Аннотация: Десять историй в картинках словами. Четвертое лирическое отступление. Рассказ о том, как Моргану напомнили что-то... чего он еще не знал. И узнает ли?..
Куклы Ван Крида. Redirect.
Истории в картинках словами.
Четвертое лирическое отступление: Не забывай...
В конце августа Моргана Ван Крида вызвали в муниципалитет, чтобы вручить сертификат кукольного мастера высшей категории, привезенный в Стокванхейм с нарочным из столицы. Мастеру позвонил сам господин бургомистр, который прерывающимся от волнения голосом, просил прийти в такой-то час, всенепременно и желательно без опозданий.
Рене суетился с утра, отутюживая парадный камзол с малиновой строчкой по краю, белую шелковую рубашку, брюки, которые по старинке называл штанами, и, наконец, начищая туфли с кожаной бретелькой до зеркального блеска. От приличествующей камзолу шляпы пришлось отказаться сразу, хотя она была весьма и весьма хороша. Непокорные волосы юного мастера совершенно исключали эту деталь, и как Рене ни старался уговорить хозяина укоротить свои роскошные и непослушные вихры, – тот ни как не соглашался.
Пока Морган пил чай за столом и с отрешенным видом смотрел на солнечных зайчиков, что прыгали в окне, Рене носился из гардеробной комнаты в гостиную и обратно, принося по очереди то один камзол на деревянных плечиках, то другой, всё выспрашивая у юноши беспокойным голосом: – «А может все-таки этот?», будто это ему предстояло идти в муниципалитет, а не Моргану. Осмотрев очередную вещь какими-то отсутствующими глазами, Морган покачал головой и пробормотал: – «И откуда у нас столько вещей? Что-то не припомню, когда и где мы всё это покупали...»
–Мы покупали? – возмутился раскрасневшийся от беготни Рене, махнув в воздухе очередным камзолом. – Если бы этим занимались мы, а не в в гордом одиночестве, то выбора не было бы вообще!
–А ну их... – вздохнул Морган и отвернулся. - Эти тряпки отвлекают. Ты собираешь меня так, будто в муниципалитете меня ждут все судьи Яара в полном составе.
–Типун вам на язык! – Рене задержался возле двери и строго посмотрел на Моргана. – Смею напомнить, все же, что вы приглашены не в таверну на кружку эля, а в государственно учреждение, где вас ожидает специально прибывший человек! – Он беспомощно покачал головой. – Вот, о чем вы сейчас думаете?
–На столе в моем кабинете лежит разобранный модуль внутренних ощущений, который, почему-то, отказывается распознавать чувство визуального удовольствия. Я и думаю... – Морган смущенно глянул на слугу. – Почему отказывается?
–Куклы не рассматривают картин и вообще не понимают живопись... ПОЭТОМУ! – воскликнул Рене и потряс камзолом для пущей убедительности. – Для куклы рисунок на листе бумаги, равно, как и гениальный пейзаж, выполненный маслом, не более чем бессмысленная последовательность штрихов, линий или мазков. Они не умеют собирать эти элементы во что-то цельное!
–Однако же они и дышать, как люди, не умеют. Но если, предположим, взять и отключить симулятор дыхания, то кукла начнет задыхаться и умрет, в конце концов. Понимаешь в чем загвоздка?
–Нет! И понимать не хочу! – сердито ответил Рене. - Наипервейшая ваша задача на ближайшие два часа, прийти в муниципалитет ровно в назначенный час и получить свой сертификат! Всё! Тема закрыта! – Старик вышел и громко хлопнул дверью.
Морган тряхнул головой и решительно вздохнул. И ведь правда, что это я расслабился? Ну, дел-то, сходить, получить... Однако боевой запал начал гаснуть очень скоро.
И вот уже мастер подлил себе чаю в чашку, и малиновый джем в вазочке придвинул ближе. И снова принялся наблюдать за игрой солнечных зайчиков в таком чистом стекле, что, казалось, и не было его вовсе.
Там расписываться заставят... – вяло думал юноша, положив голову на руку и стряхнув жесткую прядь волос. – Всякие хвалебные глупости будут говорить...
