Моя жизнь, если рассматривать ее, как говорится, "в себе", может дать крайне мало интересных материалов. Особенно это касается молодости, что весьма удивительно, учитывая крайнюю насыщенность юных лет у большинства представителей рода человеческого. Поэтому я и не люблю рассказывать о себе. Но зачастую в разговорах со знакомыми, когда начинаются взаимные воспоминания, я тоже излагаю какую-нибудь анекдотическую ерунду. Большая часть подобных историй имеют к рассказчику (то есть ко мне) опосредованное отношение - случилось с другом, подругой, соседом... А когда я начинаю подыскивать подходящую к случаю байку, ловя вопрошающий взгляд собеседника, несколько историй приходят на ум тотчас же. Но почему-то я не рассказываю их и не решаюсь доверить бумаге... Одна из таких историй - об охраннике Приходько...
В студенческие годы, как вы уже поняли, я вел жизнь не сказать чтобы бурную. Круг знакомств как-то сам собой ограничился людьми немалого интеллекта (по крайней мере, я их такими считал), получавшими или уже получившими высшее образование. Прочие слои населения попадали в мое поле зрения разве что в общественном транспорте и не вызывали большого интереса. Я, конечно, знал, что были времена, когда культура творилась не в пыльных стенах академий, а на кухнях и в котельных, но считал их безнадежно минувшими. Кроме того, и в прошлом творцами оставались люди того круга, который я считал своим. А понимание слова "снобизм" и истинная оценка собственного поведения явились гораздо позже...
Но как было сказано выше, речь пойдет не обо мне. И потому описание личностных метаморфоз лучше оставить - до времен десятитомных мемуаров и старческого маразма. А сейчас другие вещи куда свежее в моей памяти...
Начать следует с того, что город наш новое начальство вознамерилось привести в порядок. До конца дело доведено, как обычно, не было, но кое в чем облик достаточно заурядного населенного пункта изменился. К примеру, как из-под земли вырос новый вокзал. То, что он находился несколько в стороне от путей, никого не интересовало - было бы красиво!
Насчет красоты судить не берусь, но некая внушительность в этом сооружении все же имелась. К сожалению, вскоре она растворилась в хаосе пристроек, перестроек и ремонтов. А вокзал остался...
Оброс он и туземным базарчиком, и стоянкой такси, и торговыми точками. Эти последние поразили жителей в наибольшей степени. Крытые ряды киосков с элитным ассортиментом - от вин до заморских сластей с непроизносимыми названиями - встали по обе стороны от махины вокзала. Принадлежали они все какой-то одной непонятной фирме, взявшейся за дело разом и всерьез: ларьки обнесли невысоким заборчиком - больше для проформы, наворотили вокруг огромные рекламные щиты, завезенные из столицы, и устроили рядом что-то вроде кафетерия под открытым небом. Граждане сначала побаивались этого великолепия (сейчас никто бы и ухом не повел) и ходили больше поглазеть на привозные диковины, потом привыкли и стали покупать.
А у студентов, к которым я в ту пору относился, грошей во все времена было немного. Так что мы оставались наблюдателями "праздника жизни". Впрочем, привокзалка стала местом бойким, да и некоторые вещи стоили в богатых ларьках гораздо дешевле, чем в городе, так что обструкции этому месту студенчество не учиняло.
И в один весьма теплый осенний вечер я с двумя приятелями вышел на площадь у вокзала - прогуляться. Было уже темно, и огни ларьков казались ослепительно яркими. Один из моих спутников подошел купить сигарет, мы встали поодаль. Когда экономическая операция купли - продажи завершилась и всем нам будто полегчало от расставания с едва ли не последними деньгами (сбережения в карманах почти подошли к концу), мы зашагали к выходу из зоны свободной торговли - проще говоря, к воротам в заборчике.
