Аннотация: Еще один фрагмент из романа (первые главы см. здесь: http://zhurnal.lib.ru/s/sorochan_a_j/sr.shtml). Если очень упрощенно: силы Порядка одерживают вверх в условном чистилище. Однако... Эта глава мне всегда нравилась больше других.
Глава из романа
Черчилль впервые отошел так далеко от лагеря. Теперь непосредственной опасности не было - враг разбит, оставалось наладить разрушенные связи и достичь устраивавшего всех положения вещей в реальном мире... Но что-то беспокоило толстого политика. Удаляясь от костра Чингисхана, он испытующе посмотрел на монгола. Странно, что ему удалось сойтись ближе всех именно с императором и его загадочным спутником. Впрочем, монгол реализовывал свои замыслы, не касавшиеся пока представителей иных рас, и потому не имел причин с кем-то конфликтовать. А Джон вообще жил в этом мире, наслаждаясь иллюзиями, и оттого не имел причин творить зло кому-либо. Как знать, может, он и прав. И все происходящее - только отголоски земных событий, занятные картинки с использованием реальных лиц. Время покажет... Но как же хотелось доверять кому-нибудь!
...Этой избушки Черчилль раньше не видел. Вокруг лежали сугробы, в двух шагах от бревенчатого домика в три окна начиналась метель. Порыв ветра чуть не свалил англичанина с ног. Он чертыхнулся и едва не выронил сигару, в очередной раз вспомнив, что так и не добился огня. Что здесь происходит - на отдельно взятом клочке пространства?
В домике горел огонь, над трубой вился дымок. Свет зеленой лампы о чем-то напомнил Черчиллю, с трудом взобравшемуся на крыльцо по скользким ступеням. Он стукнул в дверь изо всех сил. В избушке раздались шаркающие шаги, и у гостя нашлось время оглядеться вокруг. Чуть в стороне от домике находился какой-то водоем - точнее, его кусок. Видимо, этих мест военные действия не коснулись. Или обитатели сумели каким-то образом защитить себя? Может, они уже добились всего, к чему стремились? Хотя непохоже - на берегу водоема Черчилль разглядел небольшой шалаш. В ту же секунду британец понял, кто сейчас откроет ему дверь.
И точно - за порогом стоял бывший политический противник, символ империи зла, Владимир Ильич Ульянов-Ленин. В одной руке он держал зеленую лампу, другой сжимал у шеи желтый плед.
- Сэр Винстон! Заходите, батенька, заходите!
Картавость Ленин сохранил - этот дефект речи здесь еще усилился. Но в положении русского революционера произошли серьезные перемены. Кажется, он сам хотел ими похвастаться.
- Давно ли, кажется, в одном бараке обретались? Я еще чернильницы эти проклятущие лопал без конца! Дождешься от народа признания, как же! Памятники, небось, ставили, а вспоминали дрянь какую-то. Теперь дела иные пошли...
- Вы давно здесь, Владимир Ильич? - перевел дух Черчилль. И сразу осознал бессмысленность вопроса. На участке, отгороженном русским революционером, время могло идти, как угодно было хозяину.
- Сперва шалаш только и был. Я от заварушки вашей и перебрался, как и следовало, в Разлив. Чернильницу бросил - повезло, как дела в России с революцией переменились. Потом Шушенское явилось. По правде сказать, я там не жил никогда. Но ведь после всей бакунинской катавасии... Проклятые оппортунисты! Вот заразились детской болезнью - левизной! Интернационал развалили, наемники...
Черчилль откашлялся - похоже, его хозяина изрядно занесло. Входя в комнаты, Ленин опомнился:
- Так вот, простите, батенька! Оказался я не вождем, а духовным лидером, что из Шушенского всеми делами управлял. Вот и сижу - удобно даже. Ни продразверсток, ни чернильниц. Соратники навещают. Вот, сейчас Василий Иванович в гости наведался.
В избушке царил идеальный порядок. В углу сидела какая-то женщина, почти неразличимая в туманной полутьме:
- Надюша моя то исчезнет, то опять явится. Разнообразие... - Ленин разгладил бородку. - Товарищ Дзержинский еще где-то был.
