Аннотация: Несколько образных и забавных, отчасти, историй для легкого чтения и умственного удовольствия. История восьмая, в которой рассказывается о первом экзамене, который сдавал юный Дзёка мастеру Антону..., да так и не сдал.
Играя в Ямакуму Дзёка.
Несколько образных и забавных историй для легкого чтения и умственного удовольствия.
История восьмая: Шепот в пустой комнате.
Мастер Антон шел по пыльному коридору в одном заброшенном здании на северной окраине Токио-кио. Старые доски скрипели и стреляли на каждом шагу, с потолка белыми полупрозрачными струйками осыпалась штукатурка, мотки проводки, закрученные в маслянисто-пыльные жгуты, казались какими-то жутковатыми пауками, которые застыли на стенах в ожидании жертвы. Мастер заглядывал в заброшенные комнаты с грудами поломанной и притрушенной пылью мебели, окна в которых, по большей части, остались целы благодаря наклеенной крест-накрест бумаге. В некоторых из этих комнат стены или потолки были исчерчены свежими бордовыми каплями, брызгами или мазками. В некоторых мастер находил мертвых людей с отрезанными руками, ногами и головами — три тонкие лески, которыми так ловко управлялся мальчик по имени Ямакума Дзёка, были страшным и беспощадным оружием. Да и вообще, все это здание, давно и окончательно пропахшее пылью, теперь будто ожило, как мертвец из старых ангельских сказок, смакуя и пробуя на вкус новый аромат — кровяной.
Переступив через аккуратно отрезанную возле предплечья руку, Антон зашел в угловую комнату. Здесь было сумрачно и кровью не пахло. Сквозь бумажные кресты на окне пробивались косые солнечные лучи, в которых бурлили золотистые облака пыли. И еще, возле окна стоял мальчик лет двенадцати в черном кимоно. Он смотрел будто бы в огонь, что расползался по пыльному стеклу. Вечернее солнце в Никкон всегда бывало оранжево-алым. По красивому, болезненно-бледному лицу мальчика ползали светящиеся солнечные блики, как огненные черточки.
Он вздрогнул, когда скрипнула доска под ногами учителя, но не повернулся, а только опустил голову.
–Я прошел экзамен, учитель? – прошептал мальчик.
–Ты уничтожил банду Одноглазого Ямамото, поэтому да. Но ты позволил им узнать о себе многое, в том числе и свою слабость, поэтому нет, – ответил взрослый.
Он осмотрел комнату и заметил стул в дальнем углу, там, где тень имела последний шанс выжить в обжигающих лучах солнца. Он подошел к стулу и провел над ним рукой. Тот час пыль ссыпалась на пол сама собой, стул очистился. Взрослый, поправив полы своего западного камзола, сел и положил ногу на ногу.
–Моя слабость... это... Саюри? – отозвался мальчик, и закрыл глаза.
–Ты сам это сказал, – ответил Антон, легонько махнув рукой и выловив из воздуха уже раскуренную тонкую сигару. Затянувшись и выдохнув облачко дыма, он несколькими незаметными движениями сделал его похожим на человеческую голову. Точнее на голову маленькой девочки с короткими волосами. – Она до тех пор будет твоей слабостью, пока ты будешь отступать и сдаваться. Сделай свою слабость силой. И тогда ты по-настоящему сдашь свой экзамен на отлично.
–Отступать и сдаваться? – переспросил мальчик и глянул назад, на Антона, лицо которого было скрыто в золотистой тени. Заметив облачко сиреневого дыма, которое так было похоже на голову девочки, он невольно сглотнул. – Я убил пять человек за пятнадцать минут, сенсей.
–Если бы Ямамото не был таким самоуверенным болваном, то первое, что сделал бы он, это захватил Саюри в заложницы. И тогда он властвовал бы над тобой. И ты делал бы все, что он прикажет. А теперь скажи мне, что это не так? – Антон затянулся и выдул тонкую струйку дыма, которая разрушила облачко в образе головы.
Золотистые точки бегали по контуру тени на стене и полу, как бесшумные искорки. И сама ее суть, сама ее сердцевина, в которой пряталось лицо сенсея, сделалась черной бесконечной дырой, провалом в космос, с просматривавшимися в нем галактиками. Антон был спокоен, его настроя, как всегда, было не разобрать и отношение его к ученику, которому он отдал четыре года своей жизни, было на удивление равнодушным и отстраненным. Иногда Дзёка думал, что Антон не учил его вовсе, а наоборот изучал сам..., как исследователь изучал бы бабочку посаженную на булавку. Он умел расположить или, что хуже, привязать к себе кого угодно, но сам всегда оставался в тени, как сейчас.
–Саюри очень плохо, учитель, – сам того не желая, Дзёка шмыгнул носом. Он не хотел плакать при учителе, но слезы..., проклятые слезы..., предательские слезы... – Помогите нам, умоляю вас. Я не могу смотреть на то, как мучается сестренка. Эти птичьи голоса в голове сводят ее с ума. Она не выдержит.
–Ты думаешь, что мне под силу выгнать ангельские голоса из ее головы? – еще затяжка и выдох, сиреневая струйка дыма, попав из черной тени в косой солнечный луч, забурлила и засветилась, будто на самом деле, наполняя собой невидимую колбу. – И почему ты думаешь, что это проклятье, а не благословение?
–Она уже едва ходит, мастер, и не отвечает на мои вопросы. Она все время сидит на циновке перед входом, смотрит на сад и качается из стороны в сторону. Она ловит руками несуществующих птиц... – Дзёка снова сглотнул и опустил голову. – И еще, она уже пять дней ничего не ест. Стала такая худенькая, почти прозрачная.
–Она отвлекает тебя от предназначения, – тихо проговорил Антон. Затем шевельнулся немного и из тени на Дзёка посмотрели два пронзительно-зеленых глаза. – Чувствую, ты хочешь сказать какую-то очередную свою глупость. Ну, что же, говори.
–Если вы поможете ей, сенсей, я сделаю для вас все что угодно, – прошептал мальчик.
–Я не твой отец и не твоя мать, малыш, которая совсем тронулась умом от нищеты и голода, продав своих малолетних детей незнакомцу за пятьсот йен. – усмехнулся Антон. – Я купил вас не для того, что ты там себе надумал. Сейчас ты противен мне. Ты мерзок. Потому что ты думаешь и говоришь, как раб, готовый лизать ноги своему господину. – Антон снова сдвинулся в тень. – И теперь скажу тебе, что не покупал вас, а выкупил тебя. Твоя сестра шла бесплатным довеском.
–Сенсей... – Дзёка задыхался, едва удерживая рыдания в груди.
–Ну что? Что ты можешь мне дать? Что у тебя есть? Ты жалкий, маленький, глупый ребенок. Мне не жаль тебя. Ты недостоин жалости. – Антон подался вперед и бросил мальчику скомканный бумажный листок.
Руки Дзёка, без участия сознания, поймали комок. Мальчик со слезами на глазах посмотрел на учителя.
–Что это?
–Там записан адрес, – Антон снова скрылся в тени и выдохнул струйку дыма.
–Адрес? – Дзёка вытер слезы рукавом. – Новое задание?
–Одноглазого Ямамото ты выследил и без адреса, а тут такая помощь, – Антон усмехнулся и несколькими незаметными движениями рукой сотворил из облачка табачного дыма женскую голову. – Это окраина города. Трущобы. Принеси мне голову женщины, которая сейчас спит под наркотическим дурманом в луже собственной блевотины.
–Но ведь это будет убийство...
–Более чем ты можешь себе представить. Эта женщина твоя мать, которая четыре года назад продала тебя и сестру мне. Если ты выполнишь это задание, то я помогу Саюри. Если нет... То я выгоню тебя и твою сестру из своего дома. Ты выживешь, она нет. Решай.
Дзёка развернул бумажный комок и посмотрел на аккуратный почерк Антона.
–Зачем вы так со мной, сенсей? – мальчик посмотрел на золотистую тень, в которой пряталась голова Антона.
–Не заставляй меня обосновывать. Поверь, она будет тебе только благодарна за то, что избавишь от страданий. Да и не заметит, как умрет.
–Ради Саюри... – тонкие пальцы резко смяли листок бумаги, тяжелый стальной браслет больно впился в кожу.
–И поторопись, – Антон махнул рукой, разогнав облачко дыма в образе женской головы. – В том доме, в вишневом саду Кобаяси, который я снимаю для вас, слишком высокие ступени. Да и сам сад место отнюдь не безопасное для маленькой девочки, которая почти перестала воспринимать внешний мир.
Глаза мальчика расширились.
–Я не был дома уже три дня... – с ужасом прошептал Дзёка, только сейчас все осознав.
–Ты выполнял мое задание, выслеживал банду Ямамото, – Антон воткнул недокуренную сигару в облезлую штукатурку и раздавил ее.
–Позвольте мне увидеть Саюри, сенсей, хотя бы на мгновение!
–Нет. Надеюсь, до ночи ты управишься.
–Но сенсей...
–Разговор окончен, – Антон встал и направился к двери. – Голову принесешь в тот дом, где вы живете. Я загляну к вам утром. – Мастер остановился на выходе и глянул на пришибленного мальчика. – И не вздумай меня обмануть. Иначе пожалеешь.
*
–Я хотел тебе сказать...
Три тонкие лески выстрелили из стального браслета и опутали шею женщины особым узлом. Теперь было достаточно дернуть рукой, чтобы голова отделилась от тела.
