Сорочан Александр Юрьевич : другие произведения.

Заметки об аспектах Пути

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  

ЗАМЕТКИ ОБ АСПЕКТАХ ПУТИ

  

Страницы из записной книжки 1998-1999 гг.

Часть 1

  

В пространстве и времени

   К сожалению, мы лишены возможности путешествовать в пространстве. Даже народы, достигшие материального благополучия. В вояжи по свету отправляются лишь престарелые; молодые катаются исключительно с деловыми целями... Не слишком приятно признавать, что большинству жителей России и такое недоступно. С другой стороны... Роскошь мысленного преодоления временных барьеров изрядно смущает наше воображение. Оно не работает в данном направлении. Фантасты и авторы исторических романов - те и другие на свой лад - пытаются одолеть эту ограниченность путешествий. Но искусственные костыли - хуже, чем отсутствие поддержки вовсе. Немногие реальные советы, намеки и Послания теряются за деталями, благодаря которым воображаемое превращается в псевдо-реальность; путешествие насильно прерывается. Из пункта А субъект прибывает в пункт Б и дальше его не собираются пускать. Напротив, авторы задерживают читателя и его воображение, окружая его свежими стенами, оштукатуренными и покрытыми максимально яркой краской. И путешествию приходит конец. Разрушив стену, субъект приходит к выводу, что вернулся в точку А - назад. И метания между двумя точками, противоречащие духу странствия и свободного поиска, становятся единственным итогом чтения (исключения лишь подтверждают правило; но не о них речь). Таков грустный итог навязанных путешествий во времени.
  

Западный туризм

   Западный метод поощрения позднего интереса к пространственному перемещению имеет, кажется, несколько интересных особенностей. Никому, в том числе и движущемуся субъекту, он не приносит просветления. Но идея, лежащая в основе, все же заслуживает внимания. Человек, старея, все больше отрывается от собственных корней и - шире - от земли вообще. Отсюда возникает тяга к постоянным воспоминаниям, которые могли бы привязать ослабевший дух к определенному месту-времени. А странствия преследуют иную - уравновешивающую - цель. Путешественник лишен возможности глубоко и полно оценивать обрушивающееся на него. Но, может быть, каким-то немногим удается извлечь из хаоса впечатлений некую Суть?
  

Полеты Баха

   Полеты Ричарда Баха преследуют сходные цели, хотя куда глубже осмысленные. Для летчика ему, на мой взгляд, несколько недостает анархизма в рамках свободы. Но субъективные мнения значат весьма мало в сравнении с влиянием этого мыслителя на общество. Бах занят поисками духовного освобождения, но несколько снижает эффект от его проповедей упование на все понимающих гуру, которые должны принять участие во внутреннем просветлении человека на определенном этапе Пути. В такой форме сформулированная надежда может привести к полной пассивности ищущего в ожидании помощи извне. Однако у Баха можно отыскать и немало полезных рекомендаций, посвященных подлинным формам Путешествия.
  

Средства передвижения

   Привычные антиномии верх-низ и здесь-там с усовершенствованием средств передвижения потеряли свою привлекательность. Самолет возносит Баха в небеса; самому автору дано ощутить волшебство, в этом акте заключенное, большинство уже утратило, подобные представления. Массовое проникновение в тайны техники лишает пространственное путешествие ореола увлекательности. На земле хичхайкинг был одним из последних отголосков постижения сущности Пути; кругосветные вояжи, может, кому-то и помогли, но возраст здесь тоже играет свою роль. Вояж - дело стариков, хичхайкинг - изобретение молодежи; у всех свой путь, просто возрастные черты наличествуют и являются иногда правомерным критерием.
  

Ошибочность одноуровневого странствия

   Два фильма с Рутгером Хауэром откровенно мистифицируют оба вида странствий по земной поверхности; и суша, и море становятся не столько фоном для Пути, сколько ареной борьбы противоположных начал Зла и Добра, потенциально в Пути заключенных. Уже на нижней ступени они могут получить крайнее выражение, что и выражено величайшим из голландских актеров. В Попутчике он - уникальное воплощение темной силы, своеобразный итог мистического Пути хичхайкинга. В Вояже Хауэр сыграл яппи, удачно раскрыв стандартный западный тип путешествия и ту преступную бытовуху, которая рано или поздно его разрушит. Если хотите понять, в чем ущербность нынешней методики путешествий на нижнем уровне, просто посмотрите непредвзято обе картины.
  

Полет: еще об ошибках

   Иллюзорность полета, взятого как вещь в себе, также становится очевидной очень скоро. Суть не в примитивной диалектике, не в том, что движение в плоскости верха приводит к игнорированию противоположности и к однобокому восприятию Пути. Хотя и в этом тоже. Чистое пространственное перемещение, лишенное внутреннего действия, конечно, ничему не помогает и не мешает. Но оно достаточно редко. Даже смена простых внешних впечатлений переходит (у разных людей по-разному) в духовную сферу. И начинаются те самые изменения. В случае односторонности пространственного движения последствия могут быть пагубны. Полет дает ложную власть над нижним миром и в конце концов может увлечь в неверную, параноидальную плоскость того, кто не сможет оценить всех его аспектов.
  

Простое и сложное

   Конечно, не стоит исключать и личностный фактор - абсолютно при всех трактовках Пути. Техника принижает его значение, опосредуя человеческие достижения. Но отношение к ней, в свою очередь, неизменно воздействует на Путь. Чем выше класс техники, тем меньше берет на себя человек, тем меньше он отделяет себя от механизмов. Взаимоотношения прекращаются как таковые, превращаясь в утрату ощущения себя. В случае же использования более примитивных механических средств (в конечном итоге необходимых) личностный фактор явлен гораздо сильнее - не случайно тяготение Баха к примитивным моделям самолетов, а также знаменательный страх перед автомобилями и самолетами, развившийся у многих знаменательных личностей наших дней.
  

Темпоральный агрегат

   Машина времени (ясно оформленная на уровне идеологии только у Герберта Уэллса) была воспринята как неслыханное новаторство. Действительно, ее использование (даже как формального сюжетного элемента) придавало временным странствиям едва ли не большую реальность, чем пространственным. Наконец-то они были признаны возможными! Утомление от рафинированности передвижения и всех его средств реализовалось в преклонении перед новым средством. Фантазия и дух в самом деле кое-что приобрели. Но не стоит забывать, что машина времени - это только машина, оказывающая материальную поддержку воплощению чего-то уже наличествующего. А ясного представления о временных перемещениях не существовало. И в своих гипотезах большинство авторов по сей день исходит из идеи Машины, которая является не элементом, а подлинным повелителем странствия.
  

Вторая попытка

   Другой Уэллс - всякому ясно, который - попытался реализовать темпоральную машинерию посредством кино. Орсон в 1941-м (да, видимо, и раньше) рискнул одушевить примитивную технику, введя элемент воображения. Это могло бы сработать, если бы не... Игра со временем значительна для просвещенных, ориентация во всех его отдельных моментах - немалый шаг на Пути. Кино оказалось уникальной машиной, возможности которой Уэллс лучше всего использовал - и исчерпал. Его Кейн живет в одном временном потоке, расследование движется совсем в ином. Они никогда не пересекутся. Не только трагический финал фильма, но и финал кино-путешествия тем самым предопределен. Машина кино не срабатывает, если она - единственное средство для Путешествия. Нужно еще многое...
  

Еще об Уэллсе

   Трагедия Уэллса была в том, что он так и не смирился с фиаско СМИ. Надежды, которые он, как энтузиаст, возлагал на темпоральное воображение, не оправдались. Путешествия на экране (или на радио) так и остались фантазиями, не приведшими к подлинным странствиям человеческого духа. Уэллс не остановился - иначе он не был бы Уэллсом. И вопреки всему добился успеха! Теперь посвященным необходимо подбросить еще одну головоломку: сравните Кейна и Аркадина, прочтите сценарий и роман. Первый шедевр в конце концов ведет к некому просветлению - через судьбу гибнущего героя; во втором два путешествия (человека загадки и человека воображения) постоянно взаимодействуют. Машина входит не только в жизнь героев, но и в существование зрителей. И это лишь самый первый шаг...
  

Жертвы движения

   Даже на самом низком уровне Пути человек часто падает жертвой жажды странствий. Типологию этих кризисов составить сложно, да и нужна ли она? Гераклита завели в тупик простейшие формулы; умнейший человек своего времени так и не смог от них освободиться. И потом многие провозглашали: Все есть движение! и приходили к релятивизму, солипсизму, даже анархизму. Я не считаю возможным осуждать кого бы то ни было, но материалистическое понимание движения рано или поздно приводит к его противоположности. Абсолютизация путешествия, изначальное утверждение его бесконечности неизбежно разрушает человека. Цель остается недостижимой, но без нее всякий путь будет писаться со строчной буквы.
  

Внутри и вне

   Охота к перемене мест погубила не одного Онегина; и в прошлом, и в настоящем, и в будущем найдется немало жертв, павших в Пути - ибо и цель, и способ движения должны находиться в полном соответствии с особенностями личности. Когда этого нет, начинается извращение Пути. Кому-то (подобные личности очень редки) в самом деле достаточно просто переехать из одной географической точки в другую, чтобы достичь таинственного идеального состояния - в иных фэнтези - романах герой, добравшись из пункта А в пункт Б, обретает там все, о чем и мечтать не мог. Но жизнь чаще всего не похожа на роман, и абсолютному большинству переезды не приносят ничего, кроме разочарования. Географические странствия так и остаются внешним выражением других, более глубоких процессов.
  

