Аннотация: Несколько разрозненных историй о кукольном мастере Моргане Ван Криде, не вошедших в прошлые сборники. История одиннадцатая (предпоследняя), о мертвецах, которым лучше не воскресать, и о живых, которые не понимают почему еще не умерли.
Куклы Ван Крида. Deus mechanica.
Истории в картинках словами.
История одиннадцатая: Мертвец.
Кабинет Моргана Ван Крида был наполнен ярким утренним светом, ароматами цветущей липы, которая просматривалась из окна, и легкими шорохами порхавших на теплом ветру прозрачных штор. Здесь было уютно, несмотря на некоторый беспорядок. Хотелось удобнее устроиться в кресле с чашкой горячего чая и просто смотреть в раскрытое окно, словно ослепшее от солнца. Здесь было три больших книжных шкафа, из которых только один был заполнен аккуратными рядами книг на полках. Возле стен стояли нераспечатанные коробки, посередине – высокая металлическая стойка, чем-то напоминавшая вешалку для верхней одежды, если бы не массивный крюк в самом верху и крючки поменьше на крестообразных перекладинах.
Ранний посетитель, сидевший в кресле напротив стола, тоже заваленного какими-то коробочками, футлярчиками и всякими механическими штуками, отпил глоток чая и глянул на хозяина кабинета. Вот значит, какой ты, великий и загадочный Ван Крид, – подумал посетитель и вернулся взглядом к окну. – А я уже и не знаю, стоило ли приходить? Что я собрался сделать? Зачем? Ради чего?
За столом сидел молодой мужчина что-то около двадцати или двадцати двух лет в круглых очках с сиреневым отливом. Он попыхивал сигарой, рассматривая фотографическую карточку в деревянной рамке, которую держал на некотором отдалении от себя. Кто бы мог подумать, что этот юнец – известный на всю империю кукольный мастер? И единственная надежда.
Мастер Ван Крид поставил карточку на стол и посмотрел на своего посетителя.
–Кем он был для вас? – юноша кивнул на портрет в рамке.
–Он был моим другом, – ответил посетитель, глянув на юного мастера. И вдруг почувствовал себя каким-то невероятно старым и ненужным в присутствии молодости. Какой-то почти окаменелостью с пыльной аурой из мрачного прошлого, которое должно было быть забыто, да все не... Мне всего-то сорок лет, но здесь и сейчас я ощущаю себя столетним стариком, выжившим из ума. – Вы моя последняя надежда.
–Вы об этом? – мастер положил тлеющую сигару на бортик пепельницы и взял некий прибор, состоявший из нескольких стальных катушек с магнитными сердечниками, контактов и механических реле, заключенных в корпус из оргстекла.
–Мне говорили, что это весьма перспективная технология, – промямлил посетитель, отчего-то смущаясь.
–Она такой осталась и спустя двадцать лет. Просто что-то там перспективное, непонятное даже разработчику и, возможно, антинаучное. Насколько мне известно, не существует ни одного удачного опыта применения ее в реальных условиях.
–Мне говорили, что один такой опыт был...
–Да? – Морган с иронией глянул на посетителя. – Однако я ничего подобного не слышал.
–Другими словами, вы отказываете мне, мастер?
–Отказываю ли? – юноша в очках с сомнением качнул головой, затем вернул гротескный прибор с катушками на середину стола и снова взял фотографию. – Сколько лет этой карточке?
–Двадцать.
–Вы сильно изменились с тех пор, – Морган коротко посмотрел на мужчину в кресле напротив. Очень худой человек с абсолютно седыми волосами. Одет элегантно, на безымянном пальце левой руки имелся золотой перстень с черным кристаллом. Весьма недурной парфюм. То есть, явно человек вполне себе обласканный жизнью. Если бы не глаза... Мастер посмотрел на фотографию. – Как его звали?
–Мартин, – ответил посетитель и опустил голову.
–Он был вашим другом, значит... – Морган рассматривал двух веселых юношей на фотокарточке. Один из них, с волосами цвета платины, спускавшимися до плеч, обнимал своего друга за плечи и выглядел по-детски счастливым. Выразительные глаза, тонкие черты лица... – Впрочем, это и так видно.
–За день до своей смерти он сделал... – посетитель глянул на прибор, что стоял посредине стола. – Он сделал слепок души и поклялся, что никогда не оставит меня одного, даже если умрет. Он сказал, что мне будет достаточно найти опытного механика, который сможет перенести этот слепок на матрицу индивидуальности любой куклы...
