Аннотация: Несколько разрозненных историй о кукольном мастере Моргане Ван Криде, не вошедших в прошлые сборники. Четвертое лирическое отступление (из пяти) в котором мастер Антон так и не смог понять, что же глодало душу его ученика?
Куклы Ван Крида. Deus mechanica.
Истории в картинках словами.
Четвертое лирическое отступление: Что тебя беспокоит?
За пару месяцев до того, как отправится, так сказать, на вольные хлеба, Морган простудился. И случилось это, скорее всего, на презентации его новой куклы с необычным блоком интерактивного общения, которую мастер Антон устроил в своей мастерской, пригласив на сие мероприятие два десятка самых богатых людей Вермы. Пока гости развлекали себя, задавая необычные и порой каверзные вопросы кукле в образе мальчика вундеркинда, виновник торжества, (а это было именно торжество, ибо за вечер мастер Антон собрал ровно двадцать заказов на изготовление точных копий куклы, по тысяче гульденов каждый), сторонился общества, стоял возле окна и с тоскою смотрел на заметаемые снегом дома. Учитель бросал на Моргана недовольные взгляды, когда приходилось что-то объяснять и показывать очередному потенциальному заказчику, но вслух ничего ему не высказывал и от грусти не отвлекал.
Поздним вечером, когда гости разошлись, Антон нашел Моргана в своей комнате и, представьте себе, уже больным. Юноша был бледен, хотя щеки горели будто натертые снегом, чихал и шмыгал носом. Не говоря лишних слов учитель отвел Моргана на кухню, выгнал оттуда прочих своих учеников, чтобы не подхватили заразу, и принялся готовить лекарство по собственному рецепту. И лекарством этим были разогретое в ковшике красное вино с травами и гречишный мед. Ни то, ни другое Морган не любил, если не сказать больше, однако под строгим взглядом учителя смирился, понуро сел за стол и будто бы приготовился к пытке.
Налив вино в чашку и подвинув ее к руке Моргана, Антон раскурил папиросу и стал возле окна, хотя форточку так и не решился открыть.
–Пей и заедай медом, – сказал учитель и показал на чашку папиросой, испускавшей сиреневые завитки дыма. – К утру гарантированно будешь здоров.
–Горячее вино... – Морган взял чашку и понюхал. Затем глянул на мастера Антона. – Запах отвратительный.
Учитель лишь нахмурился в ответ. Юноше пришлось отпить глоток горячего вина. Затем еще один. И еще один. И еще...
Через полчаса он уже весьма захмелел и хлебал вино, как заправский выпивоха. Его обычно бледное лицо раскраснелось, глаза заблестели. А когда Морган не смог с первой попытки выговорить «модуль оральной артикуляции» мастер Антон отобрал у него ковшик и вылил остаток вина в раковину.
–Что тебя беспокоит, Морган?
Юноша, вяло ковырявшийся позолоченной ложечкой в розетке с медом, поднял глаза на своего учителя. Тот по-прежнему стоял возле окна и курил черт знает какую по счету папиросу. Освещение сложилось таким образом, что глаз Антона Морган не мог видеть. Зато видел рот, чуть искривленный в ироничной ухмылке.
–А вам не все равно, учитель? – совсем уж осмелел юноша, но ненадолго. Скоро, столкнувшись-таки с изучающим взглядом Антона, он смутился, опустил голову и вернулся к ковырянию ложкой в меде.
–Раз уж спрашиваю, – хмыкнул Антон. Его рука поднесла папиросу к пепельнице, указательный палец легонько ударил, сбив серый цилиндрик пепла... Он явно хотел о чем-то спросить, но почему-то тянул... Скоро рука вернула папиросу ко рту. – Мне не нравится твое состояние.
Ухмылка, сиреневый завиток. Вопрос так и остался незаданным.
–Всякий может простудиться...
–Я не о том. – Рука Антона вдавила недокуренную папиросу в хрустальное дно пепельницы. – Ты думаешь не о двадцати заказах, которые нужно выполнить быстро и качественно. Ты витаешь где-то очень далеко. Я вижу что тебя что-то гложет. И хочу знать, что?
–Всякое в голове, – Морган неопределенно махнул рукой перед лицом. Антон снова едва слышно хмыкнул. Это движение рукой... Оно было расслабленным и весьма пьяным. – Мне всё не дает покоя... – Морган вдруг запнулся и... тяжко вздохнул.
