"Ему теперь уже больше не снились ни бури, ни женщины,
               ни великие события, ни огромные рыбы, ни драки, ни состязания в силе, ни жена."
                                                                Э. Хэмингуэй Старик и море


Мне больше не снятся ни салки, ни прятки,
Ни ссоры не мучают сон, ни обиды.
Во сне произносятся тихие клятвы -
Приходят блаженные сны, как молитвы.

Их ночи приносят с распевами сосен,
Рыжеющих, звонких, поющих о ветре.
Вдыхаешь, вздыхаешь над пропастью в осень.
И дальше идёшь по наитию, в метре...

Пугливая птица, зацвиркает: "Сон...Сой..."
Шепнёшь осторожно: "Да ладно, сердечко!
Ты здесь не случайно, по прихоти сонной,
Ну что ж, проводи до стремнины у речки".

С охоты вернувшись, похожую птаху,
Мне бросил отец: "Ощипай-ка на ужин."
Я знаю, под перьями - рябушки страха,
И в сердце творожился инеем ужас.

В ладонь умещался скелетик пичуги
И слёзы текли по щекам, не стихая.
Душа обретала подобье кольчуги,
Я стала - другая.

Давно мне не снятся ни люди, ни страсти,
А птица нет-нет, да вспорхнёт ненароком.
У каждой своё золотистое "здравствуй",
Лети, моё сердце! Лети, черноока!

Опять просыпаюсь под шум говорливых -
Ведь сердце давно в их раю голубином.
Здесь словно бы маслом поспевшей оливы
Полощут гортани. И пробуют вина...