Аннотация: Еще один рассказ о баре Гавагана - один из моих любимых
КУДА ИЗВОЛИТЕ?
- ...в общем, лифт рухнул в шахту и все погибли, - сказал мистер Витервокс, потянувшись за третьим мартини, которое приготовил для него мистер Коэн.
- Ну, это все совершенно неважно, - печально проговорил мистер Виллисон. - Все равно он через неделю выпрыгнул бы в окно или перерезал бы себе горло старым бритвенным лезвием.
- Ну послушайте, - вмешался мистер Джефферс, - если б все так относились...
Но его речь была прервана появлением нового действующего лица. Мужчина так сильно толкнул двери бара, что они едва не сорвались с петель; он почти лихорадочно рванулся к стойке и хриплым голосом произнес:
- Бренди. Двойной.
Глаза бармена широко открылись, при этом жировые складки на лице мистера Коэна зашевелились.
- Доброго вам вечера, мистер Титус, - сказал он, подавая заказ.
Мужчина, которого приветствовал мистер Коэн, сделал большой глоток, закашлялся, посмотрел на чучело совы и огляделся по сторонам, как будто место было ему вовсе не знакомо. Его одежду покрывали пятна пыли и грязи, и ему срочно следовало побриться.
- Я на месте, - произнес он, как будто беседуя сам с собой. - Все в порядке. - Он сделал еще глоток и, казалось, оправился от потрясения.
- Мистер Коэн, - спросил он, - вы видели Морри Рата?
- На этой неделе нет, - сказал бармен. - Вы знакомы с этими джентльменами? Это - мистер Гилберт Титус; мистер Джефферс, мистер Виллисон и мистер Витервокс, и это в высшей степени достойные джентльмены.
Все пожали друг другу руки. Титус сказал:
- Извините, если у меня ладони взмокли. Я попал в переделку. Лучше дайте мне еще порцию, мистер Коэн. Но сделайте на сей раз бренди-смэш.
- А что за переделка? - спросил Джефферс. - Налейте мне еще пива, пока вы рядом, мистер Коэн.
- Не знаю. Хотел бы я знать... Именно поэтому я хочу поскорее найти Морри Рата и поговорить с ним. Вы его знаете? Агент по недвижимости.
- Я о нем слышал, - сказал Джефферс. - Это ведь он рекламировал большое строительство на Белльвью?
- Да, именно он. Все дома полностью обставлены, вплоть до телевизора и модной хромированной мебели в гостиной. Мне кажется, что это - настоящий кошмар; и определенно, такие вещи сильно повредили бы моему бизнесу. Я, знаете ли, торгую антиквариатом.
Он уткнулся в брэнди-смэш.
- Морри хотел показать мне, насколько удобны на самом деле эти современные здания - ну, когда в них живут... И он пригласил меня на вечеринку к Джо Коксу. Вы знаете Джо? Ну, в общем, именно туда мы и пошли; Морри встретился со мной здесь, в баре Гавагана. Вы, может статься, помните, мистер Коэн?
- Как раз тогда я видел его в последний раз, - сказал бармен.
- Вот оно что... Ну, раз вы не знаете Джо, то я вам скажу, что он превосходно управляется с миксером для коктейлей. Он всех угощал смесями собственного изобретения, и, поскольку собралось довольно много народа, было легко поддерживать разговор. Там еще стоял огромный стол с закусками, посему о еде никто особенно не беспокоился, и меньше всех мы с Морри. Я не хочу сказать, что мы вообще ничего не ели, но... Ладно, почти что так... Когда мы опомнились, то обнаружили, что все гости уже разошлись, а Этель Кокс говорила, кажется, о том, что она собирается лечь спать и оставить нас, если мы желаем продолжить беседу.
***
В итоге мы вызвали такси [продолжал Титус] и, поскольку была чудесная ночь, вышли на улицу, чтобы дождаться машину там. Дом Джо Кокса стоит в верхней части склона большого холма Белльвью. Мы могли смотреть вниз и разглядывать далекие огни города, которые уходили в ночь длинными извилистыми линиями. Я, кажется, могу вспомнить, что это зрелище привело меня в несколько сентиментальное настроение. И тогда я сказал: "Я отдал бы все на свете, лишь бы увидеть, как это место выглядело сто лет назад, и отправиться в город и поглядеть, каким он был тогда. Тогда жизнь была куда спокойнее".
