнул он. - А ты можешь, Вилька, если захочешь. Может, ты не так уж и безнадежна, а?
Я сдержанно улыбнулась в ответ на скупую неумелую похвалу. Из головы все не шла встреча с рейнцем. В памяти отпечатались мельчайшие детали, вплоть до морщин на его лбу. Как же его занесло так далеко от дома?
Волшебная Деньша за годы жизни научила меня верить в чудеса. То и дело своре будто помогал кто-то свыше. Радина, наша травница, имевшая, похоже, довольно тесную связь с духами, говорила, это сама земля помогает нам. Мне верилось в это с трудом. Как можно помогать тем, кто вершит зло? Мы грабим караваны в попытке накопить денег и зерна на зиму. Мы не обворовываем таких, как мы сами, отдавая предпочтение нечистым на руку толстосумам, но разве нас это оправдывает? Порой ради куска хлеба приходится отнимать последнюю рубашку у возницы.
И вот что я заметила: за каждую сохраненную мною жизнь, за каждого отвоеванного у Свермира нетронутого торговца Деньша одаривала сполна. То зайцев настреляю, так что можно накормить всю общину, то беспринципный богач попадется, которого и обчистить незазорно, потому как и его-то деньги у простого люда наворованы. Во втором случае и община сыта, и совесть крепко спит. Всем хорошо.
Так может, и сейчас гостеприимная земля подбрасывала очередной подарок, а я его проворонила? Впрочем, можно ли считать даром благородного рейнца? Он, скорее, сор в глазу. Неприятностей куда больше, нежели пользы.
- Идем, - сказал Валрик, возвращая меня к реаьности. - Радина ждет. Еще парочку подстрелим, и назад.
Обратно мы шли молча. Валрик то и дело беспокойно поглядывал на меня. Я делала вид, что не замечаю, и гнала прочь мысли о прошлом. Оно не имеет права вот так просто вторгаться в мою жизнь. Я не позволю.
Сын Радины был совсем плох. Мальчонке годков пять от роду и совсем недавно мы брали его с собой на "охоту". Свермир в тот раз, кажется, встал не с той ноги и велел порешить возницу и охрану, когда тем вздумалось оказать сопротивление. В живых осталась только маленькая девочка и ее отец. Мужчину связали и бросили на дороге, а девчонка... ее даже у главаря рука не поднялась тронуть. Теперь она жила в общине, глядела на всех испуганной ланью и жалась к Радине. А сын травницы расплачивался за всех нас. Деньша может не только даровать. Она также скора на расправу. Во всем должно быть равновесие. Если ты украл - теряешь что-то, если убил - кого-то. Но нет ни капли справедливости в том, чтобы страдал невинный ребенок, которого вынудили помогать взрослым в их гнусных делах.
Я не отходила от травницы до вечера. Разделывала зайцев, варила мясную похлебку, остужала бульон и поила ребенка, в то время, как Радина помогала другим. У травницы руки были золотые, и сердце доброе. Она не могла отказать страждущим. А от нуждающиеся в ее помощи не было отбоя всегда. В общине находилась еще пара больных, и кроме доброй Радины о них некому позаботиться. Что уж говорить о стариках, которые неизменно становились обузой, когда теряли возможность самостоятельно ходить. Не раз община почти единогласно высказывалась за то, чтобы выгнать их. Но я напоминала, что никто не вечен, и однажды злобные крикуны сами могут остаться одни посреди чистого поля и скорбным взглядом провожать уходящую свору. Для них почему-то это было открытием. Должно быть, крикуны думали, что будут жить вечно и молодеть с каждым годом.
И чем больше было подобного, тем менее привлекательной для меня становилась и без того непростая жизнь в общине. И все же я не хотела уходить. Что будет со всеми этими стариками и детьми-наживками, если я уйду? В помощи им я находила успокоение и смысл новой жизни.Тогда, в мои двадцать, мне казалось, все зависит только от меня. Я думала, что смогу спасти всех, стоить лишь попытаться. Стоит отказаться от себя, принести в жертву собственную жизнь, и будет всем счастье.
В этом возрасте женщина еще может позволить себе быть наивной...
Глава 3
Призраки
Сознание не терпит пустоты, а потому склонно населять её призраками.
Дэвид Митчелл. Облачный атлас
Следующий день после того, как я встретила в лесу рейнца, был днем возвращения Свермира.из деньшовского города Светоугля. Гадкий день, который хотелось любыми способами отсрочить. И все же он неминуемо наступил. И не было в нем ни упоительной свежести леса, ни ощущения крыльев за спиной, и солнце, казалось, светило не так ярко, как накануне.
