Утро, около восьмого часа, золотилось тихим солнечным блеском в окнах самого крайнего тригорского вокзала Соринион, который затерялся среди гигантских деповских ангаров и переплетения железнодорожных узлов на южной окраине величественного города.
Свет утреннего солнца, словно тёплая вода, в которой был растворен золотой порошок, стекал мерцавшими струйками по бронзовой окантовке окон, расплываясь мерцающими кляксами в стеклах. Он сползал по красным кирпичным стенам светлыми пятнами, проблёскивал золотыми точками в струйках питьевых фонтанчиков, и растворялся в горячем мареве нагретого асфальта на перроне. Золотые шелковые нити солнечного света, легкие, как паутинки, плавали в воздухе, ветер вплетал их в кроны декоративных вишневых деревьев, что росли возле перрона за изящной чугунной оградкой, и клонили свои пышные шевелюры вперед, отбрасывая серые тени на асфальт. Золотые нити солнечного шелка струились между молочно-пурпурных вишневых цветов, касаясь алмазных капель росы и сверкая в них до боли в глазах. Нити спускались с неба, колыхались и плавали в воздухе, смешиваясь с кофейным ароматом из приоткрытых окон вокзального ресторана, и с терпкими запахами машинной смазки, бензина, масляного железа и тонким прозрачным ароматом цветущих вишен. Часть их, принесенная ветром, падала на горячие рельсы и, вдруг, ожив, становилась золотыми точками, которые стремительно уносились вперед по слепящим стальным полосам, дрожавшим в раскаленном воздухе, они уносились всё дальше, став огненными черточками и постепенно растворялись в колыхавшейся бездне далекого города.
На одной из десяти скамеек, что пустовали вдоль перрона в тени вишневых деревьев, сидел и словно дремал стройный господин в светлом костюме. Его красивая летняя шляпа была низко надвинута на брови, руки были скрещены на груди, а рядом с ним лежала газета, свернутая в рулон. Иногда господин, расцепив руки, приподнимал край шляпы, смотрел влево, где мерцало марево и колыхались миражи огромных сверкавших окон депо, затем снова скрещивал руки и принимался дремать. Он ждал прибытия поезда. Иногда, когда капля росы срывалась с тяжелой цветущей ветки и падала на пиджак, растворившись в ткани серым пятнышком, он шевелил плечами и словно бы стряхивал ладонью невидимую соринку. Еще реже, господин в светлой шляпе смотрел на ручные часы, отогнув ослепительно белую манжету рубашки, качал головой и устраивался удобнее, намереваясь дождаться поезда, даже если бы сидеть пришлось до вечера.
Спустя час он вздохнул и встал, пробормотав про себя "Скучно, право слово...". Осмотревшись и незаметно потянувшись, он приметил молодую супружескую пару возле пестрого зонта мороженщика. Господин усмехнулся и покачал головой. И молодые люди, которые неотрывно следили за ним всё это время, сразу, лишь только взгляд господина проскользнул по ним, отвернулись в сторону. Господин в светлом костюме потянулся рукою вверх и сорвал с ближайшей ветки упругую гроздочку вишневых цветов, затем он понюхал её с удовольствием и сунул в верхний кармашек пиджака, где все воспитанные господа держали шелковый платок.
Он прошелся по перрону, разглядывая цветущую вишню, но нашел сие занятие скучным, развернулся и пошел в противоположную сторону, к вокзалу. Здесь царило обычное вокзальное оживление, туда-сюда носились электрокары с багажом и контейнерами, ожидавшие тихо млели на солнце, поедая мороженое в вафельных стаканчиках. Дети носились между взрослых галдящими стайками, а грозные уборщицы в оранжевых жилетах и с пластмассовыми мётлами, покрикивали на них, впрочем, совсем не сердито, а скорее для пущей острастки. Молодые люди, что стояли возле мороженщика уже битых два часа, совершенно растерялись, когда господин подошел и купил себе шарик сливочного мороженого с фисташками в вафельном рожке. Он совершенно не обратил внимания на пару, расплатился с мороженщиком мелочью, ловко подбросив звонкие монеты в руке, и пошел дальше, с аппетитом уплетая стремительно таявшее мороженое. Он остановился возле большого вокзального окна и посмотрел на свое отражение, затем выбросил недоеденное мороженое в урну и принялся тщательно вытирать руки носовым платком. Что-то ему не понравилось в собственном отражении или, возможно, оно напомнило о чем-то давнем и неприятном... "Что тени, что отражения... Какая разница? Впрочем, самое время ему появиться" - пробормотал он и выбросил носовой платок вслед за мороженым. Господин в легком летнем костюме с улыбкой понаблюдал за детьми, затем глянул на большие вокзальные часы над входом и вернулся на свою лавку с рулоном газеты, откатившимся к самому краю.
Он смотрел влево, в расплавленное марево летнего дня, в котором появилась точка, отбрасывавшая солнечные блики, и донесся басовитый голос гудка.
Поезд.
Господин внимательно всматривался в приближавшийся поезд, не пропуская визуальных деталей, отмечая каждую из них, как новый штрих замечательной картины. Он всматривался в блестящие пятнышки окон вагонов, которые покачиваясь на повороте, проявлялись, как по волшебству, из расплавленного воздушного потока. Он замечал поднимавшиеся от горячих бетонных шпал струи воздуха, в которые были вплетены оранжевые пятна и гибкие зеркальные отблески. Господин наслаждался этими видами, как иной знаток наслаждался бы картинами эпохи ренессанса, и когда поезд, замедляя свой ход, добрался до вокзала, он расслаблено и почти устало откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза. Он что-то прошептал, но его слова растворились в перестуке железных колес.
И пока вагоны проезжали мимо, проблескивая светлыми пятнами в окнах, и пока звучала особенная стальная и в то же время шелестящая нота замедлявшегося движения, и пока голос из динамиков объявлял о прибытии поезда номер два из Ройбалы..., всё это время господин в светлой шляпе не открывал глаз и улыбался чему-то.
Поезд остановился. Двери вагонов открылись и на перрон вышли немногочисленные пассажиры, кто-то с чемоданами, а кто-то просто пройтись по тёплому асфальту, по которому стекали тонкие струйки воды из сломанной колонки, и подышать вишневой свежестью. Господин открыл глаза и глянул на вагон, двери которого были открыты прямо напротив него. И в этот момент, из вагона вышел мальчик в белом, (футболка, шорты, бейсболка козырьком назад), в руках у него была небольшая спортивная сумка. Он остановился посредине и осмотрелся вокруг, явно ожидая кого-то, кто должен был его встретить на этом вокзале.
Господин в белой шляпе хлопнул по коленям и встал. Он вышел к мальчику из тени, приподняв одной рукой вишневую ветку, отяжелевшую буйством цветов. Подошел к нему, наклонился и внимательно посмотрел в раскосые глаза мальчика. Пронзительно-зеленые глаза господина, его бледная кожа, тонкие черты лица и даже запах дорогого одеколона..., - всё это совершенно сбило с толку мальчишку.
Мальчик испугался, увидев перед собой господина в белой шляпе. Его влажные черные глаза, вдруг моргнули, когда господин подмигнул ему.
-Вижу, что ты узнал меня, - сказал господин, улыбнулся и выпрямился. - Эка тебя приодели в Ройбале. Дружище Сорино обожает белый цвет... - Он глянул назад, на башенки вокзала и ниже, на чугунные поручни спуска с перрона, в обрамлении розовой цветочной пены вишневых деревьев.
-Нам туда бы..., - сказал господин и махнул рукой в сторону поручней. - Но мы туда не пойдем. Мы пройдем через вокзал, так будет лучше. И кстати... Тебе понравилось путешествие?
Мальчик кивнул и не решился глянуть вверх..., его очень испугали такие знакомые глаза господина. Он боялся дышать, и только горячие обрывки мыслей путались в его голове. Его губы беззвучно прошептали: "Король Рони"
-Представь себе, я тоже люблю путешествовать. Но в последнее время столько дел навалилось разом... - Он снова весело глянул на мальчика. - Пойдем, Акира. Я покажу тебе Тригору.
Он похлопал Акиру по плечу и направился в сторону вокзала. Мальчишка припустил за ним, вдруг отметив про себя, что тени от вишен и солнечный свет, что мелькали на светлом пиджаке господина, всего на секунду, (возможно даже на долю мгновения), приняли образ ангельских крыльев. Мальчик сморгнул и мираж исчез.
Господин приостановился возле тележки мороженщика и глянул на мальчика.
-Хочешь мороженое?
-Я..., нет..., извините. Я не люблю сладкое.
-Вот как..., - господин внимательно смотрел на Акиру, и мальчишке показалось, что в его пронзительных и пугающих глазах промелькнула тёмная тень, словно воспоминание о ком-то..., о ком-то давно умершем.
Глянув на молодых супругов, которые старались делать вид, что лениво рассматривают пассажиров, господин в светлой шляпе покачал головой и пошел к вокзалу, (тихо сказав сам себе: они везде-везде успели, Чед и Нелли..., Чед и Нелли).
-Не отставай.
Мальчик остановился на пороге вокзала, с удивлением рассматривая непонятные символы на полу. Рони лишь глянул назад мельком и снова махнул рукой. Акира сделал шаг и..., снова остановился. Его душа наполнилась трепетом при виде мерцавших столбов света, от стеклянного потолка до пола покрытого хрустальной мозаикой, в них свободно плавали и колыхались тонкие шелковые нити. Они, подгоняемые легким сквозняком, свободно гулявшим между распахнутых вокзальных дверей, изгибались, взмывали под потолок или мягко опадали на пол. Люди, проходившие мимо, разгоняли нити и они, словно тонкие золотые змейки, расползались по сторонам, клубились возле стен, или вылетали в двери, растворяясь в солнечном блеске.
Акира глянул вперед, на господина... Элегантный черный контур застыл в светлом дверном проеме, словно печальный персонаж в театре теней, а за ним, там дальше, блистало небо и что-то серебристое и огромное где-то далеко..., он застыл..., поправил шляпу..., он ждал его видимо. Акира быстро пересек вокзальную залу с тонкими колоннами и стеклянными перегородками касс, стараясь не наступать на нити. Он подошел к господину.
-Я повторяюсь, наверное? - спросил его господин. - Просто в этот раз... Впрочем, не важно.
Он глянул на Акиру.
-Ты видишь золотые нити?
-Их здесь полно! - воскликнул мальчик.
-Это хорошо, - вздохнул господин и посмотрел в слепящий проем двери. - Я покажу тебе нити других цветов. Хотя, золотые самые красивые.
Они вышли из вокзала и Акира задохнулся светом и свежестью, что обдала его разгоряченное лицо. Впереди, насколько хватало глаз, простирались тихие спальные районы Тригоры, красивые белые усадьбы, дворцы и опрятные домики под черепичными крышами, утопавшие в цветущих садах и пышной зелени парков. А не так далеко слева, из волновавшегося на ветру кленового моря возвышалось колесо обозрения, и чуть дальше стройная водонапорная башенка. Ну, что за чудо, вы только посмотрите! А на горизонте громоздились хрустальные горы небоскребов, ослепительно сверкавших в утреннем свете, между ними проблескивали тонкие серебристые иглы колонн, которые казалось, подпирали небо, и между ними тянулась и закручивалась в кружевные узоры белая нить подвесной дороги Спиралус. Акира почувствовал холодок восхищенного испуга, пробежавшего по спине, и глянул снизу вверх на господина.
-Нравится? - с усмешкой спросил тот.
-Это..., это что-то..., такое огромное и красивое!
-Это мой город, малыш. Я люблю его и оберегаю. - Он вынул из кармана золотой портсигар, раскрыл со щелчком и вынул тонкую черную сигару. Но прикуривать не стал. Он задумчиво посмотрел на мальчика. - Я хочу, чтобы ты помог мне.
-Я?!
-Именно ты, - снова усмехнулся господин и раскурил свою сигару. - Поверь мне, редко кому мастер Симатори предлагает стать своим компаньоном.
-Но я ничего не умею..., извините мастер. Я всего лишь ребенок.
-Это всё издержки твоей памяти, малыш. Когда-нибудь я скажу, сколько тебе лет на самом деле.
-На самом деле... - Мальчик глянул в блиставшую перспективу Тригоры. - Иногда мне снятся странные сны.
-Когда-то мне тоже снились странные..., пугающие сны. Но, то время прошло. Сейчас я не вижу снов вообще.
-Совсем-совсем?
-Я не засыпаю, поэтому и снов нет.
Мальчик с завистью глянул на мастера.
-И могу научить тебя никогда ни спать. Хочешь? - мастер Симатори посмотрел на Акиру с хитрецой.
-Да!
Мастер кивнул и пошел вниз по ступеням, махнув Акире. Он подошел к черному спортивному автомобилю и похлопал по крыше "Ну же, давай, шустрее!" Акира сбежал вниз, по пути рассмотрев изящные и в тоже время хищные линии авто, (которые могли придумать только сумасшедшие итальянцы, как истинные короли дизайна), открыл дверь и забрался в белый кожаный салон. Мастер снял шляпу и положил ее в специальную коробку сзади.
-Бросай сумку туда же, там есть место.
Мягкое прикосновение пальца к янтарной кнопке на приборной панели..., проснувшийся голос мотора..., осторожный рывок вперед, (просто, чтобы скорее проснулся и зарычал громче)..., крадущееся движение..., быстрее..., быстрее, быстрее, быстрее...!
Акира во все глаза смотрел вперед, чувствуя всем телом упругую мощь автомобиля, его мощные и уверенные движения на повороте, его плавную и цепкую траекторию движения. Солнце проблеснуло слепящей рябью по черной полировке капота, плеснуло светом на лобовое окно и отстало. Автомобиль, набирая скорость и довольно рыча, миновал привокзальную площадь, (чуть притормозив и припав на передние колеса на перекрестке), затем плавно, словно летел, помчался по тенистой улице, по бокам которой росли цветущие вишни. Солнце и свет мелькали в окнах полосами, проскальзывая серебристо-серыми тенями по белой футболке Акиры. Мальчик смотрел то на мелькавшие полосы дорожной разметки, то на проносившиеся мимо стволы деревьев, то на молочно-пурпурные бураны лепестков, вздымавшихся, мелькавших, круживших в воздухе легко и красиво. Он глянул в зеркало заднего вида, и снова холодок и нега прошлись волною по спине. Там, в маленьком зеркальном отражении, всё кружили и кружили облака цветочных лепестков, порхая в косых солнечных лучах и разлетаясь по обочинам.
Он вздохнул и глянул на мастера. Тот держал руль одной рукой, другой поглаживая деревянный набалдашник рычага для переключения передач.
-Спрашивай, - сказал мастер Рони, не повернувшись к Акире, словно он просто знал, что мальчик хотел задать вопрос.
Солнечный свет золотой нитью очертил контур его красивого лица. И эту характерную изогнутую бровь..., точно как на картине в поместье. Акира опустил голову.
-Нет, извините.
-Ты хотел спросить о картине в Ройбале?
-Как вы..., догадались?
Мастер усмехнулся.
-Эту картину нарисовал один талантливый молодой человек, которого я... - мастер на мгновение глянул на мальчика. - ...Которого я убил на дуэли.
-Вы..., убили?
-Двести лет назад.
-Двести...?
-Он поспорил со мной и..., проспорил, как водится. Отсюда вывод, никогда не спорь с тем, кто старше тебя, как минимум, на миллион лет. Особенно же, не пытайся обвинить его в мошенничестве и тем более вызвать на дуэль. Потому, что обвинений этих, за свою долгую-долгую жизнь, он выслушал в избытке, и они порядком наскучили ему. А на дуэли... За миллион-то лет... Сам понимаешь.
-Этот молодой художник..., он был вашим врагом?
Мастер задумчиво качнул головой.
-У меня мало врагов. Среди людей их вообще нет. А те, кто считают себя моими врагами, на самом деле, мои истовые адепты. Ведь я тоже люто ненавижу зло.
Акира почувствовал тревогу, ведь мастер начал говорить о том, чего он не понимал. И говорил он с той силой убеждения и с тем напором, которые несли в себе кванты обжигающего света, проникавшие в сердце, наполнявшие кровь солнечным золотом, которое жгло..., так жгло!
-Я люблю красоту и творю добро... Но кое-кто называет мое стремление злом. - Он неожиданно надавил на педаль тормоза, машина качнулась, (Акира едва успел упереться рукой в крышку бардачка), и застыла на месте. - Вот смотри.
Рони откинулся на спинку сидения и просто махнул рукой в сторону окна, что светилось за Акирой.
-Открой окно, так будет лучше видно и слышно.
Мальчик надавил на кнопку стеклоподъемника и, как только стекло опустилось, выставил локоть наружу, и посмотрел, куда показывал Рони...
Всего на одну секунду ему показалось, что свет померкнул в глазах, и исчезли все звуки. Акира испуганно вздрогнул... Но уже в следующее мгновение всё вернулось на свои места: и золотые блики солнца, и легкий шелест ветра, который гонял лепестки по дороге, и далекий городской гул.
Там, за черной асфальтовой полосой дороги, по которой метались призрачные тени и солнечные блики с клубившимися лепестками, на светлом пятачке городского парка отдыхала семья. Папа, мама и маленькая дочка. Акира слышал их звонкие голоса, до него доносились обрывки фраз, и серебристое эхо детского смеха. Это звуки обыкновенного человеческого счастья, подумал он, которые казалось, смешавшись с цветочным бураном, уносились вперед по улице, как солнечные зайчики прыгали по окнам машин, по лужицам и рассыпались хрустальными шариками по асфальту. Молодой папа раскачивал качели, на которых веселая девочка с косичками болтала ногами, смеялась и кричала: "Папа, выше, выше! Еще выше!". Красивая мама в белом платье стояла рядом. Она спешила съесть свое сливочное мороженое, которое таяло просто на глазах, краем глаза наблюдая за скрипящей цепочкой качелей. Так просто и так мило. Акира улыбнулся и посмотрел на мастера... (Что-то не так?) Лицо Рони, серая тень в его пронзительных глазах, напряженное внимание, с которым он наблюдал за семьей на поляне, встревожили его.
-Они хорошие люди? - спросил мастер Симатори, наконец, глянув на Акиру.
-Да, - не задумываясь, ответил мальчик.
-И тебе не кажется, что они воплощение зла?
-Они? Воплощение? - Акира неосознанно повернулся к окну и снова посмотрел на веселившуюся семью. - Они такие милые.
Мастер достал свой портсигар...
-Открой бардачок.
Он вынул тонкую черную сигару...
Акира оторвался от любования тихой семейной идиллией, открыл бардачок..., и оторопел.
-Мастер?
-Я хочу, чтобы ты убил их. Всех троих. Там, на лужайке.
-Но...
-Верь мне, так будет лучше.
На смуглом лице мальчишки золотились отблески того, что лежало в бардачке. Золотые черточки блеснули в черных зрачках его красивых раскосых глаз. Он потянулся рукою вперед..., (тонкая кисть руки и растопыренные пальцы)..., и достал большой блестящий пистолет.
-Их было два во всем мире, они были братьями близнецами. Ригай и Рока. Первый брат умер.
-Умер? - мальчик не мог отвести взгляда от хищной красоты пистолета, который был теплым и словно живым... Да, да, это удивительно, но он был живым! Его блестящая кожа, тонкие прожилки артерий, закрученные в красивые узоры и, главное, - жабры, заворожили мальчика, и казалось, что все его страхи и сомнения, вдруг, испарились, лишь только он увидел Рока.
-Разве пистолет может умереть? - сонным голосом произнес Акира, продолжая рассматривать пистолет со всех сторон.
-Может..., если умрет его хозяин. А хозяин Ригая умер.
-Рока живой. Я чувствую это.
-Я хочу, чтобы ты стал его хозяином.
-Я?
-Он умеет говорить... Хотя, разговаривает он только с теми, кого собирается убить. Его жертвы слышат разные звуки... То - это мягкий дружеский голос, который просит прощения. То - это тихое пение, то перебор гитарных струн... Но некоторые его жертвы слышат иное..., совсем иное. Жуткий крик, проклятье или рев ужасного зверя. Ты, как хозяин, тоже услышишь его голос и по нему сможешь определить, что за человека собираешься убить.
-Как?
-Иди и попробуй сам. Всего три выстрела.
-А если я не попаду с первого раза?
-Твое дело нажать на курок, всё остальное сделает Рока.
-Но..., - мальчик, наконец, нашел в себе силы оторваться от завораживающей красоты пистолета и глянул на лужайку. - Но за что?
-Посмотри на меня, Акира.
Мастер Рони повернулся в пол-оборота к нему и солнце, бившее из окна, очертило его голову золотым кантом. Солнечный свет играл в его светлых волосах, (Акира невольно отметил отражение в боковом стекле - тонкая косица с вплетенной в неё черной шелковой лентой), солнце золотило его бледную кожу. И глаза мастера, казалось, начали сиять, как драгоценные изумруды, словно его голова и всё тело впитали свет и принялись светиться. Акира не заметил своих слёз. Он чувствовал трепет и восторг. Его обжигало теплом Рони. Он купался в этом драгоценном тепле и тонул, и тонул..., и тонул.
-Ты сделаешь для меня это, Акира?
-Да! - восторженным, горячим шепотом.
-Рока не испугает тебя. Его брат Ригай, был хулиганом, но Рока - эстет.
-Я сделаю всё, что вы прикажете, мастер!
-Я никогда не прикажу. У меня нет слуг и рабов. Есть только друзья, которые радуют или огорчают меня. Всё дело в том, что сделаешь ты. Обрадуешь или огорчишь?
-Скажите, что мне сделать, чтобы обрадовать вас, мастер Рони?!