Я в некотором роде попытался продолжить спор, который начался еще на вечеринке. Морри сказал: "Все только потому, что ты не понимаешь, каково это - жить без удобств. Я отдал бы все на свете, даже свою душу, лишь бы увидеть, каким это место станет через сто лет.
Это был глупый спор, но мы все еще продолжали его, когда подъехало такси. Машина оказалась нестандартной, не одной из этих типовых желтых... Мне, как всегда, захотелось прочитать фамилию водителя, и я заметил, что маленькая карточка с надписью в машине отсутствовала. Но такое иногда бывает. Водитель обернулся так, что едва не столкнулся с нами - у него была самая гибкая шея, какую мне случалось видеть, но кепка закрывала все лицо, кроме длинного носа. И он спросил: "Куда изволите?"
Я еще не отошел от спора о добрых старых днях, да и выпивка Джо Кокса давала о себе знать. Так что я сказал: "Баркли-отель, пожалуйста!"
"Ты про Дворец клопов?" - спросил Морри. "Этот старый притон был немыслимо грязен, ведь его шесть лет назад снесли".
"Грязен, надо же", произнес я. "Это был памятник. Авраам Линкольн остановился там по пути в..."
"Хорошо", сказал Морри. "Ты шути свои шутки, а я буду веселиться по-своему". Он постучал по стеклу, отделявшему нас от шофера. "Пусть это будет первая остановка, водитель, а затем отвезите меня к Лонерган-билдинг. Оно от нас на таком же расстоянии, что и твоя цель, только в другом направлении. Здание достроят не раньше, чем через пять лет. Ну что ж, посмотрим; ты заплатишь за обратную дорогу, когда будешь выходить, не так ли? Я позабочусь о своей части расходов".
Я сказал "нет", ему следовало оплатить обратный путь, по крайней мере, я так думал; мы еще некоторое время об этом спорили, а затем перешли к другим темам, и ни один из нас не заметил, что такси тотчас тронулось с места, как будто водитель точно знал, куда нас везти. По правде сказать, я ничего не замечал до тех пор, пока такси не остановилось. Тогда водитель повернул к нам голову на гибкой шее и произнес: "Вот вы и на месте, сэр".
Я вышел не задумываясь; мне показалось, что воздух в Белльвью был чистым, хотя над долиной висел слишком густой туман. Я услышал, как Морри крикнул: "Доброй ночи, Гил!" Потом дверь такси захлопнулась, и я остался в одиночестве на тротуаре. Тут я заметил, что улица была вымощена булыжником, а тротуар застелен каменными плитами.
Понимаете, я выпил довольно много - ну, я об этом говорил... И мне только в то мгновение пришло в голову: куда же, черт побери, завез меня проклятый таксист. Я обернулся, и прямо передо мной обнаружился большой, давно знакомый фасад, изукрашенный железным орнаментом. Надпись на фасаде гласила: "Отель Барклай". За дверным стеклом можно было различить слабый отблеск света, достаточно ясно намекавший, что внутри кто-то есть, хотя я не заметил оживления, которое было бы обычно для такой большой гостиницы.
У самых дверей я испытал приступ нерешительности. Мне, как и всем прочим, было известно, что уже не существовало никакого Барклай-отеля, и во всем этом деле должно быть что-то сомнительное. Но я огляделся по сторонам и не сумел разглядеть ничего, кроме нескольких уличных фонарей, тускло светивших в тумане; не было слышно ни звука. Кроме того, после вечеринки я нетвердо держался на ногах, и все, чего мне хотелось - улечься в постель и отложить все вопросы на потом.
Так что я скорчил, как говорится, решительную мину, подошел к двери несуществующего Барклай-отеля и открыл ее. Внутри, при слабом освещении, я сумел разобрать, что нахожусь в обычном вестибюле гостиницы, уставленном стульями и столами. Мебель красного дерева относилась к ранней викторианской эпохе, с тяжеловесными толстыми ножками и обилием изгибов, но без растительного орнамента, вошедшего в моду в конце правления Виктории.