Сын травницы, к счастью, после наших стараний пошел на поправку. В жизни своры было и так мало радостей, и этому событию стоило уделить внимание. По такому случаю тетушка Джуффери напекла вкусных пшеничных лепешек, которые детвора под ее недовольные крики растащила еще до обеда. Валрику чудом удалось урвать мне парочку. Таких лепешек я отродясь не ела. Еще одна маленькая радость, и день уже не казался таким уж мрачным.
Позже меня поглотили повседневные заботы, коих было в избытке. К вечеру у меня ломило спину и отнимались руки. Едва стемнело, я, никому ничего не говоря, ушла из общины в чащу леса Лунгур, чтобы не оказаться свидетелем возвращение главаря. Валрик напросился пойти со мной. Я была не против его компании. Оставаться одной мне в тот момент было опасно. Невозможно предугадать, кто еще мог шастать по лесу, а я все витала в облаках, вспоминая незваного гостя. Мне просто необходимо было отвлечься. Мы взяли перепелов, которых наловили еще на рассвете, развели костер, расстелили плащи и, устроившись на них, стали жарить мясо на огне.
Тишина, сверчки, стрекочущие в траве, соловей, заводящий ночную серенаду в чаще леса... Лучше и придумать нельзя. Возвращаться до утра мы не собирались. Наверняка Свермир с дороги устанет, предпочтет спать, а потому нас нескоро хватятся. Во всяком случае, мне очень хотелось верить в то, что Деньша и ее духи будут этой ночью щедры на чудеса.
Я подтянула колени к груди и обхватила ноги, наблюдая, как разбрасывает искры костер.
- Тебя что-то гложет, - сказал Валрик, вглядываясь в мое лицо.
Я бегло глянула на него и выдавила улыбку.
- Просто устала. В последнее время один день хуже другого...
- Нет, - сказал друг, и мне почему-то стало не по себе. - Ты сейчас похожа на меня.
- Что? Чем же? - усмехнулась я. - По-моему, я гораздо привлекательнее.
Валрик хмыкнул и по-дружески хлопнул меня по плечу. Он потянулся и достал из мешка бутылку из темного стекла. Сколько я помню Валрика, у него всегда была выпивка. В такой вечер он не мог не утащить из общих запасов бутылочку-другую.
- Деньшовский яблочный сидр, - сказал разбойник с чувством, помахав бутылкой. - Такого больше нигде не сыщешь. Будешь?
Я отрицательно покачала головой. Валрик не стал настаивать, понимая что так ему больше достанется. Пожал плечами, откупорил бутылку и надолго приложился к горлу. Мы помолчали, наслаждаясь моментом.
- Скажи, Вилька, ты вспоминаешь свою прежнюю жизнь? - спросил вдруг Валрик.
Прикусив губу, я взглянула на звездное небо. Мне не нравилась эта тема, но сейчас друг совершенно точно угадал, сам того не подозревая, что меня гложет.
- Раньше вспоминала часто. Сейчас - почти нет. Зачем? Что было, то было. Этого не вернуть...
- А я вспоминаю постоянно. Я сбежал от хозяина, когда мне было четырнадцать, - сказал разбойник, вытерев губы. - Я заколол его ножом для чистки фруктов. Вогнал по самую рукоять прямо в пах.
Вздрогнув, я обняла себя за плечи. Истории прошлого Валрика неизменно наводили на меня ужас, но по необъяснимым причинам захватывали с первых слов. В самих историях не было ничего особенного, всего лишь кусочки сломанной жизни, но неожиданное начало и бесстрастный тон заставляли кровь стыть в жилах. Тем не менее, останавливать его не хотелось.
- Думаешь, такое забывается? - горько спросил Валрик. - Не-е-ет... Но знаешь, что самое паршивое? Мне не стало легче. Ничуть.
Я молчала. Сказать было нечего, да и не нужно. Ему просто хотелось выговориться. Снова. А я как раз готова была послушать и отвлечься от собственных мыслей.
Валрик отхлебнул еще.
- Ты родилась в богатой семье. Тебе не понять, каково это, когда те, кто тебя породил, готовы на все ради денег. Думаешь, пара медяков принесла этим людям счастье?.. Они пропили все до последней монеты. В тот же день.
Я посмотрела на друга с жалостью. Не все раны затягиваются с течением времени. Прошло уже столько лет, а его боль все не утихала. Наоборот, он плодилась в нем и разрасталась, подобно сорняку, обращаясь злобой и ненавистью ко всему миру. Такому саду требовался умелый садовник, да только Валрик никого не впускал в него.
- Ты когда-нибудь видел их? Ну... своих родителей... - спросила я.
- Не называй их так! - выплюнул с омезением Валрик. - Они и слова-то такого не знали... И никогда - слышишь? - никогда не были его достойны!
