Рифмическая , без спросу арендованная под свой во весь голос В.М.
- Даже тиф в Париже и то шикарный: парижане его приобретают от устриц.- вспомнил предупреждение Маяковского Фома, занявший свое место за столиком кафе, куда они с Люси заглянули, по ее словам для так необходимого для Фомы завтрака, где он глядя на заказанное ей, где кроме горячего кофе и завтракальных булочек ничего не было даже и близко похожего на устриц, которых он не то что терпеть не мог, а скорей даже близко допустить себя не мог к ним, для того чтобы хотя бы просто посмотреть. А ведь может быть, если бы он преодолел свое предубеждение к этой субстанции, выглядевшей как мерзкая слизь, и закрыв глаза со связанными сзади руками и пистолетом у виска, попробовал этот дар моря, то кто знает, может быть после этого он распробовал бы и наконец-то увидел то, что не сумел рассмотреть в них и в себе, которого теперь уже за уши не оттащишь от этого деликатеса (поздно ,только первая раковина для затравки бесплатна). Но об этом можно было бы говорить в какой другой раз, а сейчас Фома, чувствующий себя несколько послепразднично , видел во всем и чувствовал в месте с этим себя определенно устрично противно и только разве что горячий напиток стоящий на столе, лишь не вызывал в нем этих ассоциативностей с этой питательной слизью.
А ведь Фома не случайно вспомнил Маяковского (попробуй не вспомни) , которого он по своему убежденному домыслию решил взять с собой сюда заграницу в виде заспинного товарища , на которого, как ни на кого другого можно будет опереться в своем знакомстве с заграницей, обязательно попытающейся навязать ему свою точку зрения на окружающий мир, не понимающий того, что он может пока что и сохранился, то только лишь благодаря своему бесчисленному разнообразию. А ведь с ним (В.М.) находясь локоть к локтю, ничего не страшно, и его только лишь один внешний вид уже наполняет волнением у всякой принимающей стороны, ну а когда В.М. достает из широких штанин...нет, не только паспорт, а метафору того, чем был для западного буржуа и обывателя серпастый и молоткастый (в наше время этим ассоциатором может быть какая другая вещь), то дрожь в ногах и сквозящий в глазах ужас не дает сомнений в том, что тебя досконально поняли и что вас, ну а также самих хозяев ждет несомненно незабываемый прием. Что и говорить, Маяковский, вот та глыба субъективности мировоззрения, против которого не выстоит ни одна восторгающая собой исключительность, и всякая другая приверженность западным ценностям, которая следуя собственной самооценке, так и стремиться отвернуться к тебе спиной.
- К лесу задом, а ко мне передом! - своим, напрочь понижающим самооценку слушателя, а вместе с ним и его высоту стояния уже не на прямых ногах, зычным гласом обрушит Маяковский свой призыв на всех противников традиционного подхода к человеческим взаимоотношениям. И сразу станет ясно, что даже не надо сомневаться в том , что его услышат (Не зря баба-яга, зовется костяной ногой . Видимо ей слух в свое незавидное для нее глухое время кулаком подправили), и слушают, и будут слушать, ну а те кто не внял своим ушам, то им стоит посмотреть на серьезный вид Маяковского, внушающего для их челюстей истину дао , самозабвенно говорящей о том, что надо было раньше лучше пережевывать пищу или вернее сказать, лучше никогда не спешить не прожевав отвечать . Ну, а для тех кто особенно закостенел в своем отношении к остальному, не первосортному миру ,у него всегда есть свой приводящий в ужас всех буржуев ответ.
Эй!
Господа!
Любители святотатств,
Преступлений,
баек, -а самое страшное
видели-
лицо мое,
когда
я
абсолютно спокоен?
Фома с очень бесстрастным выражением лица, смотрит на окружающих и прежде всего официанта, который быть может и привык к различным закидонам подвыпивших туристов, но ему все же несколько неуютно становится при виде странной неумолимости на той открытой части лица Фомы , которая видима для его обозрения без очков. Ну, а самого Фому же, для того чтобы выстроить хоть какой-то порядок в своей голове, так и тянет с утра с помощью различных дактилей, хореев и ямбов, прорифмовать весь этот мир, который по его мнению просто нуждается в этой рифмовой пристройке. Ну , а так как он находился в гостях на чужбине, то видимо и выбор его пал не на простоту стихосложения рядового Пушкинского гения, а на несущий в себе энергию созидающего протеста, футуристический лестничный слог Маяковского, который так уж и быть , не станет задирать свой нос и опуститься к вам с парнаса, и уже здесь разъяснит, что, да как, и где, по чем.