–Я хотел тебе сказать... – хрипела женщина в изящной черной шляпке, которая сползла набок. Слезы размыли тушь, губная помада смазалась и стала бордовым пятном. Правый глаз налился кровью. Она даже не пыталась освободить себя, все так же прижимая сумочку к животу.
Перестук колес под вагоном.
Купе.
Окно.
Море кленового леса, вздымавшегося волнами и проносящегося назад.
Напряженный мастер Дзёка, внимательно наблюдал за молодой женщиной в летнем костюме. Лески глубоко врезались в ее шею и по ним начали сползать капельки крови. Кровь на лице... Кровь на горле... Кровяные бутоны на белой блузке...
–Выслушай же ты, – знакомый до боли мужской голос. Лески стянулись еще туже и шея молодой женщины оказалась словно укутана алым платком. Кровь. Кровь. Везде и всегда. Всю сознательную жизнь – лишь кровь, кровь, кровь. – Сначала я хотел предупредить, а теперь попросить. Дзёка... Найди меня. Найди и убей. Иначе я убью тебя.
Мастер Ямакума Дзёка дернул рукой и голова молодой женщины упала на пол. Прическа совсем сбилась, шляпка оторвалась от заколок и откатилась под диван. Кровь на срезах головы и шеи не брызгалась, и не вытекала толчками, как должна была, потому что лески были сделаны из особого сплава, который, соприкоснувшись с кровью, нагревался и словно бы запекал рану. Дзёка сел и нажал на невидимый рычажок на браслете. Лески с тихим жужжанием убрались на свое место. Мастер откинулся на спинку и посмотрел в окно. Скоро Тартоствар.
В дверь купе кто-то постучал, затем послышался голос:
–У вас все в порядке? Мне послышался какой-то шум. Господин? Мне можно войти?
Это был проводник. Полный мужчина с лицом похожим на пудинг.
–Господин? Вы слышите меня? Можно войти?
–Нет, – прохрипел Дзёка и взялся за горло. Откашлявшись, сказал громче: – У меня все хорошо.
–К вам, вроде бы, зашла какая-то дама... – не унимался проводник.
Дзёка встал и одним сильным движением рук опустил окно. Затем перевел взгляд на труп и снова тряхнул рукой с тяжелым браслетом на запястье.
Через три минуты мастер открыл дверь. Проводник заглянул внутрь и подозрительными глазами осмотрел купе.
–Но мне точно показалось, что молодая особа в летней шляпке... – он заметил на столике какую-то странную деталь, похожую на золотую монету с острыми отростками. – Что это?
–Передатчик сущности, – вяло ответил мастер и сел на диван. Посмотрев на раскрытую коробку папирос посреди стола, он поморщился. В вагоне ресторане из табачных изделий в наличие имелось только это. Ему не хватало трубки, которую сломал в Галентвейрене.
–Передатчик... сущности? – пробормотал проводник, все же не решившись зайти в купе без явного дозволения. Кто их знает, высокородных этих, которые путешествуют в купе первого класса и заказывают на обед сладкие Бангорские розы под винным соусом. Все не как у людей.
–Да, он передает сущность одного человека через другого. Крепить его желательно на позвоночнике в особом месте. Просто воткнуть поглубже.
–Я, наверное, не в свое дело суюсь, – промямлил проводник, еще раз осмотрев купе. Женщины здесь не было. Из странностей, только эта золотая штука с тонкими шипами и приоткрытое на ширину ладони окно. – Во время движения поезда окна открывать запрещено.
–Хорошо, закрою, – кивнул пассажир и устало вздохнул. Он посмотрел на проводника. Раскосые глаза. Черные жемчужины. Холодная чернота... – Знаете в чем заключается истинное искусство мастера жизни и смерти?
–Э? – то ли удивился, то ли испугался проводник и на всякий случай чуть отодвинулся назад в коридор.
–Оставить после себя чистоту. Не проронить ни капли. Сделать все идеально и очень быстро. Три минуты назад здесь лежал труп, а теперь его нет. – Странный никконец закрыл глаза и закончил шепотом: – Нигде нет. Никого нет. Пустота.
–Я, все же, пойду... – проводник сделался бледным. Он отпрянул назад и резко закрыл дверь.
Дзёка услышал его быстрые шаги по мягкой ковровой дорожке. Сейчас, наверное, сигналить будет или побежит прямиком к начальнику поезда. Плевать. Мне бы до Тартоствара добраться. Мне бы не наложить на себя руки, до того как... Выдержать мне бы...
*
Что-то круглое, завернутое в кусок ткани с темно-красными пятнами, тяжело и глухо упало на пол.
Бледный мальчик в черном кимоно смотрел в дальнюю сторону комнаты, туда, где были раздвинуты тонкие двери с квадратными бумажными вставками.
Туда, где просматривалась поляна перед вишневым садом Кобаяси, покрытая поздней вечерней росой.
Туда, где на траве лежала детская, перевернутая вверх подошвой, плетеная варадзи с левой ноги.