/Продолжение. Начало в главе "Научи меня летать!"/
Абсолютный фантазёр.
Проект: Небесные сказки Сорино.
Глава вторая: Лети за мной.
1.
-Я подумаю... - Витька устало свалился на диван.
В квартирке еще было тихо, мама так и не проснулась и не принялась по своему обыкновению греметь кастрюлями на кухне. Старенькие ходики на стене показывали половину шестого. В распахнутом окне послышался тихий шорох и скрип. Витя повернул голову на жесткой диванной подушке и глянул на Аркадия, который сидел на самом краю оконного канта и, видимо, болтал ногами. Почувствовав на себе взгляд, белокурый мальчик оторвался от рассматривания маленького дворика и коротко глянул на Витю.
-Подумай, но... - он прищурился. - Но недолго.
-Весь день буду думать, - серьёзно ответил Витька.
Аркадий рассеянно кивнул и снова отвернулся. Витька улыбнулся солнечному лучу, который скользнув золотым отблеском по волосам его нового друга, проколол сонный воздух в комнате и упёрся в стеклянную дверку комода. Пятна света расползались по стенам и одно из них, самое маленькое, стекало по спинке дивана, робко коснувшись руки. А в окне... в чистом утреннем воздухе... слепла полоска неба, и зеленая тутовая листва дышала на ветру.
-Этот взрослый, которого мы едва не разбудили ночью..., он куда-то ушел, - тихо и рассеянно сказал Аркадий.
-Это дядя Саша из тридцать восьмой. Он всегда рано уходит на работу.
Аркадий кивнул.
-Тебе тоже нужно улетать, - Витька почувствовал запахи горячих оладий и кофе, завернувшие в окно из дворика. - В будние дни здесь обычно рано просыпаются.
-Я ведь могу уйти и пешком, - Аркадий усмехнулся, но подвинулся ближе к краю, намереваясь скоро выпрыгнуть в воздух. - Хотя ты прав... И..., знаешь... - Он задержал свой прыжок. Спина напряглась... - Я очень рад, что мы подружились.
-Я тоже, - устало улыбнулся Витька. - Мы долетели до самого моря... Хотя, я так и не понял, что случилось со временем, как-то всё быстро... так быстро всё происходило...
-Я умею убыстрять его бег.
-А меня научишь?
Аркадий глянул на Витьку через плечо... - узкая черточка оценивающего взгляда.
-Если скажешь, зачем тебе - то, да.
-Ну, я сейчас не знаю... - сонно пробормотал Витька. - Но обязательно найду или придумаю причину.
Аркадий покачал головой и выпрыгнул-таки в ослепительное пространство за окном. Однако скоро он снова показался в оконном квадрате.
-А тебе сегодня в школу не нужно идти?
-Неа, - Витька удобнее устроился на диване, подложив руку под щеку. - Сегодня прогуляю.
-Это не хорошо... - Аркадий взялся за бруски оконной рамы двумя руками и чуть приподнялся, отчего стало казаться, словно его уносит сильным ветром вверх, ногами вперёд. - Но с другой стороны, в новых обстоятельствах... Спи уж! - он солнечно улыбнулся Витьке и тот счастливо вздохнул.
-Встретимся вечером, около пяти часов на башне, на самом её верху, как и договаривались.
-Угу.
-И ты скажешь мне свое продуманное решение... - Аркадий хмыкнул. - Но я не удивлюсь, если ты тут продрыхнешь весь день.
-А я во сне думать буду.
-Ну-ну, мыслитель, - Аркадий отпустил оконные бруски и отлетел дальше. - До встречи!
Он махнул рукой на прощание, глянул вверх и взмыл, как ракета.
Витька закрыл глаза и уснул... пробормотав перед тем:
-У меня уже есть свой ответ... - да. Небо только для детей.
~*~
Витька посмотрел на электронные часы на холодильнике, - 15:00..., - затем на стол. (Это же надо..., проспал восемь часов, как убитый) Перед ним стояла глубокая тарелка полная спагетти политых сверху густым кетчупом. Тёплый ароматный пар поднимался над ней и клубился белёсыми лоскутами в солнечном луче из раскрытого окна напротив. Рядом лежала чистая вилка и салфетка, свернутая вчетверо. Такое красивое сочетание цветов, почему-то подумал мальчик, блестящая сталь так правильно смотрится на белой скатерти. И белые пятна света, и ещё...
-Вить, ну, покушай, пожалуйста.
И ещё простенькая стеклянная вазочка с тонкой веткой жасмина, облепленной цветами. Солнечный луч мягко растворялся в чистой воде, золотился в ней тонкими переливами. Вазочка отбрасывала солнечную тень на скатерть, - серебристый контур с белыми бликами внутри. Так красиво...
Он глянул вперёд. Напряженно глянул...
-Ма? Ты вернулась?
Мама задумчиво и аккуратно составляла посуду в шкафчик с цветными стёками на дверках: чисто вымытые тарелки, глубокие и плоские. Затем чайные чашки, стаканы. Её руки становились разноцветными, - покрываясь оранжевыми, зелеными, красными пятнами, - едва попадали в пёстрые лучи света на дверках. У неё были красивые руки, хотя и натруженные за долгие годы работы на фабрике. Красивые в своих движениях, обдуманных и несуетливых. Красивы своей правильностью, которой Витька не видел в руках других женщин. Он иногда сравнивал мамины руки с руками училки по истории, которую дети прозвали Святой Камбалой за некоторые особенности характера и внешности. Ухоженные пальцы, выкрашенные ногти, тонкие запястья, и чистая белая кожа её рук не шла ни в какое сравнение с грубоватыми на первый взгляд руками мамы. Они словно были искусственными, как у пластмассового манекена - руки Святой Камбалы, - цепкими, острыми, колючими, когда она вцеплялась в мочку уха и крутила её, как верньер громкости на радиоприемнике. Мамины были мягкими и добрыми...
-Мам?
Она вздрогнула..., застыла...
-Двух тарелок не хватает, - прошептала мама. - И я не помню, что с ними... - Она оглянулась и посмотрела на сына виноватыми глазами. - Я била посуду? Вить?
Он улыбнулся ей и отрицательно покачал головой. И... словно еще больше света расплескалось по кухне. Она обожала, когда он вот так улыбался. Беззаботно.
-Это же я разбил! - радостно сказал он, но сразу спохватился и опустил голову. - Ты просто забыла. Извини, а?
-Ты разбил, значит... - мама снова отвернулась и продолжила складывать вымытую посуду в шкафчик. Конечно, она всё поняла... и кто..., и почему... - Вить, ты принимайся за еду-то. Остынет же.
Витька вздохнул и взял вилку...
-Пока ты спал, к нам приходил кто-то... - мама сняла чистое кухонное полотенце с крючка и начала протирать высокий стакан, прокручивая его в ладони.
-Что значит кто-то? - Витя умело накручивал спагетти на вилку, он обожал этот процесс, - с тех пор, когда узнал из интернета, как это делают итальянцы, - и готов был хотя бы весь день упражняться в искусстве спагеттиверчения. Придерживая желтый вермишелевый жгутик ложкой, он ловко приподнял вилку и, - опля! - на тонких зубчиках красовался аккуратненький и невероятно аппетитный шарик со сливочным запахом. Витя окунул шарик в пятнышко кетчупа, затем отправил в рот. Мама наблюдала за ним в зеркало на стене и улыбалась.
-Он не назвал своего имени. Поэтому я и сказала, что приходил кто-то.
-Ну, по крайней мере, с половой принадлежностью разобрались, - хмыкнул Витя, не отвлекаясь, и принялся накручивать второй шарик. - А чего приходил-то?
-Он говорил странные слова... - мама посмотрела на струю воды, бившую из крана на стальной поднос с литыми завитками по канту. Вода разбрызгивалась алмазными фейерверками на свету.
А Витька напрягся и посмотрел на маму.
-Ты, что, опять просто открыла дверь постороннему человеку и впустила его в наш дом?
-У него был очень добродушный вид...
-Ну, мам! Ну, сколько раз тебе говорил, чтобы спрашивала перед тем, как открывать! - от расстройства Витька даже вилку отложил. - Какая же ты у меня беспечная, мамуль!
-Он так улыбался... - прошептала мама. Она смотрела, смотрела, смотрела на капли воды, разлетавшиеся по белой раковине. - Знаешь, я давным-давно не видела такой улыбки...
-Какой такой улыбки ты не видела, мам?! - Витька раздосадовано отодвинулся от стола, встал и подошел к матери. Он нерешительно коснулся её локтя... - Мам? Обещай прямо сейчас, что больше никогда не откроешь дверь всяким незнакомцам. Прошу тебя.
-Он больше не придёт, - она коротко глянула на сына и улыбнулась ему. - Садись за стол.
-Нет уж, пока не пообещаешь, не буду есть.
-Это шантаж? - она прищурилась.
-Самый, что ни есть всамделишный!
Она вытерла руку полотенцем и погладила сына по непокорным вихрам.
-Какой ты у меня...
-Не уходи от разговора. Обещай.
-Хорошо, я обещаю. Но... - мама вздохнула и мечтательно посмотрела в раскрытое окно, в котором нити солнечного света плавали в горячем воздухе и опадали на липкую тутовую листву, рассыпаясь по ней мягкими золотыми бликами. - Я знаю точно, что ни он... ни кто-то еще, подобный ему... больше к нам не придут.
Витька тревожно смотрел на мать. Он чувствовал, что в сердце зашевелилась тревога, но не мог определить её или сопоставить с чем-то или кем-то конкретным. Он давно не видел такого взгляда своей матери..., очень давно..., с тех пор, как ушел отец...
-Пожалуйста, Витюш, доешь свои спагетти. Я специально утром ходила за этим сортом в тот большой магазин в центре.
-Тот большой магазин называется супермаркетом, между прочим.
-Ну, да, всё забываю, как его...
Витя робко погладил маму по руке и вернулся за стол. Аппетит пропал, но, чтобы не расстраивать её, он снова принялся вяло накручивать спагетти на вилку.
Солнечные пятна и серебристые тени ползали по столу... Витька глянул в окно и прищурился. Точки золотого света прокалывали тёмно-зелёную крону тютины, перемигиваясь в лиственных волнах на ветру. И листва дышала... предчувствуя приближение тёплого ночного дождя...
Витя заметил какую-то незнакомую коробку на подоконнике, белую и плоскую. Солнечный луч высветил её ослепительно-белым плоским квадратом. Он встал и подошел к окну. Взял коробку...
Посредине неё был словно выдавлен небольшой скошенный ромб красного цвета. Ниже витиеватая золоченая надпись, стилизованная под арабскую вязь:
Папиросы Ромб. Табак из долин Ренга. Солнечный вкус Аль-Тиграмского ладана и окатэдр-кэгги.
Витька глянул на мать.
-Откуда это? - он потряс коробку папирос. В ней перекатывалось несколько штук... Мальчик раскрыл коробку надвое. На квадратном листе тончайшей кальки с золотистым кантом лежало три тонких папиросы.
-Он, наверное, забыл, - мама выключила воду, вытерла руки полотенцем и подошла к сыну. Взяла из коробки одну папиросу и понюхала её. - А я еще подумала..., какой странный запах у его папирос. И цвет дыма..., сиреневый. Он пахнул... церковным ладаном. Представляешь?
-Он еще и курил здесь? - Витька возвел глаза к небу. - Мам, ну, это уже слишком.
-Он вежливо спросил разрешение и курил возле окна... - она подняла папиросу к солнечному пятну в окне и начала рассматривать её со всех сторон. - И еще... я не уверена, но... мне показалось, что он прикурил её простым встряхиванием руки. - Мамина рука тряхнула папиросу... однако та не раскурилась сама по себе. Мама улыбнулась и вернула её в коробку. - Наверное, просто показалось.
Витька тоже взял папиросу и принялся рассматривать её, вертя перед глазами то так, то эдак. Она была необычной, да, - а он знал, как должна выглядеть нормальная папироса, (мальчишки вообще-то знают множество интересных и занимательных вещей, о чем скромно умалчивают перед взрослыми..., но на то они и мальчишки, собственно). Во-первых, она была тоньше обыкновенных папирос и казалась аккуратной сигаретой, если не присматриваться. А присмотревшись, вы обнаруживали мундштук и собственно табачную половинку... набитую туго... - Витька погладил пальцем тонкую шероховатую бумагу, - и не табачной крошкой набитую, как обычно, а волнистыми лиственными волокнами, мягким рельефом проступающими сквозь бумагу - во-вторых. Папироса пахла скорее душистыми специями, чем табаком. Посредине она была окантована золотой линией и буквенной вязью: Долины Ренга.
Витька вернул папиросу в коробку и закрыл её, отметив необычное для таких простых вещей тактильное ощущение, коробка была приятна на ощупь. Плотный картон был глянцево-белым, а сама её форма, в виде элегантного портсигара, имела округлые края. Пальцы так и тянулись провести самыми кончиками по рельефным надписям...
-Что он говорил тебе? - Витька глянул на мать.
Она стояла возле окна, прислонившись плечом к стене, и мечтательно смотрела на дыхание листвы, в которой сверкали и слепли иголки солнечных лучей. Витька нахмурился...
-О чем он говорил с тобой? - с некоторым умыслом перефразировал он свой вопрос.
-О детстве, - ответила мама и улыбнулась чему-то. Солнечные точки расплывались в карих зрачках её добрых глаз, как золотой порошок, наполняя их светом... грустным светом... и Витьке снова вспомнился тот странный вопрос "Что такое солнечная грусть?" - Знаешь, удивительно, но оказалось, что я не забыла, то время, когда была маленькой девочкой с косичками.
-Какие-то странные разговоры вы тут вели, - Витька хмуро глянул на коробку в руке и положил её на подоконник.
-Тебе всего четырнадцать, Витюш... - мама ласково глянула на сына, обхватила себя за плечи, как девчонка, и стало возле окна. - Всего-то.
-И что с того? - осторожно поинтересовался сын.
По её волосам скользили лучики белого золота. Полоски света ручейками сползали по виску..., по шее..., и играли на простеньком платье... Но Витьке, вдруг, стало жаль свою маму. Её голос был таким грустным, когда она произнесла "всего-то". Её детство прошло навсегда, - подумал он, и неосознанно подошел к ней чуть ближе. Подоконник приятно давил на ноги, тёплой полоской... Витька зажмурился от солнца. - Навсегда... А моё детство? Что будет со мной? Я смогу... изменить хоть что-то?
-Он курил здесь свои тонкие папиросы, выдыхая сиреневые струйки дыма в солнечный воздух за окном, и... - мама коснулась подоконника... провела по нему пальцами... и прикоснулась к коробке папирос. - И рассказывал о моём детстве.
-Откуда он знает твое детство, мама? Наверное, это был какой-то мошенник, - Витька старался говорить, как взрослый, но в душе... в душе он понимал состояние её души, хотя и не мог признаться в этом. - Ты проверяла в квартире? Может быть, пропало что-нибудь?
-В нашей квартире всего одна комната, - мама коротко глянула на Витю и усмехнулась. - И в этой комнате спал мой сын. Так, что, я не впустила бы туда и самого господа бога, если бы он пожаловал к нам на чай, чтобы не разбудить тебя. А по поводу моего детства... не знаю... возможно, он просто догадывался или удачно придумывал.