Дверь в гостиную открылась, и в ней появился Рене. Он вкатил вешалку на поскрипывающих колесиках, на которой уже красовался костюм, состоявший из камзола, белой рубашки с золотым кантом по краю манжеты, (как того требовал этикет), белого шелкового шарфа, и брюк, (то есть, штанов). Лихо развернув перед мастером этот агрегат, Рене остановился напротив и гордо возвестил:
–Время переодеваться, мастер Ван Крид!
Морган поморщился, разглядывая золоченую полоску на манжете, и одновременно вяло помешивая сахар в чашке, динь-динь.
–Прямо здесь? – буркнул мастер, ну, чисто, как мальчишка, которого заставляли идти в музыкальную школу, вместо того, чтобы отпустить к ребятам на футбольное поле.
–Именно здесь и сейчас! Возражения не принимаются!
–Ну, давай хотя бы в кабинете, а? – с некоторой надеждой поинтересовался юный мастер.
–Знаю я, как будет в этом вашем кабинете, – Рене вытянул руку и отрицательно покачал указательным пальцем перед лицом Моргана. Тот понаблюдал за пальцем глазами, туда-сюда, затем перевел страдальческий взгляд на лицо своего сурового старика. А тот закончил: – Не дай бог, зацепитесь взглядом за какой-нибудь модуль, и пиши пропало, только нервы мне попортите, а не оденетесь.
–Ну, Рене...
–Соблаговолите подняться на ноги и принять переодевание, как неизбежность. Мастер!
Морган встал и подошел к старику, шаркая ногами по полу. Рене сделал всё быстро, почти незаметно и молча. И наш Морган безропотно поднимал руки, поворачивался, наклонялся, чтобы старик завязал шарф особым бантом, приподнимал ноги по очереди, пока тот надевал белые гольфы; наконец, обулся и тяжко-тяжко вздохнул, (бу-у тебе, старик). Через несколько минут слуга отошел от хозяина, сложил руки на груди и критически осмотрел его со стороны.
–Красив! – резюмировал Рене. Затем расцепил руки и вспушил висок. – Если бы не ЭТО у вас на голове...
–Мастер Вебер сказал, что эта прическа последний писк моды, – обиженно буркнул Морган и повернулся в сторону большого овального зеркала над посудной горкой, чтобы рассмотреть себя с ног до головы. – И к тому же, мне нравится.
–Писк, – хмыкнул Рене. – И с каких это пор цирюльников величают мастерами?
–Очередь к нему расписана на два месяца вперед. Вся молодежь Стокванхейма ходит в цирюльню мастера Вебера. А я, что, хуже?
–Ох, мастер, я не это имел в виду, – смутился Рене. – Вы лучший!
–То-то же, – всё-таки улыбнулся Морган. Затем подергал камзол за подкладку, сообщив Рене: – Жмет, однако.
–И ничего, раз уж терпите на голове этакое сооружение, то и это потерпите. Надобно, всего лишь, сходить, получить, и выслушать по этому поводу короткую, но приятную для слуха, речь. И освободиться, наконец! – Старик улыбался Моргану. – Всего лишь! А я к вашему приходу соображу небольшой праздничный обед с вашим любимым кремовым тортом!
–Честно? – Морган недоверчиво глянул на старика.
–Обещаю! – торжественно произнес тот.
–Честно-пречестное?
Рене нахмурился.
–Мастер, вы из дома сами выйдете или вас проводить?
*
Дорога от дома мастера Ван Крида до муниципалитета занимала не более получаса быстрого шага. Морган прошел этот путь, как целеустремленный герой, даже возле механического магазина запчастей задержался всего-то на десять минут. Потом пришлось задержаться в кленовой аллее перед лавочкой, на которой звонко щебетали сестры близняшки Марта и Мари Ван Касснер. Поговорив с девушками, посмеявшись и даже отведав от мороженого Марты, Морган вдруг стал серьезным и заторопился уходить. Сестрички попытались нашего мастера задержать, ибо давно метили, в тайне друг от дружки, в невесты к нему. Но Морган Ван Крид сделался непреклонен, – представив себе суровое разочарование на лице Рене, – а посему раскланялся и потопал-таки в сторону серого казенного здания на площади Белых Крыльев. И если не учитывать пяти минут разговора с мастером Ван Шокком, который просто прогуливался по городу и был рад перекинуться с талантливым коллегой парой слов по случаю, и семи минут с мастером Ван Хукком, страстно желавшим заполучить Моргана себе в консультанты, то, в принципе, юноша наш относительно скоро достиг муниципалитета.