–Эти матрицы не входу уже лет как двадцать, – Морган тоже посмотрел на прибор. – Потому что мастер Антон доказал, что матрица индивидуальности, на самом деле, это фикция. Черты характера и прочие специфические признаки закладываются в куклу с помощью программного обеспечения. Заказчик получает то, что хочет именно он. Неконтролируемая кукла со своим характером никому не нужна. Да и не возможно это осуществить на практике, если честно.
–Но ведь слепок может считаться таким программным обеспечением? Ведь так?
–Так. – Морган перевел взгляд на посетителя, заметив про себя, что в этот раз тот не убрал свой взгляд. Выдержал. Это умели немногие – вытерпеть взгляд нереально зеленых ангельских глаз. – Но только в том случае, если слепок это именно слепок, а не пустышка. Мастер, который утверждал, что научился копировать душу человека на магнитный носитель, умер пятнадцать лет назад. По слухам он якобы сделал сто с лишним слепков. Но я не слышал ни про один хоть какой-то случай переноса души в механическую куклу. Скорее всего, он был аферистом, который неплохо заработал на доверчивых людях.
–Мартин верил в эту технологию, – посетитель неотрывно смотрел на прибор в прозрачном корпусе. – Он говорил, что это его последняя надежда.
–Надежда на что?
–На жизнь. Он любил жизнь. Любил меня. Людей. Мы дружили с самого детства. Я всегда его защищал, потому что он был физически слаб из-за болезни... Его сердце. Такое доброе и такое больное... – посетитель опустил голову и едва ли не согнулся в кресле, словно испытал острый приступ невыносимой боли. Эта боль, кажется, уже почти свела его с ума. Боль, не отпускавшая ни на мгновение. Боль, от которой нет и не будет лекарства, ибо источник ее – душа. Он тяжело выдохнул и вернул взгляд на юного мастера. И тот поверил его глазам. Потому что в них навсегда засела черная тень печали. Горькой и неизлечимой печали. Той, с которой можно жить, но каждый день – ад.
–Не уверен, что это нужно вам, – задумчиво проговорил мастер Ван Крид.
–В день его смерти... Мы поссорились, громко и страшно. Из-за какой-то мелочи. Я помню, как шел домой и корил себя за глупость. Говорил себе, что завтра с утра приду к нему с целым кульком кремовых пирожных, которые он страшно любил, и буду умолять о прощении. Я думал, что это неправильно и пошло поругаться с человеком, который всегда желает тебе добра. О том, что это убийственно страшно накричать на человека с неизлечимым пороком сердца, который даже дышит с помощью специального прибора, вживленного прямо в плоть. И утром я действительно купил целый пакет с пирожными. И пришел к его дому. Вот только... Он умер ночью. Очередной сердечный приступ, с которым просто не справился в этот раз.
–Это мучает вас двадцать лет?
–Я убийца. Понимаете, мастер? Я фактически убил человека, которого невероятно уважал и любил. Он был настоящим. Настоящим! А я... Я женился через год, не то что бы по любви, но на доброй и милой девушке. Еще через год у нас родилась дочка. Еще через год, то дело, которое мы организовали с другом, начало приносить прибыль. Еще через год... – он закрыл лицо руками. – Иногда это накатывает будто волна. Тоска по человеку. И чувство вины, и невыносимое одиночество. Если бы вы знали, как мне хочется увидеть его, услышать, объясниться, попросить прощение... Хоть на мгновение.
–Как вы объясните своей супруге появление странной куклы в доме?
–Не знаю, – он покачал головой, так и не убрав рук от лица.
–Что вы будете говорить этому кукольному человеку? Как будете обращаться с ним?
–Не знаю, не знаю, не знаю...
–Вы уверены, что хотите этого? Уверены, что чувство вины не помрачило ваш разум? В чем вы уверены?
Посетитель убрал руки от лица и посмотрел на Моргана. Тот взял сигару и затянулся, пробормотав:
–Понятно.
–Спасибо, мастер.
–Спасибо? – Морган усмехнулся. – Эта работа обойдется вам в приличную сумму. Оплата вперед. А уж потом думайте, говорить мне спасибо или нет.
–Ваш чай, мастер, – Рене подошел к Моргану с небольшим подносом на котором стояла всего одна чашка на блюдце.
Морган сидел на скамейке под липой и смотрел вверх. В его глазах ангельского цвета светились золотистые точки. По бледному лицу скользили полоски теней и света. И по белой рубашке тоже...
Юноша глянул на старика слугу и улыбнулся.
–Сегодня так тихо и солнечно, – он аккуратно взял чашку и отпил большой глоток.