Антон нахмурился.
–Что тебе не дает покоя?
–Одно воспоминание. Точнее, одна картина. Образ. Из прошлого. Она снится мне, эта картина. Снится каждую ночь.
–Что тебе снится, Морган?
–Тот день, когда я в первый раз увидел его...
–Ты говоришь о Реме Ринне?
–Да, – Морган еще ниже опустил голову. – Сейчас вы скажете, что я снова взялся за свое. Что снова занимаюсь опасным самоедством. И прочее, и прочее... Только все дело в том, что избавится от этой картины я не могу. Каждый раз приказываю себе не думать, а она...
–Так нарисуй эту картину для меня. Выговорись. Выбрось со словами в воздух. И забудь.
–Вы думаете, что... – Морган поднял голову и посмотрел на учителя. Теперь все лицо Антона пряталось в тени.
–Приступай.
–Это был самый первый день в школе солнца. После первого построения. Минут за десять до звонка... Когда все ребята разошлись по плацу и начали знакомиться друг с другом...
–Я помню этот день.
–Я тоже с кем-то знакомился. Кому-то жал руку, кто-то жал в ответ. Называл свое имя и пытался запомнить чьи-то имена... А потом... Вдруг... Увидел его. Рема. Она стоял на ступенях, обхватив себя руками, и был совершенно один. Просто стоял и растерянно рассматривал толпу гимназистов. В этой черной форме, которая всегда была чуть больше его размера. И я подумал... Подумал... Что он ждет кого-то, там на ступенях. Просто сказал сам себе, что потерпит и подождет. И еще помню, что мне стало его чуточку жаль, хотя Рем терпеть не может, и никогда не терпел, жалости к себе. Но мне все равно было его жаль. Потому что он стоял там один. Ни с кем не здоровался, никому не называл своего имени, не смеялся, как остальные, не хлопал по плечу... Просто стоял. Потерянный. Одинокий.
–И поэтому ты подошел к нему? Потому что тебе стало его жаль?
–Нет, не поэтому.
–А почему же?
–Потому что я тоже чувствовал себя потерянным и одиноким. Несмотря на всех ребят, которые смеялись и что-то рассказывали. Несмотря на то, что кто-то определенно хотел со мной подружиться... Мне было до глухоты одиноко. До оторопи. До крика... Где же вы все?!
–И ты подошел.
–Подошел. Стал рядом. Посмотрел на него. Знаете, что он сказал?
–Нет.
–Шепотом. Не глядя на меня. Он сказал... Почему так долго? Я ведь так давно тебя здесь жду.
Мастер Антон прикурил папиросу. Огонек зажигалки на мгновение высветил его глаза в сиреневой тени. И было очень хорошо, что Морган не увидел этого взгляда.
–Это и есть та самая картина?
–Да.
–Не понимаю... – учитель сложил руки на груди. Папироса. Завиток. Тишина. – Что же тебя беспокоит, Морган?
–Сомнение.
–Сомнение?
–Я ведь раздумывал, подойти или нет. Перед тем, как сделать первый шаг в сторону Реми, я поймал себя на мысли, что проще отвернуться. Отвернуться и начать просто жить. Друзья, карты по-ночам, занятия, футбол, девчонки из Бинома Гота, и все такое... Это был бы такой простой ход. Просто шаг, и все.
–Но ты, все же, сделал другой шаг. Теперь жалеешь?
–Спать хочу, – Морган встал, его слегка покачивало от выпитого вина. – А вы оказались правы, я действительно лучше себя чувствую. Горячее вино, что ли, помогло?
–Ступай. Выспись. Завтра у тебя весьма напряженный день.
Морган подошел к двери чуть покачиваясь, задержался на мгновение, и напоследок сказал, не повернувшись:
–Учитель, спасибо за... – он недолго подумал, прежде чем закончить. – За горячее вино.
Антон лишь слегка махнул рукой.
А спустя несколько минут, после того как за Морганом закрылась дверь, его рука с силой вдавила папиросу в пепельницу. Вдавила и раздавила, до искр, до сажи на пальцах, до скрипа по стеклянному дну.
Антон повернулся к окну и раздраженно пробормотал: