Сорокина Александра Николаевна : другие произведения.

Попросите за меня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

"Тает царевна, как свечка,

Руки сложила крестом,

На золотое колечко

Грустно глядит". -- "А потом?"

"Вдруг за оградою -- трубы!

Рыцарь летит со щитом.

Расцеловал ее в губы,

К сердцу прижал". -- "А потом?"

"Свадьбу сыграли на диво

В замке ее золотом.

Время проводят счастливо,

Деток растят". -- "А потом?"

"Конец сказки"

Марина Цветаева

  
  -- - Я пришла попросить прощения, - черные глаза еще не старой женщины в богатом дорожном платье смотрели холодно и немного горделиво.
   Она стояла у высокого стрельчатого окна, свысока глядя на молодую женщину, баюкавшую на руках младенца.
   - И это после стольких лет? После того, как вы поступили со мной и братьями? Мы ведь были совсем детьми, но вы нас не пожалели.
   Рыжее солнце превращало золото волос молодой королевы в медь, отражаясь искрами от парчового платья, пытаясь согреть голубые глаза, в которых прятался детский страх перед собеседницей.
   - Я... была не права, - эти слова давались старшей собеседнице с трудом. - Мне самой было только шестнадцать лет. И у меня не было ничего, кроме моих талантов, ненужной власти и зыбкого будущего. Я испугалась, как ни глупо это звучит. Испугалась детей моего мужа, и только спустя пятнадцать лет поняла, как ошибалась, и... что натворила. Еще пять лет мне понадобилось, чтобы решиться прийти сюда.
   Черные с легкой проседью волосы заиграли радугой в свете закатного солнца, когда женщина отвернулась к окну.
   Золотоволосая королева опустила глаза.
   - Я не могу вас простить. Вы лишили дома и детства не только меня, но и братьев. Я до сих пор помню холод леса, и то, как жжется крапива. Нет... не могу.
  

