Жрецы восседают у костра; ни один из них никогда не посмеет взойти на холм, где высится обиталище Безымянного. Такой ритуал, и мрачные люди в коричневых одеждах никогда не осмелятся нарушить его. Дело не в страшных карах: о них в канонах ничего не сказано. Рискнувший нарушить покой Безымянного уничтожит единственную основу мироздания, и обратить процесс вспять не сможет никто.
Посему жрецы сидят молча, устремив взоры в центр пламени и созерцая им одним видимые картины. Днем они механически поддерживают огонь, встречают паломников и благословляют их, получая взамен подношения. Они возносят молитвы у трех алтарей и относят лучшие из даров к той площадке на склоне, где начинается лестница, ведущая к дому Безымянного. Они не знают и не хотят знать, какое действие окажут молитвы и подействуют ли они вообще. Жрецы знают, что важнее всего близость к Безымянному и его грезы. Им самим нужны жертвы, а не божеству, у которого уже есть все сокровища мироздания. И потому в сердцах жрецов царит покой.
Просители приходят днем; внизу, в долине, есть городок, где они могут остановиться на ночлег, чтобы при свете солнца завершить свое паломничество. Многие являются издалека, иные - из соседних деревень. Они различаются между собой, но всех влечет одно: приблизиться к Безымянному, каким-то отраженным образом попасть в его грезы и тем обрести бессмертие. Принося дары и возжигая на трех алтарях благовония, просители произносят вслух самые разные мольбы и обеты. Они тоже соблюдают ритуал, но осознают его неизбежную тщету. Они понимают, что могут достичь цели, но никогда не узнать об этом. Ведь когда и как откроются им грезы - остается загадкой. И потому в сердцах паломников царит неутолимая жажда.
Иногда приходят к алтарям короли и принцы - в сопровождении свит, стражей и менестрелей. Они разбивают шатры на берегу медленно текущей к морю огромной реки, приносят богатые жертвы, беседуют с мудрейшими из аскетов и отшельников, живущих в тех краях. Некоторые пытаются говорить со жрецами, но вскорости осознают бесполезность этого. Ибо говорящие не понимают друг друга. Приходя к Безымянному, властелины мира сего жаждут понять, как же он достиг такой власти. Почему одними грезами своими он творит мир, а они, держащие в руках абсолютную власть, созидать все-таки не способны? Им не нужны грезы, не нужно бессмертие, им нужно безграничное могущество в настоящем. Но они не могут разбудить Безымянного: ведь тогда исчезнет самый ничтожный шанс получить хоть какой-нибудь ответ. Остается бродить вокруг и неведомо на что надеяться. И в сердцах королей и принцев царит одна только зависть.
А Безымянный грезит...
Он видит мудреца, обитающего где-то далеко, далеко на востоке. Худощавый желтолицый человечек сидит в красной пагоде, стены которой украшены изображениями золотых драконов. Люди, переступающие порог пагоды, сначала склоняются перед священными тварями, а потом падают ниц перед маленьким человеком, молчаливо принимающим поклонение как нечто само собой разумеющееся. Их много, этих просителей, и они приходят к нужному человеку. Мудрец не выглядит древним, хотя на самом деле ему уже более двух тысяч лет. И большую часть их он провел в пагоде, созерцая своих драконов.
В ранней юности мудрец был великим ученым, открывшим эликсир вечной молодости. И приняв его, он вскоре устыдился и осознал тщетность своих усилий. Он начал искать противоядие к своему изобретению, но увидел, что не всесилен. И мудрец разбил свои колбы и тигели и отправился ко двору императора. Там он прославился как великий воин и уничтожил множество врагов, отправившись далеко за пределы Стены во главе небольшой армии. И сражения, которые он вел, были непродолжительны и уносили очень мало жизней. Главная добродетель полководца - строгое милосердие, учил тогда полководец. Но потом любимый ученик и вечный спутник предал его и направил кинжал прямо в грудь мудрецу. Эликсир спас воителю жизнь, но казнь единственного человека, в котором он чувствовал равного себе, лишила желтолицего бога войны способности распоряжаться чужими жизнями.
