- Встречность намерений, встречность намерений, - продолжал тихонько бубнить 27-ой, выводя из себя, и так находящегося, не просто не в своей тарелке, а даже не в своем автомобиле, стоящем в какой-то безлюдной и пугающей своими видами подворотне, очень нервно настроенного 7-го, который уже готов прибить этого придурка, который вместо того чтобы молча сидеть, ну, или хотя бы включить радио, (хотя нет, он же сам заставил его выключить всё отвлекающее), начинает пороть всякую чушь, или бубнить.
- Может быть, уже помолчишь? - скрипя зубами, с ненавистью глазах проговорил 7-ой.
- Ладно, понял, - 27-ой легко соглашается, и тут же начинает выстукивать какую-то мелодию пальцами по рулю, отчего 7-ого пробивает нервно паралитический пот, который льется ему за воротник рубашки, и заставляет хвататься за лоб, вытираясь платком от обильности этих выделений.
- А без всяких стуков, свистов, бормотаний, и всего того, что издает шум, никак нельзя обойтись?! - 7-ой, не выдержав, несколько истерично выплескивает все это на 27-го. Который между тем, очень спокойно смотрит на него и, подождав, когда тот успокоится, прикурив сигарету, погружает того в отчаяние, в котором явно сквозит слово "неисправимость бытия" этого непонятливого 27-го, всеми своими действиями только вносящим сумбур.
- Чё, ты, ссышь? - пуская дым в потолок, говорит 27-ой, которого совершенно не потрясывает после вчерашнего веселья, чему, возможно, содействует небольшая алюминиевая фляжка, спрятанная во внутреннем кармане его пиджака, о коей он, ввиду большой конспиративности общего дела, не собирается никому рассказывать. Правда, в этом мире без доверия выжить очень сложно, и 27-ой, зная эту глубокую истину, все-таки сделал исключение для 16-го, и в один из выходов за угол, поделился с ним содержимым своей фляжки. Что, надо сказать, нашло в нем живой отклик, после чего, их выходы из машины за угол, уже начали осуществляться на постоянной регулярной основе.
- Если ждет нас засада, то тут уж ничего не поделаешь, - в 27-ом постепенно разгулялся фатализм, чему очень способствует крепость напитка, налитого во фляжку.
- Я и смотрю, что с вами как раз ничего не поделаешь, - видимо, 7-ой начал о чем-то догадываться, что заставило его даже принюхаться.
- Ты лучше в окно смотри, - 16-му, которому стало определенно хорошо, одновременно сделалось и море по колено.
- Поговори мне, еще! - 7-ой, хоть и кипит от ярости, но нервность ожидания вкупе с неизвестностью развития дальнейших событий, заставляют его держать себя, пусть и в нервной, но узде.
- Парни, давайте и в правду, помолчим, - вставил свое слово, усердно занимающийся лузганьем семечек 33-ий.
- Помолчать, конечно, можно, но не кажется ли вам, что они уже опаздывают?
27-ой посмотрел на часы, затем перевел взгляд на единственный заезд в эту подворотню и, не завидев каких-то новых изменений, продолжил фразу: - На пятнадцать минут.
- Может, позвонить им? - обращаясь к 7-ому, влез в разговор 16-ый.
- Ждем еще пятнадцать минут и... - но свет фар, осветивший дорогу перед заезжающим автомобилем, не дал договорить 7-ому и, наконец-то, заставил всех замолчать. После чего, все с замиранием ртов и отдельных сердец, устремились своими взглядами в сторону заехавшего микроавтобуса, чей потенциально-вместительный вид, надо сказать, не слишком понравился присутствующим, которые, впрочем, не выказали своих опасений, и продолжали наблюдать за всеми движениями вокруг этого микроавтобуса. Который, со своей стороны, также не спешил раскрывать все тайны и, остановившись на другой стороне двора, направив свои противотуманки на них, принялся выжидательно ждать уже от них, каких-либо движений.
- Ну? - 27-ой многозначительно посмотрел на 7-го, нервно теребящего лежащую у него на коленях сумку, взгляд которого говорит, что его, в общем-то, не запрягли, и значит, нечего на него нукать.
- Ладно, - собравшись с мыслями, 7-ой окинул взглядом сначала 27-ого и, видимо, не оставшись довольным его видом, перевел свой взор на сидящих сзади 16-го и 33-го. Затем, немного подумал, и со словами: "Андрей, пошли со мной", вышел из автомобиля. На что 33-ий, ничего не сказав в ответ, выдвинулся следом за 7-ым, сначала из машины, а затем, присоединившись к 7-ому, занял позицию его напарника. После чего они все вместе, уже выдвинулись по направлению микроавтобуса.
- Ну, и что ты видишь? - повернувшись к 16-ому, ухмыльнувшись, подмигнул ему 27-ой.
- Я вижу, - сделав глоток из протянутой 27-ым фляжки, начал озвучивать свое видение происходящего 16-ый.
- Лански, ты принес то, о чем мы договаривались? - подозрительный взгляд Массерии быстро прошелся по лицам сиюминутных партнеров, и на мгновение остановился на сумке, находящейся в руках Лански. Массерия попытался сгенерировать в своем уме ее содержимое.
-Ты опоздал, - не дав ответить Лански, в разговор вмешался ценящий пунктуальность Лучано.
- Кто это, еще? - с нескрываемым недовольством Массерия окинул Лучано презрительным взглядом, и обратился к Лански.
- Мой компаньон просто так слов на ветер не бросает, - Лански умеет, когда надо, проявить жесткость и требовательность к ответу.
- Пробки, - Массерия, как не слишком дальновидный игрок, своим дешевым враньем решил проявить неуважение к пунктуальности партнеров по бизнесу и, тем самым, унизил себя в их глазах.
- У каждого всегда есть выбор. Либо найти для себя причину, либо же проявить уважение, - стальные нотки в голосе Лучано, и его несущий смерть взгляд, холодком пробежались по тщедушному телу Массерии, который, скривившись от этой тактичности Лучано, все-таки решил не лезть на рожон и, ограничившись вниманием к Лански, предъявил тому свои требования.
- Может, начнем?
После чего происходит обмен сумки на дипломат, с последующим изучением их внутреннего содержимого, которое обоими участниками обмена признается за то, что нужно. Далее, несмотря на возникшие шероховатости между участниками диалога, следует обмен любезностями.
- С вами приятно иметь дело, - заявляет Массерия Лански. Правда, при этом, между Массерией и Лучано проскальзывает свой немой диалог.
- Я тебя запомнил, - мутный глаз Массерии ставит свою метку на лице Лучано.
- Я надеюсь на это, - скривился в усмешке Лучано.
- И, уж не надейся на счастливый исход, если тебе будет не суждено избежать встречи со мной, - Массерия демонстративно закуривает сигарету, пуская дым поверх голов Лучано и Лански.
- Побереги свои легкие. Они тебе еще пригодятся, когда будешь, что есть духу спасаться бегством, - улыбка на лице Лучано расплылась до вида его зубов.
- Всё. Нам пора.
Массерия занимает свое место в микроавтобусе, после чего, эта телега на четырех колесах, не дав времени Лучано и Лански хотя бы отойти, обдав их своими выхлопными газами, и все же объехав их, уносится прочь туда, откуда и приехала. После чего, Лучано и Лански, прижимающему к себе дипломат, ничего другого не остается, и они, переведя свои взгляды на ожидающую их машину, выразили шаговое намерение направиться к ней.
- Он что, забыл чего-то? - свет вновь появившихся фар, осветивших проулок, заставил Лански и Лучано остановится, и вопросительно к ситуации посмотреть в лицо этому появившемуся препятствию для их возвращения к себе в машину.
- Твою мать! Это не они, - последнее, что смог выкрикнуть 16-ый в конце своего художественного комментария разворачивающегося на их глазах действия, которое, зная, что фантазия автора, имеющая природное происхождение, что и ее оболочка, не всегда справляется с возложенной на них задачей, и поэтому для придания сюжету большего интереса, всегда старается преподнести какой-нибудь сюрприз для автора. Который на этот раз, ввиду быстротечности развивающихся событий, в лице 16-го не успевает уловить всю суть происходящего.
Хотя, впрочем, одно он все же уловил, и даже осознал, когда вытащенный чьей-то крепкой рукой на улицу из машины, он, оказавшись напротив здорового типа, очень точно, и даже с первого раза, уловил летящий ему в лицо кулак. Который и позволил ему осознать одну очень важную на этот момент вещь, а именно то, что сейчас лучше ни о чем не думать, и ради своего здоровья, тихонько бессознательно полежать где-нибудь в сторонке от этих шумных и кровожадных событий, которые начали развиваться очень стремительно, после прибытия сюда двух машин, наполненных под завязку людьми. Которые, как только машины остановились на месте, быстро выдавились из тесных салонов авто, которым, по своим джиповым техническим характеристикам несколько обидно слышать такие тесные эпитеты в свою сторону. Но что поделать, когда разместившийся в них контингент, имел в своем индивидуальном наличии, определенные спортзалом, расширенные, как грудные клетки и диафрагмы, так и связанные с этим их полномочия, при виде на этот худеющий мир.