Помолчав, я все же повторила вопрос. Губы разбойника искривила горькая усмешка.
- Видел. Не раз. Хозяин брал меня с собой частенько. Я видел мать. Она побиралась на рынке. А как-то раз украла пару яблок. Прямо у всех на глазах. Представляешь? Какие-то жалкие яблоки... Конечно, ее поймали. С тех пор она пропала...
- Вы говорили?
- Говорили? Да брось, Вилька, эта женщина меня даже не узнала! Ни разу, понимаешь?
- Разве такое может быть?
- Вилька, она вряд ли в зеркало-то себя узнавала после стольких лет беспробудного пьянства.
Мне было невдомек, каково это. Я-то свою мать-служанку знала в основном по рассказам отца. Она представлялась мне светлым добрым существом, кто бы что о ней ни говорил.
- Ты не представляешь, на что был способен этот... этот... - Валрик не нашел подходящего слова и сплюнул. - Я не знаю, кого ненавижу больше - его или тех, кто меня продал...
Я поморщилась. Не хотелось даже представлять, что пережил сидевший рядом в общем-то неплохой парень. Нет, его не назовешь высшим созданием. Ему никогда не попасть в лучший из миров из-за того, что он уже успел натворить... Но кто знает, сложись его жизнь иначе, наверняка он не стал бы таким. Его душа не настолько черна, как свермирова, это уж точно.
- Каждый раз, когда на тракте появляется повозка с гербом Вирры, лицо этого мерзавца встает у меня перед глазами. Каждый треклятый раз, Вилька. Вот ты говоришь, их нельзя убивать, да? А я не их, Вилька. Не их...
- А кого? - тихо спросила я, уже зная ответ.
- Призраков. Я убиваю призраков...
Я протянула руку и взяла у него бутылку с сидром. Внутри стало вдруг так холодно, что у меня застучали зубы и немедленно захотелось согреться. Призраки из прошлого. Кого из нас они не преследуют?
Теперь, спустя годы, я понимала: никто из тех, кто попал когда-то в свору, не выбирал такую жизнь. Никто не выбирал свору. Это свора выбрала нас. Не за то, кем мы родились, а за то, кем стали. Призраки прошлого напоминают нам о той жизни, какую мы могли бы иметь. Они лишь причиняли боль.
- Только здесь я свободен, - сказал Валрик. - И ты свободна. Только здесь.
- Вилька! Эй, Вилька!
Я вздрогнула и, поперхнувшись, закашлялась.
- Это Лиро, - хмуро произнес Валрик. - Треклятому музыкантишке опять скучно одному? Никто не хочет слушать его без тебя, Вилька.
- Вилька, я тебя вижу! - крикнул Лиро, махая руками.
- Что хотел? - спросила я неприветливо.
- Свермир вернулся! - ответил музыкант, ничуть не обидевшись на мой тон. - Велел позвать тебя.
Я напряглась. Демоны бы его побрали. Что на этот раз понадобилось несносному человеку?
- Надо идти, - сказал Валрик. - Ты же знаешь, да? Он каждое дерево в лесу вверх корнями перевернет, чтобы тебя найти.
- Кто бы мне ответил, почему он это делает, - буркнула я.
- Это любовь, Вилька, - хмыкнул друг. - Не иначе.
Я взглянула на него непонимающе. Шутит что ли? И правда, Валрик едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Я от души наградила его подзатыльником.
- Вилька! - снова позвал Лиро, начинавший терять терпение. - Свермир велел без тебя не возвращаться! Поторопись, а? Тут холод собачий!
Скрежетнув зубами, я отпила из бутылки и сунула ее в руки Валрику. Поднялась на ноги, отряхнулась и поспешила к поджидавшему меня Лиро.
- Он нынче в завидном расположении духа, - поведал музыкант. - Я даже удивлен.
И я. Если главарь в хорошем настроении, он точно кого-нибудь убьет. Боги, пусть это буду не я...
***
В лагере было тихо. После долгой дороги главарю требовался отдых, потому этим вечером не звучала музыка, не рассказывали историй у костра, не травили байки. Все разбрелись по углам, а детей уложили спать пораньше.
Я шла, как на казнь, каждое мгновение думая о том, как избежать встречи. Но бежать было поздно. Вот он, шатер, принадлежащий главе общины. Каждый раз я входила туда, как в первый.
У входа стояла загадочно улыбавшаяся Джуффери. Это насторожило меня еще больше. Она остановила меня, тщательно осмотрела со всех сторон, поправила волосы, погладила по плечу. Вздохнула, глядя на меня со слезами умиления. Тут уж я совсем перепугалась. Но в ответ на все мои вопросы тетушка Джуффери только качала головой, а потом и вовсе силком втолкнула меня в шатер.