Высокий худой человек в линялом френче вскочил и щелкнул каблуками. Затем его охватил приступ кашля. В это время из кухни появился Чапаев, облаченный в фартук, но так и не снявший своего головного убора. Черчилль несколько мгновений боролся со смехом - все же находился в стане как бы врагов. Потом справился с собой, улыбнулся, протянул руку Чапаеву и Дзержинскому. Рукопожатий, как и всегда, он не почувствовал, но ритуал все же добавлял уверенности в себе. Иначе происходящее окончательно напоминало бы сцену из безумной сказочки Кэролла.
Гостя пригласили к столу. Чапаев вытащил из печи горячие пироги, на которые Ильич с жадностью набросился. Василий Иванович пихнул Черчилля в бок:
- Эк раскочегарился! Он мою стряпню один есть и может. Видать, чернильницы-то надоели...
Англичанин вздохнул: похоже, ничего толкового эти господа-товарищи ему не сообщат. Но следовало попытаться:
- Что же случилось? Как стали возможными перемены, о которых вы, Владимир Ильич, говорили?
- Товарищ Дзержинский! - с набитым ртом пробурчал Ленин. - Поделитесь информацией с английским товарищем. А то вождю недосуг!
- А я пока за самогонкой в подвал полезу... Такие люди собрались! - стуча сапогами, Чапай удалился. А Дзержинский разъяснил ситуацию, периодически разражаясь приступами чахоточного кашля.
Кое-что Черчиллю понять все же удалось. Деятельность анархистов затормозила ход самой русской революции. Ленин не дожил до ее победы, оставшись интеллектуальным лидером. Роль его в массовом сознании росла, хотя две революции, им руководимые, были подавлены. Сам Ильич большую часть жизни провел в ссылке или в бегах вместе с верными соратниками. Однако их революционные методы получили признание во всем мире с крахом анархизма. Эклектичный ленинизм заменил марксизм и стал наравне с теософией и мунизмом одной из квази-религий, с нашествием которых бороться не мог никто. И вот Ильичу было уготовано почетное место в вечной Сибири. А он неожиданно оказался этим доволен.
Дзержинский, видимо, довольства не разделял. Сам он исчезновения не боялся - главным считал продолжение дела:
- Ильич к действиям теперь не расположен. А ведь история больше на месте не стоит. Война - и все каждоминутно меняется. Ходят слухи...
- Глупости, батенька! - Ильич покончил с пирогами. - В Сибири будто кровососы какие-то объявились, что всю власть себе отбирают. Народные побасенки...
Они с Дзержинским заспорили, и остановить профессиональных революционеров смог только Чапаев, притащивший огромную бутыль с самогоном. Тут же разлили по стаканам. Черчилль намекнул, что все равно толку от алкоголя нет.
- А ты попробуй! - хмыкнул Чапаев.
Англичанин сглотнул - и чуть не лишился чувств. Обжигающий напиток и вправду оказал необходимое действие. А вот закуска не поддавалась. И гость мучился, пока не получил от того же Василия Ивановича стакан воды:
- Не знаю, как оно выходит, не спрашивай! С водкой получается, будто оживаем. И чувства возвращаются... Но с ней - и только! Каприз природы, как Петька говаривал...
- А Петька ваш куда делся? - Черчилль наконец перевел дух и утер слезы.
- Убили Петруху... Абдулла зарезал. - Тут Чапаев спохватился. - Тьфу, какой такой Абдулла! Пропал Петька, и только. Я один остался - удалой партизан и красный командир. Вот еще водку одухотворять могу... Недаром я из поповских детей. Выпьем-ка еще, приятель!
После второго стакана Чапаев неожиданно серьезно сказал:
- Про кровососов - все правда... Ильич просто об этом вовсе не думает - натура такая! В общем, жуть какая-то... помнишь, был у нас в бараке когда-то Влад? Ну, бородатый такой, весь в золоте и в крови.
- Дракула, что ли? - привел Черчилль мысли в порядок. Он вспомнил, как в юности зачитывался романами Стокера и улыбнулся. Где-то Брэм сейчас?
- Ты не смейся! Тот Влад в Сибири объявился. И я его в числе прочих ловил - так теперь по-земному выходит, в новом, стало быть, разрезе. Ловил да не поймал. Теперь он и здесь рыщет. А волки - его!
- Погодите, Василий Иванович! Дайте подумать... - То, что Влад Цепеш в этом мире слился с нереальным Дракулой, Черчилль понять еще мог. Но как граф-вампир оказался в России? Для этого кто-то должен был постараться - построить сложную цепь причин и следствий, организовать путешествие бессмертного, создать условия для его процветания. Но зачем?
- Не это главное, дружище! - Чапаев опустил свою руку Черчиллю на плечо. - А страх весь в том, что граф с волками и там, и тут одинаково действуют...
Англичанин понял и с ужасом воззрился на Василия Ивановича. Конечно же, вампиры пьют не только кровь, но и души! Здесь они сохраняют свои силы. Значит, кто-то возвратил Цепеша из небытия, чтобы уничтожить противников. И тогда вся власть над этим пространством - и над реальным миром! - достанется злу, направляющему Дракулу.
- Давно это началось? - Черчилль вытер пот со лба.
- Кто ж знает! Кое-кому, видно, уже досталось. Пошел я вечор Селькирка искать - ну, Крузо который... Выпить с ним у шалашика было славно. Нету ничего - одни обломки! Они же сильнее с каждым разом становятся.
- Но почему же мы про такую деятельность Дракулы ничего не знаем? Ведь если он получил подобную власть в реальности, то здесь всем должно быть известно!
- Не я его выдумал, не знаю... А вот вой слышал, когда в подполе был. Насядут сейчас, полагаю. У тебя оружие есть?
Черчилль недоуменно воззрился на собеседника. Мысль об оружии в мире призраков не приходила ему в голову.
- Ничего, я дам вам парабеллум... Экая дрянь в голову лезет с самогонки! Держи наган. Пули серебряные, ежели не соврал оружейник.
За окном раздался звук, который при желании можно было принять за волчий вой. Желания у Черчилля не было, а вот страха - в избытке. Если Цепеш достиг такой власти, а от обитателей этого мира был сокрыт до сих пор - пришло время бояться могущественной силы. Кто-то совершал на реальной земле непредсказуемые, безумные трансформации. И они грозили самому существованию и этого мира, и того. Найти злоумышленника нужно как можно скорее, пока волки Цепеша не сожрали всех, укрывшихся в послежизни.
Вой прозвучал еще ближе, негромко зазвенело мутное стекло. Черчиллю пришло в голову, что прежде чем рассуждать о спасении мира, неплохо бы подумать о себе самом. Он начал привыкать к этой полной опасностей и действия жизни. И еще столько надо сделать. Подправить прошлое и будущее, наладить... Но мечтать придется потом.
Чапаев указал вскочившему Дзержинскому на стену:
- Феликс, хватай ружье и бери на себя центральное окно. Я стану у левого, Черчилль - справа! Как там в книжке, что я в детстве перечитывал. Как ее бишь...
- "Остров сокровищ", - Черчилль сжал зубы и устроился у окна, разместив пистолет на подоконнике так, чтобы отдача была минимальной. - Будем драться, если уж пришлось...
- Владимир Ильич, держите дверь под наблюдением. А Надежда Константиновна... Впрочем, ее и не различишь теперь. - Чапаев махнул рукой в сторону таявшей в углу тени. - Рассчитываем только сами на себя. Черчилль, ваша команда далеко?
- Не сказал бы... Но вряд ли кто-то удалялся от лагеря.
- Отобьем атаку, и будем пробиваться. Владимир Ильич, сможете?
- Не уверен, батенька мой! Я уже к избушке прирос, можно сказать... Не испариться бы!
- Так, слушайте...
Выл уже не один волк - целая стая. Черчилль мог различить и щелкание клыков, и шорох множества лап, и невнятный человеческий голос... Именно голос казался самым ужасным. Кто-то отдавал Цепешу приказы, кто-то направлял его бег по сибирским степям. А теперь привел сюда. В дверь царапались, потом в нее стукнуло что-то тяжелое, потом раздался жуткий вой.
- Мои капканы! - самодовольно ухмыльнулся Дзержинский. - Недаром я на лис в Туруханском крае столько лет охотился.
Тут же его окно разлетелось, вместе с холодным воздухом влетел немаленьких размеров волк. Ружейный выстрел грянул, едва не разорвав Черчиллю барабанные перепонки. Конечно, физически этого повреждения быть не могло, но ощущение, что он лишился слуха, некоторое время сохранялось. Лицо "железного Феликса" сохраняло следы волчьих лап, но нападавший был сражен. Тут же кто-то прыгнул в направлении окна Чапаева. Василий Иванович выстрелил сразу несколько раз. Пули у него тоже оказались серебряными - такого ужасающего вопля Черчилль ранее не слышал. Он вышиб свое стекло и выпалил два раза в силуэт, показавшийся рядом. Кажется, не промахнулся...
Но дальше началось нечто кошмарное. Дверь вышибли, Владимир Ильич рухнул куда-то под стол. В комнату ворвался огромных размеров волк. Дзержинский бросился ему навстречу и принял на себя удар смертоносных лап. Это, конечно, был не совсем настоящий зверь - даже скудные зоологические познания Черчилля об этом свидетельствовали. Неправильный, не по сезону окрас, огромные, длинные лапы, странные пропорции передней части туловища... Оборотень, как и говорил Чапаев. И силой он обладал на самом деле. Феликс будто съежился и беззвучно упал, его фигура после удара утратила очертания, но у волка была другая цель.
Черчилль вскочил и всадил в зверя еще три пули. Тем временем Чапаев успел перезарядить ружье и в упор нанес вожаку смертельную рану. Влетевшего в комнату второго волка Черчилль принял на себя, но патроны не ко времени кончились. Тут напомнил о себе Ильич: нащупав на полу рогатину, он вылез наконец из-под стола и в общем хаосе сделал свое дело. Волк взвизгнул и взлетел вверх, будто подброшенный. Ленин улыбнулся - и тут вожак все же дотянулся до вождя мирового пролетариата. Его пасть разорвала горло лысоватого человечка, и тот издал страшный, совсем не громкий, но ужасающе пронзительный всхлип. Чапаев обнажил шашку, полоснул зверя по спине, совершенно не заботясь о том, что может задеть Черчилля. Но действо уже подошло к концу.
Пара волков провыла за стеной. Им ответил неразборчивый металлический голос - и атака прекратилась. Черчилль нашел запасную обойму, выпалил в темноту, но это было уже бессмысленно. Перед домиком истаивали трупы нескольких волков. Прежде чем окончательно исчезнуть, они превратились в человеческие. Англичанин вздрогнул, когда ему привиделись знакомые черты... Нет, это не могла быть она... Великая королева, превращенная в волчицу - что за бред! И для слуги короны это просто нелогично... Он взмахнул рукой и обернулся назад, осмотрев комнату, по которой уже носились хлопья снега.
Тело Дзержинского, все исковерканное волчьими лапами, едва напоминало о себе. А вот Ленин еще дышал, хотя вместо горла у него зияло черное пятно:
- Они... все-таки достали меня. Проклятые анархисты! Помнишь, Чапаев: "Эй, готова ли рогатина? Надо вбить ее тудв! Горб медведя - брюхо Катино, Голова - ее..."? Время было!
Черчилль почти поверил, что величайшему из революционеров удастся и здесь перебороть смерть. Лежал же он в Мавзолее - не тронутый и тлением. Был "живее всех живых"! И душу так просто не отдаст... Но надежда растаяла вместе с эфемерным телом тщедушного вождя. Англичанин заметил, что Василий Иванович прикрыл глаза рукой и утер сбежавшие по щекам слезы. Потом снял свой головной убор и вздохнул:
- Прощай, Ильич!
- Что за слова он произнес в самом конце? - Черчилль все еще не выпускал из рук револьвера, озираясь по сторонам.
- Слова... Да так, стихи. Он теперь, кроме Некрасова своего, еще и других поэтов разучил. Причем не самых приличных. Забористо эдак шутил покойничек!
Они вышли на крыльцо, осмотрелись. Казалось, метель спадала, да и мороз ослабел. Следовало оставить опустевшую избушку. Черчилль машинально проверил оружие:
- Василий Иванович, надо к лагерю пробираться. Пошли к нам!
- Эх, ваше лордство! Как полагаешь, - неожиданно сменил тон Чапаев, - если он здесь пропал, что же там будет?
Неожиданная важность этого вопроса поколебала Черчилля:
- Кто знает! Может, забудут его. Может, все останется как есть - с далеким, неясным обликом вождя-идеолога? Мы-то здесь - и ничего не решаем. Важно одолеть эту свору, а там разберемся. Лобовая атака, как ты всегда говорил.
Но Чапаев не казался убежденным - впервые со дня появления в послежизни. Он глянул в сторону покосившегося шалаша, погладил прихваченную из домика винтовку и сказал:
- Нет, похоже, не добраться нам. Чую, что сила страшная. И не сама она страшна, а что стоит за ней... Все меняется с каждой каплей кровушки выпитой - живая она или здешняя! Эх, шашку бы да эскадрон мой!
И Черчилль почувствовал, что все изменилось. Фигура Ленина не исчезла - Ильич по-прежнему оставался рядом, незримый и неощутимый. Но на земле что-то сдвинулось с места, и та идея, с которой он уже сжился, перестала срабатывать. Ульянов стал мертвым грузом; его энергия передалась Чапаеву, самому Черчиллю - и еще тому, кто направлял стаю волков.
- Пошли, товарищ лорд! - Чапаев поправил свой китель. - Сейчас в последний раз покажу удаль... Другая погибель теперь будет, не от белой гвардии, а от серой... Смотри и запоминай!
- Василий Иванович, ты что, хочешь один со всей стаей сражаться?
Чапаев покачал головой и невесело улыбнулся в усы:
- Не зря Ильич наш погиб! Не зря... Попробую я туда прорваться, где настоящая война идет... И нет там уже нас и наших дел глупых. Пошли к реке!
- Куда? - не понял Черчилль.
- Урал чуть левее... Не тот, что на Волге в кино снимали, а настоящий Урал! Полагаю, что теперь, без Ильича, на смену кой-кто еще явится.
Черчилль все еще не видел смысла в действиях Чапаева. Вместо соединения с дружественными силами тот рассчитывал куда-то прорваться и оттуда побороть силу, разрушавшую земную историю через уничтожение тех, кто восстал в послежизни. Василий Иванович видел какую-то иную первопричину и следовало приглядеться к ней повнимательнее... Но будет ли польза, если они не смогут рассказать правду остальным? Англичанину все это казалось донельзя непрактичным, но покинуть товарища по несчастью ему мешало врожденное представление о джентльменстве. Они только что стояли плечом к плечу, обороняясь против общего врага. И бросить недавнего соратника было бы крайней низостью. Смерть Ленина, стоявшего в стороне от борьбы двух лагерей, не являлась таким уж сильным ударом. Однако Владимир Ильич был все же потенциальным союзником... А тот, кто стоит за его смертью, будет остановлен. Черчилль чувствовал, что изничтожение его собратьев приведет к необратимым последствиям в реальном мире. С каждым выбывшим положение все больше обострялось. А теперь еще Чапаев, с отрешенным видом шагавший впереди...
Наконец по левую руку раздалось конское ржание. Василий Иванович взмахнул рукой и что-то прокричал. Навстречу им вылетела повозка, которую с трудом тянули три усталых лошади. Правил высокий светловолосый парень, который сопровождал Чапаева еще в поселке, а потом исчез.
- Петька, гони сюда! Мы с товарищем Черчиллем уже запыхались...
- Слушаюсь, Василий Иванович! Вот ведь привелось снова увидеться! - блондин широко, во весь рот заулыбался, залихватски сдвинув фуражку набок.
- Куда ж мы друг от друга денемся... - Старые друзья обнялись. - Чай, не пропадем!
- Это уж как сказать, Василий Иванович! Совсем было память потерял - думал, уже не ворочусь к вам. Чую, что пропадаю, а сказать или сделать ничего не могу. А потом - глядь, и обратно в тумане. Только бараков наших не видать. Одна тачанка да пулемет!
- Пули там серебряные? - неожиданно строго поинтересовался Чапаев, вызвав удивленное восклицание Черчилля. Петька проверил магазины и кивнул:
- В самую точку, Василий Иванович!
- Как догадался - спросишь... - Командир посерьезнел, глянул на англичанина. - Вот знаю! Мне теперь его победить суждено, этими самыми пулями. Так уж карты легли. А как там, в настоящей земле дела обстояли, так и тут все повториться. Верно, ваше лордство?
- Да, наиболее важный поступок должен повториться, если его таковым люди сочли... - Черчилль едва не выронил позабытую сигару. - Но... вы помните это?
- Как мать родную, - подтвердил Чапаев. - На берегу Урала все и было, и будет. Только Урал не тот, не земной. Ох, напутали там что-то. А мне теперь разгребать. Так, Петька, гони что есть силы, я дорогу буду показывать. А ты, ваше лордство, держись за пулемет. Заслышишь кого позади - жми на эту кнопку до отказа. Авось и достанешь! Погнали!
Черчилль расположился в странной повозке. Лежать было неудобно, но оставлять пулемет без присмотра он не собирался, а потому не оборачивался и не садился. Василий Иванович тыкал куда-то пальцем, Петька следовал его указаниям. Повозку жутко трясло, хотя дорога казалось ровной. Должно быть, пришло в голову Черчиллю, все пути Чапаева так извилисты, что это отражается и на транспортных средствах. Или им кто-то сильно противодействует...
Впрочем, тачанка не собиралась переворачиваться. Скачка в тумане, то светлевшем, то темневшем, продолжалась неведомо сколько. Может, изменения в освещении свидетельствовали о смене дней и ночей. А может, они просто проносились через одни и те же области Лимба, следуя по кругу. Дважды Черчилль видел чьи-то тени и слышал неясные шорохи. Он поворачивал дуло пулемета к источнику беспокойства и жал на гашетку, не обращая внимания на отдачу и на дым, идущий от горячего ствола. Звуки, впрочем, не стихали. Казалось, за ними кто-то следовал по пятам, рассчитывая найти путь... Куда? Черчилль не знал. Но он отчего-то поверил, что Чапаев приближается к истинному источнику бед и может поправить положение. Анархистов победить было легко - известен враг, известны его желания и методы. Теперь они оказались лицом к лицу с великой неизвестностью, и вся армада Чингисхана не поправила бы дела. Только этот молодцеватый усач знал и о Дракуле, и о положении дел в верхнем мире, и невесть о чем еще. А теперь он вступал в решительный бой, который сам считал последним. Что оставалось сэру Уинстону? Только жать на гашетку...
Наконец, они остановились на песчаном берегу какого-то водоема. Черчиллю вспомнились слова из "Смерти Артура": "Найди пруд или озеро со спокойной водой". Неужели здесь все кончится тем же самым?
Вместе с Петькой он вытащил пулемет из повозки и установил на берегу. Чапаев приказал им залечь с флангов - в его голосе вовсю зазвучали командирские нотки:
- Стреляй пореже, патроны береги, пока ближе не подойдут! Ну, это и сами знаете... Черчилль! - он понизил голос. - Ежели он меня нагонит - давай очередь всеми оставшимися патронами... Помнишь, Урал - не настоящий. Теперь уже все по новой придумали. И погибель не меня ждет, а его. Потом иди по берегу; к своим выйдешь... Ну, с богом!
Лежа на песке с карабином Дзержинского в руках, Черчилль обдумывал каждое слово бывшего красного командира. О том, что произойдет, он мог только догадываться. Но изменить уже ничего нельзя... Победа или поражение, здесь или там... Когда из тумана вылетела первая четвероногая тварь, он не был готов, и в дело вступил пулемет Чапаева. Петька то и дело постреливал из своей винтовки и почти не промахивался. Черчиллю почти не о чем было беспокоиться - до поры до времени.
Звери, с которыми приходилось сражаться, не были настоящими волками. Оборотни ли, хищники - в реальном мире им, казалось, не нашлось бы места. Но все новые твари с жутким визгом издыхали и корчились на песке, пока трое беглецов держали оборону. Их тела таяли, мелкие облачка сливались с туманом, на миг принимая смутные, знакомые формы. Черчилль вздрогнул от сильной отдачи - и заметил, что ружья Петьки больше не слышно. Он подумал, что у парня кончились патроны. Но тут подоспели основные силы врага. И думать стало некогда...
