Далеко, за желтыми равнинами Аштара, за тающими в воздухе замками магов Зиндана, за пугающим черным лабиринтом страны Вангх, стоит одинокая башня. Здесь, в краю пустынных холмов, редко проходят караваны и редко встречаются паломники. И у того края, и у той башни были когда-то имена, но потом они стерлись в памяти людской. Люди не слишком дорожат тем, что кажется им бесполезным; а башня и сама страна были именно таковы. Ведь не растут в тех местах ни черные орехи, ни желтые травы азумн, ни дикие корни бо, столь высоко ценимые поклонниками утонченных наслаждений. Только две дороги ведут мимо одинокой башни.
Одна из них ведет на восток, в древнее поселение Браннах, где стоит один лишь храм - храм Неведомого Бога. Давным-давно утрачено имя божества, давно украдены реликвии, давно исчез великий жрец Каон, ведавший все тайные языки племени Неведомых Богов. И паломники, выучившие немногие священные имена, не желают склонять колени перед богом без имени. И пустынный храм стоит, овеваемый песчаными бурями; только редкие бродяги или одержимые святоши являются в Браннах, чтобы принести свои дары, не оставив без подношения Неведомого Бога. Это божество отличается странным влечением, как гласит легенда, к неведомым вещам - к растениям, о свойствах которых никто не знает, к устройствам, назначение которых остается загадкой, к рукописям, которых не найти в самых полных указателях... Такие дары Неведомый Бог принимает с благоволением и посылает удачу дарителю в тех делах, которые непредсказуемы и которыми случается заняться единственный раз в жизни. Немногие, еще ожидающие удачи от безымянного божества, обитают в пустеющих хижинах селения Браннах и на единственном постоялом дворе, стоящем чуть в стороне, среди песчаных дюн. И многие столетия ничего не менялось в селении Браннах.
Вторая дорога, минующая одинокую башню, ведет на север, к озеру Иннес. Здесь в деревянных лачугах ютятся бедные рыбаки; не сеть, не острога и не какая-то иная снасть кормит их. Нет, рыбаки вдохновляются верой. Ведь именно в водах Иннеса несколько раз появлялся призрак Озерной Дамы. А призрак тот, как ведомо всякому искателю истины, обладает дивным свойством. Тень Озерной Дамы - бледная, едва различимая, не превышающая человеческого роста - не изрекает пророчеств и не дарует бессмертия. Нет, все гораздо проще и обыденнее. Иначе бы рыбаки не сидели в своих разваливающихся лачугах столько лет...
Призрак Озерной Дамы, паря над водами озера, ведет за собой всю рыбу - и ту, что бродит у поверхности, и ту, что скрывается в неразличимых морских глубинах. И так велика сила бесплотной тени, что рыба продолжает свое движение, даже когда пересекает береговую линию. И на сушу выскакивают и зеленые гартунги, и одноглазые вивьены, и жирные шемахи, и даже драгоценные розовые аталы... Этого улова хватает надолго; и рыбаки, собирая рыбу на берегах озера, спешно рассылают драгоценные грузы во все концы света. Раз в десять лет случается чудо явления Озерной Дамы, и разговоры о чуде продолжаются в плоть до следующего улова. Но рыбаки ждут чуда еще большего - ждут, что из потока Ларингх, соединяющего все известные и неизвестные водоемы, поднимется на зов призрака рыба Аль-Ардан. Поднимется и выплывет на берег. Плавники той рыбы сделаны из жемчуга, чешуя - из граненых изумрудов, а глаза... Описать их не способны даже величайшие знатоки древних преданий... Этот единственный дар может сделать всех нищих рыбаков, обретающихся у озера, богатейшими людьми на свете. Если бы только...
Но увы - Озерная Дама является лишь на краткий миг и не приводит за собой рыбу Аль-Ардан. И на озере Иннес ничего не менялось уже много, много столетий.
