Движение покидает мир. Вот останавливается солнце, свет его будто зависает в небе. Замирают облака, они больше не меняют формы и остаются на своих местах - прекрасные, но лишенные своих важнейших свойств, подвижности и способности повиноваться воле ветра. Да и сам ветер затихает, неспособный продолжать бесконечную, казалось, работу. Вслед за ним прекращается колыхание травы. Вот подорожник, вот крапива, вот мать-и-мачеха. Но все они - и цветы, и стебли - не нагнутся более под дуновением ветра. Движение уходит...
Кресло-качалка на веранде зависает, не завершив положенного действия, ее повторяющимся колебаниям пришел конец. И старик, который сидит в кресле, так и не успел поправить очки. Рука повисает в воздухе, пальцы распростерлись в бессильном стремлении дотянуться туда, где дужки очков запутались в седых волосах. Газета на коленях остается неразвернутой. И никому уже не прочитать, какие новости таятся на ее страницах. Да и важны ли теперь эти новости - ведь больше ничего уже не произойдет.
Мальчик, стоящий на пороге веранды, кажется, успевает заметить, как меняется мир. Но удивление, появившееся в его глазах, оказалось последним, что еще совершилось. Теперь он не сдвинется с порога - мальчик в чистенькой матроске, ленты которой взлетели, повинуясь воле ушедшего ветра. Нижняя губа мальчика слегка надута. Он хотел что-то сказать; но возможны ли слова там, где нет более движения?
...И мир застывает.
Художник последний раз касается кистью холста, осматривает завершенную работу и аккуратно, привычным росчерком ставит в углу свою подпись.