Клинические отклонения

   Многие ошибочно считают, что если технические средства перемещения связывают им руки, следует полностью от них отказаться. Здесь я говорю не о Руссо, Толстом и их последователях, а об ином, совершенно патологическом типе. Узрев неустранимость временных и пространственных барьеров и обнаружив несостоятельность эзотерических учений или свою неспособность проникнуться ими, не нашедшие Пути обращаются к иллюзорным мирам. Происходит следующее: выстраивается вымышленный космос, в котором индивидуум находит для себя некую нишу (в не - моделированной реальности подобная ячейка наверняка бы не соответствовала потребностям личности) и уходит в этот мир, либо вступая в конфронтацию с реальностью (МДП), либо уходя от нее вовсе (идиотизм в клиническом смысле). Мне не слишком приятна эта тема, но необходимо определиться с ее трактовкой. К Пути психические патологии имеют малое отношение - скорее, они противоположны. Безумец уже не ищет; он достиг внутреннего комфорта и самоуспокоенности. А вернуть его к реальному поиску медицина пока бессильна. Психиатрия, к сожалению, остается наукой предположений, показывающей бессилие коллективного разума человечества в его нынешнем состоянии. Число патологических состояний велико и увеличивается вместе с числом больных. Всплески психических заболеваний соответствуют тупиковым, кризисным моментам в истории. Большей частью болезненные галлюцинации наносят прямой вред, но это не означает, что абсолютно все случаи подобных заболеваний подпадают под определения зла и извращения...
  

Путь и безумие

   Бывает и совершенно другое: когда индивидуум вроде бы нащупывает верное направление Движения, экономно используя ресурсы иллюзорных миров, но в конце концов начинает игнорировать одни тенденции, преувеличивая другие, впадает в односторонность и кончает уходом в никуда, в патологию. То, что было раскрыто в первоначальном просветлении, потом подхватывается и разрабатывается другими людьми, а болезненную стадию ожидает заслуженное забвение. Такие случаи не столь уж редки, как кажется на первый взгляд. Путь иногда требует от человека слишком многого и слишком настоятельно; а когда наступает момент, в который субъект достигает своего пика и не может двинуться далее, возможны весьма грустные последствия. К сожалению, они очень часто необратимы.
  

Пояснение

   Понятия путь, странствие, путешествие встречаются на этих страницах так часто, что вполне могут быть оставлены без отдельного комментария. Их значение каждый читатель должен определить сам для себя и действовать в соответствии с этим. Заметки ни в коей мере не претендуют на роль учебника; это скорее намеки и вопросы, на которые многим полезно обратить внимание. Для меня лично Путь поистине всеобъемлющее понятие, охватывающее и жизнь, и все, что есть помимо нее - ибо все устремлено куда-то, даже если мы слишком ограниченны, чтобы уяснить хоть малую часть этого стремления.
  

Фальшивое движение

   Решимость людей отыскать свое место в данном пространстве иногда может показаться комичной, если ненадолго забыть о глубочайшей подоплеке человеческих устремлений. Далекие от патологии личности становятся одержимы перемещением и поиском географических координат, в которых они провидят завершение Поиска. Многие отнюдь не отвергают механическую поддержку. Конец ХХ века дал немало примеров этого. Вим Вендерс посвятил разоблачению иллюзии прелюбопытную кино - трилогию о фальшивом движении, три ветви которой как бы намекают на неизменную сущность описываемой тенденции - в прошлом, настоящем и будущем. Вендерс еще не свободен от потребительского отношения к времени. Отказ от подобного членения, видимо, даст ищущему немалую фору.
  

Эскапизм

   Реальный мир чаще всего не может снабдить человека надлежащей долей оптимизма относительно его собственного будущего. Путешествия доступны далеко не всем, а тот объем, в котором они все же возможны, не приносит удовлетворения. Патология не свойственна большинству - на то она и патология. Таким образом, единственный приемлемый выход для гомо сапиенс состоит в частичном конструировании, в моделировании миров, где путем видоизменения одного или -чаще - нескольких параметров индивидуум приближается к пониманию сущности своего собственного путешествия. В эти миры не уходят навсегда; они сосуществуют с реальным и оттуда часто черпаются необходимые ресурсы. О данной форме подготовки к Путешествию и предстоит поговорить.
  

Творческий подход

   Конструирование миров неизменно осуществляется с помощью творческого воображения, без которого свобода человека неминуемо обращается в голую декларацию. В сравнительно редких случаях эта деятельность обретает законченные художественные формы; тогда мы имеем дело с фиксацией творчества. Личные поиски становятся значимы для большего или меньшего числа людей, отвергающих предлагаемые конструкции или принимающих их законы. Эскапизм становится социально значимым не как целостное явление, а как ряд частных воздействий. В сущности, исторические факторы (или то, что под ними сейчас понимают) совершенно безразличны для эскапизма. Он постоянен и так же постоянно творчество, его фиксирующее - во всех без различия формах.
  

Ярлыки и художники

   Искусство никогда не равно реальности; это не очевидное, но в нашем положении вполне правомерное утверждение. Мир изменяется, преломляясь в художественном видении. Даже простое, физическое зрение обнажает данные трансформации: нет двух людей, видящих мир идентично. И мы сближаемся с теми, чье духовное зрение гармонирует с нашим, удаляясь от индивидуумов, чьи взгляды на мир нам антипатичны. Претензии на полную классификацию человеческих мировоззрений так же забавны, как ярлыки романтизм, реализм и пр. Историкам литературы, живописи, музыки и т.д. они удобны как констатация неких временных рамок и общих формальных признаков. А что общего у романтиков Байрона и Стивенсона? Только сила художественного воображения и глубина истинного искусства.
  

Реальность?

   Претензии реалистов на познание законов реальной действительности несостоятельны в той же мере, что и теория отражения, изобретенная не понимавшим искусства Лениным. Большинство их - художники в истинном смысле, несмотря на стремление вернуться к действительности, преодолеть эскапизм. Но это невозможно до тех пор, пока человек не будет доволен данным ему миром. А удовлетворение станет концом гомо сапиенса и искусства вообще. Поэтому так называемые реалисты бегут не к действительности, а к своим представлениям о ней - весьма и весьма разнообразным. Даже зарисовки уличных происшествий у реалистов окрашены столь глубоко личностными представлениями, что авторское я преодолевает жесткую заданность скованного в себе мира. Или вы полагаете, что Все впереди имеет больше отношения к реальности, чем Финальная программа Муркока?
  

История и фантастика

   Смешно именовать реалистическим любое художественное произведение исторической или футуристической тематики. А других-то вовсе и нет... Настоящее - лишь неуловимое мгновение, с которым в силах совпасть человек, но не творение. Подлинное искусство имеет предметом все время, все времена и все миры. Избранный вариант освещается отбликами бывшего и не бывшего, будущего и не сбывающегося. Всякая реконструкция скорее фантастична, чем исторична. Фикшн неумолимо преобладает - даже количественно - во всех видах художественного творчества. Бегство остается бегством, в прошлое или в будущее оно направлено. Главное, чтобы существовал цель, ведущая автора, одухотворяющая и мистическая - в лучшем смысле этого слова.
  

Психология творчества?

   Тайна творчества непостижима; классическая психология отдала немало сил ее раскрытию и не добилась успеха. В основу этой великолепной способности разные люди пытались положить разные прочие качества... Человековед Бахтин считал таковым смех, Фрейд - сексуальное влечение. Все это имеет место, но не лучше ли объяснять творчество как еще один дар, полученный человеком? Смех и воображение сыграли свою роль (что не означает их ухода со сцены), более всеобъемлющее и туманное качество - духовность - реализуется весьма невнятно. А ведь в эскапизме величайших представителей гомо сапиенс именно дух, а не плоть стоит на первом месте. Бытописательство и натурализм - лишь извращения с этой точки зрения. Они отражают (какое неприятное слово!) лишь отрицательное отношение художника к отдельным сторонам человеческого духа и не более.
  

Границы эскапизма

   Эскапизм всеобщ, и если я предпочитаю говорить о художественном творчестве, то это отнюдь не означает жесткой ограниченности. Уход от реальности пронизывает ныне все человеческое существование; даже самые обыденные поступки несут на себе его печать. Конечно, стремление объявить обыденность полностью преодоленной резче проявляется в попытках людей выйти за грань нормы, создать собственные законы и собственную действительность. И эмоциональное начало, и сексуальность (в ее резких и ярчайших проявлениях) основываются на стремлении отвергнуть рамки окружающего мира. Воображение наиболее явно этому способствует. Оно способно материально воплощаться только в соответствии с возможностями художественного творчества.
  

Страхи и эмоции

   Ричард Бах довольно часто рассуждает о спектре эмоций современного человека. Фильмы ужасов, мол, имеют основание в состоянии общества. Люди хотят жить в страхе и выбирают ту кино-вселенную, в которой это чувство стоит на первом плане. Мыслитель не прав; он допускает чересчур сильное воздействие окружающего мира на внутренний мир личности, за свободу которого Бах так ратует на страницах своих книг. Ужас - в своих наиболее художественных проявлениях - призван раскрыть глаза, представить духовному зрению человека кошмар реальности. Маньяки типа Нормана Бейтса - скорее символы неверного пути, ложного завершения Поиска. И великан не зря постоянно возникает перед Купером в Черном Вигваме со словами: Wrong way. Такое страшное искусство помогает избежать тупиков.
  
  
  
  

Страхи и трэш

   Искусство в своей трэшевой модификации часто содержит более глубокое послание, чем кажется на первый взгляд. Низкопробные третьесортные творения любого рода иной раз хранят свои тайны. Жанровое кино и такая же литература - наиболее очевидные примеры. Под личиной очередной рутинной поделки на расхожую и популярную тему скрывается совершенно противоположное. Наиболее сильные и страшные фильмы ужасов полны самоиронии и изумительного смеха. Страх перед жизнью можно побороть именно так. Открытость всем ее проявлениям, принятие их заранее дает шанс не замыкаться в узких пределах. Многие этого не понимают. И тогда Синий бархат представляется безвкусным и жестоким фильмом, а Майами блюз - верхом пошлости.
  

Анти-филистерство

   Сомнения нет, стандартная, обывательская точка зрения до сих пор преобладает во всем. Уважаемы персоны, маститые критики руководствуются ими же принятой системой средних критериев. Но тысячи мнений, сами по себе вроде бы независимые, все вместе создают очень опасную для духовной свободы людей лже-питательную среду. Свободные не соглашаться, они оказываются в плену у мира - что - на - грани - реальности, мира, где царят мнения - разумные и не очень. Стоит подходить ко всему с собственной системой критериев, в том числе (и прежде всего) к искусству. Эта избитая истина забыта: мол, если сопоставить множество чужих восприятий, выйдет какое-то свое. Ничего подобного: получившийся результат усреднен, зависим и уязвим. Что же делать?

----

   Отказаться от оценок. Попробуйте вообще не оценивать ничего, что не вредит непосредственно духовной и физической свободе людей. Добро -категория крайне весомая, и ее этическое наполнение несомненно должно одушевлять всякий факт искусства. Но не ограничивайте добро этим миром. Если вас хотят сделать счастливым, применяя даже самое слабое ментальное воздействие, знайте - что-то не так. Если ваш Путь отличается от общепринятого, но не наносит вреда другим, вы вольны следовать по нему сколь угодно далеко. А идеал, к которому надо влечь насильно - страшен и опасен. Бежать от реальности средствами искусства вполне возможно, если привнести в нее истинную непредвзятость, не имеющую ничего общего с пресловутой объективностью.
  

Творческий процесс

   Занимаясь конструированием иных реальностей (процесс этот не прекращается в душе человека никогда, пусть даже протекает он в виде намеков и отголосков), мы начинаем в конце концов дробить свои силы. Разбирается множество вариантов, ни один из которых не является магистральным. В одном случае весь творческий процесс сводится к изнурительной и даже унизительной работе во имя достижения единого всепроникающего идеала, большей частью совершенно не достойного поклонения. Чем ближе реальность к нему, тем больше обнаруживается изъянов. Все равно, идет ли речь о коммунизме или о панковской анархии. Никакой путь не завершится в 2000 году или в другие определенные годы. Движение невозможно остановить или впихнуть в установленные рамки. Для этого оно слишком одухотворено.
  

Социальность?

   Оптимальное сочетание свободы и единства неведомо никому. Его секрет исключительно индивидуален. Даже эскапизм не дает никаких гарантий. Ставший на этот путь человек не застрахован от тупиков. Конструируемый мир может застыть, окостенеть и не пополняться существенно новыми штрихами. Он становится не другой, а второй реальностью, что довольно-таки скучно. Индивидуумы частенько пытаются пополнять свой потенциал за счет чужих творческих импульсов, результатом подобного плагиата становятся различные фэн-клубы и любительские объединения. Но слияние усилий рождает большей частью безликое единство, по мере роста движения превращающееся в один из фактов реальности. Усилия направляются в конечном счете в неверное русло, и все упирается в бесплодное, полусонное сопротивление миру.
  

О ретрансляции

   Подлинный эскапизм требует максимально глубокой внутренней концентрации. Внешние успехи союзов и содружеств духовного конструирования (толкиенисты или зеленые - неважно) обычно ничтожны в сравнении с внутренним опытом лидеров и основателей эскапистских миров. Их переживания не передаются вербально - именно поэтому пример Хаббарда, яростного искателя истины, породил только тоталитарную тупость Сайентологической Церкви. Вернер Херцог пытался гипнотически внушить свой воображаемый мир актерам в Стеклянном сердце - и в результате лишил их способности адекватно реагировать на собственные духовные запросы. Опыт каждого человека - единственный и непередаваемый; удел других - максимально с ним ознакомиться и конструировать свои воображаемые миры с учетом успехов и неудач гениальных и наивных предшественников.
  
  
   РЕЛЯТИВИЗМ страшен не сам по себе; он полностью раскрывается в своих последствиях. Воздействие эгоизма губительно для цельной личности. Забвение других - полное и основательное - приводит на край пропасти. Строя свой мир, легко забыть, между тем как одна мысль о существовании иных миров возвращает духовное равновесие. Эгоцентризм необходим, но за ним не должны следовать серьезные отступления от принципа всеобщей толерантности. Сосуществование может быть вполне устойчивым и мирным, когда не нарушается порядок в чужих микро - вселенных. Путь каждого принадлежит ему самому, и всякий несет ответственность за свои бывшие и будущие шаги. Не стоит брать на себя слишком много или многое перекладывать на чужие плечи.
  
   Проблема НАЧАЛА ПУТИ кажется мне весьма спорной. Хотелось бы совсем обойти ее, предоставив решение на усмотрение читателя, но упомянуть об этом совершенно необходимо. Срабатывает ли при задании начальных точек предопределение, случайность или совокупность неких важнейших условий? Однозначного ответа нет; по мере продвижения каждый избирает то, что дало первый импульс его собственным устремлениям. Божественная сила - первоначало нашего мира - несомненно принимает участие в установке того, что циник может назвать стартовыми показателями. Однако от древних трагедий до Достоевского и даже до Веллера герои недаром бранят несчастную судьбу. Или начальные условия действительно всегда оптимальны для духовного развития личности?
  
   Не будем мыслить ПСИХОЛОГИЧЕСКИМИ КАТЕГОРИЯМИ. Те научные термины, которые употребляются здесь, имеют более общий и глубокий смысл, о котором величайшие специалисты в своих ученых трудах и не подозревали. Фромм сформулировал основные проблемы и указал на их возможные решения, но истинная сущность Пути никому не ясна до сих пор. В этих строках - признание собственного бессилия и бесконечного дерзания, заданного, вероятно, задолго до рождения конкретного человека и воплощающегося так или иначе - с искажениями или без - во всем роде людском. Точка отсчета, начало Пути отдельного человека существуют, возможно, как продолжение пути всего человечества.
  
   Раз мы не можем определиться с системой расположения начальной координаты, то еще менее можем претендовать на схематизацию всех УСЛОВИЙ И КООРДИНАТ Пути. Общие принципы существуют, и их должен учитывать даже эскапизм, но сформулировать.... В языке нет возможностей для выражения столь значительных масштабов. Мистики, строя фундаменты своих учений, чаще обращаются к неизреченному и неизрекаемому. Даже основные принципы Агни-Йоги представляют собой (в зависимости от точки зрения) либо словесную кашу, либо набор тоталитарных указаний. А принципы не должны сковывать творческую силу. Ее должен направлять человек, а не Система. Задача опорных принципов - обеспечить оптимальные условия для самореализации личности.
  
   Знаменитая поэтическая фраза Нам не дано предугадать... вряд ли понравится претендующим на всеведение. Безоговорочное ее принятие как истины, впрочем, не слишком правильно. ОТКАЗ ОТ ЗНАНИЯ законов созданного внутреннего мира равносилен поражению. Но вот существование неведомого за его пределами вполне допустимо. Миры могут сталкиваться, пересекаться и вступать в совсем уж запутанные отношения. Внешнее выражение в литературном мире это явление находит в индустрии сериалов, сиквелов, приквелов и пр., среди которых немало весьма любопытных. Ну мог ли автор Войны и мира предположить выход романа В. Старого Пьер и Наташа? А если серьезно - всякий шаг влечет за собой тьму следствий - и на самом Пути, и на его периферии. Таинственные внешние факторы действуют, невзирая на осознанные законы.
  
   ИСКУССТВО МИСТИФИКАЦИИ представляется мне замечательным; по крайней мере, люди прибегают к нему не слишком часто. Те немногие, которые решаются упражняться в подобных искажениях реальности, намеренно создают ложные ответвления от Пути, некие миражи, мнимость которых делает очевидной необходимость выбора - на ближайшей развилке. Путь не утрачивает для них своей ясности; они избавляются от посторонних элементов, выводя их за рамки внутреннего мира. Иногда это кажется чистым стебом, иногда представляет собой образцы холодной иронии, чаще - сочетает серьезное обсуждение ложного варианта с его конечным отрицанием. В сущности, так поступил Джералд Керш в Тайне бутылки и с воззрениями Амброса Бирса, и с толкованиями мудрых критиков. И, не отменив их, скорректировал собственную позицию.
  
   Конечно, мы вольны представлять ПУТЬ КАК ЛИНИЮ - прямую или сколь угодно извилистую. Но данный образ так и останется чистой геометрической абстракцией, лишенной всякой связи с эскапизмом в его глубинных проявлениях. Путь - это величайшая фикция, самый значительный объект, воображаемый человеком. Настолько значительный, что он становится реальным. Существование Пути почти невозможно доказать логически (разве что от противного), но для многих это гораздо более неопровержимый факт, чем их собственное бытие. Ощущение Пути тогда имеет уже характер не веры, но глубокого осознания, тщательного проникновения и величайшей свободы. А все это способствует образованию Человека.
  
   Многие вещи, используемые (зачастую крайне примитивно) на Пути и в поисках его, потребляются человеком НЕ ПО НАЗНАЧЕНИЮ. Но даже и в этом случае их воздействие может быть весьма велико. В конструируемом эскапистом мире реальные вещи уже не равны себе, они становятся чем-то большим или меньшим в зависимости от запросов личности. И это оказывается благом для нее. Стоунхендж был построен неведомо кем с неизвестными целями; самые разные люди реконструировали его и его функции в ходе своих поисков, иногда основывая целые миры на расположении его камней. А между тем истина неведомо и вряд ли будет кем-то принята как истина. Гринвич, столь очевидный для нас, чем-то похож на Стоунхендж - более современная, но столь же мистическая точка отсчета, определяющая часть координат в псевдо-реальности географов...
  
   Важность предварительного ОБРАЗОВАНИЯ для конструирования личностного мира не стоит ни преуменьшать, ни преувеличивать. Есть лишь одна серьезная оговорка: единственное, что достойно внимания, - самообразование. Человек слабо воспринимает то, что не является необходимым в его воображаемых мирах. Наоборот, некоторые отрасли знания становятся для него первоочередными. Даже самые начальные ступени не всегда значимы. Вероятно, Уорхол действительно читал с трудом, но это не помешало ему создать один из самых масштабных и значительных миров в истории нашего времени. Общее образование знакомит человека с позициями других, учит определенной гибкости. Но содержание его каждый определяет для себя сам.
  
   Надежды на торжество серого КОЛЛЕКТИВИЗМА еще не утрачены окончательно. Многие люди демократического склада питают иллюзии в отношении тоталитарных культов. Недавний успех романа Харриса Фатерлянд настораживает. Либерализуя нацизм, автор, в сущности, оптимистично на него взирает. Но если и возможно загнать всех людей в одну точку, создать некие общие условия и взгляды, то дальнейшее развитие все равно не подчинится регламентации. Придется создавать новый загон и т. д. Дурная бесконечность всеобщего контроля - отнюдь не выход, а только промежуточная стадия. Конвейер рано или поздно ломается или изнашивается, тоталитарное предопределение рушится, Путь побеждает.
  
   Не всем свойственна САМОУСПОКОЕННОСТЬ при достижении более-менее комфортной конструкции одного воображаемого мира. Многие останавливаются и лелеют единственную грезу, другие (их большинство) вносят в нее мельчайшие детальные изменения, пока эскапистский мир решительно не перейдет в новое качество. Некоторые продолжают углубляться в дебри внутреннего космоса и не удовлетворяются сотворенной духовной реальностью. Они созидают параллельную ей, в которой используют малую толику отработанного материала, соединенного с какими-то новыми основами. Иные принципы, иные знания становятся базой. И личность переходит на новый этап познания Пути.
  
   Все описываемые перемены не обязательно имеют разительное внешнее выражение. МАТЕРИАЛЬНОЕ ПРОЦВЕТАНИЕ и движение вверх по социальной лестнице не имеют никакого отношения к Пути - это просто следствия действующих в мире реальности сил - случая и реализуемой стратификации. Устранение от мира не необходимо, но уход в этот мир губителен для Пути, ибо отнимает необходимые для самореализации эскаписта духовные силы. Буддизм и другие восточные учения не зря практикуют столь неприглядно выражаемый отказ от мирских благ (то же есть и в христианском монашестве). Важная идея доводится здесь до наиболее понятных - крайних -форм выражения. Реальный мир слаб и, по сути дела, вторичен в сравнении с ценностью человека. Жертвовать душой ради успеха в нем - просто глупо и нерационально.
  
   Путь не для всех предстает как движение вперед, создание нового или пересоздание прежнего. Иные миры, создаваемые на духовном уровне, открывают двери к чему-то противоположному, возвращая искателя в прошлое снова и снова. От предпочтений нелегко отказаться, более того - их нужно по возможности сохранять. Но некоторые вторичные элементы могут выйти из-под контроля творца и стать самодовлеющими, не открывая новых горизонтов, а напротив - смыкая, сужая прежние. Молодой Шекли активно не любил кино; в его поздних книгах фильмы - и звезды - 40-х годов приобретают вид навязчивой идеи, встающей на пути авторских alter ego и мешающих искать выход из навязываемых иллюзорных (в отрицательном смысле) миров. Эстетическое совершенство фильм нуар не отменяет ужаса при осознании замкнутости и исчерпанности жанрового мира.
  
   ПОСЛЕДСТВИЯ УХОДА в собственный мир могут быть и радостны, и печальны. Обычные критерии тут не играют роли. Но об одном исходе следует сказать: о разочаровании в собственном творении, в продукте духовных усилий. Отказаться от дела, в которое вкладываешь душу - всегда тяжело. И если нет сил затворить двери в мир, ставший источником горя и зла, то следует искать обходной путь. Тиранить себя, парализовывать собственные силы борьбой с бесплодной нивой - ни к чему. Если редактированию то, что некогда казалось шедевром, не поддается, следует реконструировать его, встраивая отдельные элементы в конструкции других миров. Тогда Путь снова откроется, обнажая новые варианты углубления духа и самосознания.
  
   Эскапист не всегда склонен к упрощению. Бегство от конфликтов реальности нельзя исчерпать формулой ОТ СЛОЖНОГО К ПРОСТОМУ. Многим очевидна поверхностность решения жизненно важных проблем и в собственных прозрениях они находят иные, более глубокие подходы. Эскапизм дает возможность радикально изменить угол зрения, уйти от общепринятых критериев, оценить многие вещи иначе, избавившись от резкости суждений, неизбежной в быстротекущем потоке одномерной "мирской" жизни. Фицджеральда потряс Голливуд, но все его основы писатель нашел в одной фигуре - Ирвине Тальберге, на котором основан образ Монро Стара. У Фармера Голливуд совсем иной, остранение в Экзорцизме пугает, но результат выглядит в чем-то сходным.
  
   ДЕДУКТИВНЫЙ И ИНДУКТИВНЫЙ методы познания в общем-то разведены зря. Используя их по отдельности, особенно ясно осознаешь тщету человеческих попыток постичь Путь со стороны собственного узкого опыта. Рассел много писал об этом, но его предпочтения были очевидны, и знаменитому мыслителю не под силу оказалось осуществить глубокий синтез. Дедукция Холмса прекрасна - но что она, как не предельное упрощение мира, сведение его к череде мелких проступков и их раскрытию? Индукция тоже содержит холодную красоту показных форм, но ей столь же не под силу постичь жизнь даже в беднейших формах. А перед эскапизмом рациональные методы и вовсе пасуют.
  
   Как бы ни были прекрасны обсуждаемые духовные способности, не стоит забывать, что они остаются одной из ступеней к высшему положению ЧЕЛОВЕКА-ТВОРЦА. Эскапизм, доведенный до крайности, утрачивает понятие о движении и превращается - в коммерческий сериал, омертвевшую выжимку из освоенных до конца миров. Творения порабощают своих создателей и разрушают Путь. Не существует мира, который бы не нес в себе залога такого окостенения. И неизмеримо велика (и возрастает с каждой следующей попыткой) опасность для творца быть пойманным в ловушку кажущегося прекрасным и гармоничным, но, в сущности, ненамного лучшего, чем реальность, духовного конструкта.
  
   Овнешнение творческих достижений путем СЕРИАЛЬНОГО ПОДХОДА неприятно само по себе. Это - массовая стадия эскапизма, убивающая то истинно духовное, что есть в нем. Но склонны к остановке и те из искателей, которые не выносят собственные миры на публичное обсуждение ни в одной из форм. Слишком уж удачной кажется мысль завершить движение во Вселенной, подчиняющейся сотворенным тобой законам (не случайно эта мысль возникает у всех писателей - даже не фантастов) и творить в ее рамках, отвергая законы реального мира. Но такая духовная утопия - тоже иллюзия, промежуточный этап, необходимое для отсева слабых испытание. К сожалению, не выдерживают и сильные...
  
   Можно навязывать изобретенный мир другим или оставить его исключительно в собственном ведении - суть дела не меняется. Эскапизм, понятый как цель Пути, оканчивается тупиком. Свобода человека обращается в ничто, поскольку он становится одержим ПРОДУКТОМ СОБСТВЕННОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ. Примеры вы можете отыскать сами; увы, их слишком много. Немногие вовремя переориентируют свой мир, немногие идут по пути создания все новых и новых микровселенных. Этот выход хотя бы подготавливает почву для большего числа новых попыток. Но принципиального спасения не несет и он. Эскапизм не нужно преодолевать; это необходимое звено в подготовке истинного путешественника. Но каковы его следующие шаги?
  
   РЕКОМЕНДАЦИИ в данном случае мало что изменят. Но некоторые ощущения и детали должны сохраниться в сознании ищущего. И не последним из них является чувство удивительного, так прекрасно поддерживаемое лучшими произведениями фантастической литературы. Да и не только ею - вспомним Хичкоковский прием, именуемый Макгаффин или потрясающие кульминации во многих романах, даже у Е.П. Гребенки в Чайковском, где двойник постоянно упоминается для отвода глаз. Утратив это чувства беззаветной преданности всему феноменальному в реальном мире, мы не сможем сохранить его и в мире внутреннем. Как только микровселенная перестает поражать (т.е. удивлять) - Путь эскаписта обращается в нечто эфемерное. И всякий, отправляясь в путешествие, должен быть готов удивляться всему, находя всегда и повсюду новые точки зрения и фиксируя постоянные откровения.
  
   Эти поиски многим даются нелегко, с внутренним напряжением, что уничтожает всякий ЭФФЕКТ УДИВЛЕНИЯ. Внутренней свободы большинству явно недостает, чтобы увидеть вещи хоть чуть-чуть по-иному. Утомление и вымученность несовместимы с эффектом удивительного, как и многократное повторение, мешающее свободному выражению данного чувства. Перед нами чисто человеческий феномен, очень странный и в то же время притягательный, не имеющий никакого объяснения, кроме доктрины Пути и необходимости движения по нему. Просто возникает самая реальная из иллюзий - когда новое и великое обволакивает радостной аурой надоевшие осколки внешнего мира (которые могут достать и эскаписта). Так и рождается Откровение.
  
   Концепцию ОТКРОВЕНИЯ принимают отнюдь не все ищущие. Я же предпочитаю, храня молчание, предполагать, что Провидение посылает ставшему на Путь некие знаки, которые можно толковать и как вехи, показывающие пройденное расстояние, и как сигналы, констатирующие правильность или ошибочность избранного варианта движения. Для каждой личности знаки имеют свое, уникальное значение. Их типология, будучи выстроена на частностях, ничего не даст. Но высшее вмешательство несомненно, пусть по большей части оно реализуется как Не - вмешательство. Человек получает откровение, став на Путь, и использует его по мере собственных сил в избранной сфере движения. И чем дальше вперед уходит он по своей трассе, тем больше вероятность контекстуально верного восприятия Откровения.
  
   Теодор Старджон в своем последнем романе вывел почти уникальный образец Откровения и наметил пути его постижения. К творчеству этого автора понятие эволюция может быть применено в высшем, истинном смысле, а не с тем пренебрежительным оттенком, который оно приобретает в устах наших современников. Упрощая Дарвина, нельзя получить ничего, кроме жесткого и тупого прогресса, нацеленного на нечто - или в никуда. Но есть и подлинная эволюция. Ее-то мы и не желаем обнаружить. Обогащение прежде всего духа, безотносительное к материальным условиям, возвышая человека, многое кладет на чашу весов, где значится: выживание вида. У Старджона как раз нечто подобное.
  
   СНЫ САМОЦВЕТОВ были прекрасны, они дали жестко сформулированную альтернативу катастрофам Гибельдозера и других новелл. Умерщвление надземного ради социальной стратификации, отказ от Пути ради конечного статуса часто присутствуют в рассказах и романах и характеризуют их героев. Старджон всегда проповедовал толерантность жизненных позиций, что достигло апогея в Венере плюс Х. Эпатаж тогда уже сработать не мог; цель была иной - оживить некий сегмент утопии, воссоздать слепок человечности, хотя бы частичный. В сексуальности Старджон увидел зерно самости расы людей. Он пишет не о похоти как возбуждающем и движущем механизме, а о глубине чувств, обеспечивающих и внешние, и внутренние структуры Поиска.
  
   Пугающее наблюдение над совсем другим веком и его литературой: ужас, глубины которого постигли только мы, начал оформляться уже в XIX веке. Пожалуй, физиологи первой его половины, превознося свое литературное ремесло, имели все основание его ненавидеть. От Жанена до Записок охотника - экая прорва! И сколько описаний всяческих смертей! И как мало рождений... Не потому ли, что авторам более характерным казался конец, а не начало? Все они различали, что цивилизация, их подчинившая себе, нацелена на финал, на саморазрушение. Конечная цель - именно конечна. Прогресс ведет в никуда. И натуралисты хотели убояться, да не могли. Слишком тяжелый груз на плечах. Слишком много ответственности и обязанностей...
  
   Легко укрыться от этого груза. Причем есть вполне реальная возможность благородно обставить эту ретираду. Даниил Андреев, чья РОЗА МИРА на первый взгляд прекрасна и совершенна, просто показал себя как нравственно и физически сломленного человека. Я отдаю должное испытаниям, через которые автор прошел, но не могу изменить мнения о его труде. Андреев выстроил утопию настолько законченную, что она переходит в собственную противоположность. Жонглируя брамфатурами и шаданакарами, он совершенно снимает с себя, да и с читателей всякую ответственность. Теургическая деятельность Розы Мира - тоталитарна, невзирая на все авторские оговорки. Именно поэтому размышления о выдуманных понятиях все умножаются, обращаясь в графоманские экзерсисы. Даже Агни-Йога (которую Андреев, как ни странно, не упоминает) куда конкретнее в своих рекомендациях, потому что конкретизация не разрушает положительного смысла учения. В многословии автора Розы мира не было бы ничего дурного (вообще чужие недостатки обнаруживать легче, чем исправлять), если бы не миссия, которую он сам на себя возлагает с невиданным апломбом. Методика спасения размыта и эклектична, к тому же используется опыт отработанных (и насквозь порочных) организационных форм. Текст Андреева опасен не реально (для этого он слишком для себя сделан), а потенциально - как объект превратных и узких толкований, которые могут быть взяты на вооружение толпой.
  
   КАК СОЗДАТЬ УТОПИЮ? Рецептов нет. И утопии-то (в обычном смысле) быть не может. Она несет в себе зерно собственного разложения, как это ни прискорбно. Можно пытаться предзадать частицу идеала, направив на нее всеобщее внимание, заинтересовав людей тем или иным направлением. Неизвестно, что из этого выйдет - атомная бомба или религия, материальный или духовный продукт. Возможно, что это звено послужит к созданию следующего и так далее до бесконечности - такова идеализация развития (если можно употребить это затасканное слово). Человек, углубляясь в свой микрокосм, непременно выйдет на уровень макрокосма. Сиюминутный результат не столь уж важен (играет роль только фактор гуманизма), а всю цепь предсказать невозможно. Остается пытаться, не останавливаясь - вдруг выйдет что-то прекрасное...
  

Часть вторая

От автора

   Очертив в первой части заметок общие положения собственных спекулятивных построений, я попытался вплести в их цепь конкретные примеры и наблюдения. Ничего законченного в этой программе нет, поскольку автору чуждо, как можно понять, стремление к завершенности и закругленности. Главное - сказано, об остальном пусть думает читатель. Он достаточно мудр, чтобы избегать дотошных разъяснений и исследовать глубины мира, не прельщаясь внешне замысловатыми или предельно ажурными конструкциями. Не буду и пытаться сглаживать все противоречия, которые вдумчивые критики изыскивают в этих заметках. Перед вами не философия, а, как и означено в заглавии, Заметки об аспектах Пути.
   Обратившись к его метафизике, мы обнаружим немало любопытных примеров, которые не могут быть окончательно увязаны с немногочисленными умственными построениями. И ниже я укажу, весьма отрывочно, на самые оригинальные из них. Может, кое-что поможет возвратиться в область спекуляций и дать несколько новых (пред) положений - и для автора, и для читателя сие, думается, не будет столь уж бесполезным.
   Итак, к делу. Sapienti sat!
  
   Почему на этих страницах автор занят в основном тремя сферами искусства: музыкой, литературой и кино? Следует отметить, что первый раздел ограничен рамками вокально-инструментальных упражнений, а последний - звуковым кино. Сужение сферы может показаться неоправданным. Разумеется, представление о многоликом мире сохраняется, но для его разъяснения используется лишь малая часть этого самого мира. Ключ ко всему - СЛОВО. Именно оно первенствует во всех трех упомянутых искусствах. Тем самым ваш покорный слуга - наследник традиции, идущей от Иоанна Богослова (о дохристианских временах упоминать не рискну, боюсь запутаться). Столь смелые параллели ко многому обязывают, но исполнение обещаний может сильно затянуться.
  
   Слово занимает людей по-разному. Его сверхъестественная способность выступать в качестве оболочки мира и в этом качестве осуществлять неконтролируемый процесс диффузии - почти невероятна и многих пугает. Эскапистам мир слов ближе и понятнее мира явлений, хотя и он - только один из миров, вероятно, не самый лучший. Но роды искусства, ставящие во главу угла ценность СЛОВА, имеют высокую ценность не только в глазах профессионалов, ими всерьез занимающихся. Путь в данном случае не вербализуется прямо (если это происходит, то носит несколько двусмысленный или откровенно наивный характер). Проблема подхода искусств, пытающихся оперировать словом, к идее Движения, не может быть понята однозначно.
  
   Эскапистами стали все. Другого варианта Поиска никто не ищет. Реальность настолько - нет, не страшна - отвратительна, что сложно предположить чье-либо желание хотя бы соприкасаться с ней. Долгое время люди не замечали скопившегося вокруг них ужаса, и вот теперь настала расплата. Ни кино, ни литература не создают ничего столь же отталкивающего, как то, что находится за окном. Реалистический текст страшнее Дракулы, документальные кадры - хуже самого омерзительного фильма. Мир сам подталкивает населяющих его (тех, кто хоть к чему-то способен) к эскапизму. Но даст ли это благотворный для Пути результат? Если нет - то нужно искать еще и еще. Все равно искать нужно. А мы способны только на бегство.
  
   Нет, эскапизм не плох сам по себе. Вещь в себе не может быть плохой или хорошей, такая оценка создается в ходе процессов, в которых задействован предмет. Этот вариант Пути приемлем не для всех; нужны иные альтернативы. Предполагаемый демократизм несет в себе черты разрушения - но является тирания, таящая зерно грядущей демократии. И далее - до тех пор, пока... Дурная бесконечность реальности проецируется и на идею Движения. Важно преодолеть это и отыскать выход. Эскапизм - не всесильная панацея, а часть Пути. И когда она будет пройдена, настанет более серьезная фаза. Потребуется деяние иного порядка. И в поисках намеков на него я роюсь в тысячах страниц, кассет и дисков, надеясь и не веря одновременно, страшась находки и мечтая о ней...
  
   Борхес существовал только в той реальности, которую давало Слово. Но уникальный жизненный путь и глубочайшие познания делают опыт великого аргентинца совершенно незаменимым. Для Борхеса реален только текст (точнее - книга, как в прозе У. Эко и у позднего Шекли). Даже вымышленные существа - творения неповторимой народной фантазии - интересны автору Руководства по фантастической зоологии только как продукт литературного творчества. Существо, придуманное Кафкой занимает в книге больше места, чем феи. Не представляют для него интереса и авторы, оперировавшие народным сознанием или подсознанием. Борхес работает не с архетипами, а с экспонатами. Перед нами не справочник, как полагают многие, а музей.
  
   Эзотерика немало повествует о глубинной реальности Слова. Тайные смыслы и символические значения занимали и каббалистов, и Алистера Кроули. Только в начале было Слово - совсем не о них сказано. Иоанн писал о Божественном первообразе, о преодолении Хаоса. Новейшие адепты только увеличивают хаос. Энтропия, начавшаяся на словесном уровне, охватывает все формы человеческого духа. Ее пытались исследовать с еще более ужасающими результатами. Ее пытались описать - и рождались опусы Джойса и К. От нее пытались спастись - и уходили в животное, филистерское существование, в благородную чичиковщину. Процесс удалось адекватно изобразить лишь однажды (речь не идет об истолковании) - в уникальном рассказе Джеймса Э. Томпсона Принцип синхронности. Нужно было пройти через этот период, пережить, перерасти его. И тогда...
  
   Тайный смысл, вложенный в слово, зависит только от нас самих. Но крайнее применение этого тезиса ведет к релятивизму, а отказ от него - к обожествлению универсальных принципов, к эзотерическим дебрям тонких расчетов и магических формул. Как же пройти по лезвию бритвы и не упасть? Как удержать слово в своей власти и найти лазейки для его безграничного освобождения? Борхес сделал из книг музей. Но они не только хранятся в библиотеках. Рукописи горят, рукописи побуждают к действию и, сохраняя прежние смыслы, обретают со временем новые. Слово - и в этой модификации, и во всех остальных - могучее оружие. Но кто контролирует ситуацию - тот, кто думает, что держит орудие в своих руках, или оно само?
  
   Никто не хочет пребывать абсолютно пассивным, уповая на самораскрытие тайны - что бы ни говорилось на словах. Но наблюдение за распадом мира не проходит даром. Искусство прежде всего несет идею о бегстве за его пределы, о возможности их преодолеть. И важно, чтобы эта возможность не оставалась единственной. Текст, лишенный подтекста, плох. Важно не просто объективное содержание и уж точно не точка зрения автора, а те дву- или многосмысленности, которыми заполняет произведение зритель / читатель / слушатель. Выстраиваемые по ходу восприятия отдельные впечатления складываются рано или поздно в цельную картину. Важно, чтобы не все они были абсолютно сходными - тогда тенденциозность убивает Послание. А вот развитие идей, сводимых к разным выходам и вариантам Движения, спасает воспринявшего эти идеи от ментальной стагнации. К примеру:
  
   Сериал Голод, запущенный братьями Скоттами на канадском ТВ в 1997 году, совсем не плох. Образованные режиссеры, оригинальный подбор стильных, известных и вовсе неведомых актеров, сценарии по рассказам мэтров НФ и ужаса. Слагаемые успеха? Да. Но есть и еще кое-что... Сами сценарии несут элементы пикантного дуализма и допускают неоднозначное прочтение (герой пробуждается, злодей мнимо умирает и т.д.), но что было бы без изумительных комментариев Теренса Стэмпа (в роли Хозяина). Хранитель в Байках из склепа отпускает более или менее удачные шутки, но здесь совсем не то. Если в начале истории Хозяин шутит, в финале он серьезен, или наоборот. Комментарии могут быть связаны с сюжетом прямо или нести некую мораль, но чаще они далеки от центральной истории и связаны с ней личными ассоциациями субъекта, который видит послание за пределами самого аудиовизуального текста. Центр тяжести смещается к периферийным элементам. Изменение точки зрения, ее альтернативные возможности - это включается в концепцию Пути и срабатывает ну уровне поверхностном, но совершенно необходимом. Подлинное развитие начинается вот с таких мелочей, оно не имеет ничего общего с дурно понятой эволюцией. Путь, несущий печать бесконечного эксперимента, и является Поиском, который начинается с малого - может, со случайно услышанной фразы, с несовпадения ее с непосредственно предшествующим или последующим материалом - с того, что поначалу кажется только забавным.
  
   Политика не просто аморальна, она находится в решительном противоречии с законами Пути. Партии выдвигают и развивают собственные программы, которым планируют целиком подчинить общественное развитие. Это совершенно бессмысленно, поскольку во имя одного партийного идеала отвергаются все прочие, хоть в чем-то не совпадающие с исходными тезисами. От большевиков недалеко ушли все нынешние политики, остервенело отстаивающие одну одеревенелую идею в ущерб множественности движущегося мира. Декларация Независимости была совсем иной, но она - документ не политический, а гуманистический. На ее страницах воссоздан единственный подлинно демократический идеал, которому нет места в нынешних регламентированных побоищах. Человек не представляет для сражающихся интереса, поэтому люди имеют полное право с презрением отвернуться от этой низкой игры.
  
   К подлинному творчеству - и это становится все очевиднее с каждым днем - в высшей степени применимо понятие галлюцинация. Оно дает хотя и упрощенное, но все же внятное объяснение художественной реальности, раскрывает суть создания некого альтернативного мира. За пределами искусства человеческое знание не достигает ничего подобного: оптические иллюзии и химические препараты не меняют сути и не способствуют Движению, а только исключают личность (на более или менее краткий срок) из его потока. Галлюцинации же художественного уровня дают мощнейшие импульсы не замкнутому в себе подсознанию, а всей внутренней сущности человека - причем не одного единственного, а многих, каждый из которых ищет свое место в структуре Пути.
  
   Галлюцинация может быть полностью убедительной и побеждать читателя, становясь ближе, чем объективная реальность. Дик и Ст. Лем дали образцы художественного творчества такого рода, но тема ими не исчерпана. Разве русские реалисты не преследовали ту же самую цель? Но если Дик анализирует механизмы, сам процесс изнутри, то Тургеневу, к примеру, важно было передать физиономию... И это внешнее постижение в его романах достигло едва ли не высшего выражения. В этом случае галлюцинация оказывает абсолютное воздействие. Вряд ли кто-то усомнится в том, что именно так - было. И не глупцом ли назовут сомневающегося экстремиста, идущего на подобную провокацию лишь ради сохранения собственной самости?
  
   Но есть и другие индивидуальные галлюцинации, механизм действия которых - иной. Они начинают функционировать только в том случае, если постигающий их принимает некие фундаментальные правила игры. Если же этого не происходит, все эскапистские устремления творца пропадают впустую и кажутся читателю / зрителю бесплодными умствованиями. С годами все дальше по этому пути уходил Шекли со своим уникальным творчеством. Чудовища и Специалист постижимы, так как несут общепонятные идеи. Но поздняя проза предлагает совершенно иные версии Движения. Читателю требуется не анализировать (как у Дика) Путь героев, а стать на их место, примерить на себя ту или иную персональную галлюцинацию. А для этого нужна смелость...
  
   Забавно, что даже ТВ не остается в стороне от Пути. Хотя, конечно, этот атрибут цивилизации крайне редко связан с высшими проявлениями Движения. Здесь находят свое место наиболее массовые и донельзя упрощенные формы эскапизма. Данная выдумка полезна для слабых духом и неспособных к выработке собственной концепции Пути. Однако телевидение имеет репрезентативные функции, т. к. с голубых экранов нисходит на нас не только тусклый свет сериалов и ток-шоу, но и отраженное сияние эскапизма подлинного. Не стоит отворачиваться от этого источника информации, подбрасывающего ложные намеки - но на истинные аспекты Пути.
  
   Юмор на телеэкране (я не имею в виду кинофильмы) чаще всего ничего собственно смешного не несет. Сериалы, где смех раздается по мановению руки звукооператора, будучи наложен на изображение, и программирует реакции зрителей, наподобие тех ток-шоу, где публика аплодирует по подсказке ведущего. Показателен эксперимент Монти Питона - дикое ржание аудитории раздавалось в те моменты, когда ничего смешного на экране не происходило. Тем любопытнее, что даже в эту категорию передач проникает мысль о постижении Пути. Действительность здесь не важна: ведь Куклы не равны изображаемым политикам и т. д. Но новогодние шоу В. Григорьева год от года все мрачнее и мрачнее. Совмещение кадров Титаника и новой программы исключительно провокативно и работает уже не текст, а отдельные размытые образы, которые каждый трактует индивидуально.
  
   Однозначные решения, предлагаемые тем или иным направлением в искусстве, скорее вредят Движению, чем стимулируют его. Альтернативные пути дают возможность поиска в самых разных (и максимально необычных) направлениях. Дик никогда не обещал, что наркотики станут панацеей, но постоянно намекал на них - с самых первых романов. В конце жизни он издаст Помутнение, считающееся антинаркотическим манифестом. Но это не совсем верно, как бы ни хотелось сделать такой вывод. Ведь зависимый от препарата С герой оказался единственным, кто способен одолеть замкнутую в себе систему, опирающуюся на химию. Финал - только многоточие... Дик, что бы он ни говорил в своих издевательских интервью, так и не сформулировал идейного кредо. Хотя - его послесловие к книге дает представление о персональных ощущениях автора.
  
   Случаются странные парадоксы. Идеология либертарианства, столь популярная в Штатах, нацелена на достижения гениев-одиночек. Но ни у кого она не вызывает столь значительных претензий, как у убежденных индивидуалистов. Либертарианцами были многие достойные люди, но их воззрения явно неудовлетворительны. Уникальные личности, на достижениях которых акцентирует внимание либертарианство, работают на государство, только совершенствуя машину подавления. Эти индивидуалисты только сковывают личность, а не освобождают ее. Самая реалистичная идеология строится на иллюзии. Таковы, впрочем, все идеологические построения. Важно только, на какие ценности они опираются. У либертарианцев этот базис сомнителен. За героями теряются люди, за свершениями и подвигами - Путь, за машиной - дух...
  
   Замечательная мысль, усмотренная в одном малоизвестном фильме: формы женской фигуры, популярные в определенном месте в определенное время, полностью соответствуют популярным там же формам автомобилей. Логика совершенно изумительная, причем неясно, что же первенствует в этом симбиозе: женщина или автомобиль? Одушевленное или неодушевленное? То, что окружает нас - независимо от нашей воли, или те вещи, которыми мы окружаем себя сами? Впрочем, последнее различие куда более зыбко. Мы, применяя к миру собственные критерии, более или менее осознанно творим самую среду обитания. И при этом исходим из неких базовых принципов, одним из них это соответствие (совершенно реальное), по-видимому, объясняется. Но как его сформулировать?
  
   Грустя о первых и последних вещах, мы совершенно утрачиваем представление об их возможном движении. Свой собственный Путь почти никто не возводит до макроуровня. Парадигматические связи направлены только вниз, в сторону уменьшения. А выше? И рождается страшная догадка, которая исходит из невозможности определить, влияет ли наш Путь на что бы то ни было, кроме нашего внутреннего мира. Тогда все существование напоминает Фауста - но не реального, а в прочтении, положим, Борхеса. Пролог предшествует Прологу, за ним следующий пролог к дальнейшему прологу - то на небесах, то на земле - и далее до бесконечности. А действие вовек не начнется. Конечно, эта мысль - лишь следствие мрачного расположения духа, к тому же выражается она неясно и запутанно. Но все же, все же, все же...
  
   Бирс создавал Словарь циника с заранее обдуманной целью. Он не просто составлял собрание афоризмов - более или менее удачных. Его словарь - энциклопедия человеческой глупости, развернутое доказательство тщеты всякого движения. Бирс, конечно же, знал, что никого не переубедит и ничего не изменит - прежде всего потому, что сам доказывал невозможность такого воздействия. Но почему тогда книга все же была написана? И почему она не забыта до сих пор? Может, свершилось то чудо, верность которому всегда хранил в глубине души ожесточенный и мрачный романтик? Его труд не оказывает на людей обычного влияния в какой бы то ни было форме. Путь должен содержать намек на некую отрицательную величину: что, если сам он совсем не важен, а истинный Путь лежит в иной системе координат, нам недоступной. На это и указывает Бирс. Иногда.
  
   Неспособность адекватного понимания новой идеи создает немало помех для Пути. Штерн устами выдуманного им Чехова развивает замечательнейшую мысль: все люди на Земле (кроме вымерших неандертальцев) - маргиналы, пришлые субъекты, становящиеся творцами, оказавшись в непривычной обстановке. Но не о том же ли самом писал В.Н. Турбин еще лет 30 назад в своей уникально стебной и невнятной манере? Анализируя образы самозванцев у Пушкина, он пришел к выводу, что самозванцами являются и все персонажи, и сам автор. Отсюда один шаг до следующего обобщения: творящая личность изобретает для себя мир, соответствующий спроектированной роли и развивающийся далее по совершенно новым законам. Турбин не нашел слова, Штерн - нашел. Но изменилось ли что-либо?
  
   Удивительно, как фэн-культура может убийственно повлиять на совершенно неповторимые, уникальные работы гениев. Ведь налицо две основные тенденции: слепое поклонение, сводящееся к следованию заветам и заучиванию наизусть (что, ленинизм - это не фэн - культура?), и попытка присосаться к чужим эскапистским изыскам и что-то с этого поиметь (как Перумов, неплохой ремесленник, присосался к Толкину со своей самой глупой и занудной книгой). Настоящее фэнское движение должно, видимо, состоять во включении избранного мифа в систему собственного мифотворчества, в развитии законов Пути, увиденных у гениального зачинателя, но развитие должно сочетать и традиции основоположника, и новаторство последователей. Трудно научиться такого рода жизнестроительству с учетом Пути другого. Отсюда - и сложности фэн-культуры.
  
   Энциклопедии вошли в число новейших предпочтений человечества. Идея, что работа с ними соответствует ритмам современного существования и самому его духу, завоевала всеобщее признание. В этой связи отмечу, что энциклопедический охват материала должен сохранять установку на всеобщность. Издания типа Первый век кино или 100 великих... - никак не соответствуют столь серьезной миссии, ибо основаны на авторском субъективизме и навязывают представления немногих большинству, которое вынуждено следовать воззрениям избранных. Экономия времени не осуществляется, да и Путь ничего не приобретает.
   Но есть и противоположная энциклопедическая тенденция: каждая, даже минимального объема, отрасль знаний, удостаивается своей энциклопедии. Появляются Энциклопедия тантры, Великие любовницы и проч. Каждое из этих изданий достигает немалого размера, и своему энциклопедическому заглавию почти все они соответствуют. Но есть одна тонкость. В конце концов, такое обеспечение потребуется для всех знаний, которые более или менее открыты человеку. Будут появляться (и уже появляются) энциклопедии, посвященные одному человеку, одной книге, одному фильму. В самом деле, если есть Библейская энциклопедия, почему бы не быть Энциклопедии Тихого Дона и т.д. В своей ячейке каждое издание станет незаменимым, но никакая корреляция их (даже количественная) не будет возможна. Объем энциклопедий превысит объем всех прочих человеческих знаний. И тогда идея экономии времени перейдет в свою собственную противоположность. Не потеряется ли Путь за нагромождением справок?
  
   Создание конспекта реальности - штука хитрая. Зачем он нужен - понятно: чтобы, спустившись (или поднявшись) на следующий уровень Пути, не пришлось повторять заново все предшествующие этапы. Ознакомившись с таким конспектом, человек сможет быстрее двинуться дальше, учтя весь опыт удач и просчетов. Борхес всерьез был озабочен невозможностью создания подобной шпаргалки: Карта Англии равна по величине самой Англии. Но если бы дела обстояли именно так, ни взлетов, ни падений не пережила бы человеческая раса, оставаясь все на том же уровне и повторяя его снова и снова. Значит, возможно какое-то, пусть частичное, приближение к конспекту реальности - помещению картины мира в объем, меньший этого мира. Знать бы, как построить такой конспект и как им воспользоваться. Но это удается только волею случая.
  
   Умение ограничивать объем своего высказывания и регулировать его насыщенность - одно из основных качеств мыслителя. Чехов с его сотней строк, Диккенс со своими иллюстрированными очерками - вплоть до автора этих заметок, пытающегося удерживать сиюминутные размышления в рамках одной страницы. Несть им (то есть нам) числа. Но есть и другие: Честертон, который не мог уложиться в отведенные ему колонки, Желязны, который не знал, начиная произведение, рассказ это будет или роман. Их тоже немало. Значит, есть два исхода. Путь не одномерен, на нем возможны самые разные решения одной проблемы. Кто-то концентрирует мысль, кто-то уводит ее на глубинный уровень - все зависит от содержания самой мысли. Высказывая ее, творец должен осознавать, что делает шаг. Последствий он не ведает, но ответственность остается...
  
   Человечество подпадает под воздействие очень разных пророков. Лев Толстой начертал для своих последователей Путь, быть может, излишне точно. Это, впрочем, не помешало Бирсу назвать его основателем нигилизма. Но другие идеологи требовали отказа от Пути, отказа даже от возможности его существования. Коммунизм ограничился сменой экономических формаций, капитализм - нехитрыми финансовыми выкладками. Иные пророки утверждали тщетность абсолютную, бесцельность всего. Тогда они и собственное существование объяснить не могли, с тем и уходили в небытие. И всегда находится невесть откуда взявшаяся толпа, стоящая под чужими знаменами. У людей не хватает смелости, чтобы признать, что каждый из них может нести свое знамя.
  
   Лавкрафт, конечно, стоял в стороне от исканий Пути. Его мифы были изобретательной и мрачной подделкой, попыткой опорочит саму возможность существования Пути. Лавкрафт был уверен в бесцельности существования человеческого микрокосма, и древние боги, им изображенные, оказались лишь слабой попыткой воплотить мифологию высшего уровня. Последователи Эйч - Пи - Эл серьезно дискредитировали его идеи; Йог-Сотот был самобытным и глубоким мыслителем, а антологии его подражателей - просто собрания занудных страшилок. Излишества стиля основоположника фанаты приняли за субстанциальные свойства. Поэтому истории Ламли и К читать весьма трудно. Такое поклонение и дало возможность потешаться над Лавкрафтом. А писатель никак не заслуживает насмешек. В его размышлениях есть очень много важного и необходимого...
  
   Казалось бы, среди визуальных искусств ни одно не представляет для эскапизма большего простора, чем фантастическая живопись. Ничем не ограниченная свобода мифотворчества может принести огромные плоды. Но увы... В море творений, принадлежащих к жанру, мы не находим подлинного эскапизма. Многочисленные фэны иллюстрируют любимые книжки и настолько от них зависимы, что просто диву даешься. Знаменитый Вальехо, в сущности, потакает очень низким вкусам публики, создавая притягательный лубок на уровне конфетной обертки. Крис Ахиллес больше соответствует компьютерным играм жанра экшн; ему бы Дум оформлять, а не творить фантастический мир. Да, есть Сорайама, чьи экскурсы в восточную ментальность просто удивительны. Но он - художник одной темы: человек - машина. Будущее у жанра есть, но какое?
  
   Запад и Восток с места не сойдут. Их противопоставление вечно и неизменно, хотя оно далеко от противостояния. Ко всем упоминаемым на этих страницах культурным явлениям Запада можно подобрать при наличии соответствующей эрудиции восточные параллели. Но суть не в них, ибо Восток живет по законам иной эры. Это не прошлое и не будущее, ибо там само время течет по-иному (если движется вообще). Путь мудрецов и путь людей в религиях и культурах Востока сливаются воедино. Лучшие из них свободны от тоталитарных элементов, хотя необходим тщательный поиск этих лучших. Опыт Востока Запад должен учитывать, но вряд ли сможет перенять. А вот Россия?
  
   Конечно, краткая реплика не может быть ответом на вопрос о Пути России. Я придерживаюсь мнения, что Путь этнических общностей - абстракция, объединяющая немногие фундаментальные принципы, хотя понятия Пути Востока и Запада имеют под собой гораздо более серьезную основу. Бердяев был прав, размышляя о судьбе России - но в своей системе координат. Великий философ был величайшим эскапистом, и задуманная им вселенная для многих стала реальной. Но не будем забывать, что она - лишь один из миллионов возможных вариантов. В представлениях одних искателей Пути Россия - это Восток, для других она - Запад, третьи видят иные решения. Но все ищут места этой стране в собственных вселенных, признавая лишь ее единственность - здесь и сейчас...
  
   Направление в живописи, именуемое хентаи, представляется весьма любопытным. Во всем фантастическом жанре именно этот восточный вариант лучше всего соответствует идее эскапизма. Я не спорю, что многие хентаисты - простые ремесленники, но их количество о многом говорит. Дело не столько в эксплуатации скандально-эротических мотивов. Педофилией и садомазохизмом сейчас никого не удивишь. Японцы на своих картинах изображают только лиц иной расы, и не зря. Перед нами взгляд Востока на опыт Запада, своеобразное остранение иного мира. Итог пока еще не ясен, но в хентаи есть место очень многому, что не просто возбуждает, но и наводит на мысли куда более глубокие. Взгляд со стороны, в сущности, на самих себя - всегда полезен.
  
   Эскапистское видение мира часто ведет к ксенофобии. Хотелось бы пояснить, что значение этого термина не слишком тесно связано с геноцидом, расизмом и проч. Ксенофобия - именно боязнь, боязнь некоторых элементов реальности, которые не вписываются в созданную эскапистом картину мира и которым нет места в его теории Пути. Необязательно из подобного неприятия будет сделан вывод об уничтожении. Дискриминация происходит на ином уровне; она проявляется в попытке игнорировать вызывающие фобию элементы или блокировать их возможное разрушительное воздействие. Великие эскаписты - Карпентер в кино или Хаггард в литературе - были преисполнены ксенофобии. Но они все свои страхи умели воплощать с жутким талантом (вспомните расовый состав актеров в фильмах Карпентера). Но кто сможет, посмотрев Деревню проклятых, взглянуть на детей без затаенного ужаса?
  
   Приключенческая литература долгое время считалась образцом эскапизма. От Ж. Верна и Купера до Ламура и Уилла Генри романтика жанра смущала сердца юных и не очень юных читателей. И они привыкли к мысли о жизнеутверждающем пафосе вечного поиска. Но увы - в подлинно приключенческом жанре такого пафоса мало. И лучшие книги того же Буссенара - не бездарные байки о Фрике и его родственниках, а мрачно-ироничные истории о Бессребренике и Синем Человеке, чьи занимательные приключения не мешают пониманию того, что изображаемый мир - рушится, гибнет. Хаггард во всех книгах подчеркивает преходящий характер историй. Он в этом смысле куда больший декадент, чем русские символисты с их гимнами солнцу. Для сэра Генри Райдера солнце приключений и героев заходит, и его романы - прекрасные закатные лучи. Хотя все это условность; поклонники жанра знают, что закат будет вечен.
  
   Проблема турбореализма как метода - в необычайной широте критериев. И метарелигия, и надтекст, и перманентная катастрофа могут быть в зародыше обнаружены и в литературе XIX века, а уж начиная с Достоевского - и совсем в явном виде. Критический реализм нес в себе зерна собственной погибели, которые проросли... Но вот что выросло из этих зерен? Пока говорить об этом сложно. Своеобразная структура Пути стала одним из центров в мэйнстриме западной литературы, а оттуда явилась и к нам. Конечно, принесли ее не Стругацкие и не Лазарчук, а Пелевин с Веллером - как это ни прискорбно. Дело не в талантах. Сравнение - дело сложное и субъективное. Но турбореализм в России хоть и прижился, но существует еще как бы в русле фантастики, хотя Эко и Фаулз уже сделали подобный же метод одним из центров притяжения для мыслящих индивидов.
  
   Виртуальная реальность как метод эскапизма, уверен, не сработает. Кому-то эта игра придется по вкусу - может, и многим - но глобальной, мировоззренческого характера задачи ВР исполнить не суждено. Реальность виртуальная слишком дотошно воспроизводит ту реальность, которая окружает ее разработчиков. И чем ближе ВР оказывается к миру явлений (к этому стремятся исследователи), тем меньше сохраняется путей для эскапистского проявления. Анализ вторичных возможностей покажет, есть ли будущее у этого ремесла. Но ни о каком Движении или даже его иллюзии в ВР речь не идет. Даже сетевые культуры (ФИДО, Интернет) и вообще компьютерные пространства для Пути более значимы.
  
   Интересный подход к эскапизму может быть обнаружен в прозе Ричарда Адамса. Я имею в виду три самых известных романа: Шардик, Эвондейлские псы и, конечно, Watership Down. Если в первом из них медведь одинок, то во втором герои спасаются от действий людей, присутствующих в их мире как первопричина всего. А в лучшей книге Адамса человек - необязательное (и ненужное) дополнение, deus ex machina - и только. Провинциальный мир кроликов самодостаточен и удивительно целен. Культурологическая система Адамса может конкурировать с Толкиновской. Этот род эскапизма ориентирован не на придуманный волшебный мир, а на пересмотр нашего собственного. Под кроличьим углом зрения вселенная предстает совсем иной, а автор адекватно передает реакции почти идеальных для эскапизма героев. Но до сих пор достижение Адамса пытались только повторить. Можно ли двигаться дальше в этом направлении?
  
   Целый ряд идей, возникающих в художественных произведениях --это только отвлеченные умозрения. Авторы решают интеллектуальную проблему вне жизни. Это как раз не эскапизм, а простое игнорирование всякой реальности, кроме реальности идеи. Ни мироощущение, ни система ценностей в данном случае не задействованы, и такая головоломка имеет значение только в качестве материала. Однако есть тексты, из которых нельзя вычитать отношение автора к изображаемым идеологемам и событиям. Каждый читатель волен узреть свое в Чужаке... Хайнлайна. Поколение хиппи видит там свои идеалы - и валится ниц. Но неясно - верил сам автор в описываемое и как он к этому относился. Хладнокровное безразличие изменяет автору лишь в одном случае - Джубал Харшоу, который и есть величайший мэтр интеллектуальных спекуляций. А вот приметы эскапизма в этой книге каждый волен искать сам.
  
   Советская культура связана со специфической одномерностью Пути, который был навязан всем без исключения. Коммунизм, провозглашенный единственной целью, соответственным образом организовывал - посредством руководящих лозунгов и терминологии - и всю общественную структуру, и ее отдельные эстетические проявления. Прошлое выстраивалось в полном соответствии с требованиями светлого будущего. Что может быть дальше от реальности, чем фильмы о временах гражданской войны? Свадьба в Малиновке - это чистейший эскапизм, основанный на самых дорогих правительству (и обществу) идеях! И воспринимается сие как фэнтези, как параллельный мир. Только в финале звучит фраза: Больше власть не изменится и все затопляется красным цветом. К счастью, гипноз не сработал. А эстетическое воплощение было - просто отпад!
  
   Строя искусство как пропаганду, его творцы упустили из виду, к чему они придут по этому пути. Насаждая идеалы светлого будущего, они стремятся с максимальной полнотой выразить их в художественных произведениях. А сконцентрированный идеал в конце концов будет максимально удален от реальности и будет восприниматься аудиторией совершенно независимо от нее. Тогда задача исполнится с точностью до наоборот, и идеал перестанет быть идеалом. Коммунистическое будущее, изображенное в соответствии с пропагандистскими установками, уже не было возможности осуществить. А раз идеал переместился в параллельную реальность, за ним последовало и социалистическое настоящее, сперва пережившее отчуждение в сознании граждан, а затем - наяву. Так социалистический реализм привел к эскапизму.
  
   Случайный турист - не просто удачная метафора, а значимое для человеческого бытия понятие, передающее всю сущность экзистенции. Фильм Каздана показал и пугающую отъединенность личности, и те возможности самоидентификации, к которым есть возможность прибегнуть, даже в самом что ни на есть отчужденном мире - Америке. Конечно, профессия главного героя о многом говорит, но его Поиск может быть сопоставлен с тем представлением о Пути, по которому движется человек вообще. Херту удалось передать одиночество и концептуальную случайность бытия. Удивительно, что то же самое он делал в Парке Горького, играя советского следователя, и, пожалуй, в Поцелуе женщины-паука. Однако именно самая близкая к реальности роль производит наибольшее впечатление. Путь требует участия не только Движущегося, но и Туриста.
  
   Возможно, Внутренняя Монголия Пелевина - символ той же самой эскапистской сверхреальности. По крайней, мере, пафос его нашумевшего романа созвучен настоящим заметкам. Чапаев в роли буддистского апостола, а Петр Пустота - адепт... Эта концепция, как и многое другое в книге, завораживает. Но Пелевин стремится не обойти, а обустроить, что предполагает некое активное невмешательство. Когда герой бросается в УРАЛ, он творит свой собственный мир путем насилия над уже существующим нигде. Котовский в книге и вовсе надругался над Чапаевским миром, создав ублюдочную наркотическую галлюцинацию. И Пустота отвечает ударом на удар, когда палит в лампу в кабаке Иван Бык. Это Путь, но уже уводящий от буддизма. По-моему, навязчивое стремление ввести русскую ментальность во все построения иногда выглядит у Пелевина натужно и анти-эскапистски.
  
   Отражение эскапизма в искусстве почему-то всегда остается отражением и не передает уникальных творческих ощущений. Это вполне понятно, но обидно. От Гомера до Пелевина, от Мельеса до Бойла бегство никогда не достигало такого образного совершенства, какое возникает лишь в сознании воспринимающего. Эмоциональный отклик выходит прекраснее первопричины оного. Из противоположных примеров приходит в голову Экскалибур Бурмена. Все артуровские легенды уложены в два с лишним часа, но как! История Круглого Стола накладывается на тонкую сеть аллюзий - современных и вневременных. В то же время воссоздан величайший миф - один из фундаментальных для эскапизма. Увы, мой багаж слабоват для его исследования. Но Путь прослеживается у Бурмена четко. И не пытайтесь пересказать его своими словами - не выйдет.
  
   К финалу Случайного туриста стоит обращаться не раз. Послание, сосредоточенное здесь Казданом, дает представление об истинных возможностях Пути. Герой Херта движется не то в светлое будущее, не то в никуда, но суть движения он познал. Мэйкон Лири может отвечать за последствия своих поступков и видит, к чему может привести Путь. Он оставляет любимую жену ради нелюбимой женщины, потому что только так он может сохранить свою самость и удовлетворить стремление к самоидентификации. Путь никогда не был усыпан розами; на нем всех ищущих подстерегает немало опасностей и искушений. Мэйкон Лири борется с ними, завоевывая право быть собой, право на Путь. Это необходимо всякому идущему.
  
   Аспекты Пути неисчерпаемы. Их число не поддается учету. Каждую минуту взор обнаруживает во внешнем и внутреннем мире тысячи и тысячи оттенков, которые непрерывно воздействуют на Путь. Описать их все - задача неблагодарная и невыполнимая. Наиболее важные и типичные - тоже нельзя, поскольку набор таковых у каждого будет свой собственный. Может быть, некоторые из моих наблюдений о Пути пересекутся с другими. Таких пересечений не может быть много, но самая возможность их существования подтверждает - Путь существует. Факт, казалось бы, не нуждающийся в дополнительных ознаменованиях. Но он-то и является единственным выводом автора. Все прочее может быть воспринято с точностью до наоборот - но Путь придает этому смысл. Поиск Пути и есть то самое обретение таинственного, глубочайшего смысла, который мы ищем и думаем, что не можем найти. А загадочный ветер из центра Вселенной все сносит и сносит наши суденышки в открытое море. Это тоже часть Пути, того Движения, на неловкую фиксацию которого претендует вышеизложенное. Дальше заметки пусть делает сам читатель. Если это согласуется, конечно, с его пониманием Пути. Он может начать свои или дополнить имеющиеся. Путь от этого не изменится, только его собственное движение станет немного иным. А на больший эффект я и не претендую. Да и кто может претендовать на большее?
   Dixi.
  

Конец второй части

   1
  
  
   35
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"