- Ровно настолько, чтобы не желать знакомства более близкого!
Джейн Остин. Гордость и предубеждение
Вечер прошел в гробовом молчании. Дорога Спящих вывела обратно к развилке. Бросив мимолетный взгляд на терявшуюся в горах тропу, ведущую в Тихую Пустошь, я с тоской подумала о матушке Марил. Одним богам ведомо, свидимся ли мы вновь. Сестры Ли'вэй уже выдумали легенду о моем побеге, так что мне не суждено даже попрощаться с женщиной, к которой я успела так быстро привязаться. Как бы мне хотелось, чтобы у меня была такая мать. Сильная, гордая, смелая, несгибаемая, как виррская сталь. Быть может, имей я такой пример перед глазами с детства, не наделала бы столько глупостей, за которые до сих пор себя виню.
Погрузившись в размышления, я не заметила, как солнце закатилось за горизонт и как быстро сгустились лиловые сумерки. Серая в яблоках кобыла, похоже, не умела передвигаться быстрее шага. Размеренный топот копыт успокаивал, навевал дремоту. Миновав абрикосовую рощу, поплутав по заросшим тропинкам, мы остановились у границы леса Фирас-эри. Где-то на невидимой линии, отделявшей мир людей от чужого и таинственного, населяемого странными существами, к которым до сих пор относятся с крайним недоверием.
Лес Фирас-эри принадлежал лихмерам, синекожим темноволосым существам, появившимся на заре появления мира. Они похожи на подобных мне, но куда могущественнее, и случись лихмеру и человеку сойтись в честном бою, первые без труда одержат победу. Но лихмеров с каждым годом становится все меньше, в то время, как людской род процветает, заполняя собой все возможное пространство. Едва ли найдется один человек из десяти, кто сможет похвастаться, будто видел лихмера своими глазами. Все чаще барды рассказывают о них. А эти ребята, как известно, больше выдумывают. То есть врут. Истории об этих существах постепенно превращаются в легенды, а легенды - в сказки. И все же подобное соседство не могло не принести беспокойство.
- Дальше не пойдем, - заявил Аскалот. - Лошади надо отдохнуть. И нам не помешает...
Он помог мне спешиться и отпустил кобылу, чтобы та могла напиться из близлежащего ручья. Сам Меченый потянулся до хруста в суставах и принялся рыться в одной из сумок, предусмотрительно снятых с седла.
- Итак, с чего начнем? - спросила я, разламывая пальцами абрикос, греясь у разведенного огня.
Аскалот взглянул на меня удивленно. Должно быть, он ожидал чего угодно: слез, истерик, апатии, но только не решимости. Тем не менее, в его взгляде читалось одобрение и, кажется, даже благодарность. Все верно. Ни одному мужчине не нужны женские слезы. И будь Меченый хоть трижды благороден и бесконечно обязан сестрам Ли'вэй, раз уж согласился помочь, успокаивать меня лишний раз ему было бы в тягость. Подозреваю, я сама по себе для него обуза. Зачем еще больше усложнять человеку жизнь? Раз уж сложилось, что у нас с Аскалотом общая цель, нужно достичь ее и разойтись каждый своей дорогой.
- Начнем с провизии, - ответил Меченый. - Фирас-эри - не самое безопасное место. Но раз уж ночь застигла нас здесь, продержимся до рассвета и в путь. Пойдем вдоль границы с лесом до ближайшей деревни, Лихве.
- И что там? - дернула я плечом. - Неужели нельзя обойтись без этого?
Мне не терпелось начать поиски. Делать что угодно: бежать куда-то, искать, рыть носом землю - все равно, лишь бы не сидеть на месте.
- Нельзя. Тебе одежда нужна. И еще волосы необходимо обрезать.
- Это еще зачем? - вскинулась я.
- Не глупи, Вилья. Твоя рыжая коса слишком приметная.
- Я буду прятать.
- Нет. Надо отрезать.
- Но я могу так заплести, что и волосинки торчать не будет!
- Если тебя поймают, головы лишишься, дуреха, а ты о косе своей думаешь! На кой она тебе после казни будет?
Я прикусила язык. Было чисто по-женски обидно, но приходилось признать, что Меченый прав. И все же, когда он взял нож, сердце мое сжалось.
- А может, не надо, а? - взмолилась я.
Чирк! -и коса в два локтя длиной осталась в руке Аскалота.
Дрожащими руками коснулась пальцами шеи, нащупывая остатки шевелюры.
- Новые волосы вырастут, - успокоил меня Меченый. - Чего не скажешь о голове.