Человек-гора стоял ко мне спиной. Я кашлянула. Он медленно повернулся и смерил меня долгим взглядом, будто проверяя, что изменилось за время его отсутствия.
- У меня для тебя кое-что есть, - сказал, наконец, Свермир вместо приветствия. - Подарок.
Моему удивлению не было предела. Подарок? Мне?
Свермир взял с лежанки, на которой спал, подозрительный сверток. Я смотрела на разбойника с опаской и подходить не решалась. До последнего я была уверена, что он шутит.
- Бери, - подбодрил Свермир.
Я протянула руку.
- Открывай. И не отворачивайся. Я хочу видеть твое лицо.
Вздернув брови, я стала осторожно разворачивать сверток, то и дело предусмотрительно отдергивая руку: вдруг содержимое зашевелится или вовсе укусит? Свермир никогда не дарил мне подарков. Ни разу за четыре года. Лишь в день нашего знакомства - иглу куртизанки. А зная своеобразное чувство юмора и вкус главаря, можно было ожидать чего угодно. Ежа, ощетинившегося иглами, например, или банку с пиявками. Разве может этот человек подарить что-то приятное?
Но на этот раз Свермиру удалось меня удивить. Под толстым слоем пергамента я обнаружила...
- Платье? - выдохнула я удивленно. - Зачем мне платье?
Нет, правда, зачем мне платье в деньшовской глуши? Лазать по деревьям в нем неудобно, по лесу бегать - тем более. Непрактичная и неудобная вещь в привычных мне теперь условиях.
- Думаю, оно будет тебе как раз впору, - сказал главарь.
- Но Свермир...
- Тебе не нравится?
Потрясающий и наверняка неимоверно дорогой кроваво-красный шелк с изысканной белой вышивкой. Разве оно могло мне не понравиться? Да я глаз не могла оторвать от такой красоты! И, пожалуй, за четыре года я отвыкла от подобной роскоши.
- Нет, оно чудесное, но... куда я его надену? На охоту?
Свермир молча разглядывал меня, как диковинную зверушку, внезапно заговорившую на человеческом языке.
- Погоди, - осенило меня, - ты хочешь, чтобы я теперь была наживкой?
Что ж, это было вполне объяснимо. Дети часто болеют по весне, и сейчас, когда даже крепыш-сын Радины еще совсем слаб и не может идти на "охоту", ему необходимо было найти замену. А я в таком наряде привлеку внимание не хуже сторожевой башни.
- Нет, не хочу, - ответил Свермир и вдруг улыбнулся, что делал крайне редко. - Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Время застыло. Я забыла, как дышать. Что он сказал? Да нет, послышалось, наверное...
- Я не...
- Это свадебный подарок, Вилья.
А, нет, не послышалось. Платье выскользнуло из ослабевших рук и упало на грязный пол. Свермир подошел, поднял его, расправил и протянул мне. Я вцепилась в ткань и прижала платье к себе в бессознательной попытке защититься.
- Хороший цвет, - задумчиво сказал Свермир, разглядывая меня. - От него твои волосы еще больше похожи на огонь.
Он вдруг оказался так близко, что мне стало жарко. Сердце пропустило удар, когда Свермир мягко заправил за ухо непокорный вихор. От него пахло дымом, потом и каким-то едва уловимым мужским маслом для тела. Кажется, кедром. В Йефиалии была популярна герань, а меня от нее мутило. Не думала, что Свермир интересуется подобными бессмысленными мелочами. Может, это часть неведомого мне ритуала?
Я отступила назад, споткнулась и повалила подсвечник. К счастью, Свермир успел подхватить его. Горячий воск пролился главарю на руки, но он даже не поморщился. Больше Свермир не делал никаких попыток вновь приблизиться.
- Я должна... должна подумать, - пролепетала я, пятясь к выходу из шатра. - Я позже приду, хорошо?
Свермир выглядел слегка удивленным. Он усмехнулся, но ничего не сказал. И я внезапно поняла: это не было предложением. Глава общины сообщил мне новость о том, что женится на мне. Моего согласия не требовалось.
Выскочив из шатра, злая, как богиня мести, Торика, я не удостоила Джуффери и словом. Я сделала это не только потому, что была в ярости, а еще и в отместку за то, что она не предупредила о том, что меня ждет. В том, что она знала о планах Свермира, можно было не сомневаться. Она кричала мне что-то вслед, а я не слышала, неслась к Лунгуру, к месту, где оставила Валрика.