-Избавь мой город от лживых проповедников лживого учения. Они..., - мастер кивнул в сторону веселой семьи. - ...Учат мерзости. Они учат, что праведные наследуют землю. А мы знаем, что праведные, точно как и нечестивые, умирают, их зарывают в сырую землю и на том заканчиваются их пути: и праведные, и нечестивые. Они учат, что после смерти, души праведных попадут в рай, а нечестивых в ад. А я точно говорю, что не существует ни того, ни другого. Есть только жизнь и смерть. И если жизнь - это рай. То, что же такое ад? Мудрый Ихавах никогда бы не допустил чрезмерных мучений даже для самых отъявленных негодяев, иначе о нем не сказали бы, что Бог, прежде всего, - любовь. Он раз и навсегда определил единственную цену для искупления даже самых страшных грехов - смерть. Выше - нет цены. Выше только искупление во имя его сына, но оно - бремя. А божественное бремя не всякий вынесет.
-Но мастер, жизнь не для всех рай...
Рони усмехнулся.
-А ты думаешь, что бесконечные наслаждения в райских кущах - это та награда, которую придумал для людей создатель вселенных? Он, создавший такие тонкие механизмы жизни, так красочно и интересно обустроивший этот мир..., просто взял и построил луна-парк с бесконечными удовольствиями для праведников? - Рони покачал головой. - Плохо же ты знаешь Создателя Вселенных. Впрочем, откуда тебе знать его... Так вот, запоминай, что рай - это ты. Твое осознание себя, как личности. Твои ощущения, чувства, твои отвращения, твои влюбленности, твоя боль и твои наслаждения здесь на земле. Жизнь - это и есть рай. А смерть - небытие. Ад.
-Эта семья... - Акира глянул в окно, на счастливых людей, папу, маму и маленькую дочку, которые все вместе сидели на скамье и делились впечатлениями. Он чувствовал нараставший жар, словно вирусы неизвестной болезни проникли в тело и принялись поедать его изнутри. - Может быть, они не знают, что есть настоящее учение? Может быть, просто рассказать им?
-Ко мне приходят добровольно, малыш. Приходят те, кто устал искать или выдумывать. Они - мои избранные. Проповедь Утренней Звезды горит в их сердцах, а не на устах. Ты понимаешь разницу?
-Наверное, нет, не понимаю до конца..., но я чувствую, что она..., правильная..., настоящая!
-Значит... - мастер Рони широко улыбнулся Акире. - Настало время проповеди для пистолета.
Акира сжал удобную рукоять и прижал Рока к груди.
-Мастер..., я боюсь...
-Верь мне!
-Смерть это конец... Ведь так?!
-Смерть - это просто смерть. В ней нет ничего мистического. И после неё ничего нет.
-Значит, они, эти люди... - Акира смотрел на семью. - Они исчезнут навсегда?
-Они оставят о себе воспоминания. Но и это - временно. Убьёшь ты их сейчас или они умрут позже - нет разницы. Пройдет год или годы и о них забудут, словно и не жили такие люди на земле Ра.
За спиною Рони, в окне автомобиля, словно в экране, вздымались цунами из молочно-розовых лепестков. В их белом мельтешении мерцали золотые нити и солнечные лучи, пробившиеся сквозь густые кроны вишен.
-Надежда есть, - глаза Рони светились в серой тени, их мистический свет был ярче солнечного. - Это моя тайна, которую я открываю только своим избранным.
-Тайна? - Акира смотрел на Рони и вдруг почувствовал, что все его страхи закончились в одно мгновение. Взгляд пронзительных глаз Рони убедил мальчишку ангела, что у мастера припасена своя ТАЙНА. И возможно она... Ведь всё возможно Неведомому Богу? Да?
Он открыл дверь и вышел из машины. А небо... Акира посмотрел вверх и вдохнул воздух Тригоры полной грудью.
А небо...
Небо, блиставшее где-то высоко-высоко за переплетениями цветущей вишни...
Небо, в котором нежные цветы тихо мерцали, как таинственные сокровища...
Небо...
Он услышал щелчок двери. Мастер стал рядом и тоже посмотрел вверх.
-Варрода, вот как это называется. Всего один ангельский шаг... Акира. Всего один.
Мальчик посмотрел на веселых людей, отдыхавших на парковой лужайке, и сделал один ангельский шаг. Вишневые лепестки взмыли облаком и заклубились за его спиной. Тонкая черная тень ангела мелькнула по асфальту, на мгновение чиркнула по росистой траве..., и вот... Акира смотрел на людей. Они были так далеко от него всего секунду назад, а теперь - вот они, совсем рядом, напротив. Удивленные лица, переглядывания, какие-то вопросы...
-Первый выстрел в голову - голос мастера за спиной.
Акира совсем не испугался крови, которая словно упругий бардовый гейзер брызнула из головы красивой женщины в белом платье. Он просто смотрел. Выстрелом её откинуло назад, швырнуло на скамейку... Хруст..., - это сломались шейные позвонки от удара.
(Рока, слушайся меня..., не исправляй!)
Снова рука. Снова блестящий Рока, нацеленный на бледного мужчину, который, казалось, не верил происходящему здесь и сейчас. Он молчал и смотрел огромными испуганными глазами на смуглого мальчика в белой футболке, который целился в него из большого пистолета.
"И ты умри" - прошептал пистолет.
Выстрел.
Почти промазал..., почти. (Спасибо, Рока!)
Пуля попала в горло мужчины, разорвала его, плеснула кровью в сторону, отшвырнула куски плоти на траву. Мужчина схватился за горло..., упал на колени..., умоляюще посмотрел на мальчика в белой футболке.
Выстрел.
Магическая пуля снесла половину его головы. Вместе с фонтаном крови... В солнечных бликах... В облаке кружившихся вишневых лепестков.
Акира закрыл глаза. Он ждал.
-Хитрец - прошептал голос мастера за спиной. - Замечательный хитрец. Ну, что же... Возвращайся из варроды Акира.
Акира повернулся назад, всего лишь мельком глянув на маленькую девочку, залитую кровью своих родителей, (Не смотри!).
Еще один ангельский шаг. И вот...
Он стоял возле машины.
Мастер Рони раскуривал свою тонкую сигару, присев на край капота. Полоска синего дыма свернулась в колечко и улетела в сторону, подхваченная теплым ветерком.
-Я не смог..., мастер.
-А я и не требовал. Ведь я просто попросил. И ты порадовал мое сердце.
-Но девочка...
-Девочка?
-Я убил ее родителей!
-Разве? Оглянись назад, Акира.
Бледный маленький ангел повиновался и осторожно глянул назад из-за плеча... На солнечной лужайке... Молодая семья: папа, мама и маленькая дочка качались на качелях и что-то весело кричали друг другу.
Акира облегченно вздохнул и повернулся к мастеру.
-Вы не сердитесь?
-Какой интересный вопрос. - Усмехнулся мастер Симатори и стряхнул пепел на асфальт. - Он состоит из двух вопросов: явного и тайного. Первый..., - он кивнул на лобовое стекло машины.
Акира глянул и побледнел. В изогнутой линзе стекла, среди цветочного бурана, отражалась маленькая девочка в белом платье. Она что-то кричала ему... Что-то кричала... И вдруг... Акира зажмурился.
-Я, верно, угадал твой первый вопрос, Акира?
Мальчик приоткрыл один глаз и сразу пожалел об этом. Первое, что он увидел - залитое кровью лобовое окно машины.
-Мастер...
-Значит, верно. И мой ответ - нет, я не сержусь. А теперь второй вопрос, тайный. Ну же, Акира, открой глаза.
-Я боюсь...
Мастер покачал головой и, вдруг, щелкнул пальцем по капоту. Этот непримечательный звук, на который мальчишка не обратил бы внимание при других обстоятельствах, в этот раз прозвучал для него, как оглушительный выстрел. Глаза открылись сами собой, и он невольно посмотрел на лобовое окно.
В нем отражались три человека: папа, мама и маленькая дочка. Они словно стояли посреди дороги, а вокруг кружила цветочная пурга. Но не только нежные лепестки кружились вокруг них... Людей оплетали золотые нити. Тонкий атмосферный шелк. Они плавно опадали на горячий асфальт, скользя по нему, как огненные черточки, подгоняемые ветром. Они закручивались вокруг рук, вокруг шеи... Но что это? Акира смотрел на отражение во все глаза.
Три нити. Три золотые нити, которые выходили, казалось, прямо из человеческих сердец. Акира присмотрелся. Эти нити словно прошивали людей насквозь, с левой стороны, они входили в спину и появлялись из груди. В отличие от воздушных, что свободно плавали вокруг, эти три были натянуты туго, как струны. И они вздымались в небо, поблёскивая огненным золотом в мельтешении теней и света. Акира посмотрел вверх...
-Но куда...
-Я тоже хотел бы это знать - куда они поднимаются?
Отражение задрожало в стекле и через мгновение в лобовом окне отражались только проблески неба сквозь цветущую вишню. Акира дотронулся до своей груди, провел по ней ладонью и посмотрел на мастера.
-Золотые нити прошивают только человеческие сердца. Некоторых из людей.
-Не всех... Но кто эти люди?
-Просто люди. Разные люди... - Рони задумчиво смотрел на семью. Они собирались покидать парк. Папа посадил девочку на плечи, весело крикнул: (Полетели Поли?), и побежал в сторону асфальтовой дорожки. "Эй, Рик! - крикнула мама и поспешила за ним. - Осторожнее, Рик! Ведешь себя, как мальчишка, честное слово!"
Тонкие золотые нити, упруго натянутые вверх, не порвались и не переплелись. Лишь издав тонкий звенящий звук и сверкнув на солнце, они двигались вместе с людьми. Нити, уходившие в небо...
-Может быть, нити отмечают только плохих людей?
-Они не плохие люди.
-Но ведь вы сказали, что они проповедники лжи!
-Они верят тому, что проповедуют. И они искренне желают добра всем... - Рони выбросил недокуренную сигару и пошел к распахнутой двери. - Садись. Мы заедем к одному интересному человеку. Возможно, он расскажет нам что-нибудь о нитях. И... - Мастер задержался, прежде чем сесть в машину и посмотрел на Акиру. - И спрячь пистолет в карман. Рока умеет быть незаметным. Давай-давай, шустрее, поехали.
Тригора, и особенно грандиозная подвесная дорога Спиралус, настолько поразили воображение Акиры, что он молчал весь путь от монументальной стеклянной арки пятого портала и просто впитывал восхитительные образы, что наплывали на него. Лишь только оставив позади южную окраину Тригоры, они выехали на многоуровневое шоссе, по которому мчались сотни самых разных машин, а над головой мелькали белые дуги, с вкрапленными в них хрусталиками фонарей. Они были похожи на скелет какого-то гигантского змея: тонкие, белые, легкие. Мастер глянул на Акиру, который заворожено, смотрел в стеклянный люк на потолке машины, наблюдая за мельканием дуг, и усмехнулся.
"Посмотри лучше вперед. Там интереснее"
Акира вздрогнул, коротко глянул на Рони и посмотрел в лобовое окно.