Когда-то в рыбачьем поселке жил юноша по имени Синед. Довелось ему познать и голод, и сытость, и нищету, и богатство. А однажды, когда минуло ему семнадцать лет, Синед бродил по берегу озера Иннес, отыскивая старую рыбачью стоянку. И в сиянии солнечных лучей он увидел парящую над водой синеватую тень. Казалось, там просто замерла бледная женщина с длинными синими волосами и огромными бездонными глазами. Но всякий обитатель поселка мог узнать Озерную Даму и отличить ее от других женщин - призрачных ли, реальных ли... Она медленно двигалась, приближаясь к берегу, а за ней вздымалась вода: то шли косяки рыб, влекомых призрачной дамой на сушу.
И прежде чем рот Синеда распахнулся в восторженном крике, Озерная Дама чуть повернула голову. Теперь ее бездонные, пугающие и невообразимо прекрасные глаза были устремлены прямо на юношу. И она улыбнулась Синеду и указала пальцем куда-то вдаль. А потом исчезла - будто и не было ее никогда ни над водами Иннеса, ни где бы то ни было еще...
Навеки врезался Синеду в память этот жест. И вздернутый подбородок Озерной Дамы, и ее совершенной формы рука, и устремленный в неведомые пространства взор. Но главное - он запомнил, куда указала призрачная гостья, и понял, к чему она призывала его. Столь сильна была его вера в Озерную Даму, что Синед не стал дожидаться, пока рыбаки разберутся с богатой добычей. Он собрал свои нехитрые пожитки и отправился в путь по прямой, не следуя людским тропам. И так уж вышло (а могло ли выйти иначе?), что к исходу четвертого дня пути он вышел к поселению Браннах и оказался прямо у ворот храма Неведомого Бога.
Не скрывая благоговения и страха, Синед вошел под своды храма. Здесь его окружали дивные по тонкости работы барельефы, изображавшие символические сцены действия Неведомого Бога. Во всех стенах, в полу и в крыше храма были оставлены смотровые отверстия - на случай, если Неведомый Бог избрал своим обиталищем Север, Юг, Запад, Восток, Верх или Низ. Ведь никто не знал, ни где он обитает, ни как выглядит. Очень может быть, считали скептики, что ответом будет - нигде и никак. Однако скептики в Браннахе отчего-то не задерживались, а жрец, сопровождавший Синеда, с благоговением указал юноше на алтарную стену. Здесь красовалась огромная нефритовая стела, замечательная разве что простотой отделки. Все образы знакомого мира в невообразимом хаосе сходились к единому центру, где туманно проступали некие контуры. Всякий мог вообразить по ним облик Неведомого Бога, а мог счесть эти контуры просто трещинами в камне и счесть божество лишенным материального облика.
Вместо со жрецом преклонил Синед колени на истертой веками плите, половина которой была белого цвета, а другая половина - черного. Ведь никто не может вообразить себе, добро или зло представляет Неведомый Бог и какие именно молитвы следует ему приносить. Он примет любую молитву, если ей будет сопутствовать подношение. Так считал жрец, и юноша возложил на алтарь тот единственный дар, который мог удовлетворить божество.
Еще в раннем детстве отец дал Синеду забавную игрушку. Во время улова вынесло на берег маленькую рыбку, застывшую в желтом янтаре. Никто раньше не видывал подобного существа. Рыбаки долго рядили, является ли дух этого существа добрым или злым. Может, следует вернуть его глубинам; а может, поклоняться ему... Но рыбка не отличалась красотой, а янтарь был мутным и совсем не большим, а потому никто не стал претендовать на этот дар. И Синед играл с рыбешкой ребенком, а потом носил кусочек янтаря на шее как талисман. И теперь он снял с себя этот небольшой овал и возложил перед нефритовой стелой. И где-то вдали раздался трубный, едва различимый звук. Жрец с благоговением распростерся ниц и, поднявшись, сообщил юноше, что его молитва услышана.
Заночевал паломник в помещении при храме; там и было ему видение, ставшее важным и для поселения Браннах, и для рыбаков с озера Иннес, и для всего нашего мира. Синед услышал голос, повелевавший ему именем Неведомого Бога идти к одинокой башне и подняться на нее. И был то голос Озерной Дамы.