Мой друг спал в обнимку с бутылкой у потухшего костра. Я не стала его будить. Накрыла одеялом, которое мы принесли с собой, селя рядом и заплакала. И только размазывая слезы по щекам, заметила, что в руках у меня до сих пор треклятое красное платье. Рука не поднялась его порвать. В конце концов, где-то глубоко внутри меня еще жила крохотная леди, которой хотелось надеть что-то кроме мужских штанов да рубахи.
Вот тогда-то я и осознала, как неправ был Валрик, когда говорил о том, что здесь мы все свободны. От чего? Да, мы не живем по законам, навязанным обществом. Но от этого мы не стали свободными.
Я оказалась в западне. И моя клетка была вовсе не из золота, как бывает с прекрасными девами в романтических сказках. Моя тюрьма оказалась самой отвратительной из всех, что можно было представить. Стены ее были выстроены из моих страхов и глупости, пол и потолок - из малодушия и слабости. Свермиру оставалось лишь выковать подходящие решетки. Остальное я сделала сама. Вошла, села и сложила ручки в ожидании приговора.
И он не заставил себя ждать. Теперь я обязана выйти замуж за человека, которого ненавидела. А я-то думала, хуже уже быть не может.
Глава 4
Худший из мужчин
В долгом счастливом браке бывают моменты, когда лучше просто закрыть глаза.
Айрис Мердок. Честный проигрыш
Когда мне было лет семь, отец вывез меня в Йефиалию, посмотреть на народные гуляния, устраиваемые в честь праздника летнего солнцестояния. Столько необычных угощений, причудливых нарядов и радостных лиц я не видела больше нигде и никогда в своей жизни.
И там же мне посчастливилось увидеть Ее. Она спускалась со ступенек Палат Совета в великолепном кремовом платье, расшитом золотой нитью, сопровождаемая перезвоном множества браслетов и цепочек, и под руку ее держал лучший из мужчин. Во всяком случае, тогда эти двое казались мне самыми прекрасными людьми на планете. И у меня не было сомнений: когда я стану взрослой, меня отыщет самый лучший мужчина, и настанет день, когда я так же буду спускаться с мраморных ступеней Палат Совета в кремовом платье и золоте.
В реальности же оказалось все совсем по-другому.
Два дня, остававшиеся до моей свадьбы, пролетели быстро, не успела я ни глазом моргнуть, ни прийти в себя от обрушившегося на меня "счастья". Предполагалось, что все это время я проведу в приятных хлопотах, связанных с приготовлениями к столь знаменательному событию в жизни каждой женщины. Но вместо этого я с утра до ночи проводила в лесу. Мне не хотелось ни с кем видеться. Меня тошнило от одной мысли, что все в своре уже знают о том, что вскоре я стану собственностью главы общины.
Накануне злосчастного дня вечером я сидела у огня и слушала, как Лиро перебирает струны. Мне вдруг вспомнился мой первый день в своре и похороны Ларии. Настроение было точно таким же. Потому неосознанно я начала вполголоса напевать "Иш витриан", рейнскую заупокойную. И только допев до конца, я поняла, какая тишина воцарилась вокруг меня. Лиро давно перестал играть. Рядом стояли женщины и мужчины своры, глядя на меня недоумевающе.
- Чего уставились? - зло гаркнула я. - Нечем заняться?
Поджав губы, зеваки, фыркая, разошлись по углам.
- Зря ты так, - сказал добродушно Лиро. - Они радуются за тебя.
- Радуются? Пусть засунут эту радость себе в...
- Эй, эй! Жена главы общины должна вести себя благопристойно, - подколол меня Лиро.
Одарив его усталым взглядом, я натужно улыбнулась.
- Да, еще ты расскажи мне, что я теперь должна.
- Брось Вилька, - сказал Лиро. - Это не так страшно, как ты себе напридумывала.
- Конечно, - буркнула я.
- Уж поверь, о свадьбах я знаю побольше твоего. Меня приглашали на все празднества в... в... городе, где я жил.
- Лиро, почему ты никогда не говоришь, откуда ты?
- А какая разница? - отмахнулся музыкант, умело скрывая минутное замешательство за улыбкой. - Жил и жил, теперь я здесь. До тридцати лет успел отыграть на тысяче свадеб! Клянусь!
- До тридцати? - удивилась я. - Я думала, тебе сейчас тридцать...
Лиро подскочил и отвесил шутливый поклон.
- Спасибо, дорогая леди, искренне признателен за комплимент!
Я рассмеялась. Музыкант сел рядом и взял мою руку, обхватив своими.
- Вилька, не грусти, ладно? От этого союза польза будет вам обоим.
- Сомневаюсь, - вздохнула я.
- Не сомневайся. В твоей жизни ничего не изменится, слышишь? Ничего. Ты так и останешься нашей Вилькой. Только теперь ты будешь не одна. И Свермир... ему давно пора впустить кого-то в свою жизнь после Ясмин.