Посреди холла находился обычный гостиничный стол, где было место для клерка. На столе стояла масляная лампа, но свет был приглушен, и лампа почти не освещала помещение. От нее исходил сильный неприятный запах, и я опознал этот тип ламп; такими пользовались, когда освещали помещения китовым жиром. Единственным звуком, который я услышал, оказалось слабое бульканье - как будто кому-то только что перерезали горло.
Я перепугался поначалу, а потом понял, что это всего лишь храп ночного портье, свернувшегося в дальнем уголке за столом, за окошечком кассира. Я не смог дотянуться до портье и разбудить его, но возле лампы обнаружился небольшой колокольчик, и я позвонил.
Клерк несколько раз тряхнул головой, приподнялся и произнес: "Чего пожелаете, сэр?" Это был молодой парень с сальными волосами; небольшие бакенбарды уже ясно обозначились у него на лице. Он носил старомодную плотную рубаху и жилет, но обходился без пиджака, воротничка или галстука.
Я сказал: "Я хочу комнату на ночь".
Он осмотрел меня с головы до ног с некоторым любопытством - только потом я понял, что моя одежда заинтересовала его точно так же, как его одежда удивила меня, - но потом подтолкнул ко мне журнал регистрации вместе с чернильницей, к которой крепилась деревянная подставка для ручек. Он сказал: "Могу предложить вам номер 207 за семьдесят пять центов или номер 311 за доллар. Там есть гостиная".
Было уже слишком поздно для того, чтобы уходить, и я чувствовал себя таким сонным, что уже не думал, в каком клоповнике оказался. В общем, я сказал: "Возьму 311-й".
Клерк приподнялся и посмотрел, нет ли у меня с собой багажа. "Деньги вперед, если позволите", сказал он.
Этого следовало ожидать. Я вытащил купюру из бумажника и передал ему. Он уже потянулся за сдачей, но тут замер, включил лампу посильнее и еще раз посмотрел на деньги.
"Что же это такое, а?" - спросил он.
"Купюра в пять долларов. А по-вашему, что это такое?" - заметил я.
- Никогда ничего подобного не видел, - сказал он и косо посмотрел на портрет Линкольна. "Это кто?" - он, прищурившись, разобрал подпись. "Ммм... Линкольн. А, этот либеральный конгрессмен. Серия 1934. Ну, меня этим не одурачишь... о, я угадал! Хорошая реклама, ха, ха, ха, очень забавная!"
Я не хотел с ним спорить, поэтому сказал: "Он собирается выставить свою кандидатуру на выборах" - и порылся у себя в кармане. К счастью, я уже много лет носил с собой старый серебряный доллар - на удачу. Это было все наследство моего дедушки, единственная вещь, которую он оставил. Клерк катнул монету по столику, чтобы проверить ее по звуку, с некоторым подозрением осмотрел доллар, а потом взял лампу.
"Идите за мной", сказал он и повел меня по коридору; потом мы поднялись по двум пролетам лестницы к номеру 311. Он показал мне дверь, вручил ключ, зажег спичку, которая ярко вспыхнула и зашипела, и поднес ее к газовой горелке. Загорелся маленький желтый огонек.
"Вам известно это правило, не так ли, сэр?" - спросил он, указав большим пальцем на листок, приколотый к двери изнутри комнаты. Там крупными буквами было написано: НЕ ГАСИТЕ ГАЗ!
"Несомненно", сказал я.
Он все равно объяснил. "Здесь разные люди ошиваются, некоторые ни разу не видели газового освещения и не знают, как оно работает". Он все мне показал.
"Да, я знаю", ответил я, зевнув, и вручил ему четвертак на чай.
Он посмотрел на монету и сказал: "А вы не ошиблись, сэр?"
"Я так не думаю", ответил я. "В чем дело?"
"Но это же четверть доллара".
"Я знаю", сказал я. "Это тебе".
"О, спасибо, сэр", сказал он и удалился.
Я избавился от одежды и улегся в постель. Проснулся я от громкого стука - где-то сильный ветер хлопал ставнями. Комната была по-прежнему погружена в темноту, потому что ставни на окнах оставались закрытыми. У меня началась обычная с похмелья жажда, а воду я смог обнаружить лишь в одном месте - в кувшине, который всю ночь стоял возле умывальника. Но я все-таки сделал большой глоток теплой воды, а потом подошел к окну и распахнул ставни. Уже давно рассвело - мне показалось, что время шло к полудню. Осмотревшись, я решил, что с городом случилось нечто странное: не было ни высоких зданий, ни автомобилей, ничего похожего. Как будто чертова декорация для фильма по роману Диккенса; и на фоне этой декорации бродили актеры - женщины в широких длинных юбках и мужчины в долгополых одеяниях и высоких соломенных шляпах.