С рассветом юноша, верный своему обету, вышел на узкую дорогу, ведшую прочь от селения Браннах, и к исходу второго дня явился к подножию башни. Это было сооружение огромной высоты, расположенное чуть в стороне от поросшей травой дороги. Башня из белого камня возвышалась здесь с незапамятных времен, и никто никогда не входил внутрь ее. Единственная узкая дверь была всегда заперта, а взобраться по гладким стенам башни смог бы разве что Эгран, покоривший все вершины мира. Но башня не представляла ничего особенного - просто каменный столб со смотровой площадкой на вершине. Лишь два изображения украшали ее снаружи. То, что было слева от двери, содержало силуэты парящих над водой рыбных стай, то, что было справа и сохранилось куда хуже, представляло собой пейзаж, увиденный с огромной высоты. Чудилось в этом водоеме, в этих холмах и равнинах что-то знакомое. Но поскольку увидеть такое можно было разве что с вершины башни, никто и представить не мог, какие именно места воплотил в рельефе неведомый мастер.
И еще над дверью был начертан силуэт, отличавшийся от двух других изображений какой-то детской нетвердостью отделки; казалось, что рисунок делали в ужасной спешке. На него Синед и посмотрел, приблизившись ко входу в башню. И понял, что запечатлел художник нечто известное, известное слишком хорошо и потому неузнанное. Долго стоял Синед в замешательстве перед стершейся картинкой, а потом коснулся двери. И суждено было так, что от одного нажатия его пальцев неприступный проход открылся, и юноша вошел в одинокую башню.
По темной узкой лестнице поднялся он на самый верх, в небольшую комнату, из которой дверь вела на смотровую площадку. И выйдя наружу, овеваемый всеми ветрами, увидел Синед и родное озеро, и ветхий храм, и тропы, и пастбища, и холмы, и скалы - увидел наяву тот пейзаж, который был запечатлен по правую сторону от двери, ведущей в башню. И на столе юноша нашел послание: "Тому, кто придет. Следи же за небом, за тем местом, где смыкаются стихии, где небо, вода и земля соединяются. Наблюдай за пришествием предреченного, ибо только в твоих глазах и по твоему зову может сие совершится. И Озерная Дама приведет то, чему суждено прийти, а ты приветствуешь Его приход. Веруй и жди". И больше ничего не было в том послании. Но так сильно уверовал Синед в свое видение, что поселился в комнате на вершине башни и целыми днями устремлял взор туда, где ожидалось свершение. И он наблюдал, как воды смыкаются с небом и с землей, как накатываются волны на песок, как вздымает воду ветер, как шевелятся тростники на ветру.
Годы шли, а тот, кто пришел в башню, все созерцал стихии. Синед не спускался с башни. Кто-то приносил ему еду и питье - может, то действовали духи, а может, и сердобольные паломники. Кто-то разнес весть о святом человеке, ожидающем некого явления. И башня обрела даже подобие святости. Но поскольку оставалось сокрытым, что же должно произойти и какую роль во всем этом играет предполагаемый отшельник, культ не распространился слишком сильно. Лишь караванщики, отвозившие волшебные уловы с озера Иннес в иные края, иногда останавливались у подножия башни, дабы принести подобающие жертвы и совершить таинственные обряды.
Но отшельника, следовавшего велению Озерной Дамы, жертвы не слишком интересовали. Он был слеп ко всему, кроме возложенной на него высшей силой обязанности. Он мог бы выучить наизусть очертания озера, мог бы дать имя каждой песчинке на берегу, мог бы пересчитать все листья на деревья и кустарниках, все травы и камни, но не сделал этого. Годы и годы он следил только за стихиями - только за той гранью, где кончается небо.