- Меня опознают и с такой прической, - буркнула я.
- Нет, - возразил мужчина. - Так тебя примут за деревенского мальчишку и не станут присматриваться. Солнце выжжет кожу, и совсем станет не узнать. Возьмем в Лихве еще одну лошадь и на все вопросы будем отвечать, что мы - сыновья деньшовского кузнеца. Отец наш умер, мы покинули родной дом и странствуем...
- Это глупо, - фыркнула я, взъерошив рыжие вихры. - Кто поверит, что ты - сын кузнеца? Один твой плащ стоит столько же, сколько породистый виррский скакун!
- Это поправимо, - улыбнулся Аскалот, и стальные глаза сверкнули.
Все выглядело так, будто для него дело всей моей жизни было лишь увлекательной игрой в прятки.
На ужин у нас нашлись лишь сухофрукты, припасенные Аскалотом, да пара абрикосов, что я сорвала в роще по дороге. Спать пришлось ложиться голодной. К тому же, едва стемнело, из леса повеяло могильным холодом. Ни одеял, ни теплой одежды не было, а костер не давал достаточно тепла, чтобы согреться. То и дело мне казалось, будто языки пламени меняли цвет на голубой, зеленый и фиолетовый. От недосыпа и переутомления и не такое привидится.
У Аскалота же на этот счет было иное мнение.
- Магичат, - тихо сказал он.
- Что? - спросила я, поежившись и прижимая к шее высокий кружевной ворот, будто это могло меня согреть.
- Кто-то поблизости колдует, - пояснил Меченый.
Я рассмеялась.
- Ты это всерьез?
- А то. Здешние жители знают о нас, и дают понять, что готовы защищаться.
- Глупости, - отмахнулась я. - Колдуны сгинули вместе с первыми правителями страны. При Рикрит Беспощадной их уничтожили. Я об этом читала когда-то. Так что колдуны не намного пережили драконов, и они настолько же реальны.
- Глупость - спорить с человеком, который знает окружающий мир только по книгам, - парировал Меченый с кривой усмешкой.
- Это ты обо мне? - изумилась я. - Я прожила четыре года в банде разбойников, это я-то не знаю окружающий мир?
- Удивительно, правда? - усмешка превратилась в злую гримасу.
Кровь вскипела у меня в жилах. Шее и рукам стало горячо, хотя у меня зуб на зуб не попадал от холода. Но я сдержалась. Слова, так и просившиеся на язык, прозвучали только в моей гудящей от усталости голове. Меченый проверял меня. Как тогда, в Йефиалии, когда просил спрятать в рукавах кандалы. Только и всего.
- Уверена, мне удастся наверстать упущенное, - ровно выговорила я.
Аскалот улыбнулся, кажется, удовлетворенный ответом.
- Ложись спать, - сказал он, снял плащ и постелил прямо на траву, ничуть не заботясь о том, что дорогая ткань испачкается. - Вот, в него завернись. А я покараулю.
Я так и сделала, потому как не осталось сил для возражений и споров. Усталость взяла свое. Сквозь дремоту я слышала, как Меченый вполголоса напевает 'иш витриан', заупокойную Вафали-рейн. Что-то мне подсказывало, что этот мотив навеял ему вишневый сад и холмик на могиле моего отца. Что же все-таки заставляло Меченого возиться со мной? Даже если это неоплаченный эльфийкам долг, Аскалот не обязан был сворачивать с намеченного пути и терять еще полдня на то, чтобы я могла проститься с отцом. Однако выводы делать рано. Мне уже случалось переоценивать окружающих людей. Мое плачевное положение - тому яркий пример.
С этими мыслями я уснула. Мне снились оранжевые розы, вишневое дерево и прекрасная женщина с волной блестящих каштановых волос. И впервые за долгое время мне было хорошо и спокойно.
Пробуждение оказалось резким и нисколько не приятным. Несмотря на мягкость и толщину плаща, в спину упирались камешки и веточки. Тело ныло и болело. Должно быть, я просто-напросто отвыкла спать на голой земле. Лес еще окутывала темнота, но согласно моим внутренним часам, ночь была на исходе. Рассудив, что уснуть уже все равно не удастся, я просто лежала, глядя в небо и ожидая, что вот-вот забрезжит рассвет. В это время приходит надежда и отступает страх.
