Тоненькая нитка-память вьётся,
На просвет не толще паутины,
Сердце стало вдруг огромней солнца,
Вроде бы и не было причины.

Так лелеять можно только тайны.
Целовать,  испытывая муки,
Каждый пальчик, будто он реальный,
И вздыхать: Как долго помнят руки...

Снилось? Было? Словно шлейф сандала...
Странное примешивалось жженье.
Боль, как наваждение, осталась -
Боль и немота опустошенья.