Сегодня
надо
кастетом
кроиться миру в черепе!
Официант получив заказ от Люси, для своего ускорения его выполнения получает вслед звук щелчка костяшками пальцев рук Фомы , который несколько переусердствовал сжатием своих рук и щелкнув суставом чуть не сбил со счета официанта, для которого любой счет есть его основа работы и такое сбивчивое недоразумение грозило ему недоусердствовать с чаевыми, что напрочь рушило всю его экономику на сегодняшний день. А это надо понимать было для него недопустимо, ведь он сегодня позвал погулять жестокосердную Марлен которой ведь не объяснишь, что у тебя сегодня на работе не задалось и нет лишних денег, так что вместе с этим щелчком и вылетом из головы официанта нужных счетных цифр, в нем можно сказать произошел мощный переворот(но пока что не революция духа, где нет места всяким жеманистым Марлен, а есть свое место любящей ходить пешком Марсельезе) от которого он споткнувшись, чуть не упал. Что же касается Фомы, то для него прошли мимо все эти метания официанта, также как и то, не случившееся, ведь не будь на нем этих очков, то он, наверное, своим многозначительным взглядом не дал бы спокойно, сидящим за соседними столиками посетителям попивать и поедать свой заказ, да и их любопытные взгляды брошенные на него, получив этот зрячий отпор заставили бы их познавших воочию истину, не заглядывай в чужой рот, уткнуться в себя и уже не поднимая своей головы с тяжестью в шее, прожевывать остатки того же круасана.
- А ты, я смотрю, пользуешься успехом.- сказала резко перешедшая на ты Люси, заметив какое любопытное внимание оказывают сидящие по соседству с ними посетители кафе, любящие придать большее значение всякому предмету присутствующему на вас (отсутствие некоторых элементов одежды, дает еще больше поводов для спекуляций на вашу тему),чем это есть на самом деле.
- Ну, если люди еще чему-то удивляются, то это не только хорошо, но и есть определенный признак здоровья . Правда, боюсь что основная масса сидящих здесь, все большей мере туристы. А вот местные, вряд ли бы решились на такое искреннее удивление.- ответил ей Фома и решив использовать в полной мере тонировку очков подмигнул ей.
- Я вижу, что ты все также смотришь на окружающих, следуя своему правилу видения. -Люси, как показалось Фоме, заметила это его подмигивание и решила ему таким намеком, напомнить, что она тоже умеет то что надо увидеть.
- Что ж поделать, раз все туристы отправляются в путешествие лишь с одной целью, чтобы посмотреть и увидеть. Так что, нам никуда не деться от этой категории философии, как пары субпротиворечий Пифагора.- в голове Фомы на смену рифме приходит эта заумность, которая помогает ему выносить весь мусор из своего мозга.
- Ну тогда, куда в первую очередь пойдем, и на что будем смотреть? - спросила его Люси.
- Вы, наверное хотели сказать, откуда начнем смотреть. - поправил ее Фома , для которого вторая часть вопроса на что будем смотреть , в виду своей ясности не подлежала рассмотрению.
- Это, еще как посмотреть.- Люси поняв Фому, все-таки решила не использовать простые легкости oui ответа. - Ну, а если быть ближе к теме , то мне хотелось бы знать, что больше всего тебя интересует.
- В общем-то, я не большой гурман и мне пожалуй, для общего развития и духовного насыщения моего организма, вполне подойдет стандартная экскурсионная программа .- Фома, как еще не пресыщенный всякими западными видами, на первый раз вполне будет доволен простой программой посещения всех известных, прописанных в программке достопримечательностей мест.
- Это все понятно, но мне, для построения плана мероприятий все же хотелось бы знать твои культурные предпочтения. -допытливость и дотошность Люси, не только говорит о степени ее любопытства, но и о несомненной ее заинтересованности Фомой, для которого такой интерес к его особе определенно ему льстит.