Тут прямо на нашем пути выросло человек пять парней веселого вида и суровых намерений. Последовал уверенный (хоть и произнесенный заплетающимся языком) вопрос: "Закурить не найдется?". Мы изъявили желание поделиться сигаретой-другой, но ребятам этого было явно недостаточно. Дело скорым шагом подвигалось к драке, и я уже начал выгадывать момент для первого удара (или поспешного бегства), как вдруг сзади раздался солидный окрик:
--
Що за дела? А ну, которые во хмелю, вертайтесь!
Обернувшись, все участники начинающегося инцидента увидели Лицо, облеченное ответственностью. Высокий молодой человек спортивного вида был облачен в униформу защитного цвета. На груди белела надпись "служба охраны". В одной руке ангел-хранитель небрежно вертел здоровую резиновую дубинку, а другой доставал из кармана рацию. Намерения "братков" при виде такого дива резко изменились; по крайней мере, посмотрев в их сторону, я увидел только спины двоих замешкавшихся за забором. Мы же изъявили искреннюю благодарность своему спасителю и пожелали угостить его, чем пожелает.
- Спасибо, однако на работе не положено... - Он взглянул на часы и расплылся в улыбке. - Но смена у меня кончается через десять минут!
По истечении заявленного срока мы пересчитали наши финансы и нашли их в невыносимо бедственном состоянии - хватило только на бутылку вина. Впрочем, выход был найден, когда охранник появился в гражданском облачении. Без формы он отчасти утратил солидность и серьезно, но только самую малость.
- А вы еще здесь, ребята! - не без удивления гаркнул благодетель. Он принял наше предложение проследовать в студенческое общежитие (находившееся неподалеку) и отметить знакомство там, хотя наличие единственной бутылки, казалось бы, не должно его обнадежить. Охранник скептически хмыкнул, взглянув на сосуд, и философски заметил:
- Не в вине счастье...
- Ничего, еще раздобудем! - с оптимизмом заметил один из моих спутников.
- Коли есть желание, появится и возможность, подтвердил новый знакомец.
Так мы впервые встретились с охранником Приходько...
****
В тот же вечер в "общаге" нам стала известна вся его немудреная история. Оказался здесь проездом два года назад, когда отправлялся штурмовать столицу, но - неудачно. Осел в нашем городишке, снял комнату, устроился на работу... В армии он был шофером, но жизнь за баранкой ему вконец опостылела, и Приходько решил сменить профиль. Получилось это с завидной легкостью: впрочем, телосложение и хорошая подготовка делали его прекрасным приобретением для любой коммерческой организации. Он работал в крупном универмаге, а потом перешел на новый привокзальный объект, где "легче дышалось" - свежим воздухом, надо понимать...
Приходько очень нравился наш городок, и он определился наконец с выбором постоянного места жительства. К другим местам бывшего южанина (родившегося где-то под Киевом) ничто не привязывало: мать его давно умерла, а с отцом он отношений не поддерживал, да и находился теперь предок хоть и в ближнем, а все-таки в зарубежье. На "вильну Украйну" Приходько совсем не стремился, предпочитая Россию. К тому же он и по-украински толком не говорил, только в минуты волнения пробивался заметный акцент...
У охранника не было в городе близких приятелей, и он поддерживал наше знакомство. Так что к узнанному в тот вечер впоследствии добавились некоторые штрихи, мало интересные для большинства. Приходько охотно рассказывал о себе, хотя рассказывать было особенно нечего. Так, разные мелочи... Запомнилась мне, правда, одна история - из времен детства нового знакомого. Девятилетний Приходько, направляясь поутру в школу, обнаружил, что ночью на соседней улице произошел пожар. Огонь потух задолго до приезда вызванных специалистов, остатки домика только вяло дымились. Вместе с приятелем мальчишка подобрался к сооружению поближе и даже сделал пару шагов за его опаленные пламенем стены. И тут же, неподалеку от входа, наткнулся на белевшие среди пепла кости. Ни тогда, ни потом Приходько так и не узнал, были то останки хозяина дома или какого-то животного. Но думал он об этом эпизоде всю свою жизнь. И когда охранник отводил глаза от стола и пристально смотрел в окно, за которым, кроме чистого неба, ничего не было, следовало биться об заклад, что он возвращается в родной поселок, к пугающему пепелищу...