"Разделяй и властвуй" - как-то заметил один из невидных серых шеф-поваров политики, готовя рагу по чью-то домашнюю голову. "Разделай, и потом можно покурить" - перефразировали этот тактический прием сорвавшиеся, как с цепи, парни из больших машин, принявшиеся со знанием дела очень профессионально метелить всех попавшихся под их горячую руку, и под огромный кулак. Ну, а каждый их удар кулаком, раскрывал всю сущность этого мира, где бесчувственность, хоть и берет верх над чувствительностью, но все же не может без нее жить, и постоянно пытается ее добиться, даже у самых толстокожих и, казалось бы, бесчувственных людей, которые на поверку, оказываются не столь крепки и камены, как заявляли.
-А ты еще меня называла бесчувственной тварью, - пуская слезу, сложившись вдвое после точного удара под пах одним из суровых парней, клял несознательность своей подруги 27-ой, который, несмотря на первоначальные успехи в плане отражения нападения на него этих, не понятно кого, все-таки не смог противостоять их агрессивности и численному преимуществу, и после уворачивания от ударов и нескольких удачных ответок, все-таки попал на встречный и, потеряв ориентацию, был сломлен добавочным тычком в нос.
- Держи эту суку! - первое, что услышал 27-ой, придя в себя после этой взаимной встречности, когда был приподнят кем-то на ноги. И хотя 27-ой был частично лишен здравомыслия, он все-таки до понял то, что эти парни не слишком отличаются добротой к ближнему своему. И то, что они, подняв его, подали ему свои рученьки, не должно слишком его воодушевлять, что и было им, уже на физическом уровне до понято, через получение 27-ым удара в челюсть.
- Ну ты, падла, меня запомнишь! - проявляющий физическую активность, оказался на редкость разговорчивым, чего не скажешь о силе его ударов. Ну, а 27-ой, получив напоминание о себе от этого словоохотливого бойца, в промежутке между его замахиваниями, все-таки успел взглянуть на того, кому он обязан этой честью.
- Ты очки одел, чтобы не промазать? - получив очередную оплеуху, 27-ой не выдержал, и пока еще целы зубы решил выказать свою язвительность, которая была по достоинству оценена державшими его парнями, слегка затрясшимися от смеха. После чего уже пришла очередь 27-го, достоинство которого было отмечено носком ботинка этого очкарика, который кипя от злости, погрузил на бессознательное время в себя этого болтуна, явно любящего яйца всмятку.
И если на этом участке подворья дела двигались в своем показательном зубодробильном виде, то на другой стороне двора, где, по художественному мнению 16-го, находились Лучано и Лански, то там было спокойно и к его удивлению они не достали автоматы Томсона, и не принялись нашпиговывать пулями, как эти залетные автомобили, так и всех тех, кто прибыл на них, а смиренно стояли, ожидая чего-то.
А между тем, они вместо активного сопротивления, несмотря на свою внешнюю борзоту, быстренько были разделены вышедшими из машины парнями. И если Лански был сразу же доставлен в один из черных джипов, который не стал дожидаться окончания всех других действий, и скрылся обратно в проулок, то Лучано ожидал разговор, пока что на ногах, а не на дереве, где бычки о его голову тушить, возможно, тоже будут, но в несколько другом времени.
- Дуб. Предвари.
Татуированный тип дал команду весомого вида Дубу, который, не мешкая, своим ударом в челюсть Лучано, предварил начало разговора, судя по крепости удара этого Дуба, требовавшего от павшего ниц Лучано большой концентрации и внимания ко всему сказанному ему.
- Не помешает? - вопросительный взгляд Дуба, брошенный на татуированного типа, вызывает понимание, как того, так и Дуба, который, приподняв за загривок Лучано, еще разок вдарил тому, вновь последовавшему за своей массой, и уткнувшемуся в землю, принявшемуся, как говорится в таких случаях, пыль глотать. Но этот Дуб, видимо, не только для того сюда приехал, чтобы воздать ему должное, и дать во весь рот поглотать пыль. У него, ко всему прочему, как, оказывается, имеется большое желание позадавать вопросы, и Дуб, приподняв Лучано на ноги, вглядевшись в него, несколько раз хорошенько встряхнул и, добившись живой реакции через открытия глаз, задал свой главный вопрос:
- Чё, очнулся?
И, наверное, если бы Лучано дали время, то он ответил бы на столь каверзный вопрос, заведя этого Дуба во все его тупики оборзения. Но стоящий рядом татуированный тип, со своей стороны, имея авторитет и нетерпение задавать вопросы, не дал ходу такой направленности диалога, и влез в него, со всей своей вопросительностью.
- Кто из ваших был зачинщиком наезда на перекрестке? - дабы слова не расплескались на расстоянии, татуированный тип подошел вплотную к Лучано.
- Ты это, о чем? - на ожидаемый ответ Лучано, последовал ожидаемый скрип его зубов от полученного удара со стороны татуированного типа.
- Ну, так вы ничего не добьетесь, - сплевывая кровь, Лучано однозначно дерзит этим, хочу всё знать, парням.
- Ну, я бы сказал, что в твоих словах прослеживается определенная парадоксальность рассуждений.
Неожиданно для всех, татуированный тип, скрытно любящий всякие фразеологические выверты, отвлекся от основной темы дискуссии.
- Если нам продолжать тебя бить, мы, в конечном счете, тебя все-таки добьем, и это значит, что мы чего-то все-таки добьемся, а не как ты утверждаешь, что мы ничего не добьемся. С другой же стороны, если мы не будем добиваться, то тогда наиболее вероятно то, что мы ничего не добьемся, - татуированный тип, закончив эту свою осмысленность, достал сигарету, и, закурив ее, немного о чем-то подумал, и задался коротким вопросом: - Ну, так что скажешь?
- Ну, во-первых, я не в том положении, чтобы оспаривать данное состояние дел, которое меня, с одной моей ничего стороны, будет устраивать, а вас как раз с вашей ничего стороны - нет. Ну, а во-вторых, чтобы ответить на вопросы, все-таки надо сообщить несколько больше, чем ваше почти ничего.
Конечно же, такой борзой ответ нуждается в осмыслении, как услышавшего его, так и самого задавшего, который, получив под дых, получил свою временную передышку, которая даст ему возможность осознать всю степень своей никчемности, и желание слишком уж не задаваться впредь.
- Что, лучше? - после того как Лучано, отдышавшись, приподнял лицо, на его голову свалилась эта рекламная заезженность, которая своей настырностью не меньше травмировала мозг слышавшего ее, и что, скорее всего, самого Лучано не обошла стороной эта информационная составляющего окружающего мира, и он, как заведенный, последовательно ответил: - Лучше. Хорошо, что выбитый зуб, не дал Лучано окончательно упасть в своих глазах, и прослыть окончательным римейкером и мудилой.
- Я вижу, - слишком удовлетворенно, почему-то за себя, на этот раз ответил ухмыляющийся Дуб.
- Так что, тебе нужна еще добавка? - удовлетворенно глядя на дело рук человеческих, которые умеючи себя проявляют в плане разрушения себе подобных, тип в татуировках, впрочем, уже привычный к такому ходу дел, не прочь немного отвлечься от физики, и дать место духовному.
- У меня двоякое чувство, - высказав эту свою вступительность, Лучано остановился и, не обнаружив на лице типа в татуировках каких либо препятствий, продолжил.
- Если я, следуя первой своей неосмысленности, скажу, что мне не надо добавки, то я, пожалуй, останусь при своем, которое, боюсь, ничем вам не поможет, и тем самым, уже безо всякой последующей вашей на то вопросительности обрекает меня на чрезмерную вашу добавочность. С другой стороны, если я потребую от вас добавки, то вы, следуя тем же, что и я путем, пожалуй, сразу же, воздадите мне то, что я не просил.
- А попроще, не скажешь, чего ты хочешь? - все больше удивлялся такой не сбивчивости этого парня татуированный тип.
- Понимания, - последовал ответ Лучано.
- А мы, разве, не того же хотим? - засмеялся татуированный тип, стоящий напротив Лучано.
- Ну, тогда, может быть, в свой вопрос добавите немного информации, - последовало со стороны Лучано.
- Ах, вот ты о чем, - засмеялся тип в татуировках. - Да уж, что и говорить. Недостаток понимания в нашей жизни, приводит, а иногда даже доводит, до необратимости самой этой жизни.
После чего, тип в татуировках вновь приблизился к Лучано, еще раз хорошенько взглянул на того, и отрывисто проговорил:
- Двадцатого, первая половина дня, перекресток улиц Цвилинга и Люксембург. Ваши парни там очень сильно оплошали. Но меня интересует лишь зачинщик всей этой заварухи.
- Ну, вы меня опять ставите перед сложным выбором, - в глазах Лучано явно проглядывается блеск, отражающийся, то ли от света уличных фонарей, то ли от какого-то внутреннего его безумства, которое имеет на все свой безумный ответ.
- У тебя в этот раз, на самом деле, нет выбора, - жесткость сказанного типом в татуировках однозначно подразумевает предикат сказанного.
- Я бы сказал, что выбор есть всегда, но в данном случае, я думаю, что это было бы с моей стороны не слишком благоразумно, - начальное ответное слово Лучано вполне отвечает желаниям этого типа, который не отдает команду Дубу, начинать приводить в чувства (специфичность их ремесла, подразумевает приведение в бесчувственное состояние клиента, очень способствующее поиску крупиц его благоразумия, которое в свою очередь и приводит его, хорошо, что пока еще, в свои чувства) этого строптивца, а очень внимательно его слушает.
- Я о нем ничего не знаю, но знаю, где он часто бывает, - появившаяся конкретика в устах Лучано вполне благоприятно отражается на лице типа в татуировках.
- И если надо, то я готов вам его показать, - на этом заканчивает свой ответ Лучано.
- Конечно надо, - весело удивляется тип в татуировках, который, хоть и не против еще подискутировать, но раз его оппонент любит короткие пути решения проблем, то почему бы и нет. Да и, к тому же, чрезмерное усердие Шкета, вызванное его бесконтрольностью над одним, уже не подающим признаки жизни телом, требует от типа в татуировках срочного вмешательства.
- Дуб. Проводи нашего партнера в машину, - тип в татуировках, отдав команду своему напарнику, быстро направился в другую часть двора, где Шкет своими ударами ног в голову лежащего без сознания мужика, пробовал добиться от того хоть какого-то деятельного участия в своей судьбе.
- У, тварь, бессловесная, - поддав из последних сил по телу этого лежебоки, весь раскрасневшийся, Шкет со злобой посмотрел на похихикивающих мускулистых корешей, до которых дошла вся смысловая нелепость заявлений Шкета. Который, выбив все зубы этого доходяги, теперь злится на него за то, что тот не может ему ничего ответить.
- Ты, тварь бешеная, - подошедший Серый, посмотрев на дело ног и рук Шкета, на которое без содрогания нельзя было смотреть, сам ответил за этого бессловесного.
- А что не так? - разгоряченный Шкет кипит злобой, и не прочь кое-кого проучить за его невоздержанность по отношению к нему.
- Наказание должно соответствовать степени проступка, - Серый, хоть и ошарашил сказанным мускулистых парней, в которых не могло не зародиться сомнение о его близости к органам исполнительной власти (а, часом, не мент ли он в прошлом или в настоящем? Прорезавшаяся складка на лбу мускулистых парней, очень ясно выказывала их озабоченность), но тем не менее относил свой вопрос к Шкету, который при всей своей безбашенности, обладал определенными сведениями в области гуманитарных знаний.
- Он меня, вывел, - попытался оправдаться Шкет.
- Я уже понял, - хмыкнул в ответ Серый. - Вот только, к моему сожалению и удивлению, я еще не встречал людей, которым при близком знакомстве с тобой, посчастливилось не вывести тебя.
- Что поделать, раз я все близко к сердцу воспринимаю, - ответность Шкета, вновь развеселила Серого и мускулистых парней.
- Понятно. А я думал, что тебя собака покусала, и ты заболел бешенством, - болтливость Серого вновь заставляет Шкета закипеть.
- Нет, я серьезно. С этими вещами не шутят, и лучше согласиться на уколы, на которые ты сам вчера тянул нас с собой, чем потом брызгать в подворотне бешеной слюной.
Серый постепенно доводил Шкета, который, в конце концов, не вытерпел и, психанув, отправился в машину. Ну, а Серый оставшись без объекта обсуждения, еще раз посмотрел на этого безпамятливого лежебоку, покачал зачем-то головой, достал телефон и сделал снимок. После чего, оставив всё, как есть, переместился в сторону второго бессознательного тела, которое не подавало никаких признаков жизни, кроме едва различимого дыхания. Между тем, после того, как оно получило свою порцию негатива, которое привело его к отключению от этого бренного мира, это тело, перейдя на определенный его сознанием подуровень, жило в своей закрытой от внешнего мира осознанности.
- Я тебя, сука, все равно достану! - из-за входной двери, на которую обрушился град ударов, до 16-го доносились угрозы кого-то там очень сильно желающего зачем-то его достать, находящегося в небольшой комнате, где только одна единственная дверь соединяла его с внешним миром.
- Я знаю, что ты меня слышишь. Так что, нечего уходить в несознанку. Я все равно до тебя достучусь, - продолжал орать тот тип из-за двери, чьи удары в дверную створку отдавались 16-ому не только в мозгах, но и пробирали его до самых печенок.
- У, овощ, проклятый! - горечь сказанного тем типом, и прекратившиеся удары в дверь, говорили о том, что он, кажется, оставил свои намерения проломить дверь. После чего, наступила такая благостная тишина, которая совершенно успокоила 16-го, забывшего про все свои тревоги и неприятности, принявшегося дальше пребывать в себе.
- Он теперь, овощ, - спустя какое-то безвременье, донеслось до слуха 16-го, которому, впрочем, было совершенно без разницы то, что там о нем говорят всякие люди, когда перед ним открылась дверь в совсем другой мир.
- Теперь-то понятно, почему такое значение имеют все эти выходные двери - понимающе улыбался небытию 16-ый, растворившийся в смысле своего мироздания.
- Ну, этот хоть и выглядит получше, но, по-моему, гораздо больше вызывает опасений, - взглянув на лежащее и улыбающееся небу тело, заявил Серый и, дабы не слишком испытывать судьбу, дал команду залезать в машину. После чего, все с учетом новенького, с небольшим ворчанием по поводу мелкозернистости японцев, не могущих предусмотреть такие экстренные случаи, все же втиснулись в, в общем-то, не малоразмерный салон джипа, и на вопрос водителя: "Куда?", Серый, видимо, желая уважить новичка, повернулся к нему, и как гостеприимный хозяин обратился с тем же вопросом к Лучано.
- Ну, так куда вас отвезти?
На что Лучано, крепко зажатый со всех сторон, что, в общем-то, в данный момент не нравится всем участвующим сторонам, желая поскорее избавиться от такого соседства, не видит смысла в задержке ответа, и сразу же называет свой домашний адрес. После чего, водитель, получив эти ценные координаты и, сверившись с сидящим рядом Серым, который своим кивком утвердил названный маршрут, нажал на педаль акселератора и, дабы поскорей уплотнить сзади сидящих, не стал притормаживать на нередко попадающихся на пути кочках и выбоинах. Ведь наезд на них очень сопутствовал притиранию таких разных людей, сидящих в салоне машины в такой плотной близости друг от друга.
И если для Дуба, и одного из мускулистых парней, обладавших внушительными размерами, все эти дорожные потряхивания только позволяли отвоевывать для себя, как новые рубежи не заполненности внутреннего пространства салона автомобиля, так и вдавливать в себя всякую более мелкую физическую существенность в виде Шкета, который, по мере продвижения джипа вперед, с каждой новой кочкой вдавливался не просто в сиденье, а куда-то внутрь.
Что же касается Лучано, то он, хоть и не имел в своем распоряжении столь существенную мышечную массу, но все же не был столь несущественно мал, как Шкет, да и к тому же, повреждения, вызванные его соударениями с кулаком Дуба, что в общем, заставляло дистанцироваться от него, сидящего рядом. Дуб же, если и любил пачкать , то очень не любил пачкаться, что, в свою очередь, придавало дополнительное давление на Шкета со стороны Дуба, старающегося не прижиматься к Лучано, сидящему у двери машины (а если бы он выпрыгнул, а? Дуб из-за своего чистоплюйства, не просто забывает , а совершенно пренебрегает основными правилами безопасности при перевозке гостей, которые требуют особого присмотра, и поэтому всегда должны ехать в окружении крепких дружеских плеч).