Это было какое-то иное место; или точнее, какое-то иное время. Одеваясь, я попытался собраться с мыслями. Я много раз слышал рассказы о людях, которые попадали в прошлое и добивались успехов, изобретая таблицу умножения или что-нибудь еще эдакое. Но это - всего лишь рассказы, и сочиняют их люди, с которыми ничего подобного никогда не случалось. Этот чертов водитель такси поймал меня на слове и доставил в Барклай-отель в эпоху его процветания; и вот я здесь, в диковинной одежде, с полным карманом денег, на которых стоят даты из далекого будущего, и без малейших перспектив. Я не сумел бы собрать динамо-машину, даже если б у меня были все детали, а телефон для меня - таинственное явление божественной силы; единственное, в чем я разбираюсь - это антиквариат. Кроме того, у меня семья, и я люблю своих родных. Мне хотелось домой.
А тем временем, я решил, что следовало бы выяснить, в какой год я попал; я хотел есть и не думал, что мне повредит порция спиртного. Выходить на улицу мне не очень хотелось, но со стены свисала веревка, на конце которой была кисточка, а рядом была надпись: "ВЫЗОВ". Я дернул за шнур, а потом сел и пересчитал свои деньги. Ни одна из банкнот, конечно, не подходила, и пенни с Линкольном, и десятицентовики с Рузвельтом тоже были плохи. В итоге у меня осталось полдоллара, три четвертака, пара гривенников со Статуей Свободы и шесть пятицентовиков с Джефферсоном.
Это было не очень много. Когда на мой звонок явился парень примерно того же возраста, что и ночной портье, со слабым намеком на рыжую бородку, я сказал ему, что хочу получить газету, и спросил, что в отеле подают на обед.
Он сказал: "О, у нас здесь полный пансион. Здесь все не так, как в Англии, мистер Титус".
"В Англии?" - недоуменно переспросил я.
Он улыбнулся. "Не думайте, что мы, американцы - такие уж простаки, мистер Титус. Бейкер, ночной портье, сказал мне, что вы - английский миллионер".
Я сказал: "Ну хорошо. Принесите мне еще и бутылку виски вместе с обедом", и опрометчиво вручил ему один из оставшихся четвертаков. Мое настроение улучшилось. Я заметил, что небольшой акцент, различимый в речи ночного портье, отличал и этого парня. Они, очевидно, тоже заметили, что я говорю по-другому, связали это с одеждой и чаевыми по четвертаку. Вот так они и решили, что я - эксцентричный и богатый англичанин. Если я не стану заходить слишком далеко, это мне может помочь. Так я решил, во всяком случае...
Посыльный вернулся через несколько минут с подносом, на котором было достаточно еды, чтобы расстройство желудка случилось даже у льва - толстый ростбиф, холодный цыпленок, большой кусок сыра, хлеб, огромный пирог, кружка шоколада и моя бутылка виски. Я уселся за стол и развернул газету. Она была датирована 1859-м годом, и заголовки звучали примерно так: "ИНДЕЙЦЫ НАПАДАЮТ НА ОТРЯД ПОЛКОВНИКА ХОФФМАННА", "ПРОЦЕСС САЙКЛСА И СВИДЕТЕЛЬСТВА ПРЕЛЮБОДЕЯНИЯ". Я также помню что-то об "УЖАСНОМ БЕДСТВИИ В ХОБОКЕНЕ".
После того, как я съел столько, сколько смог, я взял виски, открыл и попробовал. Джентльмены, вот это была сильная штука! Нисколько не похоже на современные смеси, из чистейшей пшеницы. Да, этот напиток обжег мне горло, как будто туда забралось целое шествие с факелами. Я просидел в номере весь день, понемногу потягивая виски, читая газету и иногда заедая выпивку остатками обеда. Но я по-прежнему хотел вернуться, и, хотя это уже не казалось мне таким важным, но время от времени мысли о возвращении меня посещали.