- Ну, так с ходу, прямо-таки и не скажешь.- Фома раздувшись от осознания своей значительности в глазах Люси, тут же забыл о всех этих своих культурных предпочтениях.
- Можешь не стесняться и говорить все как есть .- Люси определенно не так проста как кажется, и Фома конечно мог бы заявить, что ему для своего духовного удовлетворения, в данный момент когда он находится в расстроенных чувствах, не слишком то нужен экскурсионный тур по всем этим выставкам и музеям, но Фома интуитивно чувствуя, что Люси как раз бы хотела услышать обратное, решает двигаться ей навстречу, заявляя что он только в общих чертах, из рекламных буклетов, а больше конечно понаслышке от весьма информированных персон из телевизора, имеет свое представление о имеющих здесь в заграницах культурных предложениях. - Ах, вон оно что.- Люси явно заметила желание Фомы увильнуть от прямого ответа, что ей, как особе чуждой безразличия ко всякой новизне имеющей свою воздыхательную чувствительность , к галантной старине со своими притягивающими взгляд ампирами, ну а также само собой, не проходящей мимо всех этих демонстраций красот и еще раз красот , такой ответ Фомы естественно не будет приемлем, вследствие чего она идет дальше в своих познавательных расспросах . - Ну, тогда давай навскидку, назови мне несколько вещей, о которых тебе наговорили и ты их запомнил. -На что Фома развернул свое внушительное, -Э.-которое как он слышал в новостях и информационных выпусках , всегда предваряло увлекательный рассказ спецкорреспондентов , ведущих свой репортаж из какой-нибудь экзотической страны, но в виду того, что Фома был далеко не этот, с иголочки одетый спецкор, то у него это , -Э.- вышло не столь убедительно внушительно (надо поработать над должным акцентом), отчего Люси, к сожалению для него не была обомлена и заворожена и глядя на него в таком же роде требовательно спросила,- Ну?
- Я думаю, что с Эйфелевой башни будет виднее.- все же Фома, как одно мгновение казалось, нашел для себя отсрочку для своего ответа , но видимо для Люси и без всякой башни было все это притворство Фомы видно, так что она, не собираясь отступать, продолжала впиваться взглядом и словом в Фому. -Ну и что будет, виднее? - задается вопросом эта странная Люси, как будто Фома ни разу не бывавший на этой Эйфелевой башне, может знать на это ответ.
- Да практически, все.- знание бесспорных фактов и умение апеллировать к масштабам, позволяет Фоме быть в ответе за всякую, благодаря вашему подъему в небеса, утраченную в размерах, теперь уже с виду мелочь , что конечно же только подзадоривает Люси, считающей, что все же последнее слово должно остаться за ней и поэтому она и не собирается молчать.
- Все ли? -Люси с хитринкой посматривая на Фому, однозначно имеет такой же скрытый подтекст в своем вопросе , что конечно же не утаилось от наблюдательного Фомы, который слегка наклонив голову, заявил ,- Что не увидим, то домыслим, и до услышим.
- А разве этого, будет достаточно?- Люси явно не любит домысливать и подавай ей все в подробностях.
- Ну, тогда для нас всего один выход, идти туда, куда глаза глядят. -резюмировал итог выбора Фома.
- В общем, как всегда, не смотря полагаясь только случай.- улыбнулась Люси.
- Нет, не смотря, а на ни смотря, ни на что.- Фома, со своей любящий точности стороны, существенно поправил Люси , которая конечно же не удивилась, но все же не удержалась и вставила свое замечание, -А разве это, так важно. -На что конечно же последовал свой единственно возможный ответ Фомы,- У-гу.
- Ладно, уговорил, будет общая стандартизированная эксурс-программа. -Люси сделала свой вывод и допив из чашки, приготовилась к расчету.
- А вот спешить, я думаю, не обязательно. Ведь кроме картины, корзины, коробки, всегда есть место и для маленькой собачонки.- Фома сегодня определенно в поэтическом заскоке.
- Ты имеешь в виду, импрессионистов? -Люси несмотря на всю эту заумность Фомы, скорее всего поняла то что тот имеет в вид,у что она и поспешила использовать в своих Пикассо-любивых целях.
- То, что они имеют в виду, подчас даже самим им недоступно для понимания. Так их вечернее вдохновение, под батарею бутылок, ни одним мазком и не только по полотну картины, в один сонный миг прошло, а утром, на смену тому вчерашнему, до звезд подъему, опять, сука, пришел свой утренний тошнотворный подъем, которого не только очень трудно удержать в себе, но он, к тому же рвется из тебя в самый неподходящий момент , хотя наверное, на этот раз в самый раз, во время просмотра этой вчерашней, намалёванной хренотени, для выразительности которой, так не хватает этого последнего рвотного штриха. Ну, а то, что он с собою принесет, то это конечно, можно покопавшись в глубинах себя предположить, но тем не менее, та ваша напористость, с которой вы выдаете и самоотверженно выносите из себя эту остаточность вчерашнего бытия в смеси с питием , в соприкосновении со вставшем ей на пути полотном, рождает такую фантастическую игру красок и образов, что наверное, для того чтобы до конца понять все то, что предстало перед вами, нужно будет еще раз заглянуть в глубины не только вашего желудка, но и души, имевшей свои основания для данной вашей последовательности употребления жизни и ее устоев, ну, а также и своего выворачивания наизнанку. - Фома своим длинным спитчем, определенно удивил, как Люси, глядя на него вытянувшей, правда все-также симпатично, свой рот, так в том числе и себя (ничего себе меня несет) .
- Из всего того, что ты сказал, я поняла лишь то, что ты не любишь художников.- Люси очень сурово посмотрела на Фому, который, скорее всего, конечно же предпочитал художниц художникам, и поэтому в заявлении Люси была своя доля ревностно-сермяжной правды, в которой она, следуя своей природе, отдавала предпочтение как раз всем этим художникам.
- Я думаю, что они, по большей своей части отвечают мне тем же. - у Фомы в свою очередь, имеется в наличии своя сермяжная правда, которая его ничуть не вгоняет в депрессию (ну и что из того, что картины художниц менее ценны на рынке, чем картины их мужских собратьев по мольберту . Просто на них стоящих у мольберта с кисточкой для рисования и так любо дорого посмотреть, отчего они под восхищенными взглядами обо всем забываются и теряют из виду все эти нужные для рисования преломления света, который и так отразившись в ее глазах, уже преломил перед ней ни мало голов.)
- Такое слышать, это конечно не передать словами, что за дерзость, ну впрочем, да ладно, пусть будет так, и можно сказать что с этим твоим пунктиком разобрались. -заявила в ответ Люси, при этом сильно хлопнув принесенной официантом книжицей для оплаты счета, чем заставила напрячься официанта, больно для себя знающего, чем частенько заканчиваются подобные предварительные недовольства клиента. - Передавать, спасибо, ничего не надо.- взгляд Фомы очень однозначно отражал свое отношение ко всем этим передаточным действиям, на которые он тоже не нашел слов, а только выражающие это мнение слюни. -Ну так, что будем с вами делать? -Люси своей горловой тембральностью сказанного, заставила еще больше вытянуться ушам официанта, которого Фоме конечно же было с одной стороны не жаль, так как он личностно не имел о нем никакого представления, но в тоже время жаль, как некий субъект мужского отдельного я, которому совершенно не грозит такое многообещающее предложение, прозвучавшее от Люси.
- Предлагаю двигаться постепенно, от одного пунктика к другому. -ей в ответ улыбнулся, не слишком громко проговоривший Фома.
- Что ж, давай попробуем.- заявила Люси глядя в упор на Фому, у которого в это мгновение вдруг отчего-то сильно зачесался глаз , трение рукой об который вызвал лишь только дополнительную слезоточивость и ощущение какого-то постороннего залета в глаз, что не только сейчас, но и в какой-другой раз, всегда неуместен. Но Фома не собирается акцентироваться на этом своем затруднении, и прикрыв свой глаз, переводит его в режим спячки, когда как освобожденную руку, в готовность сопровождать его дальнейший ход.
- Ну, тогда я готов к смотру.- Фома, отставив чашку, выразил свою готовность смотреть и видеть (хоть и в полглаза, что благодаря очкам, остается только для него известным).