-А я уроки прогулял... - неожиданно заявил Витька, и вдруг напрягся весь, ожидая её реакцию.
-А я знаю. Но... - мама шутливо и легонько пихнула его плечом. - Один-то денёк не грех пропустить, чтобы выспаться, наконец.
-Спасибо, что не разбудила. Мне и, правда, было нужно выспаться... - Витька потерся своим плечом об неё. - А насчет этого..., который приходил. Я не знаю почему..., но тревога пропала. - Витя вернулся за стол и безразлично глянул на недоеденные и остывшие спагетти. - Он сказал тебе сам, что больше никогда к нам не придёт? И, кстати, имя назвал?
-Он сказал, что у него нет имени, которое он хотел бы сказать мне.
Витька глянул на маму и залюбовался её тихой солнечной грустью, которая сделала её такой красивой и... в тоже время... такой ранимой. Солнце растекалось по стёклам на распахнутых створках. И полоска ослепительно синего неба вверху...
-И еще он сказал, что очень скоро, само слово - детство, - наполнится другим смыслом. Я не поняла, если честно, что это значит...
Витька опустил голову, потому что понял... он понял.
-Но мне показалось, этими словами он дал понять именно это, - что больше никогда не придёт. - Мама глянула на сына и покачала головой. - Если я правильно понимаю, то кушать ты больше не будешь?
-А я уже наелся, - он улыбнулся матери.
Она подошла к столу и начала его убирать. Тарелка перекочевала на кухонный стол с ящичками, вилка звякнула в раковине. Пока Витька рассматривал ветку жасмина в вазе, мама всё прибрала.
-Утром я приготовила чай с лимоном. Он сладкий, некрепкий и охлажденный. Хочешь, налью стаканчик?
Он кивнул. Мама вынула высокий стакан из буфета и поставила на стол. Затем достала из холодильника стеклянный графин с округлой крышкой. Прозрачный бок сразу покрылся белёсой испариной. Витя закрыл глаза, наслаждаясь солнечным теплом, что вливалось волнами света в кухню через окно. Золотые нити света кружились в воздухе, как паутинки, медленно и плавно оседая на белую скатерть, повисая на жасминовых цветах, запутываясь в жестких Витькиных вихрах на голове, ложась горячими полосками на загорелую кожу и растворяясь в ней бронзовым оттенком.
Он открыл глаза и глянул вперёд. Стакан с янтарным чаем стоял посредине стола. Солнечные нити растворялись в прохладном напитке. Оранжевые блики переливались и клубились в солнечной тени, которую стакан отбрасывал на скатерть.
Взгляд чуть в сторону...
Мама домывала посуду. Вода брызгалась ослепительными фейерверками и в тоже время, покрывая её руки тонкой прозрачной плёнкой.
Вода...
Почему в воздухе запахло водой?
Витька почувствовал...
Снова глянул в окно...
Там... в ослепительном квадрате... было солнце и бесшумный дождь. Капли расчертили горячий воздух и облако листвы белёсыми полосками, пунктирами и стеклянными царапинами, в которых отражалось солнце. Тонкие водяные нити легко носились на ветру, налипая прозрачными струйками на стёкла раскрытого окна. Ветер задувал дождь в кухню, вымочив подоконник и белую коробку папирос на нём.
Солнечные лучи смешались с воздушной водой, мягкими бликами разлетаясь по двору.
Нити дождя прибивали листву, отчего она серебрилась волнами, от верха до низа, и сразу меркла глянцевыми зелеными пятнами.
Витька взял стакан и выпил глоток охлаждённого чая...
Так хорошо...
-Настоящий грибной дождь, - сказала мама. Она тоже смотрела в окно.
-Я скоро уйду, - Витя поставил стакан и встал. - И я не знаю, когда приду домой.