Рене вынул будто бы из воздуха тонкую черную сигару и подал своему хозяину. Тот взял, затем раскурил ее от протянутой и уже зажженной спички.
–Полагаю, мастер, сегодня вечером придет тот странный заказчик, с которого вы взяли четыре тысячи гульденов? – Рене взял пустую чашку и вернул ее на поднос. Чай Морган так и не научился пить. Всегда делал это в два глотка, словно сок какой-то, а не благородный напиток.
–Кто знает, – пробормотал юноша, пожав плечом. Затянувшись и выдохнув сиреневую струйку дыма, он снова откинулся на спинку скамьи и начал смотреть в липовую крону, в которой мельтешили и слепли солнечные зайчики.
–Вам не кажется, что все это как-то слишком...
–Нет, не кажется, – отрезал Морган.
–Извините, это не мое дело, – старик поклонился и направился в сторону дома.
–Думаю, он не придет.
Рене приостановился и глянул на хозяина.
–Он не стоит своего друга, Рене. Даже в подметки ему не годится.
–Я так понимаю, слепок души, все же, сработал? Вы перенесли записанную на проволоку душу в куклу?
–Нет. Катушки оказались размагничены. Как-никак двадцать лет прошло.
–И вся эта работа, что кипела в вашей мастерской целую неделю... – старик глянул на распахнутое окно в кабинете мастера, по чистым стеклам будто бы стекали пятна света. – Она тщетна?
–Скорее всего, да.
–Не понимаю, мастер. Почему же вы решили, что тот щедрый заказчик не стоит своего друга? Откуда вы знаете, каким человеком был его друг? Откуда вообще можете знать кто и чего стоит?
Морган глянул на слугу и тот испытал примерно то же чувство, что и все те, кто решались заглядывать в его глаза. Смущение. И осознание. Морган выглядел юнцом ровно до того момента, пока вы не видели его глаз. И особенно того, что было в них спрятано.
–Откуда? Почему? – юный мастер грустно улыбнулся. – Потому что душа была. И ее, этой души, было так много, что проволока расплавилась, сделавшись комками. Так много души, что поплавились контакты. Так много, что она просто не смогла бы уместиться на магнитных катушках. Слишком много души и ее света. Разве сталь смогла бы сохранить в себе все это? Конечно, нет.
–Но в таком случае, это будет... – попытался возразить Рене, однако запнулся под взглядом нереальных глаз своего юного хозяина.
–Обман? – Морган откинулся на спинку, сигара истлевала тонкими сиреневыми кружевами. – Возможно, что так. Но я дам ему выбор. Обмануть себя или, все же, принять правду, какой бы горькой она не была.
–Извините мое замечание, мастер. Но в этот раз я считаю, что вы неправы.
–Мастер Антон называл это здоровым цинизмом на фоне крепкой коммерции, – Морган невесело хмыкнул. – Вечером, пожалуй, не приноси в кабинет чай. Думаю, моему гостю будет не до напитков.
Рене зашел в кабинет мастера Ван Крида под утро. Старик закрыл за собой дверь и смущенно пробормотал:
–Извините, я не заметил как ушел посетитель, хотя должен был его проводить. Заснул на кухне с книжкой в руке...
–Все нормально, – Морган сидел на подоконнике и курил.
За окном была ночь, там пели цикады и пахло липовым цветом. Полпятого, скоро по траве должен был поползти жемчужный туман.
Рене посмотрел на куклу в полный человеческий рост, что стояла посредине кабинета. Она была точной копией длинноволосого юноши с фотографии. Карточка в деревянной рамке так и осталась на столе. Старик подошел к кукле и осмотрел.
–Знаете, мастер, вы извините меня, конечно, но эта кукла уж очень похожа на мертвеца из страшных сказок Ди Псито.
–Да? – безразлично и не повернувшись в сторону слуги.
–Пугающая красота, – пробормотал старик, разглядывая куклу в образе бледного юноши с платиновыми волосами. Впалые щеки, закрытые глаза, заострившееся черты... – Вы намеренно сделали его таким?
–Возможно...
–Кажется, что сейчас он раскроет глаза... И они будут серыми и невзрачными, какими и должны быть глаза мертвеца. Не узнающими никого, безразличными, пустыми.
–Заказчик так и не решился включить куклу, – Морган поискал глазами пепельницу и рука дворецкого тут же поставила ее перед ним. Юноша сбил пепел и снова вернулся взглядом к темному двору. Фонарь высвечивал дорожку, вымощенную белым камнем. И где-то далеко, за липой и густыми зарослями сирени, едва угадывалось зачинавшееся утро. – Сидел здесь пять часов, смотрел, беззвучно плакал и молчал. А я ждал, решится или нет.