- Расскажи мне о ней, - попросила я. - О Ясмин. Все только и делают, что твердят, будто она была любовью всей его жизни. А я о ней ничего не знаю. Какая она была?
Лиро мечтательно улыбнулся.
- Знаешь, Вилька, есть женщины, которые годятся только в любовницы. Они, как ветер... Им никогда не стать остепенившимися умиротворенными женами за спиной мужа. Они всегда идут рядом, не отставая ни на шаг. Она была такой, Ясмин.
- Она... красивее меня? - спросила я и покраснела, стыдясь глупого вопроса.
Музыкант рассмеялся.
- А какая разница? Сильные чувства слепы. Они не в голове. Не в глазах. А вот тут, - Лиро похлопал себя по левой стороне груди. - А у них чувства были ого-го... Там такие страсти кипели, что даже ад показался бы холодным...
Я улыбнулась. Слушать Лиро - одно удовольствие. Говорил он часто витиевато, но красиво, аж заслушаешься. Бард как-никак.
- И что случилось потом? Она ведь...
- Умерла, да... - вздохнул Лиро. - Свермир тогда чуть с ума не сошел от горя. А потом вдруг ты свалилась, как снег на голову. Потому он в тебя и вцепился, наверное. Решил, что судьба подарила тебя ему за все мучения. Хотя по мне, так ты мучение не меньшее.
- Враки, - откликнулась я с усмешкой. - Ее... ее Верлена убила, да?
Ах да, Верлена. Я почти забыла о ней. С тех пор, как глава общины вернул меня, она ни разу не заговорила со мной. Когда мы встречались за обедом или у реки, она делала вид, что не знает меня и знать не хочет. Позже Лиро рассказал, что Свермир, узнав о том, что она сделала, пришел в ярость и едва не убил ее собственными руками. На красивом лице еще долго голубели синяки.
Музыкант посмотрел на меня, но казалось, он видит совсем не то, что находилось перед ним. Ему виделись картины из прошлого. Казалось, чужими воспоминаниями он всегда стремился заслониться от собственных.
- Верлена - непростая женщина, - начал он издалека. - В ней течет кровь диких предков с Юга. Она сама мечтала связать жизнь со Свермиром, но он упорно игнорировал ее. Иногда любовь граничит с безумием. А Верлена иначе и вовсе не умеет.
- И Верлена утопила Ясмин в кипятке... - продолжила я. - Мне давным-давно Мира рассказала.
Лиро вздохнул и потер лоб.
- Да... Жуткое было зрелище... Верлена им жизни не давала. А когда прознала, что Свермир собрался бросить общину и сбежать с Ясмин, взбеленилась совсем. Она хотела только лицо ей изуродовать. Ей казалось, тогда их страсть сойдет на нет. Но не смогла вовремя остановиться.
- Любая ужасна, Вилька. Любая... - задумчиво сказал Лиро. - Смотри, уже стемнело совсем... Иди спать, завтра у тебя тяжелый день.
- Не напоминай, - попросила я, поднимаясь.
- Ты подумай над тем, что я сказал... о Свермире. Может, ты изменишь свое мнение. Не сразу, конечно...
Я взглянула на музыканта с удивлением. Неужели он уговаривает меня? Зачем? Будто у меня есть выбор. Бежать уже поздно. Меня казнят, едва поймают. Ведь я давно уже не благородная ренора, а разбойница, гроза толстых кошельков. Куда мне идти?
- Иди. Я еще поиграю, - улыбнулся музыкант. - Вспомнил чертовку, и мелодия в голове родилась.
Промолчав, я махнула Лиро на прощание и неторопливо побрела к бараку, в котором спала с остальными. Мне не хотелось давать никаких обещаний. Жизнь слишком переменчива. Пусть все течет своим чередом. А загадывают пусть такие, как Свермир. Только у них все сбывается.
***
Всю ночь я проворочалась, и заснула лишь к утру. Разумеется, из-за бессонной ночи под глазами у меня были зияющие чернотой круги и опухшие веки. Узрев меня в таком виде, тетушка Джуффери схватилась за голову и уволокла к себе, в маленькую хижинку, где помещалось лишь спальное место, да пара туго свернутых толстых одеял, заменявших табуреты.
Велев мне сидеть и не двигаться, тетушка убежала и вернулась с котелком, над которым поднимался пар. Она поставила его рядом со мной, и я с наслаждением вдохнула аромат полевых трав. Потом дала мне два маленьких мешочка, велела макать их в отвар, остужать и прикладывать к глазам. А сама пока копалась в небольшом сундучке, перебирая гребни и бусы. Я диву давалась, откуда у нее все эти сокровища, и, главное - зачем?