***

   Закрыть глаза. Забыть о тупой, жгущей боли. Да еще это жаркое солнце.... Вильхельм старался не тревожить пробитый тяжелым болтом правый бок, но боль все равно волнами растекалась по телу.
   Битва, похоже, еще не была проиграна. Где-то слева и немного позади слышались крики и тяжелый лязг оружия. Но его люди остались без короля, а это - половина победы для гарманнийцев. Нужно встать. Как же нужно встать.... Вильхельм застонал, попытавшись перевалиться на другой бок. Перед самыми глазами оказалось седло. Дорогое кожаное седло, купленное у мастера Ланзо - лучшего седельного мастера в Бахемии. Еще тогда, когда в его маленьком государстве царил мир. Особенно хрупкий среди смут и междоусобиц северных земель. Элоиза ждала сына, и он был счастлив, как в те дни, когда впервые встретил ее. Воспоминание о любимой немного придало сил, и Вильхельм, уцепившись за жесткую луку седла, с трудом приподнялся. Кровь толчками полилась из раны, окрашивая в багрец светлый стальной доспех. Вильхельм до боли прикусил губу, пытаясь вызвать в памяти золотые водопады волос, обрамлявшие прекрасное бледное личико. Это получилось, но как-то смутно, издалека. Пришлось сосредоточиться на настоящем.
  -- Арне! - король заставил себя оглядеться. Где-то должен быть его оруженосец. То, что Гантер продолжил сражение, а тем паче постарался увести врагов от раненого короля - правильно. Гантер - генерал от рождения. Но где же Арне?
   В глазах рябило. Какие-то лопухи, трава, кусты. Беззастенчиво синее небо над головой. Пятна крови... или ржавчины... Арне лежал неподалеку, скорчившись, как младенец. Его конь, в отличие от вышколенного скакуна Вильхельма, погибшего под хозяином, видимо, сбежал. В руке оруженосец все еще сжимал бесполезное теперь уже оружие. Добрый был оруженосец, сильный, фламберг мог крутить, как тростинку, только не спасла его сила. Он пытался защитить сюзерена и принял смерть. Но... почему враг не добил самого короля? Гантер помог? Почему тогда не подобрали Вильхельма? Мысли путались, голова кружилась, а все тело нестерпимо болело. Пить... Как же хотелось пить.
  -- Милорд, она ведьма! - вислые щеки трясутся от гнева. Маленькие глазки жалят не хуже пчел. Епископ Абелард ждет решения короля. В Гарманни мог бы не ждать. Там церковь сильнее. Здесь же пока егозят, в глаза заглядывают.
  -- Доказательства, Ваше преосвященство, - он спокоен. Он должен быть спокоен. Иначе почуют слабость, и он не сможет спасти, помочь.
  -- Доказательства? - маленькие глазки на минуту заволакивает мечтательная пелена. - Отдайте ее нам, и у Вас будут доказательства, Ваше величество.
  -- Нет. Я знаю, КАК вы добываете эти доказательства. Ищите их по-другому.
   Сознание вернулось рывком. Память услужливо ухмыльнулась. Абелард нашел-таки свое доказательство.... Только Вильхельм предпочел не поверить. И не поверил. А потом была подделанная подпись, бой принцев и изгнание наглого епископа. Возможно, лучше было сжечь его? Нет... это только в Гарманни все так быстро решается. Бахемию нельзя превращать в страну костров. Король лежал на спине, глядя в уже остывающий закат на небе.
   Голоса... чьи-то голоса послышались совсем рядом. Вильхельм успел что-то прохрипеть прежде, чем понял, что говор не похож на бахемский. Дьявол! Услышали. Принялись продираться через кусты. Молча, деловито. Ни смеха, ни разговоров. Подошли. Тяжелые сношенные сапоги остановились совсем рядом. Кто-то наклонился, закрыв собой закат, взялся за края кирасы. Что было дальше, Вильхельм уже не увидел.
   Сокол
  -- Сжечь его! Сжечь! Он виновен! - ярится епископ Абелард.
  -- Сжечь! - подвывает толпа.
   А вокруг танцуют, жалят языки пламени, то обжигая, то превращая воздух в лед. А он все горит и горит, и сгореть никак не может.
   - Очухался, приспешник Сатаны? - смешок словно ножом резал уши, хотя голос был молодым. Сознание возвращалось медленно, нехотя отпуская горячечный бред. Вот почему мерещился костер, вдруг становящийся льдом...
   Вильхельм лежал на земле, но, видимо, под него заботливо подложили плащ, а вторым еще и укрыли. Повернуть голову удалось не сразу. Сумерки отступали за теплый круг света от костра, по другую сторону которого сидел человек. Довольно молодой, черноволосый, с быстрыми, словно птичьими глазами.
  -- Ну что, Ваше величество? Наломали дров? - собеседник мотнул головой, отгоняя назойливых комаров. - Эй, Дачс, сходи-ка за водой. Его величеству пить охота.
  -- И правда, хочется пить, - не стал спорить Вильхельм, - а ты кто такой?
   Где-то в ногах послышался шорох, и тихие шаги - видимо, безропотный Дачс ушел за водой.
  -- Звать меня Астор. Дачс - слуга мой. Что-то еще?
  -- Почему...
  -- Почему ты здесь? - Вильхельм молча кивнул, хотя вопрос на языке вертелся совсем другой.
  -- Потому что ты чего-то там прохрипел на поле, и мы с Дачсом тебя вынесли. Та еще, знаешь ли, работенка. На тебе одного доспеха пуда три было. Хорошо, Дачс у меня такой крепкий - сам бы не вынес.
   Вильхельм только сейчас понял, что доспехов на нем уже нет, и надеты лишь рубаха и штаны не по размеру. Астор помешал что-то в котелке, висевшем над костром.
  -- Хорошо... - Вильхельм закашлялся, - если не хочешь говорить, кто ты, и зачем вынес с поля боя - твое право. Но почему ты назвал меня приспешником Сатаны?
  -- Да ну! - Астор удивленно вздернул брови. - Показалось, должно быть. С горячки-то чего не примерещится... Хотя... Твое величество ведь так вся Гарманни называет. Вот, наверное, и прилипло...
  -- Ты.. из Гарманни?
  -- Нет. Можешь считать, что я из-за моря. А в Гарманни был по делам.
  -- Купец? - Вильхельм не верил этим быстрым темным глазам.
  -- Эй! Что за допрос? Был бы я тебе врагом, ты бы уже давно у Абеларда в застенках гнил.