Приподнявшись на локтях, взглянула на Меченого. Он спал сидя у потухшего костра, уронив голову на грудь. Осторожно выбравшись из теплого кокона, ступила босыми ногами на сырую от росы землю. Короткие сапоги из тонкой оленьей кожи , которые Аскалот прислал к платью, обожгли холодом и еще долго казались неуютными. Оглядевшись, я схватила миску с водой, которую Меченый оставил над огнем и нырнула в ближайшие кусты, чтобы справить малую нужду и выполнить необходимые женские ритуалы до того, как проснется мой спутник. Условия, конечно, не ахти, но в конце концов, я леди. Пора бы вспомнить об этом, особенно, если я собираюсь отстаивать право на возвращение того, что у меня отняли - нормальной жизни.
Одернув платье и собираясь уже выйти из укрытия, я помедлила, услышав, как совсем рядом всхрапнула лошадь. Я бы не волновалась, но серая в яблоках кобыла Аскалота была в поле моего зрения. Она спала лежа на боку. Меченый приподнял голову и внимательно наблюдал из-под полуприкрытых век за нашими нежданными гостями. Любопытство пожирало меня наравне со страхом. Едва дыша, я все ждала, когда же появятся хозяева леса, возле границы которого мы посмели устроить ночлег. Воображение уже рисовало стройные ряды синекожих воинов, марширующих плечом к плечу.
Однако реальность была далека от ярких образов в моей голове. И все же ей удалось меня удивить.
Любуясь стройными сильными ногами вороного жеребца, неспешно и грациозно вышагивавшего первым, я задохнулась от восхищения. Взгляд скользил выше, по лоснящимся здоровьем бокам, струящейся изумрудного цвета юбке всадницы, пока не замер на безупречно красивом, но при этом невероятно злом лице.
Верлена.
Надо сказать, изысканный наряд и золотые украшения, отяжелявшие тонкие запястья, гибкую шею и мочки ушей, преобразили ее, превратив из дикой нимфы в утонченную благородную даму. Я догадывалась, кто озолотил ее. Ее, Свермира и всю свору. И от одной мысли об этом мне становилось тошно.
Аскалот спокойно поднялся и чуть поклонился 'благородной' даме. Впрочем, поклон вышел скорее шутливым, потому как он, несомненно, догадывался, кто перед ним на самом деле. Женщину выдают руки, а Верлена, несмотря на свое вероломство и хитрость, не зацикливается на мелочах и не понимает, что для завершения образа не мешало бы скрыть огрубевшую кожу и грязные ногти под перчатками. Ветер и солнце оставили на лице еще молодой женщины паутинки морщин в уголках глаз и губ, кожа высохла, но Верлена слишком заносчива и самоуверенна, чтобы думать, будто у нее есть хоть какие-то недостатки, и уж тем более, что их необходимо скрывать.
- На вашем месте, ренора, я бы поостерегся бродить в одиночестве по лесам, - сказал Аскалот, но тут же спохватился. - А, я вижу, вы не одни...
Едва он заговорил, серая в яблоках кобыла, все это время то ли спавшая, то ли притворявшаяся таковой, вскочила, готовая, казалось, в любой момент по первому приказу рвануть прочь от столь же прекрасных, сколь и опасных созданий. Я вытянула шею, наполовину высунувшись из кустов. Сердце бухало в горле. Дышать становилось все труднее.
Все такой же уверенный в себе, но отчего-то хмурый и будто стремится спрятаться за спиной прекрасной спутницы. Такой же непоколебимый, грозный и величественный. Человек-гора.
Свермир.
Он ехал на такой же черной, как смоль, кобыле и вел еще одну под уздцы.Я, будто завороженная,не могла оторвать от него взгляда. Ничто в нем не изменилось. Та же одежда, та же складка на лбу, тот же тяжелый взгляд. Глава общины, как и всегда, не взял ничего себе. Все золото, полученное за то, что он предал меня, досталось своре. Его преданность своим людям доходила до абсурда.
- За меня можете не беспокоиться, благородный ренор, - протянула Верлена и продемонстрировала свою невозможную улыбку, похищающую мужские сердца. - Меня есть кому защитить. Да и сама я могу за себя постоять.
Она сделала паузу, осмотрела Аскалота с ног до головы и добавила задумчиво:
- А вот вы...
В ее словах, несмотря на чуть насмешливый тон, отчетливо слышалась угроза. Аскалот улыбнулся. Я испугалась. Мне, как никому другому, было известно, на что способна эта женщина.
- Чем я могу вам помочь, ренора? - спросил он учтиво, стараясь создавать видимость, будто они лишь мило беседуют, и вовсе не собираются тут же поубивать друг друга.
- Мы ищем девушку, - ответил Свермир за Верлену, и мне показалось, будто подобная ситуация уже происходила со мной когда-то. - Каштановые волосы, хрупкое телосложение...
- Таких полно в Вафали-рейн, ваша милость, - Аскалот перевел взгляд на разбойника.
- Каждая вторая рейнка подходит под это описание.
- У нее... - помедлил Свермир, будто вспоминая что-то неприятное, - на левой лопатке родинки в форме созвездия богини Веху.
Мне захотелось провалиться сквозь землю, а лучше сгореть синем пламенем и разлететься прахом по ветру. Зато Аскалот пришел в восторг. Для него начиналась очередная игра.
- В форме ветви дерева? - зачем-то уточнил он.
Я мысленно пообещала себе никогда не поднимать эту тему. После того, как я сотру треклятого шутника в порошок.
Свермир кивнул.
- Должно быть, вы близко знакомы, - двусмысленно усмехнулся Аскалот.
Брови разбойника сошлись на переносице. Ему было явно не до шуток.
- Она - моя жена, - хмуро ответил он.
Я подавила возглас удивления. Открыв рот, взглянула на Аскалота. Он стоял ко мне спиной, но сомнений не было: вид у него был такой же растерянный.
Что сподвигло лжеца и предателя изменить собственным принципам и сказать первому встречному правду? И, главное, чего он хотел этим добиться?
- Не вздумай отпираться, - предупредила Верлена все с той же улыбкой. - Нам известно, что Вилька с тобой.
- Прошу прощения, - чуть склонил голову Аскалот, - но это имя я слышу впервые.
Формально он не лгал. И, возможно, искренне желал обойтись без насилия. А на деле - напрашивался на свермиров клинок. Верлена мараться не станет. Это противоречит правилам ее игры. Она все делала чужими руками.
- Тебе лучше отдать нам девочку, - перешла в открытое наступление Верлена, - если не хочешь пострадать. Где ты ее спрятал? Вилька! Выходи!
- Тише, - попросил Аскалот негромко, но твердо. - Хозяева здешних мест не любят шума.
Верлена вздернула бровь.
- Буду кричать столько, сколько захочу, - ответила она и похлопала коня по шее. - Бояться мне нечего. А вот тебе, Клеберн, пора бы зарезать на мясо эту дохлую клячу.
- Вам известно мое имя, - кивнул Аскалот. - Могу я узнать, откуда?
Верлена мельком взглянула на Свермира. Тот в ответ одарил ее тяжелым взглядом. Кажется, в стремлении показать свою силу и власть, разбойница сболтнула лишнего. Вопросов становилось все больше, но главным из них был: почему я все еще прячусь?
- Мы знаем о тебе все, что нужно, - помявшись, ответила Верлена. - И нам известно, что вы вместе тайно покинули Йефиалию вчера вечером.
- Вы хорошо осведомлены, - улыбнулся Меченый.
- Хватит, - рыкнул Свермир и ловко спрыгнул на землю.
Клинок с шелестом покинул ножны.
- Ты скажешь, - донесся хриплый голос, - или я тебя заставлю.
Меня затрясло. Что бы ни задумал Свермир, для меня это не обернется ничем хорошим. Единственный выход - бежать сию же секунду. Бросить Меченого и спасать свою жизнь. Быть может, стоило вовсе забыть о мести и покинуть Вафали-рейн в надежде, что где-нибудь на Аметистовых островах или другом подобном месте меня не станут искать. Схорониться, построить хижину у самых волшебных вод Фах-рейн и спокойно доживать отведенное богами время.
Но я понимала, что жизнь с грузом, который я сама на себя взвалила, стала бы невыносимой, где бы то ни было. К тому же, я знала, что от Свермира мне не убежать. Я не раз пыталась и помню, к чему это приводило. Я устала бегать. Настало время посмотреть в черные глаза своему страху. И покончить с ним раз и навсегда.
Наверное, это выглядело нелепо: дорого одетая девица с торчащими в разные стороны выгоревшими патлами и раскрасневшимся от солнца и страха лицом едва ли не кубарем вываливается из зарослей дикого шиповника, безжалостно обдирая в кровь руки и лицо. Злое лицо Верлены расцвело улыбкой. Почему-то при всей своей надменности и высокомерии она напомнила мне собачонку, радостно машущую хвостом, чувствующую: ее хозяин доволен.
Свермир поджал губы и нахмурился еще больше.
- Пойдем, - бросил он, даже не думая поздороваться или объясниться.
Я глубоко вздохнула и представила, что я -дерево, корнями врастающее в землю. Нет, я не сдвинусь. Не сделаю ни шага, потому как знаю: это будет очередной шаг в пропасть.
- Идем, - Свермир протянул руку, и мне вспомнилось, сколько в них силы и нежности. - Мы поможем тебе.
- Что ты с ней возишься? - не выдержав, прошипела Верлена. - Хватай ее и пошли. Мне не по себе от этого места.
Аскалот заслонил меня собой. Он уступал Свермиру и в росте, и в телосложении, но я не сомневалась: если дело все же дойдет до схватки, он будет стоять до конца. И разбойник тоже это понимал.
- Ты будешь под нашей защитой, как и прежде, - сказал главарь своры, - но на этот раз м уйдем. Далеко. Власти тебя не найдут, обещаю. Мы сможем...
- Ты солгал мне, - мой голос прозвучал гораздо тише, но в нем было столько обиды, боли и злости, что Свермир осекся. - Ты обещал защищать меня. И что же вышло? Не окажись добрых людей, которые не отвернулись от меня, как остальные, я бы болталась на виселице.
- Так было нужно, - сухо ответил Свермир. - Ты не поймешь...
Я вздохнула. Я вновь была безвольной куколкой, за которую необходимо думать. Хватит. Меня слишком долго в своре кормили подобными объяснениями свермировых подлостей. Больше я на это не куплюсь.
- Отныне все будет по-другому, - голос разбойника стал вкрадчивым, в нем появились бархатные нотки, от которых когда-то у меня аж пальцы на ногах сводило, а содержимое черепа превращалось в студень. - Я поверил тому человеку. Он убеждал меня, что не причинит тебе вреда. Когда я узнал, что он хочет твоей смерти, я отказался помогать ему.
Он что, держит меня за дуру?
- Я вижу, - красноречивый взгляд на Верлену и скакунов, - как ты отказался.
- Мы украли их, - ни моргнув глазом солгал разбойник, погладив гриву кобылы.
За годы в своре я привыкла к одному непоколебимому правилу: ты можешь делать, что угодно, если это позволит выжить тебе и твоей семье. Но теперь, когда эта грязная, измусоленная страница жизни перевернута, оправдание Свермира заставляло все внутри меня клокотать от негодования.
Мне вдруг стало до тошноты противно от того, как жалко выглядел прежде великий человек в с попытке уговорить меня добровольно принести себя в жертву чужому тщеславию. В тот момент он сказал бы что угодно, лишь бы я пошла с ним. И делал он это не по собственной инициативе и не из лучших побуждений. Я нужна была не ему, а тому, кто заплатил.
Набрав в грудь воздуха, я сделала шаг, другой... Аскалот попытался меня удержать, но я так на него посмотрела, что он вмиг растерял всю решимость. Остановившись напротив Свермира, я приподнялась на носочках и коснулась пальцами грубой щеки, покрытой жесткой щетиной., заглядывая в черные глаза и надеясь отыскать в них раскаянье. Напрасно. Ничего, кроме густой вязкой смолы. Как часто я в тайне мечтала об этом моменте. Но сама мысль о том, что подобная близость возможна, была постыдной. Я сама себе не признавалась, что уже давно и прочно привязалась к человеку, в конце концов сломавшему мою жизнь или по крайней мере поспособствовавший этому. В двадцать лет еще можно позволить себе быть наивной и безоглядно верить людям. Можно кидаться в омут с головой, влюбляться в негодяев и ломать все вокруг себя, включая чужие судьбы. В этом возрасте еще не задумываешься всерьез о последствиях. Все кажется безобидной игрой.
Сердце пропустило удар, а потом во мне будто что-то оборвалось. И в то же мгновение от пяток до макушки меня затопило облегчение. Стало так легко и спокойно, как в том сне про маму, которую я никогда не видела.
Меня больше ничего не связывало с этим человеком, кроме воспоминаний. Но и они со временем сотрутся.
Я отступила на шаг и ответила:
- Нет. Я не вернусь.
Свермир потемнел лицом, отчего вид у него стал страшный. Время замедлилось. На запястье сомкнулись сильные пальцы. Рывок - и я уже стою рядом с Аскалотом, который настойчиво пытается задвинуть меня за спину. В руках у спешившейся Верлены - нож. В глазах - ненависть.
Коль овечка не идет на заклание добровольно, так ее приведут силой. Или принесут на худой конец уже разделанную. Подозреваю только, что за живую меня заказчик заплатит куда больше.
Жаль, я думала, разобраться с этим будет куда проще...