Со дня столь драматического знакомства мы стали часто встречаться с охранником Приходько, которого так и называли за глаза и в глаза, на что он нисколько не обижался. "Пошли к охраннику", - предлагал кто-нибудь, и вся компания шагала на вокзал без рассуждений. Когда в карманах не гулял ветер, мы всегда кутили по полной программе, в противном же случае (признаться, гораздо чаще) раскошеливался "гостеприимный хозяин". Богат Приходько никогда не был, но пару бутылок поставить мог. Однако не за это ценили мы его общество - в конце концов, на пол-литра могли "сшибить" и в других местах. Нет, было в охраннике что-то притягательное, правильное, надежное, что ли... Он отличался от всех других украинцев, которые были мне знакомы: умеренно пил, больше интересовался отвлеченными проблемами и относился к материальным благам не то чтобы безразлично, а как-то спокойно.
Пару раз бывал я на квартире у Приходько (вообще мы редко посещали его жилище, находившееся на другом конце города, а сам охранник частенько ночевал в общаге, если смена заканчивалась заполночь). Он помещался в небольшой комнате (одной из трех в квартире) небольшого бревенчатого дома сталинских времен. Охраннику было там тесновато; казалось, раздвинь он плечи - и стены комнаты рухнут. Но переезжать Приходько не собирался - не хотел огорчать хозяев: приятным, на мой взгляд, старичкам, было в двух комнатах и просторно, и скучновато. За квартиру охранник платил неправдоподобно мало, но и вел там себя паинькой - ни шумных сборищ, ни выпивки; студенты немало дивились такому аскетизму.
Поразила меня в комнате библиотека. Две настенных книжных полки лежали почему-то на полу, что особенно бросалось в глаза на фоне полного порядка в помещении. Книги на первый взгляд были подобраны как попало: Брэдбери рядом со Светонием, Потоцкий - с Кастанедой. Однако все их читали не раз. Приходько сказал, что собрал все, что его поразило, и перечитывал до тех пор, пока не проникся этим до мозга костей. Рядом с его кроватью на тумбочке лежал донельзя истрепанный том Маркеса.
"Великая вещь! - заметил хозяин комнаты. - Большая - нет, огромная! - как жизнь! И все вмещающая". Была в его словах такая убежденность, что не согласиться казалось невозможным. Он читал "Сто лет одиночества" каждый вечер, как Библию, и полагал, что книга навевает вещие сны.
Вообще, Приходько поражал одновременно и эрудицией, и незнанием элементарных вещей. Однажды он прочел нам, ошалевшим, целую лекцию о Конан Дойле и масонах, а пять минут спустя на полном серьезе поинтересовался, кто такой Ницше. Образование его носило фрагментарный характер, и охранник все свободное время посвящал внесению в него новых, еще более причудливых фрагментов, которые делали всю картину мира похожей на шикарную фантасмагорию. На смену прежним проблемам приходили новые, и хаос продолжался.
Охранник всецело завоевал наше общее доверие, и встречи с ним все учащались. К посредничеству Приходько прибегали в самых разных спорах и конфликтах: его серьезность и солидность производили впечатление на самых независимых ребят. В общем, из постороннего он стал самой важной персоной в компании.
Как-то раз темным осенним вечером я заглянул на пост к Приходько, чтобы проведать приятеля, распить в кафетерии бутылочку вина и поболтать о последних новостях. Был я не один: провожал домой однокурсницу, которую случайно встретил неподалеку. Это так и осталось бы единичным рыцарским поступком - девушку я знал совсем мало, да и она ко мне особого интереса не проявляла, если бы не визит на привокзалку...