   "А про Абеларда-то откуда знает? - мелькнула настороженная мысль. - Хотя, епископ только глухому не поведал о короле, спевшемся с ведьмой. Эти мокрицы тем и сильны, что другим наушничают".
  -- И что ты намерен делать, спаситель? - возможно, настороженности в голосе могло быть меньше, но Вильхельм не справился с собой.
  -- Домой тебя отвести. К жене и к сыну. И чтобы, как зеницу ока... - последнюю фразу Астор произнес, словно повторил за кем-то.
   Раздалось позвякивание котелка. Дачс склонился перед костром и молча поставил воду в изголовье Вильхельма. Слуга Астора оказался настоящим гигантом с лицом ребенка и уродливым горбом. За все время он не проронил ни слова, и Вильхельм решил, что он еще и нем, а возможно, и слабоумен в придачу. Пить хотелось нестерпимо, хотя и не так, как на поле боя. Король благодарно принял помощь молчаливого слуги и приник губами к холодной воде из котелка. Потом, спустя, наверное, вечность, он пробормотал слова благодарности и вновь опустился на плащ. Рана сильно болела, хотя ее явно обработали и перевязали.
   В следующий раз, когда Вильхельм открыл глаза, была глубокая ночь. Но ни Астор, ни Дачс не спали. Костер почти догорел, и в его отблесках были видны лишь смутные силуэты. "Неужели зверей не боятся"?
  -- Матушка говорила, что он силен как бык. Должен выкарабкаться, - тихо произнес Астор.
   Дачс только промычал что-то в ответ.
   - Я вот только одного не понимаю - он что же, слабоумный? Этого Абеларда тихонько в застеночках придушить, а в Гарманни отписать, что, мол, помер епископ после тяжелой болезни. И никаких тебе вопросов. А он в позу стал! Великий правитель. Понимать же надо...
   Дачс снова что-то тихо промычал.
   - И нечего его выгораживать! Дурак, он и есть дурак. Хоть в короне, хоть без.
   Сперва Вильхельму страстно захотелось ответить наглецу, вызвать на поединок, или, хотя бы просто, - латной перчаткой в лицо... так чтоб зубов не собрал. А потом вдруг подумал: "Ведь и впрямь, дурак. Вон как умно Астор придумал. В застеночках.... Только не мог он, ну не мог так поступить. Не так воспитывали истории великих предков. Видно, не такой уж он хороший правитель, как думалось когда-то, раз не может ради страны, ради любимой женщины поступиться гордостью пращуров".
  -- Я люблю тебя, и я не лгала. Я никогда не колдовала. Я только хотела спасти...
  -- Я верю, - он касается ее руки, и так жарко, словно он прикоснулся к солнцу.
   Вильхельм очнулся от того, что солнце, стоявшее в зените, добралось до его лица и уже какое-то время напекало кожу. Он не сразу сообразил, почему мир вокруг трясется, подпрыгивает и отчаянно скрипит.
   - Надеюсь, тебе удобно в новой карете, твое величество? Мне пришлось потратиться на нее, - Астор шагал рядом с телегой. Впереди вел в поводу смирную лошадку Дачс.
   - Тебе все возместят... - слабо произнес Вильхельм, понимая, что спаситель не нравится ему все больше и больше.
   - И ничерта же ты не понял, - сплюнул Астор. - Впрочем, тебе и не надо.
   - О чем ты?! - король почувствовал, как откуда-то со дна души поднимается холодная злость.
   - Хочешь знать? Хорошо, тогда сперва ответь на вопрос - почему ты до сих пор ничего не спросил про свою армию? Вернее..., про то, что от нее осталось.
   - Ты... ты что-то про них знаешь? - Вильхельма обдало холодом. Гантер! Братья! Он тут лежит беспомощным кулем, едет к жене, а что же его люди? Что с ними стало? Почему он забыл о них? Как он мог? Дьявол!
   - Кое-что. Но тебе ведь интереснее охотиться, чем играть в войну.
   - Я не играю.... И я не дозволял тебе так со мной говорить, - Вильхельм попытался подняться. Ему сейчас ничего так не хотелось, как собственными руками придушить наглеца.
   - Лежи. Тебе вредно волноваться. Впрочем, как только ты поправишься, я готов предоставить тебе возможность сломать мне пару ребер, - Астор, похоже, откровенно издевался.
   - А почему ты решил, что я стану с тобой драться? Повесить - и все дела, - прорычал Вильхельм. Он никогда раньше не позволял себе так реагировать, но сейчас злость одержала верх.
   - Что ж, это решение, достойное короля. Может, хотя бы на этот раз ты не совершишь ошибку. А твоя армия уцелела... в основном. Гантер, правда, погиб, оставшись прикрывать отступавших. Но те, кто остался..., они могут стать костяком нового войска.... Если..., - Астор покосился на Вильхельма, - если у них будет достойный предводитель.
   - Астор, - внезапно четко произнес Дачс, - за нами, кажись, следили.
   - Вот дьявол! - Астор нахмурился. - Дачс, препоручаю тебе нашего короля. Только чтобы как зеницу ока, понял?
   - Да ты никак спятил! - Дачс развернулся к хозяину. - Их там дюжины две будет, не меньше.
   - Как ты узнал? - не выдержал Вильхельм.
   - Не таятся они. Значит, не меньше дюжины. А сейчас два смотруна к своим побежали - то бишь, два отряда. Меньше десятка отрядов не делают - глупо оно. Значит, два по дюжине.
   - А чего ж не по десять? - усмехнулся Астор.
   - А чтоб спросили! - Дачс вытащил из сена, положенного в телегу для мягкости, длинный внушительный шест.
   - Ты, видно, не понял, Дачс. Ты должен доставить Его Величество домой. Целым и невредимым. Это - мой приказ.
   - Слушаю, - речь Дачса вдруг снова стала неразборчивой, словно ворчал хищный зверь.
   - Вот и отлично. А теперь, вперед.
   - Нет, - запоздало спохватился Вильхельм, - ты не можешь.... Это самоубийство.
   Но телега уже резво катила вперед, свернув на малозаметную лесную просеку. Астор скрылся за поворотом, затерявшись в буйной зеленой листве.
   - Он справится? - тихо спросил Вильхельм, надеясь, что Дачс его не услышит, и уже зная ответ.
   - Он погибнет. Как и было сказано, - Дачс бежал рядом с лошадкой, даже не запыхавшись.
  
  
   Медведь
   - Орель! Орель! Как ты? - Райнер навис над братом, пытаясь привести его в чувство.
   - Хреново. Если уж быть точным, кажется, пара ребер сломано и, наверное, нос.
   - Это ты легко еще отделался, - Райнер вытер кровь с губ брата, которого минуту назад кинули на солому два гарманнийца. Ореля притащили с допроса, и Райнер понимал, что он - следующий.
   - Ну да, по сравнению с Мартином, Одо, Гантером и близнецами, я жив, - усмехнулся Орель, правда его тут же передернуло от боли.
   - Вот-вот, давай еще и остальных мне перечисли, тебе плечо надо вправить.
   - Мне что, весь корпус перечислять?! Ааа! Дьявол!
   - А я предупреждал. И вообще-то говорил о братьях. Будем надеяться, остальные живы.
   - Да... но если ты сейчас не отпустишь мое плечо, я тебя покусаю! - простонал Орель.
   Райнер оглянулся в поисках какой-нибудь тряпицы - не драть же свою рубаху, и без того уже превратившуюся в грязные лохмотья. Сарай, в котором их заперли, был завален соломой. В дальнем углу бродили в поисках съестного куры. Гарманнийцы отдыхали. Работали только церковные дознаватели. Простых солдат оставили под открытым небом - только связали покрепче. Принцам повезло чуть больше. По крайней мере, им оставили свободу передвижения по местному деревенскому амбару. Да и при допросе не пытали, как остальных.
   - Как ты думаешь, - Райнер надорвал-таки многострадальную рубаху, - Вильхельм жив?
   - Верю, что жив, иначе...
   - Все. Отдыхай, - Райнер закончил перевязку и сел на солому рядом с братом. - Иначе сестра станет регентом при сыне.
   - И Гарманни раздавит Бахемию, а Элоиза еще раньше умрет от горя. Ты же ее знаешь.
   Райнер кивнул. Но сказать ничего не успел - дверь сарая треснула как яичная скорлупа и почти полностью развалилась. В открывшемся проеме возникла массивная фигура. Темно рыжая грива создавала целый ореол над головой хозяина, топор в руках был инкрустирован драгоценными металлами, а вот лица против света было не разглядеть.
   - Это еще кто? - простонал Орель. - Если ты пришел нас убить, я, кажется, уже не имею ничего против.
   - Только два? - удивился гигант с топором. - А остальные где?
   - Ты... о братьях? - уточнил Райнер.
   - Матушка говорила, вас одиннадцать штук, - пришелец шагнул в амбар, и стали видны темные глаза, аккуратная рыжая борода и кожаная куртка с серебряными заклепками. Штаны с сапогами не уступали в роскоши верхней одежде.
   - Было, - согласился Райнер, стараясь понять, друг перед ним или враг, - Только не штук, а человек. Пятерых уже нет. Остальные успели уйти.
   - Ну... значит, все гораздо проще. Пошли, - бородач повернулся к проему, оставшемуся от двери.
   - Постой-ка, а ты кто? - Райнер вскочил.
   - Я - Ерс. Не волнуйся принц, я пришел, чтобы вам помочь, - гигант обернулся, - но давай-ка поторопимся. Помоги брату.
   - Я сам, - Орель попытался подняться, но не смог. - Ты уверен, что этому чужаку можно доверять?
   - Да уж, ты сам, - Райнер помог брату подняться и почти взвалил на себя, тихонько добавив. - Выбор у нас невелик. Либо верим ему, либо гордо остаемся тут. И второе мне как-то... не по душе.
   На выходе из амбара вповалку лежали часовые гарманнийцы. Правда, было видно, что Ерс их только оглушил. Чуть поодаль валялись еще несколько - судя по знакам на плащах - часовые, охранявшие лагерь. Но, видимо, ввиду глухой ночи и осторожности спасителя, остальные продолжали относительно мирно спать. Райнер нагнулся к одному из часовых, забрав у него короткий меч.
   - А что с нашими, из корпуса? Их тоже нужно вытащить, - заупрямился вдруг Орель.
   - Я пришел за вами. Целый отряд вытаскивать мне некогда, - буркнул в ответ Ерс.
   - Нет, - Орель уперся, как мог, затрудняя брату движение вперед, - я никуда без них не уйду. Вот лягу здесь и помру.
   - Орель, - прошипел Райнер, - ты думай что несешь! Нам и так помогают, а ты уперся. Ладно, Ерс, забирай этого упрямца. Я сам попытаюсь вытащить кого смогу. И спасибо тебе....
   Гигант тяжело вздохнул. Было видно, что он пытается принять какое-то решение, и оно дается ему нелегко.
   - А, дьявол разбери! - наконец, весело провозгласил он. - Все равно два раза не помрешь! Добирайтесь воон до того леска и сидите тихо. Я отправлю туда ваш доблестный отряд. Но чтоб не рыпались оба. Мне вас как зеницу ока беречь....
   - Благодарю тебя, друг. Не знаю, кто ты и откуда, но клянусь честью моей семьи, мы не забудем твоей помощи, - проникновенно произнес Орель.
   Райнер слегка поморщился, но кивнул. Он не любил, когда брат становился высокопарен, как священник, однако Ерс и впрямь заслуживал благодарности. В ответ гигант только кивнул, и развернулся к спящему лагерю.
   За то время, пока братья добрались до указанно Ерсом леска, ни одного звука не было слышно со стороны бивака. Примерно через четверть часа, Райнер хлопнул брата по здоровому плечу:
   - Идут, - через лощинку двигались темные тени. Кто-то шел сам, кто-то нес раненых. Однако, когда первые спасенные бахемцы добрались до лесной опушки, в лагере началась суматоха.
   - Вот, дьявол! Кого-то все-таки пропустил, - недовольно проворчал Ерс, каким-то чудом оказавшийся рядом с братьями. - Хорошо хоть лошадей пораспугал. Пока поймают...
   - Ничего, - Райнер проверил трофейный меч на заточку, - мы их отвлечем, а раненые пока выберутся отсюда. Тут к востоку, если я правильно помню карты, есть холмы. Там можно спрятаться и переждать.
   - Э, нет, так дело не пойдет, - хмыкнул Ерс, - мне вас обоих сказано доставить домой. Целыми и невредимыми.
   - Он прав, - вскинулся Орель, - если уж мы и спасемся, то только вместе.
   - Мы не уйдем отсюда все, - тихо произнес Райнер, - либо останутся те, кто может держать в руках оружие, либо бросить раненых, а на это я пойти не могу.
   - Могу, не могу, - передразнил Ерс. - Берите своих раненых и пошли. Даст Бог, выберемся.
   К утру потрепанный и уставший отряд действительно вышел к холмам. Но до них еще нужно было добраться, а опомнившиеся гарманнийцы уже наступали на пятки. Видимо, их следопыты разглядели, куда направились сбежавшие пленные. И теперь пыль в долине, которую уже прошли беглецы, выдавала погоню.
   - Надо было коней у них увести, - посетовал Райнер.
   - Ну так и увел бы, - желчно усмехнулся Орель, которому после ночного перехода стало еще хуже.
   - И увел бы, если бы кое-кто мог верхом ехать, - не зло огрызнулся Райнер.
   - Ну-ка, хватит зубоскалить. Вперед, - прервал братьев Ерс.
   Они почти добрались. Когда последние беглецы уже преодолевали невысокие каменные насыпи в основании холма, конный отряд показался в нескольких ярдах от них.
   - Ну нет, так вы мне все планы испортите, - рыкнул Ерс, оборачиваясь к преследователям и перехватывая свой топор второй рукой.
   - Герарт, - позвал Райнер знакомого десятника, - забери Ореля. Головой за него отвечаешь.
   - Хватит меня опекать! Герарт, я приказываю тебе идти с остальными. Я останусь с братом.
   Дестник, уже повернувший было назад, остановился. Коль согласия в принцах нет, нечего простолюдину вмешиваться.
   - Герарт, забери его! - Райнер уже скакал вниз по камням, балансируя с мечом наперевес.
   Ерс обернулся. В его глазах полыхала злость.
   - Идиоты. Стоять! - гаркнул он на Райнера. - Вот ведь надоели вы мне.... А ну-ка, помните еще, как лебедями становиться?
   Гигант воткнул топор в землю, дунул на ладони, будто что-то растер в них, и встряхнул в сторону Райнера, удивленно замершего на одном из валунов. Потом в сторону Ореля, которого уже поддерживал Герарт.
   Такое знакомое, но уже почти забытое ощущение. Как тело съеживается, шея вытягивается, будто ее сейчас оторвут, а руки становятся крыльями. И перья, перья по всему телу. Противно. Боги, как же мерзко!
   - Пошли вон! - взмахнул рукой Ерс. - В Бахемии остались ваши рубахи. Сестра поможет, а я свое дело сделал. Эх....
   Он перехватил топор. Сверху было хорошо видно, как всадники окружили гиганта. Такому сильному человеку, как Ерс, не составило бы труда справиться с небольшим отрядом, но гарманнийцев было много, слишком много.
  
   Тис
  
   В углу, в тени колонны кто-то был. Элоиза боялась шелохнуться. Нет, она, конечно, понимала, что тот, кто там... что он знает, где она, но почему-то казалось - пошевелись она сейчас, и на нее сразу набросятся. Хорошо, что маленький Леон с няньками, и она одна в королевской опочивальне. Конечно, от этого становилось еще страшнее, но хотя бы сыну ничего не угрожало. Встать бы... зажечь свечу.
   Что-то зашуршало, скрипнуло. Королева похолодела - кто-то и правда был совсем рядом. Это не ночные страхи и не придуманные чудовища. Элоиза заставила себя повернуть голову и вглядеться в темноту у дверей. В это мгновение маленький синеватый огонек возник в воздухе, словно лесной светляк. Вот он подрос, осветив бледное юное лицо. Призрак? Нет, кажется, все же живой человек. Девушка, почти девочка подняла на королеву темные большие глаза.
   - Советую ночевать при свете, Ваше Величество. На свету негде будет спрятаться врагам.
   - Ты... ты кто? - Элоиза больше не боялась, только было очень любопытно.
   - Ивон Фельсен. Принцесса северных островов.
   - Фельсен?! Но ведь это... - Элоиза почувствовала, как сжимается сердце.
   - Ты носила это же родовое имя в детстве, - кивнула Ивон. Огонек все еще рос, постепенно очерчивая драпировки и дорогое дерево стен и утвари. Дорожное платье, одетое на дочери Белинды, никак не выдавало ее происхождения. Но ведь и сама Элоиза когда-то пришла во дворец будущего мужа в старом истершемся платьице, державшемся лишь на честном слове. Теперь стало видно некоторое сходство гостьи с той женщиной, о которой Элоиза старалась не вспоминать.
   - Тебя прислала она?
   - Можно сказать и так, но не затем, о чем ты думаешь.
   "Зачем же тогда?" - мысль не успела стать словами. Ее затмила другая - та, что ждала двадцать с лишним лет.
   - Как отец? - было странно говорить с чужим и одновременно очень близким человеком о том, кто не вспоминал о ней ни в детстве, ни теперь, когда она выросла, стала королевой, пусть и не в родной стране.
   - Умер. Лет пять назад. Он никого не узнавал, и звал меня Элоизой... прощения просил, - Ивон говорила спокойно, будто рассказывала о чьей-то чужой жизни.
   - А я давно его простила, - грустно улыбнулась Элоиза. - Так хотела узнать как он там один. А он и не один был вовсе.... Это хорошо, что ты была с ним. Спасибо...
   - Может, как-нибудь я покажу тебе его могилу. А сейчас, идем.
   - Куда? - Элоиза привстала на кровати. На ней сейчас был лишь ночной убор, а королеве не пристало ходить по дворцу в сорочке. Хотя, когда-то юная невеста короля не боялась сплетен, слухов и косых взглядов.
   - Сперва - за твоим сыном. Потом - на конюшню.
   - Но зачем?!
   - Идем, я объясню по дороге. Охрана нас не увидит - они не должны. Но надо торопиться.
   - Тогда мне нужно одеться... - растерялась Элоиза.
   - Это долго. Твоих служанок здесь нет, а я платья на королев никогда не одевала. Теплого плаща должно быть достаточно. И возьми с собой денег... на всякий случай.
   Сама не понимая почему, Элоиза подчинилась юной гостье. Возможно, потому что от слов Ивон веяло неведомой пока опасностью. Не той, что выдает лжеца, пытающегося заманить в ловушку. Той, что крадется в ночи у стен дворца, а может, уже и в самом дворце. Сердце матери словно чуяло - дочери ведьмы можно и нужно верить.
   Королева быстро накинула первый же найденный в сундуке плащ, подбитый мехом. Денег, правда, в опочивальне не было. Зачем? Им и в королевской казне неплохо. Пришлось взять два своих ожерелья и несколько колец. Уже в длинном коридоре что-то больно кольнуло сердце. Свет факелов на стенах почти не рассеивал полумрак, и странный туман стелился вокруг. Стаража смотрела перед собой, словно не видя королеву и ее маленькую спутницу.
   - Я им глаза отвела. Так надо - сейчас никому довериться нельзя, - объяснила Ивон. - Туман и уколы в сердце - тоже из-за меня, так что не бойся. Отвод глаз сродни снотворному - те, на кого он не действует, чувствуют себя не слишком приятно. Хотя я уже привыкла.
   В опочивальне принца не спал только он сам - пятилетний мальчик в дорогой сорочке. Леон сидел на краю своей кроватки, протирая кулачком глаза. Няньки спали там, где стояли или сидели в ту минуту, когда сон сморил их.
   - Мама, я кушать хочу, - пожаловался принц. Правда тут же заинтересовался Ивон. - А что это за тетя?
   - Это Ивон, милый. И мы сейчас пойдем кататься вместе с ней.
   - Кататься? - карие глаза сына удивленно распахнулись. - Так ночь сейчас. Нельзя же.
   - Сегодня можно, мой хороший, - Элоиза не удержалась, поцеловала сына в русую макушку. Потом как можно быстрее нашла в сундуке штанишки и камзол - самые теплые. Сына она часто одевала сама, поэтому никакие няньки не понадобились.
   - Скорее! - торопила Ивон, беспокойно теребившая рукава своего платья.
   - Куда мы поедем? - спросила королева, укутывая сына еще и плащиком для прогулок.
   - К морю. В Меерес.
   Элоиза любила этот летний замок, почти дом. Совсем не похожий на крепость. Но что там делать сейчас?
   - Но зачем?
   - Затем, что там никто вас не ждет, и купленные церковью головорезы ищут семью короля во дворце, где ей и надлежит быть. А еще там мы встретимся с братьями.
   - С братьями? - Элоиза вспомнила своих непоседливых мальчишек. В детстве они исследовали весь родительский замок - без страха забирались в самые опасные места. И теперь не испугались войны. Все, как один, пошли за Вильхельмом. Только все ли вернутся? А ведь у троих уже семьи. Пятерых ждут подруги. И всех их ждет сестра.
   - У меня двое старших братьев. Астор должен привести твоего мужа, Ерс - братьев... тех, кто уцелел.
   - Вильхельм... он тоже будет там? - сердце забилось часто-часто, напоминая, что муж на войне. И кто знает... впрочем, если за ним отправился сын ведьмы, он не должен погибнуть... не должен.
   - Будет, - Ивон открыла дверь, и нос к носу встретилась с невысоким парнем в темной куртке егеря. В тот же миг он поднял маленький взведенный арбалет, спрятанный до этого в широких рукавах. Видимо, отвод глаз действовал не на всех.
   А стража не успевала, или не видела. Ивон вскинула руку, словно пытаясь защититься. Однако, это не было защитой, и, словно из древних плит рожденный удар, швырнул напавшего на каменный пол. Только тетиву он спустить все равно успел. Элоиза оставила сына, бросившись к девушке, привалившейся к двери. Где-то с правого бока шерстяное плтье набухало красным.
   - Быстрее, на конюшню, - тихо произнесла Ивон, - я долго держаться не смогу.
   - Сможешь, - королева подозвала сына, крепко взяв его за руку. Другой рукой пришлось поддержать теряющую сознание Ивон. - Зачем Белинда послала к нам детей? Ей, что совсем плевать на собственную дочь?!
   - Нет... она прощения твоего хотела, только... это не она... мы сами. То есть я.... Это я... все придумала. Для некоторых ошибок есть слова... для других - дела. Она не смогла сама... прийти. Она... умерла, - частила девушка, боясь потерять сознание, не досказать.
   - Держись, пожалуйста, - как раньше страх и отчуждение сковывали сердце при мысли о мачехе, так теперь нежность и сострадание к сводной сестре сжимали его. Элоиза знала, что если Ивон не сможет идти, королева понесет девочку. И плевать, что это недостойно королев.
   Лестница вывела в залу, где полукружьем стояли вооруженные люди в куртках егерей, таких же, как на том юноше, который ранил Ивон. У дверей лежали тела дворцовых стражников. Элоиза замерла, не зная, как поступить теперь. Эти люди явно не были под чарами юной ведьмы - все взоры обратились к королеве и двум детям. Кто-то быстро вскинул арбалет. Только выстрелить не успел.
   - Так и знала, что придется вернуться, - переступив через мертвых стражей, в зал вошла Белинда, и сердце Элоизы замерло на пол удара. Мачеха почти не изменилась - то же бледное узкое лицо, где горели черные глаза, те же тонкие мраморные руки, и лишь седина пробралась в смоляные пряди волос. Серое бархатное платье, словно саван укутывало ведьму.
   Люди в егерских куртках застыли в странных позах. Казалось, ткни пальцем - упадут.
   - Мама, - Ивон тихонько опустилась на ступеньку, - я почти смогла, мама...
   - Ты справилась, Ивон, - ведьма вдруг тепло улыбнулась. Раньше она так не делала. Неужели, научилась? - Не бойся, Элоиза. Мертвые обычно не могут ничего сделать живым. И хотя я - исключение, тебе я не причиню больше вреда.
   - Белинда... если хочешь, чтобы я тебя... простила, спаси свою дочь!
   Черноволосая женщин в центре зала покачала головой.
   - Это не в моих силах.
   - Ведь ты сама мертва, но пришла сюда! Ты можешь все! - Элоиза больше не боялась. Она горячо желала лишь одного - чтобы не было этой смерти. Глупой, ненужной, страшной.
   - Не все. И цена огромна. Цена за жизнь королевского дома Герлих - мои дети. Все трое. Как бы я ни хотела иного. Они знали это. Знали и все равно решили по-своему. Они искупили мою ошибку и исправили ваши. А теперь иди. Ты должна жизнь моей дочери. Ты должна жить.
  