- Что, сюда? - водитель, остановившись во дворе одного из ничем не примечательных домов в одном из спальных районов, не поворачивая головы, спросил Лучано, который, как и всякий лоцман, ведущий корабль в тихую домашнюю пристань, последние междворовые повороты пребывал в состоянии повышенного внимания, и сейчас, услышав этот вопрос, хотел было заявить: "Конечно. Будто ты не знаешь?", но потом, вспомнив, что тот действительно не знает, решил, что будет лучше, если он подскажет ему окончательный берег приписки.
- К третьему подъезду подъезжай.
- Ну, так что? Я завтра жду твоего звонка? - когда машина остановилась у третьего подъезда, и Серый потратил немного времени на изучение жизни двора этого дома, он, не оборачиваясь, через зеркало заднего вида, обратился к Лучано. Который, в свою очередь, не имеющий привычки общаться с различными затылками, уловил эту зеркальную связь, и в ответ на ожидание заявил: - Ну, если не сообщить мне номер телефона, то ждать можно, сколько вам заблагорассудиться.
- Блин, точно! - все-таки из Серого не выйдет приличный актер, раз он так бездарно играет свою забывчивость. Но среди сидящих в автомобиле не находится желающих указать ему на его фальшивую наигранность, и Серый, на этот раз повернувшись к Шкету, обращается к нему:
- Шкет, у тебя есть телефон?
На что Шкет, как и любой, имеющий телефон, а в наше время не имеющих (ну, по крайней мере, среди сознательного населения в пределах длительного времени) это мобильное средство не наблюдается, предчувствуя, к чему ведется весь этот разговор, не слишком-то торопится отвечать на него (мобильный телефон, это средство индивидуального пользования, и его, как и зубную щетку, дабы не наплодить тлетворных бактерий, не рекомендуется подносить к чужому рту).
- Ты чего там, задохся, что ли?! - не услышав от Шкета ответа, Серый, своим дополнением вызывает смешливые волнения в животах соседей Шкета по сидению, что еще больше вгоняет его в себя.
- Да есть у меня телефон, - не выдержав пытки этими животами, которую однозначно намеренно вызвал Серый, Шкет предпочел всё же сдаться.
- Ну так, сообщи свой номер нашему другу, - неприкрытая хитрость Серого вызывает ярость в глазах Шкета, который, будь его воля, вцепился бы тому в горло. А пока воля не его, то Шкет делает то, что мог бы проделать и сам Серый, диктуя тому на память свой телефонный номер.
- Запомнишь? - Серый, после того как Шкет продиктовал номер, спросил Лучано, и внимательно посмотрел на того.
- А у меня разве есть выбор? - усмехнулся в ответ Лучано, что, в общем-то, не могло не импонировать Серому, который своей усмешкой, полностью поддержал Лучано ответно.
- Ну что ж, на этом на сегодня, пожалуй, всё, - проговорил Серый, немного задумчиво глядя на Лучано. - Ну, ты, конечно, понимаешь, что твой обман, или лишнее слово тяжким бременем ляжет на твоих родных, чей упавший волос не будет значить, что ты сможешь избежать расплаты.
Проговаривая эту банальность Серый, не смог избежать повтора, чем страдают всевозможные стращальщики, даже те, у которых кишка не тонка.
- Я это понимаю, и учитываю.
Ответ Лучано вновь порадовал Серого, уставшего от стандартности мышления всех тех, с кем он имел дело, и которые, в общем-то, со своей стороны, тоже не меньше его страдали от стандартности его рэкетирского мышления, которое не может ничего иного предложить, кроме как утюг на спину, либо же паяльник в задницу, тогда как парни из соседнего района, уже давно взяли на вооружение прогрессивные энергосберегающие методы внушения уважения.
Но разве Серый готов их услышать? Вот то-то же. Его интересует только одно, так что, прежде чем на зеркало пенять, то не плохо и его понять, не умеющего от такой рожи ничего скрывать. А что ты хотел-то? Ты сам-то на себя смотрел объективным, независимым от твоих ответных действий, взглядом. Где даже зеркало, предчувствуя неблагоприятное для себя развитие событий, начинает расплываться в ответных искажениях реальности, выдавая желаемое за действительное. Где твоя презрительность во взгляде выдается за целеустремленность, гневный сдвиг бровей, выдает серьезного человека, а губы-бритвы говорят о ценности слов их носителя. Ну а шрамы на лице, разве не красят настоящего мужчину?
- Ладно. Шкет, проводи нашего гостя до квартиры.