Ах, да, там, на массивных гранитных ступенях, Моргану встретился городской библиотекарь Вурган Калеф, замечательной начитанности, образованности и воспитанности старикан. Следующие двадцать минут Морган посвятил ему, расспрашивая о новых сборниках чертежей из Имперской Библиотеки Вермы, отвечая цитатами на его колкие цитаты, что старик любил и ценил в Моргане необыкновенно. Пообещав заглянуть на днях к библиотекарю на чашку кофе, Морган попрощался с ним и пошел наверх, в сторону массивной двери с большой медной ручкой.
Он старался не думать о предстоящих нудных процедурах, отвлекая себя, к примеру, рассматриванием теней, что отбрасывали квадратные колонны на ступени. Или солнечными бликами в окнах. Или наблюдая за прехорошенькими барышнями, которые выбегали из муниципалитета и вбегали в него, держа подмышками красивые кожаные папки.
Этот тип женщин совсем недавно появился в Стокванхейме и всё более завоевывал популярность среди образованной и продвинутой молодёжи. Барышни были, как презрительно сказал бы Рене «коррЭспондентками или стенографистками... что-то в этом роде, в общем, черт знает кем». А Моргану нравился этот тип активной женщины, которая не желала по традиции тихо прозябать в доме, пилить мужа по вечерам и выходить раз в неделю в свет. Пару раз в салуне Вебера ему случалось пообщаться с этими образованными барышнями, и получить от оного общения массу приятных впечатлений. Маленькие шляпки, платья свободного покроя, туфельки на невысоких каблучках, цитатки-цитаточки, папироски, улыбки, взгляды... прелесть.
Сразу за дверью Морган столкнулся с господином бургомистром, собственной персоной, который был бледен и весьма взволнован. Главный городской начальник был странным человеком, совершенно лишенным снобизма и властолюбия, свойственного людям его положения. Он частенько хаживал в таверну "Ржавых пятаков", где любил выпить элю с простыми мастерами, послушать сплетни да перекинуться в картишки с другом детства, по случаю еще и городским казначеем. Высокородные его не признавали за своего и всячески вредили по любому случаю, в основном распространяя слухи про его беспробудное пьянство. Однако мастеровой люд в господине бургомистре души не чаял и на выборах единодушно голосовал только за него, не забыв о темных временах, когда городом управлял яарит, ненавидевший весь род людской и открыто заявлявший об этом.
–А я уж и домой к вам звонил, – пробубнил бургомистр, дыхнув крепким спиртовым духом, затем ухватил Моргана за локоть мертвой хваткой. – Ваш слуга сказал, что вы вышли из дома с полчаса как.
Ох, беда, подумал Морган, представив-таки осуждающий взгляд Рене. И кстати... чего это он так волнуется?
–Нам сюда, – невысокий толстячок бургомистр повел Моргана в первый коридор, не выпуская локтя из побелевших пальцев. – Вас там ждут... то есть ожидают.
Мастер оглянулся напоследок, запомнив громадный холл, наполненный светом из высоких окон, в котором суетились десятки людей, щелкали печатные машинки, трещали телеграфы, и над всем этим переливалось сизое облако табачного дыма. Морган вернулся взглядом в коридор, по которому они так спешно шли, глянул на городские карты, висевшие на стенах, затем только глянул на бургомистра.
–Мне как бы больно, – юноша попытался вырвать локоть из цепких пальцев толстячка.
–А, и не просите, – помотал головой тот. – Вдруг сбежите... А мне что прикажете делать?
–Сбегу? – рассердился Морган и с силой вырвал свою руку. – За кого вы меня принимаете?
–Эх, мастер, – печально вздохнул бургомистр. – Вы даже не понимаете, кто к нам приехал... У него же документ от самого капитана Рога!
И что с того? – Морган собрался было начать спорить, как вдруг понял, что они уже стояли посреди длинного и совершенно пустого коридора, перед закрытой стальной дверью без опознавательных табличек.
–Вот-с, – бургомистр отошел от юноши на шаг. – Вам сюда, а я... – он вынул платок и вытер вспотевший лоб дрожащей рукой. – А я подожду вас. Правда. Вот, здесь, возле окна постою. И подожду. Да-с.
–Да что с вами такое? – проворчал Морган, глянув на дверь. – Чего вы волнуетесь-то так, господин бургомистр?
–Ну, начнем с того, что вы второй мастер из Стокванхейма, который прошел имперскую сертификацию за последние десять лет. Это честь для нашего города! – Он заискивающе улыбнулся Моргану. – И что же это я задерживаю вас... Заходите, мастер, прошу. Вас ждут уже слишком долго!
Морган пожал плечом, открыл тяжелую дверь и вошел...
...
Вошел в огромный светлый кабинет, в котором из обстановки был лишь массивный стол по правой стороне и окно с оранжевым солнцем. Прищурившись, чтобы привыкнуть к яркому свету, юноша осмотрелся... И заметил, что на краешке стола сидел некто в черном френче. Он читал какой-то журнал. В свободной руке тлела папироса.
Морган шагнул в сторону незнакомца, но, почему-то, задержался..., едва тот оторвался от чтения своего журнала и посмотрел на мастера.
Это был худой высокий мужчина: стоячий воротничок, запонки в манжетах, бледное лицо и круглые очки с сиреневыми стеклами. По золотой оправе проскальзывали точки света. Незнакомец отложил журнал и посмотрел на Моргана самым внимательным образом. И юноша начал робеть, отчего-то... Странное впечатление складывалось у него об этом человеке. Он точно не был яаритом, ибо ангелов империи Морган чувствовал, что называется, нутром. Но в то же самое время, он не был человеком...
–Полагаю, вы в сомнении, Морган Ван Крид? – усмехнулся незнакомец, принявшись ввинчивать недокуренную папиросу в горку окурков в пепельнице. – А между тем, я очень хорошо знаю вас.
–Да? – только и смог вымолвить Морган. – А я вас... нет.
Незнакомец встал с края стола и приподнял руку, словно призывая к тишине.
–Прислушайтесь... – он оглянулся и тоже прислушался. – Слышите?
–Ничего.
–Здесь полно мышей, в этом старом муниципалитете. Они скребутся за стенами, хозяйничают в столах, устраивают себе гнезда в шкафах с архивами... – незнакомец глянул на Моргана, затем показал рукой на дальний угол комнаты. – Я поставил здесь мышеловку.
–Мышеловку? – удивился юноша, проследив взглядом за рукой. – Вы возите с собою мышеловку?
–Что? – сначала не сообразил незнакомец, а потом вдруг рассмеялся. – Ах, вот вы о чем! О, да, везде и всегда я беру с собой разные агрегаты, каждый из которых, что-то ловит для меня. В этот раз... О, да, вы правы, это мышеловка! Посмотрите на неё – незнакомец показывал в угол. – В неё уже попалась мышка!
И вдруг его рука начала вытягиваться, делаться длиннее, длиннее, длиннее... Пока не коснулась небольшой железной мышеловки..., в которой, и правда, дергалась попавшаяся мышь. Рука брезгливо взялась за мышеловку, двумя пальцами, отогнув мизинец... Затем приподняла и..., на той же длине..., поднесла к Моргану. Юноша сглотнул от отвращения и отступил на шаг... Однако рука снова приблизила к нему этот смертельный агрегат.
–Посмотрите-ка, попалась, воровка, – премило улыбался незнакомец. За сиреневыми стёклами прятались алые, как кровь глаза. Они просвечивали бордовыми точками сквозь дымчатое стекло. – Перекладина перебила ей позвоночник. Видите, задние лапки и хвост не двигаются? Зато передними-то как сучит! Как жить-то хочет! Рвётся, пищит...
Морган отвернулся. Он не мог наблюдать за предсмертным страданием несчастного животного.
–Уберите это от меня, – тихо сказал юноша.
Незнакомец улыбнулся и отбросил мышеловку в угол. Она затарахтела по полу и, Моргану показалось, что он услышал писк мыши... Отчаянный... тонкий и страшный.