- Я сохранила это как воспоминания о прошлой жизни, - улыбнулась тетушка, любовно разглядывая позолоченное зеркальце. -
Я запрокинула голову, наслаждаясь прохладой на припухших веках.
- Будь осторожна. Когда Верлена узнает о том, что Свермир берет тебя в жены, она взбесится аки демон.
- Пусть забирает его, - буркнула я, припомнив разговор с Лиро. - Тоже мне, проблема.
- Ты должна быть благодарна, - строго сказала Джуффери. - Сам глава общины берет тебя в жены!
Я сняла мешочки с глаз и взглянула на нее, как на сумасшедшую. Она это что, всерьез?
- Но тетушка, за что благодарить? Я не просила оказывать мне подобную... - я скривилась, - честь. И я... Я не люблю Свермира!
- Тоже мне! - искренне рассмеялась женщина, укладывая толстую светлую косу вокруг головы короной и украшая ее цветами. - Ты и не должна любить. Жена обязана бояться мужа и слушаться...
- Что за варварские обычаи?! - фыркнула я.
- Свермир родом с юга. Там другие законы. И отныне ты тоже должна им подчиняться.
- Кто сказал, что я вообще кому-то что-то должна, тетушка? Почему со мной обращаются, как с собственностью?
Джуффери надела нефритовые бусы, отчего ее глаза казались зеленее молодой травы, и снисходительно улыбнувшись, ответила:
- Ты еще молода. Не понимаешь своего счастья. Иди-ка сюда, я тебя приведу в порядок.
Она помогла мне надеть платье, собрала волосы, подвела глаза углем.
- Не вздумай плакать! Не то все размажется...
- Не стану я плакать, - буркнула я сердито. - Чай, на свадьбу иду, а не на похороны.
- Как знать, как знать... Я в первую ночь с мужем рыдала, как проклятая.
Сердце у меня упало в пятки. Я была так увлечена тем, что костерила Свермира на все лады, что совсем забыла, что после свадьбы он станет моим мужем. Мужем! Мне придется ухаживать за ним, быть рядом и, что самое ужасное, спать с ним в одной постели.
Меня обуял ужас. Он горячей волной окатил меня с головы до пят. На лбу выступил холодный пот. Мне стало дурно.
- Нет... - я встала, отстраняя руки Джуффери, а потому и вовсе оттолкнула ее. - Нет! Не подходи! Уйди!
- Вилья...
- Не трогай меня!
- А ну-ка сядь! - прикрикнула тетушка, уперев руки в бока.
Я послушалась, едва сдерживая слезы.
- Вильгельмина, девочка, - сразу изменила тон Джуффери и опустилась рядом со мной на колени, взяв мои ладони в свои. - Это был твой выбор с самого начала.
- Что? - выдохнула я, не понимая, к чему на ведет.
- Ты думаешь, Свермир выбрал тебя, но это не так...
- Я его не выбирала. Я не выбирала эту жизнь! - сквозь зубы прорычала я. - Он привел меня сюда! Сколько раз я сбегала? Сколько? Он не отпустил меня даже тогда, когда человек из Йефиалии хотел мне помочь. И ты утверждаешь, что это я выбрала его?
- Ты должна понять... Он хотел защитить тебя!
- От кого?
- Он сам скажет тебе, когда придет время...
- Ложь!
Я вскочила на ноги, готовая крушить все вокруг. Джуффери поднялась с достоинством и заговорила тихо, но твердо:
- Ты должна знать одно. Спустя год, когда опасность для тебя миновала, Свермир велел не препятствовать, если ты захочешь уйти. Ты могла сделать это в любой момент.
- Ты врешь! Я тогда уже охотилась!
- Это правда, Вилья.
- Почему же он не сказал этого мне?
- Он позволил тебе самой выбирать. Но ему не хотелось давить на тебя. Ты должна была сама решить.
Я почувствовала, как тиски медленно отпускают горло. Подкатывающие рыдания отступили.
- Ты сама захотела остаться, Вильгельмина, - сказала Джуффери. - И мы тебе за это благодарны. И Свермир - тоже. Женитьба на тебе - это не просто его прихоть. Это проявление высочайшего доверия.
Я почувствовала себя раскаленной добела сталью, которую опустили в ледяную воду. Ничего не сказав, я вернулась на место, позволив Джуффери заняться моим внешним видом. Она улыбнулась и, порывшись в обитой черным бархатом шкатулке, истершейся от времени, извлекла вышитый мешочек. Вокруг моей шеи обвились бусы из речного жемчуга, на запястье лег такой же браслет.