И мудрец создал новую религию - таинственную, величественную, чувственную и разумную одновременно. И построил он храм на вершине черной скалы, что стоит у бьющихся о камни волн величайшего из морей. Там мудрец творил свои ритуалы, а перед властью его слова и его веры преклонялись величайшие из великих. А потом мудрец увидел, что никогда не услышит ответа от Верховного Существа. И он уничтожил свой храм, спустился со скалы и поселился на равнине, по соседству с поселением бедных крестьян. И живет там, окруженный золотыми драконами, бессмертный, суровый и молчаливый, хранящий величайшую из тайн, которую никогда не откроет и никогда не уничтожит. Один взгляд на мудреца дарует странникам все ответы. Но сам мудрец не верит больше в собственные силы. Ему странно видеть счастливых крестьян и бродяг, ему хочется жить их простой жизнью. И, познав и сумев все, в сердце он не чувствует покоя.
...И Безымянный видит сурового рыцаря, вышедшего когда-то в поход ради освобождения священного города. Человек в сияющих латах выехал из огромного замка, над которым развевались красно-белые вымпелы. Музыканты наигрывали на диковинных изогнутых трубах мелодию, от которой хотелось плакать и танцевать волшебные танцы. И дама с маленького балкона бросила белый платок с золотой каймой... Этот платок, теперь истершийся и почерневший, рыцарь до сих пор прижимал к своей израненной груди.
Он сражался под знаменами многих королей, бывал и победителем, и побежденным. Плавал по морям и поднимался на горные вершины. Убивал и сам подвергался смертельной опасности. Забывал и вспоминал минувшие времена, исчезнувшие города и скрытые дорожной пылью далекие страны. Он сталкивался с разными людьми и не умел мириться с их ограниченностью. Суровые монахи проклинали его на площадях. Роскошные дамы обвиняли рыцаря в жестокосердии. Невежественные крестьяне винили его во множестве своих бедах. И очень часто рыцарю приходилось спасать свою жизни - почти всегда, по правде сказать. Но иногда он встречался и с другими людьми. Жестокие мавры были покорены его спокойствием и умением равнодушно рассказывать забавные и поучительные истории. Некоторые из них, записанные случайными спутниками, разошлись по всему миру. Странствующий проповедник, позднее провозглашенный позднее святым, подарил рыцарю частицу Креста Господня. Так что, хоть он и не побывал в священном городе, рыцарь, по его словам, не чувствовал зависти к тем, чьи подошвы коснулись желанной земли. Или он просто скрывал эту зависть? Иначе зачем продолжал поиски, оставив родные края и любимую женщину?
Он долго странствовал и все сильнее уставал; казалось, пути не будет конца. И в далекой африканской пустыне, где бредет рыцарь, он все так же прижимает к груди платок и все так же отрешенно улыбается. Меч в древних ножнах приторочен к седлу; последний оруженосец остался с караванщиками в оазисе. И нет никаких следов волшебного города, в который почему-то решил завернуть рыцарь. А он все равно упрямо и весело идет вперед. И он не чувствует жажды.
...А потом Безымянный видит молодого человека, взявшегося за перо в своей унылой, пыльной конторе в одном из портовых городов. Он с ранней юности сидит за этим огромным столом, заполняя огромные ведомости и составляя мудреные договоры. Компания, в которой он трудится, отправляет свои суда в самые экзотические уголки нашего мира. Корабли доставляют удивительные грузы: самые ароматные специи, самые роскошные драгоценности, самые странные животные. И он не остается равнодушным к вещам, которые проходят у него перед глазами. Но и чрезмерного волнения они не вызывают. Юноша долго был послушным сыном, исполнявшим все веления старших членов семьи. И он не намерен нарушать обещаний. Денег, которые он зарабатывает в компании, хватает на жизнь с избытком, и молодой человек, соприкасаясь с неведомым, призывает на помощь свою фантазию, незаметную большинству окружающих его деловых людей. Из нескольких строк платежных ведомостей он творит поэтические картины, карта с указанием маршрута в голове клерка превращается в длинный увлекательный роман, судовой журнал - в героическую поэму. И наконец художник побеждает чиновника.