Брошенный Серым на Лучано взгляд в один глаз, о многом говорит умеющему видеть. После чего, наступает долгожданная для многих разгрузочная минута, которая наконец-то избавляет некоторых от ненужного, только временно терпимого, соседства, ну а других, просто выдавливает на свет из этой темной салонной задницы. И если Дуб с одним из хмурых парней начинают разминать ноги, (все-таки боровость имеет и свои определенные минусы), то Серый с водителем, для которых спереди места хоть отбавляй, чего они, как всякие сидящие спереди, даже несмотря на чрезмерно заднюю сплоченность там сидящих, не собираются ограничивать. Они без всякого выхода на улицу могут спокойно вытянуть свои ноги, и даже почесать себя там, где это очень трудно сделать, сидя сзади.
Ну а пока, вся эта часть коллектива тешила себя сообразно своему хотению, Шкет взволнованно следовал по пятам, и ожидал всякого подвоха от идущего впереди Лучано. Который, впрочем, пока что ничего подобного не выкидывал, и не пытался перепрыгивать через одну ступеньку лестницы, что могло бы запросто сбить с мысли любого сопровождающего, а не только не слишком высокого Шкета, который наверняка бы увидел в этом вызов ему. В общем, Лучано шел довольно спокойно, что все равно не давало повод Шкету расслабиться. Для него, не раз видевшего в различных криминальных фильмах всю ту незадачу, которая ждет любого расслабона, который даже если только об этом подумает, то тут же попадает впросак.
- Ну вот, пришли.
Остановившись на площадке напротив двери под номером пятьдесят, Лучано обозначил завершение похода. На что Шкет, всю дорогу прокручивающий в своей голове различные варианты бегства этого типа, который в одном случае попытался, перепрыгивая через две ступеньки, положившись на свой рост и скорость, скрыться от него через чердак, а в другом случае, заманив его в квартиру с помощью своих сообщников там. Умудрится его раздеть и, привязав к стулу, влить в него бутылку водки, после чего, выпустив стриптизершу, начнет жутко пытать его.
- Блин, второй вариант предпочтительней, - слизнув языком выступивший пот с ягодицы стриптизерши, эмоциональный Шкет, уже определивший для всех присутствующих дальнейший путь развития ситуации, вдруг наткнулся на стену из слов Лучано, озвучившего их приход.
- Ну? - Лучано вопросительно посмотрел на уставившегося на него Шкета, который не слишком понимал, что же дальше делать.
- Вот моя квартира, - указав на дверь, Лучано так же безуспешно ждет реакции Шкета, который все-таки ожидает, когда этот тип откроет дверь, и если там покажется стриптизерша, то он, пожалуй, что-нибудь придумает. Лучано же, все эти его действия понимает по-своему, и просто начинает стучать в дверь, которая, после небольшой паузы, открывается и из ее проема, где только темнота и не видно никакой стриптизерши, доносится недовольный голос.
- Ты чего, ключи забыл, что ли?
После этого, Шкет понимает, что на этом всё, и что дальше ему ничего интересного ожидать не стоит, потом разворачивается и, уже сам, перепрыгивая через ступеньку, уноситься вниз.
- Хорош бубнить, - подмигнув стоящей в дверях личности, удивленной такому несвойственному к себе отношению, которое скорее подходило вошедшему лицу, не обращая внимания на непонятливость этой раззявы, берет и заходит внутрь квартиры не слишком обеспокоенный Лучано.
- Ну, что скажешь? - глядя на запыхавшегося Шкета, Серый поинтересовался у того, за между прочим, о результате его прогулки.
- Нехорошая квартира, - как-то неопределенно для всех, и выразительно для себя, охарактеризовал свой поход Шкет, зло смотрящий куда-то вдаль, где полно всяких стриптизерш, а здесь, в этой серой - Шкет презрительно посмотрел на Серого - реальности, все так хмуро и скучно. Но Серый, в свою очередь, не стал кулаком в нос переубеждать Шкета в обратном, а сам, в некотором роде, перенял от того, правда, только свою задумчивость, и повторив за Шкетом: - Нехорошая квартира, говоришь, - взглянул уже в свою даль.
- Что-то знакомое? - спустя минуту, взглянув на занявшего свое место Дуба, Серый, понимания, что без толку, скривился в соответствующей этому пониманию гримасе и, махнув от безнадежности рукой, дал команду водителю, который привычно нажал на педаль газа, и лихо развернув машину, оставил эту пару глаз, выглядывающих из окна 50-ой квартиры, без объекта для наблюдения.