Охранник прохаживался возле подшефных ларьков. Завидев меня, он радостно улыбнулся. Но выражение его лица изменилось, когда он обратил свое внимание на девушку. Ни для меня, ни для Оксаны (так звали мою спутницу) не было с этого мгновения никакой тайны в том, что впечатление, ею произведенное, неизгладимо. Обычно небрежный, хотя и добродушный "хозяин" на сей раз непривычно смутился, куда-то заспешил, а в итоге купил бутылку дорогого вина и угостил нас в гостеприимных стенах кафетерия. Сначала я хотел немного пошутить по этому поводу, но потом решил не сбивать охранника, как говорится, с ритма: пусть обзаводится подружкой.
Тогда желаемое совершилось без особых сложностей. За столом хлебосол овладел собой и предстал в виде изящного собеседника, неистощимого на шутки и ироничные выпады в адрес всех и вся. К сожалению, я не могу за давностью лет воспроизвести его перлы, да и предназначались они совсем не мне...
Так или иначе, Оксана была очарована. В ее студенческой жизни редко встречались люди, подобные Приходько, с его открытостью и уверенностью в собственных силах. Поэтому на галантное предложение: "Позвольте вас проводить, Оксана" последовал скорый ответ: "Пожалуйста". Я простился с парочкой через несколько минут. Пошатывало от выпитого, на улице уже чувствовалось приближение зимы - но на несколько минут мой взгляд был прикован к двум удаляющимся фигуркам: большой и прижавшейся к ней маленькой... Теперь при воспоминании об охраннике в голову приходит именно эта картинка.
Думаю, всем уже очевидно, что с тех пор охранника связали с Оксаной прочные отношения. Люди, подобные ему, отдаются единственной страсти на все сто и чаще всего - надолго. Так что наши встречи с Приходько стали менее регулярными: сразу с поста он отправлялся на свидание (или наоборот - приходил на пост прямо с него). Кое-кто влюбленной парочке завидовал, я относился ко всему куда спокойнее (видимо, характерные черты Приходько мало-помалу переходили на его друзей). Так что никто не удивлялся, когда после Нового года охранник сообщил о предстоящей свадьбе. Гораздо большим сюрпризом оказалось другое событие: он приобрел для создаваемой семьи квартиру. Приходько съехал с прежнего места, немало огорчив хозяев, и переселился в бетонную пятиэтажку. Каким образов удалось ему накопить денег на такое масштабное дело, мы узнать не смогли. Охранник с улыбкой пожимал плечами и с притворным сожалением высказывался: "Уметь надо..." Не сообщила ничего и Оксана. Так и осталось "дело о больших затратах" одной из немногочисленных тайн в жизни охранника Приходько.
***
На свадьбе у него я был одним из почетных гостей, как главный, по выражению жениха, виновник торжества. Действительно, знакомство совершилось не без моего участия. Только я отчего-то был уверен, что они все равно нашли бы друг друга... И из-за этой затаенной мысли всячески стремился стушеваться на торжестве. К примеру, уклонился от почетных обязанностей свидетеля (исполнил их - с блеском - другой приятель), о чем сейчас немного жалею. Да и на самой свадьбе мог бы "светиться" побольше.
Однако это событие имело необычный характер. Соседи молодоженам попались склочные и попировать на новоселье нам толком не дали - дошло чуть ли не до ОМОНа. Пришлось всему честному народу отправляться в "общагу". Но и там почему-то тоже не задержались. Так и ходили туда - назад организованной толпой с женихом и невестой во главе... Они задавали тон всему веселью и производили какое-то необычно светлое, умиротворяющее впечатление (что в диковинку для нынешних свадеб - взбалмошных и грубых). Но парочка на привокзальной площади запомнилась мне куда лучше, чем чинно сидящие во главе стола молодожены.