Тригора стремительно приближалась, вырастая из раскаленного марева, как фантастический мираж. Её белые небоскребы слепили глаза, подвесные сады на гигантских платформах, казалось, плавали в горячем воздухе и на них сверкали хрустальные нити многочисленных фонтанов: на зеленых лужайках, в маленьких парках с белыми мраморными беседками, между полянами с бардовыми, желтыми и белыми розами. Но более всего удивлял Спиралус. Он буквально опутал город снизу доверху. Его белые бетонные дороги кружились спиралями, заворачивались огромными дугами и убегали в сверкавшую перспективу города. Они взрезали блеск прямыми линиями. Вздымались, словно трамплины и ныряли вниз, как американские горки невероятного размера. Дорога держалась на огромных колоннах самой разной расцветки, между которыми были натянуты тросы, а под нею сверкали замысловатые ажурные механизмы. Иногда часть дорожной ветки отсоединялась от своей колонны и на вертящихся механизмах поворачивалась в другую сторону, пристыковываясь к следующей колонне или к такой же, неожиданно вынырнувшей со стороны, части. По Спиралусу мчались сотни, а может и тысячи машин.
-Как они не падают вниз?
-Хорошие машины, идеальный расчет и гениальные инженеры - вот и весь секрет Спиралуса.
-Я о другом... - Акира подвигал руками, показав, как отстыковывается часть дороги и поворачивается в сторону. - А вдруг кто-нибудь не заметит сигнала светофора?
-Светофора? - мастер усмехнулся. - Только один раз в год на Спиралусе разрешено управлять машиной вручную. Всё остальное время машины, снабженные преобразователем тригароном, двигаются по Спиралусу автоматически со скоростью, кажется, не ниже 150 км/ч.
-А чтобывает раз в год?
-Гонки, естественно. Спирастрим.
Автомобиль свернул вправо и, промчавшись под аркой пятого портала, помчался по нижнему уровню Спиралуса. Акира глянул на спидометр - 90 км/ч..., уже не мало.
-Сейчас перестроимся и попадем на пятую ветку..., - он прибавил скорости, свободной рукой включив тригарон.
На экране бортового компьютера принялись мигать какие-то цифры, с которыми мастер сверялся и, то добавлял скорости, то снижал её.
А слева за окном пронеслась аквамариновая пирамида Арбана, вокруг которой змеилась одна из дорог Спиралуса. А дальше мерцал грандиозный Ронсим... Автомобиль рванул вперед, плавно перестроился в крайний ряд и помчался по огромной бетонной дуге упиравшейся другим концом в далекое раскаленное солнце над морем. Они словно летели над мерцающей пропастью. Акира прижался к своему окну, чтобы лучше рассмотреть это фантастическое ущелье: и гряду небоскребов, в окнах которых отражалось и прыгало солнце, и площадь далеко внизу, посреди которой белым камнем были выложены три буквы МРС, и огромную стеклянную сферу оперного театра.
-Как в сказке, - прошептал Акира.
Мастер одной рукой вынул диск из специального ящичка между сидений и вставил его в проигрыватель.
-С музыкой будет гораздо интереснее. Э-э..., ведь я не знаю, как ты относишься к музыке?
-Нормально. А что?
-Сорино пристрастил меня к готическому металлу... Впрочем, ладно, хуже не будет. Это Тристания. Послушай, как точно они озвучили величие красоты. - И тише добавил, совсем тихо - Спасите меня от себя... Или сохраните... Странное английское слово save. И странное английское двоесмыслие вообще... Обожаю.
-Что вы сказали? - Акира не расслышал мастера.
-Я включу ремикс одной песни, если ты знаешь, что это такое. Чтобы ты легче воспринимал.
-Ремикс?
Мастер безнадежно махнул рукой. Ангел из Ройбалы, что он понимает...?
- Слушай и наслаждайся дорогой.
Он добавил скорости, перестроился в средний ряд и... И... Дух захватило! Акира смотрел вперед, на выплывавшие из неба дуги и спирали дорог, на проблески небоскребов и зеленые пятна подвесных садов. И солнце... Солнце! Оно сотворило волшебство с этим величественным городом, до края наполнив его светом. Солнце для Тригоры придумало оттенки света: то алмазный блеск преобладал в нем, то призрачный алый отблеск, то червонное, а то и белое золото.
Автомобиль глотал полосы разметки. Вот так... Акира расслабился. Да..., да... Да!
Слева вынырнула дуга Спиралуса..., мелькнула в воздухе, как тело мистического змея выпрыгнувшего из бездны..., и бросилась вниз..., и сразу - вправо, обогнув небоскреб с сиреневыми окнами..., вниз, вниз, вниз... А на смену ей, слева, появились сразу две параллельные бетонные полосы. Они вместе повернули вправо, а потом взмыли вверх..., и скоро их металлические механизмы проносились и сверкали над головой. Акира чувствовал нараставший экстаз дороги, ему казалось, что сердце принялось дрожать в груди. И грудь распирало... Распирало... Воздуху!
Дуга Спиралуса, по которой они мчались на запад, всё более забирала вправо, и скоро в лицо дохнул солоноватый морской ветерок, а далеко внизу заиграли огненные полоски на морской ряби. Золотой солнечный свет наполнил всё пространство вокруг своей магией, в которой не было тепла, в ней не было холода, но почему-то немела кожа и кипела кровь в жилах.