Рука незнакомца вернулась в нормальный размер. Он вынул из внутреннего кармана своего черного френча портсигар, открыл его и глянул на Моргана.
–Вы умный юноша, Морган. И я уверен, что вы прекрасно поняли эту мою маленькую аллегорию.
–Возможно... – пробормотал тот через силу.
–Мы уже встречались когда-то... – незнакомец прикурил простым взмахиванием папиросы, и выдохнул тонкую струйку дыма в солнечный воздух, которая превратилась в сиреневое облачко, переливавшееся между косых лучей из окна. – Самый первый раз на ангельском маяке... – он качнул головой. – И вот, теперь.
–Я не понимаю вас и не знаю, что такое ангельский маяк.
–Ровно через десять лет узнаете. – Новая струйка и облачко в солнечном воздухе. – А перед тем, как приехать сюда, я видел вас в приюте и в школе солнца. Вы помните свою школу солнца?
–Не ваше дело, – Морган смотрел в пол.
–Странно, что вы не узнали меня, – усмехнулся незнакомец. – А мастер Антон говорил, что у вас отличная память на лица.
–У меня нет имени в вашем мире. Мастер Антон всегда звал меня Автором.
–Автор?! – Морган резко поднял голову и посмотрел на этого загадочного незнакомца. И на мгновение ему показалось, что бледное худое лицо начало меняться, как быстро сменявшиеся картинки: то это было лицо мастера Антона, то отца, то Рене, то мальчика в тяжелой бронемашине... Юноше показалось, что в этот миг он был так близок к разгадке тайны, которая мучила его всё последнее время. Что он почти нашел ответ на вопрос – кто же он? Зачем здесь? Почему и для чего живет?
Но...
Это был всего лишь миг.
И в следующее мгновение он видел перед собой всего лишь бледного незнакомца, который курил папиросу и смотрел в окно.
Автор, значит.
–Вот, возьмите, – незнакомец махнул рукой. Со стола вспорхнул серый листок сертификата. Он недолго покружился в воздухе, подлетел к Моргану и плавно опустился на ладонь. – Меня не будет с вами десять лет, Морган, – сказал незнакомец. – Постарайтесь остаться живым.
–Хорошо.
–Мы встретимся еще раз. В последний раз. И сделайте так, чтобы к тому моменту, вы научились понимать аллегории. А теперь, вы свободны.
Когда Морган вышел в коридор, бургомистр обрадовался ему, как родному сыну. Он что-то говорил о том, как бы было хорошо отметить сертификат, рассыпался в любезностях, просил обращаться в любой момент по любому вопросу...
А Морган шел по коридору, рассеянно слушал, кивал...
На улице он обрадовался солнцу. И теплу.
Как странно, подумал юноша, спускаясь по массивным ступеням. И это тоже его радость? Этот солнечный день, красивые люди... А как же мышеловка и мышь? Неужели я еще не умею понимать этих чертовых аллегорий?
Прохожие, блики в витринах магазинчиков... солнце в каштанах... Всё это... разве может сочетаться с мышеловкой?
*
–Мастер? – Рене безнадежно вздохнул. – Вы так и не отведали торта.
–А? – юноша глянул на стол. Перед ним стояло блюдце с куском роскошного кремового торта с алой розочкой посредине. Пятна солнечного света на белой скатерти шевелились и смешивались с серебристыми тенями. Он перевел взгляд на окно, в котором просматривалась липа посредине двора.
–Чай остыл, – Рене смотрел на юношу. – Вот, о чем вы сейчас думаете?
–Честно? – прищурился Морган.
–Только так!
–Ну, хорошо, – вздохнул юноша. – Я думаю о мышеловках.
Он глянул на старика и вдруг... на мгновение... ему показалось, что в знакомых чертах проявилось лицо Автора.
–Не забывай, – прошептал тот и усмехнулся.
Морган вздрогнул. Однако через мгновение видел лишь лицо Рене.
–Боже мой! – страдальчески возвестил старина Рене. – У него праздник сегодня, у него такой день! А он, что же?
–Что?
–О всякой чепухе размышляет! Бросьте! И принимайтесь за торт! А я чаю подолью.