–Вы вживили в кукольный логический блок какие-то слова, предназначенные заказчику?
–Вживил. И мне кажется, если бы он решился включить, то...
–Пожалел бы?
–Или нет. Кто знает?
–Позволите это сделать мне? – Рене вопросительно посмотрел на своего юного хозяина.
–Позволяю, – вяло качнул головой мастер.
–А я думал, что скажете нет.
–Теперь это бессмысленно. Включишь или нет, у этой куклы одна судьба – быть разобранной на запчасти.
–Раз так, – старик протянул руку, нащупал под искусственными волосами на затылке крохотный включатель и надавил на него.
Внутри куклы тихонько зажужжал генератор. Глаза медленно открылись. Серые, безразличные глаза. Такие, какие и должны быть у мертвеца.
–Почему он молчит? – спросил Рене, коротко глянув на Моргана.
–Он настроен так, что только отвечает или реагирует.
–Значит, спрошу, – Рене посмотрел в глаза куклы. – Кто ты?
Молчание. Тихое жужжание. Едва различимое дыхание.
–Как тебя звать?
–Мартин, – тихий, хриплый голос.
–Что ты помнишь о себе?
–О себе? – в серых глазах промелькнуло что-то похожее на слабое удивление. Кукла осмотрела кабинет, не задержав взгляда на своем создателе. Дальше, дальше, дальше... Как вдруг взгляд остановился на фотокарточке, стоявшей на столе. Глаза расширились. – О себе?
–Или, может быть, о ком-то?
–Себастьян, – прохрипел кукольный мертвец. Он качнулся и попытался сделать шаг в сторону стола. Рене отошел. Кукла сделала еще шаг, неотрывно всматриваясь в фотографию. – Я... Помню... Себастьян... Себастьян!
–Отключи, – буркнул Морган. – В этом представлении уже нет никакой и никому надобности.
–Я... Должен... Сказать... Ему... – натужно и страшно хрипела кукла. – Себастьян! Себастьян! Не забывай... Меня.
Рука Рене нащупала выключатель на затылке куклы, как вдруг... Механический мертвец попытался сбросить руку. Он с ненавистью посмотрел на старика. Открыл перекошенный рот. Но... Рене изловчился и надавил-таки на выключатель. Кукла застыла. Глаза закрылись. Тишина.
–Хорошо, все же, что он так и не решился, – пробормотал старик, задумчиво рассматривая куклу.
–Думаешь? – Морган с интересом глянул на своего слугу.
–И еще хорошо, что люди так и не научились по-настоящему воскрешать своих мертвецов. В этом мире и без них полно боли.
–А между тем, такая технология существует. Яариты изредка пользуются ею.
–Она, наверное, слишком сложна. Да, мастер?
–Сложна? Нет. Наоборот, технически проста, хотя и не дешева. Вот только...
Рене перевел взгляд на своего юного хозяина, который печальными глазами смотрел на куклу.
–В ней есть одна особенность, из-за чего яариты прозвали ее «моор деванс».
–Что означают эти слова, мастер?
–Это древний яарат. Даже я не знаю точного перевода. Что-то вроде равноценного обмена, – Морган отвернулся в сторону двора, по брусчатке которого поползли первые золотистые полоски света. Скоро день. Скоро солнце. – Отец, когда рассказывал мне про эту технологию, использовал другое значение этих слов.
–У них есть другое значение?
–Он говорил, что во времена войн между ангелами Яара и серафимами Арая, те из восставших яаритов, кто бросался в самую гущу боя, без надежды остаться живыми, кричали в лица своих врагов «Ир авирес! Моор деванс!». Жизни нет. И только мертвые будут жить.
–Наверное, это очень страшная и неестественная технология, мастер. Хорошо, что люди ничего не знают про нее.
–Возможно...
–Мастер, вам лучше лечь и поспать. Вы целые сутки на ногах.
–А сна ни в одном глазу, – Морган затушил сигару, с силой ввинтив ее в пепельницу. – Может сваришь мне кофе, да покрепче?
–Как скажете, мастер. Кофе принести в кабинет?
–Нет. Здесь я буду разбирать это, – юноша вяло махнул рукой в сторону куклы. – Зрелище малоприятное, сам знаешь. Лучше я сам приду на кухню. Кстати, а давай вместе попьем кофе и поедим твоих знаменитых упитанных бутербродов?