-Это солнечная проказа. Не верь, когда так говорят в любом другом месте, кроме Тригоры. Только здесь ты чувствуешь настоящую солнечную проказу... - Мастер прикоснулся к острому локтю Акиры и тот вздрогнул от боли... От боли? Акира удивленно глянул на мастера Симатори. Что это было? И боль..., и нега..., словно с него содрали всю кожу и тонкими золотыми иголочками пронзали нервные окончания. И боль, и нега одновременно. Солнечная проказа.
-Это солнце Тригоры.
-Мне почему-то грустно..., но и весело одновременно.
Мастер согласно кивнул.
То была солнечная грусть. Но об этом бессмысленно разговаривать с мальчишкой ангелом, хотя он очень старый мальчишка - семьсот лет как-никак - но всё-таки... Мастеру вспомнился другой маленький ангел, с восхитительными черными крыльями... Он качнул головой, отгоняя видение, и прошептал: "Сказочник..., берегись..., берегись"
Через двадцать минут, а может и того раньше, черный спортивный автомобиль перестроился в крайний ряд, сбавил скорость и свернул влево, в одно из ответвлений подвесной дороги, которое широкой спиралью спускалось вниз и вливалось в обычное шоссе. Акира заметил краем глаза промелькнувшую табличку "Вермарин", мельком глянул на спидометр, (50 км/ч), и расслабился на сидении. Мастер выключил, наконец, кошмарную музыку, от которой у него разболелась голова. Он наблюдал за аккуратными пятиэтажными домиками, построенными в несколько уровней и за блестящей на солнце дорогой, которая, как серпантин, кружилась выше и выше, от одного уровня к другому. Здесь не было подвесных садов, здесь плавился на солнце асфальт, белыми пятнами сверкали кирпичные дома, и стекла в окнах тускло, и вяло отбивали солнечные атаки. Красивые и пустые детские площадки с качелями и горками, железные беседки, гаражи, асфальт, асфальт, асфальт... Акира посмотрел на мастера.
-Какой странный район... Не Тригорский какой-то.
-Это Вермарин. Здесь живут те, кто недавно переехал в Тригору.
-Им нельзя жить в большом городе?
-Можно... Но для этого они должны согласиться с кое-какими условиями и подписать кое-какой контракт.
-А что это за условия?
-Для того, чтобы пользоваться благами Тригоры, они должны прожить здесь пять лет и отказаться от поездок во внешний мир на 20 лет. Они должны пройти процедуру тригионики..., это создание персональной генной карты. Примерно, так сказать. - Мастер глянул на Акиру. Тот сразу подобрался на сидении и сел прямо, как в школе за партой. Слишком серьёзные глаза были у мастера. - Но самое главное, они должны родить здесь хотя бы одного ребенка, (а лучше двух или трёх), и подписать с корпорацией Simatory Imagine контракт.
-Контракт?
-Родители не имеют права вывозить ребенка за пределы Тригоры - раз. Они обязаны следовать указаниям своего куратора от корпорации в воспитании ребенка и, если потребуется, лечении - два. По достижении ребенком шести летнего возраста они обязаны отдать его в специальную школу Симаринга и в течение следующих двенадцати лет не пытаться его забрать обратно - три. И, наконец, они должны смириться с тем, что их ребенок - симари, (рожденный гражданин Тригоры), и в социальной иерархии всегда будет стоять выше их и пользоваться большими благами и правами.
Акира рассматривал аккуратные пятиэтажные домики, проплывавшие мимо, пустые детские площадки, белые магазинчики с большими витринами, редкие машины..., и думал, что ему не нравится этот район. В его атмосфере присутствовала неприятная нота..., или чувство..., чувство неполноценности, недоделанности какой-то. Или ущербности?
-Здесь живет тот, кого вы хотели увидеть?
-Да, уже целых десять лет живет.
-Он не подписал контракт с корпорацией?
-У него скоропостижно умерла жена. Повода для выселения нет, но и... - мастер кивнул в сторону возвышавшихся издали небоскребов - Тоже нет. Вот он и живет себе здесь. Получает небольшое пособие от корпорации. И... Собирает разные странные истории. Тем и живет.
Автомобиль ловко развернулся возле одной из однотипных пятиэтажек, плавно подкатил к среднему подъезду и остановился как раз в тени от подъездного козырька. Рони заглушил мотор и посмотрел на Акиру с сомнением.
Он всё-таки принял решение и выбрался из машины.
-Пойдешь со мной. Возможно, Эрик расскажет твою историю, если ты захочешь выслушать.
Акира шустро выбрался из машины и поспешил за мастером Рони, который уже поднимался по серым бетонным ступеням. Он думал о том, что мастер не закрыл двери машины на ключ и не включил сигнализацию. Он не боялся? Он был уверен?
Акира едва не налетел на спину мастера в дверях.
-Молчи, чтобы он ни говорил тебе, - Рони глянул на Акиру сверху вниз из-за плеча. - У него ядовитый язык..., у Эрика. Чтобы не отравиться просто молчи и не смотри ему в глаза. Всё понял?
Акира кивнул.
Мастер толкнул дверь, и они зашли в прохладный подъезд.
Бетонные лестничные марши обращали на себя внимание невероятной для подъездов чистотой, деревянными перилами без единой царапины, ровной покраской стен, чистыми плафонами на лампах и даже горшочками с чахлыми цветами на стыках перилл, что зигзагом поднимались вверх. Акира провел рукой по стене, отметив, что она была влажной, словно только что кто-то протирал её мокрой тряпкой. Ещё в подъезде было много света, но он отличался от того, что бушевал за стеной. Высокие и одновременно узкие окна на межэтажных площадках были распахнуты, где-то полностью, где-то лишь на половину, чистые стекла отражали свет и серые тени соседних домов.