Молодой человек достает перо и чистый лист бумаги. Он жаждет излить душу, распахнуть врата в свой фантастический мир, созданный в пыльной конторе. Он смотрит на изможденное лицо матери, на покрытые мозолями руки отца, заглядывает в светлые глаза младшей сестры - и решает, что эти ощущения можно передать в роскошной и притягательной форме. Юноша уже читал первые страницы своего труда нескольким товарищам, с которыми вместе обедает в недорогом пансионе. И те признали труд шедевром. Теперь уже в одном маленьком журнальчике заинтересовались его работой.
Но юный клерк не спешит: теперь он хочет неспешно закончить свой труд и явить его миру в сияющем совершенстве. Он многократно перелистывает горы бумаг, возвращаясь к исходным фактам и снова превращая их в создания вымысла. Он не забывает о работе, но по-настоящему занят только книгой - первой из множества книг.
Однажды юношу посетил видный писатель, когда-то начавший с удивительных сверхъестественных рассказов, но с тех пор превратившийся в богатого поставщика глупых сентиментальных романов. Пожилой господин с тростью, редактор журнала, член множества благотворительных обществ и политических объединений, давно уже не считал себя настоящим творцом и видел свой долг в поиске новых талантов. Он долго беседовал с юношей, разбирал его работы, восхитился методами и приемами, но в конце заметил, что великого таланта бывает недостаточно. Он назвал несколько преуспевающих литераторов и указал на их ошибки. Он предложил юноше свою помощь в заключении контракта. Ведь тема может быть использована кем-то, кто поступит с ней по-своему, изыщет другой путь и, может быть, преуспеет. Таланту может улыбнуться удача - а талантливых людей много. Средний писатель может написать хорошую книгу - а хорошие книги остаются в веках. Любой сюжет можно испортить чрезмерностью - а увлечься любимой идеей очень легко.
Об этом говорил пожилой писатель, думая о себе, о своем счастливом прошлом, об амбициях и свободе, о нынешнем нелепом и унылом положении. Он напомнил юноше о великом романисте, писавшем быстро и смело. Он много раз ошибался, выбирая неверный тон, но в конце концов - остается не только худшее. Писатель надеялся пробудить в юноше жар соревнования, но клерк только отмахнулся от доброжелательных советов. Он сказал, что верит в свою звезду и в удивительную силу изобретенного им вымысла. Он доволен развитием событий и намерен идти своим путем по тернистой дороге, учась повелевать умами и чувствами людей. И он ни к кому не почувствует зависти.
И это отчетливо видит Безымянный. Видит ошибки, сменяющие друг друга, видит надежды и отчаяние, грезы и реальность, величие и ничтожество. И в сердце Безымянного царит тоска.
Он не может прервать цепь картин: вдруг следующая будет содержать недостающее звено, прообраз реального мира? Нельзя упускать шанс, нельзя оставить Тайну неразрешимой, нельзя обмануть надежды многих и многих... Но если бы кто-то пришел и нарушил сон, призвал его сотворить великое дело, спасти страну и народ, начать поход во имя веры или отыскать утраченную реликвию. Если бы ему указали достойную задачу, он отбросил бы все грезы прочь, перестал бы дожидаться истинных ответов, вернулся бы в реальный мир и направил бы всю свою великую силу на достижение ограниченной, но подлинно существующей цели... Но ничто не нарушает его покоя. И образы сменяют друг друга, то и дело смешиваясь и утрачивая определенность. Картины становятся то прихотливыми, то простыми, то многоцветными, то серыми, то огромными, то ничтожными... И так без конца.