Сколь глубоким и взаимным было их чувство? Тогда я пребывал в полной уверенности, что страсти жениха как в зеркале отражены в его очаровательной невесте. Но прогнозы не простирались в смутную даль будущего - слишком велика вероятность просчетов...
И супруги Приходько в полнейшем согласии зажили в собственной малогабаритной квартире. Охранник продолжал свою трудовую деятельность, а Оксана бросила институт и обратилась к домашнему хозяйству. Мне первое время было даже неловко заходить к ним домой - до того уютным казалось гнездышко, что любой пришелец мог нарушить его гармонию. Поэтому встречался я с Приходько большей частью на привокзальной площади, как в старые добрые времена. Вина он стал пить гораздо меньше, отдавая все деньги в семейную кассу, но на бутылочку-другую - для друзей - рубли неизменно находились. Помог охранник и в организации торжества, связанного с моим отъездом из города. Ваш покорный слуга отыскал себе работу в Подмосковье, а потом - по ряду причин - переселился в Тульскую область. С тех пор, как меня, в стельку пьяного, охранник сотоварищи усадил в электричку (как я умудрился не растерять по дороге все вещи, до сих пор удивляюсь!), наши пути редко пересекались. К родным пенатам, став очень занятым человеком, я как-то не стремился. И с охранником в редкие приезды перебрасывался парой фраз - о жизни и здоровье. Да привет супруге передавал...
Хотелось бы описать в деталях последнюю нашу встречу, придумать что-нибудь трогательное и умилительное, но невозможное случается очень редко. В действительности запала мне в голову одна только фраза. В один из приездов я поинтересовался у Приходько: "Что читаешь теперь, кроме Маркеса?" Он ответил: "Вот, насчет Френка Херберта полюбопытствовал. Попалось мне у него, кажется, размышление о том, что вся жизнь подобна кругу швейцарского сыра: никто не знает, сколько внутри дырочек, и не знает, не полый ли весь кусок. Этой мыслью и ограничился". Позже я прочел Херберта едва ли не полностью, но такой фразы не обнаружил. Может, читал невнимательно...
А еще через полгода, вернувшись в некогда постоянное место жительства и выпрыгнув из вагона электрички, я обнаружил на привокзалке возле ряда застекленных ларьков жирную отметку мелом и фотографию охранника в черной рамке с красной полосой. Внизу на листе картона черным по белому было выведено: "Здесь... (следовала дата, на неделю предшествовавшая дню моего приезда) трагически погиб при исполнении служебных обязанностей работник службы охраны... (название фирмы) Виктор Иванович Приходько".
И в ту минуту меня поразила не кровавая смерть друга, не зловещая несвоевременность ее - нет, я был потрясен тем, что за годы знакомства так и не запомнил, как же звали охранника. И это запоздалое узнавание ужасало более всего.
Позже я узнал, что Приходько бросился навстречу двум грабителям и был застрелен в упор из какого-то антикварного револьвера, что он умер на месте и что на его могиле стараниями фирмы был воздвигнут чуть ли не гигантский памятник. Позже я побывал у Оксаны и узнал, что она беременна. Позже я воспользовался простейшим решением всех проблем и напился на сороковинах. А еще позже у Оксаны родился сын. Думаю, понятно, как его назвали...
Несколько месяцев спустя я покидал родной город - казалось, что навсегда. Случилось так, что меня никто не провожал, да и не было в том нужды. Было раннее утро, и на привокзалке стояла непривычная тишина. Площадку возле ларьков покрывал только что выпавший снег. Фотографию в рамке давно убрали со столба. И все-таки я снял шапку и несколько минут простоял молча возле того места, где погиб мой друг. Да, пожалуй, это будет правильное слово. Не товарищ, не знакомый, не приятель. Просто друг.
Входя в вагон, я сказал - негромко, но внятно (терпеть не могу громкие фразы, но молча покидать город - это я чувствовал - было попросту нельзя): "Теперь я помню твое имя, Охранник. До свидания, Виктор!"