Теперь твари шли сплошным потоком. Пулемет не прекращал огня. Петька, видимо, был рядом с командиром, перезаряжая оружие. Черчилль удивлялся, почему никто не пробовал обойти их. Неужели у этой дьявольской силы хватает ума только на лобовую атаку? Потом он понял, что враги - кто бы они ни были -не могут приближаться к воде. Все как в легендах... Чапай мог драться с кем-то иным; может, и сейчас каждый лицезрел своих врагов? Хотя это всего лишь обман чувств. Об этом говорил приведенный Чингисханом парень. Джон как-его-там... Так, еще выстрел. Снова попал! Еще один.
Неожиданно наступило затишье. А потом послышались тяжелые шаги. Чапаев встал во весь рост, впервые обнажив голову. Он вращал шашку над головой, и в глазах была радость берсерка:
- Я иду к воде! Следуй за мной, Мрак! Черчилль, помни...
Он медленно спустился по пологому берегу, не отрывая глаз от сплошной стены тумана. То, что понеслось за ним, двигалось настолько быстро, что Черчилль не рассмотрел очертаний. Василий Иванович уже шагнул в воду, отражая атаку неразличимой твари. Он нанес несколько ударов, затем развернулся и поплыл, быстро и резко гребя руками. Но исчезнувший на мгновение силуэт показался вновь... И Чапаев исчез под водой. Вот он появился еще раз - и мутная вода Урала окрасилась кровью. Черчилль вспомнил о приказе и рванулся к пулемету. Он дал одну очередь в направлении воды, затем другую - туда, где расходились круги. И серебряная пуля наконец настигла главную и единственную цель.
Он не слышал никаких звуков - ни воя, ни плача, ни голоса. Только тишина... На миг ему показалось, что сам туман исчез и что мир явился во всей первозданной ясности. Равнина, огороженная цепью гор. На ней кое-где горят полупрозрачные костры, а в их свете виднеется реальность, породившая этот мир и все еще влияющая на него. То, чего отражения никогда не преодолеют, с чем можно только уживаться... Смерти здесь нет, она остается там - вместе с жизнью. В лимбе же можно только обрести гармонию, которую его любимый писатель Тэн именовал "идеальным соотношением частей". Те, кто остался в памяти людей и в душе мира, способны достичь покоя, если установят равновесие. Одно связано с другим. Все сущее едино. Есть первичное и вторичное, но важно совсем не это...
И в одном миге от постижения прекрасное видение прервалось. И на песчаном берегу стоял пожилой толстяк, все еще державший в руках пулемет. Рядом никого не было. И вода была спокойна...
Черчилль направился по песку, стараясь не удаляться от воды. Он мог бы попробовать спасти своего нового приятеля... Но спасать было некого - Чапаев исчез, в очередной раз растаяв в Урале. С ним вместе растворился и верный оруженосец. Они исполнили свою миссию, остановив одного из самых страшных врагов - того, которого нельзя назвать по имени. Все британское самодовольство и спокойствие не помогло Черчиллю избавиться от нервной дрожи. Даже здесь, где не было смертельных угроз... Или теперь были?
Он шел и размышлял, кого же следует найти и остановить после этой иллюзорной победы. Они лишились многих союзников, а тайный враг оставался. И он не остановится перед разрушением всего реального мира, лишь бы установить свое господство в этом пространстве. Им мог быть кто угодно. Любой или почти любой. Дракула больше не вернется, и устанавливать личность его хозяина придется другими путями.
Однообразие песка начинало утомлять. Но неожиданно скоро впереди раздались голоса. Это был отряд, посланный Чингисханом на поиски пропавшего политика. Гарун-аль-Рашид сидел на козлах в передней, самой роскошной повозке:
- Привет тебе, величайший из блуждающих в туманах! Наш вождь возжаждал лицезреть тебя.
- Ясное дело! - вздохнул Черчилль, забираясь наверх. Как ни странно, он все-таки чувствовал усталость. Неужели близость земного измерения все же сказывается? Было бы неплохо... - Поехали живее! У меня важные новости.