Эпилог

   К этому мертвому озеру приходят лишь тогда, когда иного средства уже нет, ибо из глубины на человека ли, зверя ли глядит Вечность, и может как спасти, так и убить.
   Огромный бурый медведь лежал рядом с черной кромкой воды, будто ждал. Чего-то? Кого-то? На ветку плакучей ивы камнем упал сокол. Что-то заклекотал, словно звал. Небо хмурилось, срывалось дождем на темный растрепанный лес - на овраги и бурелом. Бесконечная серая вода падала вниз, превращая медведя в черную статую, вспенивая темную воду мертвого озера. И медленно уходило время - время, когда шаг назад сделать будет нельзя.
   Неслышно за дождем, расступились ветви ольшаника. Чуть зашуршали камни под чьими-то ногами. Огромный мужчина с горбом и лицом ребенка, в небрежной дорожной одежде, нес на руках мертвую девочку шестнадцати лет, укрытую серым плащом. Сокол встрепенулся, снова заклекотал. Медведь тихо проревел что-то.
   Мужчина остановился на берегу. Вздохнул, аккуратно опустился на колени и положил свою маленькую ношу в темную воду. Мимо него прошел медведь, подхватил тело девочки, побрел к середине озера. Сокол же сперва сел на плечо человеку.
   "Благодарю тебя, Дачс, ты много и славно послужил нам. Я отпускаю тебя".
   "Благодарствую, Астор, но я остаюсь. И буду ждать. Мне все равно некуда больше идти".
   Ни слова не услышали серый дождь и древний намокший лес. Только сокол сорвался с плеча человека и последовал за медведем в темную глубину мертвого озера, куда, как известно, приходят лишь по крайней нужде.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"