Вскоре на улице стало смеркаться, из окна я увидел, что по тротуару прошагал фонарщик. Он остановился возле одного из тех странных кэбов с высокими сиденьями - и тут меня осенило. Я вызвал посыльного и сказал ему, что хочу вызвать кэб - но не любой, а тот, который сможет отвезти меня в бар Гавагана. Он умчался и вернулся, должно быть, через полчаса. Посыльный казался слегка встревоженным.
Он сказал: "Есть только один кэбмен, которому кажется, что он знает, где это, сэр. Но он говорит, что это далеко, в Ист-сайде".
"Что из того?" - спросил я.
"В той части города по ночам немало дурного творится, мистер Титус. Там много мерзавцев".
"Ну, я не думаю, что они меня потревожат", сказал я, прежде всего потому, что гораздо лучше было куда-то поехать, чем попусту сидеть в номере. С этими словами я допил остатки виски.
Кэбмен показался мне сомнительным - сто раз подумаешь, прежде чем с таким связываться; и он нисколько не походил на того водителя, который доставил меня в отель накануне ночью, хотя я надеялся именно на это. Когда он наклонился ко мне со своего маленького сидения в задней части экипажа, я разглядел его широкое, мрачное лицо, покрытое красными пятнами. Он спросил: "Так вы тот самый английский лорд, который хочет в заведение Гавагана?"
Я сказал, что именно так, и сел. К тому времени начался дождь; стало очень темно. На улице не было ни души, и пока мы ехали, становилось все темнее и темнее, потому что кэбмен отвез меня в район, в котором фонари не горели. Мы оказались в каких-то бандитских кварталах, полагаю; из одного дома донесся страшный крик; потом мы миновали несколько питейных заведений.
Наконец, экипаж остановился возле одного из салунов. "Вот мы и прибыли, лорд", сказал он. "С вас двадцать пять центов".
Мне это место показалось ни капли не похожим на бар Гавагана; но я вышел, вручил ему четвертак и направился к двери, решив, что если в одном случае превращение произошло - то почему бы ему не случиться еще раз. Едва отворив дверь, я тотчас понял свою ошибку.
В баре сидело несколько крутых парней, трое или четверо; они сразу обернулись ко мне. "Вот он, ребята", сказал один из них. "Вперед". Он подхватил дубинку, лежавшую на стойке, и бросился на меня.
Я хлопнул дверью и помчался что было сил; они за мной погнались. Я не знал, куда попал, и не знал, в какую сторону направляюсь. Но я несколько раз сворачивал, ускользая от погони; наконец топот ног затих вдали. Тротуары - там, где они вообще имелись - были сделаны из досок, и они находились в плачевном состоянии. Я несколько раз спотыкался; не знаю, сколько я бродил по этим улицам, прежде чем увидел на перекрестке еще один кэб, стоявший прямо под уличным фонарем. Лицо водителя было скрыто полями шляпы.
Когда я спросил: "Этот кэб занят?" - он просто покачал головой. Я сел. "Куда изволите, сэр?" - спросил он.
Я сказал: "Отель... Нет, отвезите меня в бар Гавагана". Вот и вся история. Теперь я здесь.
***
Титус прикончил свой брэнди-смэш и его взгляд внезапно сфокусировался на календаре, который висел на стене за стойкой.
- Боже всемогущий! - воскликнул он. - Дата верная?
- Разумеется, - сказал мистер Коэн.
- Выходит, я больше недели провел там, в 1859-м. Мне нужно срочно позвонить по телефону.
Он вернулся из кабинки через пару минут.
- Мое семейство в полном порядке, - заявил он, - хотя они действительно обратились в Бюро поиска пропавших, чтобы найти меня. Но Морри Рат домой не вернулся. Наверное, еще не добрался назад из Лонерган-билдинг, построенного в будущем.
Виллисон сказал:
- Я не уверен, что он вернется. Вы видели это?
Он достал из кармана газету и показал всем крупный заголовок:
ЛОНЕРГАН-БИЛДИНГ НЕ БУДЕТ ПОСТРОЕНО
РАЗРЕШЕНИЕ ОТМЕНЕНО. ПРИЧИНА - ОПАСНОСТЬ ДЛЯ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