- Это подарил мне мой первый муж на нашу свадьбу, - расцвела тетушка. - Мы тогда были почти детьми. Пятнадцати годков не минуло обоим.
Я взглянула на нее с сочувствием, но не успела и рта раскрыть, как она замахала руками.
- Не вздумай! Я знаю, что ты хочешь сказать. Но я любила мужа. С того самого момента, как наши родители объявили, что все решили за нас.
- Но это ужасно, тетушка! Разве можно полюбить по чьему-то приказу?
Джуффери улыбнулась и взглянула на меня, как на ребенка, которому приходится объяснять простые жизненные истины.
- По приказу - нет. Но когда понимаешь и душой принимаешь то, что не можешь изменить, гнев и злость уходят, уступая место другим чувствам. Доверию, уважению и любви.
Я смотрела на нее огромными глазами и не могла понять. Внутри меня с каждым ее словом рождалась очередная волна протеста, а она говорила о том, что ее выдали замуж ребенком без согласия с таким теплом и любовью. Мне хотелось закричать ей в лицо, как она неправа и на самом деле ее жизнь была вовсе не прекрасна. По мне, так женитьба по принуждению - то же рабство, только узаконенное.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала Джуффери. - Ты еще молода. У тебя будет время понять. Встань, дай посмотреть на тебя. Какая ты красавица!
Скрепя сердце все же промолчала. Спор показался мне бессмысленной затеей. В конце концов, может тетушка Джуффери права. Она - взрослая женщина, повидавшая многое. Я также не стала спрашивать, что же случилось с ее мужем, и почему она оказалась в своре без него. У каждого здесь своя история. Не все хотят ими делиться. Порой вспоминать прошлое куда тяжелее, чем пытаться выжить каждый божий день.
***
Нельзя найти места более подходящего для сплетения судеб, чем таинственный лес Лунгур. Далеко в его чаще стоял огромный булыжник с начертанными письменами. Лиро рассказывал, будто их оставили много веков назад друиды, хранители леса. А сам камень был местом подношения жертвы лесным духам. Взял ли словоохотливый бард эту историю из головы, или же действительно место это мистическое, никто, конечно, не знал, но все охотно верили в байки Лиро.
Я босиком шла по узкой топе, устланной цветами, собранными женщинами своры. Изо всех сил я старалась дышать глубже, чтобы не сорваться и не расплакаться. Нет, моя жизнь не рушилась в тот момент. Сложно заново разбить уже разлетевшийся на осколки глиняный кувшин. Мне даже не было страшно. Но меня охватывало необычайное волнение, которое никак не удавалось перебороть.
Ко мне в этот день были обращены взгляды. Лиро был неправ, когда говорил, будто моя жизнь не изменится. Изменится, и еще как. Внезапно я становилась для своры чем-то большим, чем просто Вилькой-охотницей, готовой прийти на помощь по первому зову. Я буду женой человека, чей голос звучал громче остальных. Того, кто наводит ужас и благоговение не только на случайных торговцев на тракте, но и на людей, чьи жизни зависели от него.
Свермир ждал меня у камня, и, клянусь, я навсегда запомню его взгляд. Он смотрел на меня как в день нашей встречи. С удивлением и легкой полуулыбкой. А я, как ни старалась, не могла разделить его чувств. Не дойдя нескольких шагов до камня, я остановилась. Улыбка Свермира стала жесткой и превратилась в гримасу. Я видела, как он напрягся, будто готов был в любое мгновение сорваться с места и броситься вдогонку.
Но я не собиралась убегать. Я подошла, и Джуффери, которая казалась самой счастливой на этой свадьбе, попросила меня сложить ладони вместе и вытянуть руки вперед. Я так и сделала, и Свермир мягко накрыл мои пальцы своими.
Все то время, пока Джуффери говорила что-то традиционное и положенное в таких случаях, я не смела поднять глаз на будущего мужа. И лишь когда пришло время последней печати, скрепляющей союз, глава общины протянул руку, взял меня за подбородок и приподнял голову.
- Посмотри на меня, - попросил он, и в голосе его было столько неожиданной нежности, что я не могла не послушаться.
Свермир не улыбался, но в нем что-то почти неуловимо изменилось. Его темные глаза казались мне непривычно глубокими, а взгляд не был исполнен той жесткости, к какой я привыкла. Разбойник некоторое время скользил взглядом по моему лицу. Потом наклонился и осторожно коснулся моих губ своими. И отстранился, будто и не желал большего.
Ни повелительных жестов, ни властных объятий, ни требовательных поцелуев. Ничего.
Мне неведомо, что за боги собирались венчать меня со Свермиром, но они были неумолимы. Не случилась гроза, не хлынул дождь, и небосклон не обрушился нам на головы. Увы. Свадьба состоялась.