Лишь несколько раз его сосредоточенность исчезала. Ночами являлся ему давно знакомый призрак, рядом с которым появлялся столь же знакомый силуэт, которого, впрочем, Синед не мог вспомнить наяву. Что-то известное и важное, но - неназываемое. И это явление напоминало ему о священной миссии. А наутро над водами озера проносилось синеватое облачко, слегка отклоняясь в сторону и приближаясь к башне. И Синед знал - это вновь пришла Озерная Дама, несущая улов прибрежным рыбакам и напоминание - ему. Он вновь видел ее жест, ее царственный облик и ощущал ее дивный взгляд. А позади синеватого облачка вскипала вода и неслись вперед косяки рыб. Тогда на берегах Иннеса начинался праздник. И предчувствие еще большего праздника воцарялось в душе отшельника.
Седина воцарилась в волосах Синеда, морщины избороздили его кожу, все слабее становились конечности, но одно оставалось - сила зрения, устремленного в указанное место. Синед не страшился близящейся смерти и не раздумывал о своей миссии. Он не испытывал разочарования, ибо знал что именно ему суждено встретить то, что явится между небом, землей и водой. Чем бы оно ни было...
Сжимая перила смотровой площадки дрожащими руками, старый отшельник всматривался в недвижные и неизменные окрестности озера и храма, которые для него были уже не местом, а единственной целью существования, ареной величайшей и величественнейшей мистерии. Он знал, он всегда знал...
Однажды - неведомо, в который раз с начала его вахты - призрак Озерной Дамы едва изменил траекторию. Теперь она двигалась прямо на башню. И жест ее больше не был указующим, нет - это было приветствие. И на устах призрака играла радостная улыбка, мгновенно передавшаяся наблюдателю. Он ощутил безмерный покой, воцарившийся на мгновение в этом воздухе, в этой земле и в этой воде, покой, разлитый повсюду и всегда, священный и сокрытый до поры до времени. Предреченное свершилось. Озерная Дама привела наконец к отшельнику то, ради чего был проделан весь путь. За спиной ее двигался, становясь все резче и отчетливее, тот самый силуэт. Теперь уже наяву...
И тогда Синед своими бездонными, бесцветными, огромными, истомленными бесконечным ожиданием глазами увидел то, чего ждал. Там, где кончалось небо и начиналась земля, там, где воды озера смыкались с сушей, там, где ветер вздымал вверх клубы песка, появилось обещанное диво. По следу Озерной Дамы двигалась, увеличиваясь и увеличиваясь с каждым мгновением, огромная рыба. Плавники той рыбы были из жемчуга, чешуя - из граненых изумрудов, а глаза ее не смогли бы описать и величайшие знатоки древних преданий... Синед прищурился. Все мечты сбылись: рыба Аль-Ардан вышла из непостижимых глубин или спустилась с непостижимых высот. И теперь она двигалась к берегу. Но едва достигла великая рыба того места, где смыкались стихии - воздух, вода и земля, - раздался страшный грохот. Столб пыли взметнулся там, где стоял храм Неведомого Бога, где возносили свои нелепые молитвы одинокие паломники. Не стало поселения Браннах. И в тот миг воды озера Иннес поглотили лачуги рыбаков и тут же сгинули без следа. Как будто не было здесь прекрасной синей глади овального водоема.
Силуэт рыбы Аль-Ардан виднелся на былом берегу несколько мгновений. И Синед, в последний раз закрывая утомленные глаза, понял, кого ему напоминало священное существо. Оно в точности походило и на силуэт из снов, и на стертый рельеф над входом в башню, и - на ту рыбку, которую он поднес в незапамятные времена к алтарю Неведомого Бога. Дар был принят с благодарностью; а дарителю - предназначено стать связующим звеном между Браннахом и Иннесом, между людьми и Неведомым Богом. Ибо рыба была тем богом, а бог был рыбой. И все это оказалось для Него только способом освободиться, вырваться из плена между стихиями, между зримостью и незримостью, между бытием и небытием. Теперь Неведомый Бог, согласно его воле, вернул себе имя и облик, отправившись в те высшие сферы, какие доступны только известным божествам.
В этот миг душа Синеда, истомленная ожиданием, покинула тело. И тотчас же рухнула одинокая башня, обратившись в песчаный холм. Больше ничто не напоминало о существовании башни, озера и храма, которые были Одним. Если вообще были...