- Что ж, тогда пошли.- Люси высказавшись, приподнялась со своего места и убедившись в бдительности официантов, получив счет, оплатила его не без помощи Фомы, после чего они уже ни чем не удерживаемые здесь , направились туда, куда их повела Люси, у которой Фома, готовый следовать за ней в любые даже самые дальние уголки света, решил больше не задаваться этими излишними для него вопросами. Тогда как для других господ и граждан его субъективного Парижа, он приготовил свое концептуальное, на ты , твоя товарищеская буржуа-морда, обращение, где был бы не прочь поинтересоваться некоторыми подробностями, определенными их высказываниями на его и других своих соотечественников счет. Для чего собственно он , заручившись поддержкой Маяковского, этого другого Владимира (Больше не будем фамильярничать, ну а то, что его упоминание идет с повтором, то давайте не забывать что повторение мать учения), готового в любой момент выгрызть волком бюрократизм, а также неусыпного грозы всякого конформизма и капитализма, у которого не может быть человечьего лица, а только волчий оскал (а эту либеральную сволочь, которая тешит нас сказками о милосердии и тяге всякого миллионщика к благотворительности, ради которой они и занялись всем этим бесчеловечным бизнесом, надо отправить в страну Либерию на выпас себе подобных скотов.) и приготовился задаваться неудобными вопросами для этих господ.
- Так, кто же вы товарищ Олланд или Ролланд, хотя , наверное, персонифицировать такого рода господ не имеет большого смысла и будет лучше, обобщающе назвать вас всех Пиноккио (-И при случае познакомить с товарищем Маузером, который больше имеет прав на свое написание с большой буквы, нежели вся эта псевдосоциалистическая выдвиженческая дрянь. - Владимир , не может дать спуску всему этому отражению современного капиталистического мира.) Так вот товарищ Пиноккио, кто же вы, социалист или же используя либеральные отступления в своих ценностных выражениях, только имеете! свою честь, так называться ? - Фома, следуя рядом с Люси , переваривал в себе свою рвавшуюся наружу эмоциональную предвзятость к необходимости торжества истины, ну и вместе с этим, и съеденную им булочку. (- Не тушуйся. Как только его встретишь, то сразу хватай за загривок и плюнув в глаз, заяви. Революция духа, это тебе не либерализация ценностей. Так что ответь мне, кто же твои сегодняшние герои не товарищ Олланд? - Владимир отражается Фоме в витринах мимопролетных магазинов , из отблеска которых он сурово подсказательно смотрит на него). Но Фома не успел тому ответить , что мол, вполне вероятно Олланд или какой другой Пиноккио, ему не встретится в пути и..., не сумел с формулировать свою мысль Фома, как Люси заметив слишком большую увлеченность Фомой собой в отражении витрин, без спросу схватив его затащила во внутрь одного из них, где после нескольких словесных взаимоотношений с продавцом, он был для начала поставлено устроен в центр зала, у зеркала. Ну, а для того чтобы Фома не слишком дергался, на него были помещены темные очки, сквозь которые, он сейчас стоял и смотрел на свое отражение в это зеркало. И вот он, с водворенными на нос новыми тонированными очками, которые своим шикарным видом придавали Фоме очень влиятельный на некоторых особ вид, благодаря чему, как посчитала Люси, он с некоторым вызовом смотрел, пока что только на себя, в отражении этого зеркала, что и потребовало от нее своего участия , с которым она и обратилась к нему.
- Ну, брутал, может уже достаточно любоваться собой.- Люси очень гласно привела в чувство Фому, который, даже язык не поворачивается рассказать, что и как, и кому, он своим носком ботинком в подзадник, дал обнадеживающий для обладателя этого зада посыл .После чего Фома, обнаружив себя смотрящего в зеркало, где сзади от него по разным сторонам комнаты стояли Люси и какой-то улыбающийся тип, показывающий ему символический жест означающий, что он практически в отпаде от такого подходящего к его лицу изящества в виде этих очков, без которых даже непонятно как, до этого момента и жил Фома . Ну, а Фома, своеобразно своему мнению, относящийся к подобного рода заверениям всех этих работников от прилавка, (правда в данном случае продавец использовал в своих объяснениях неизвестный для понимания Фомы язык, хотя надо признаться честно и сказать, что, несмотря на все эти трудности перевода, все же придется предположить одну тщательно скрываемую истину говорящую о том, что все торгаши используют в межличностном общении один общий язык, чья краткость подразумевает затраты, а их длинноречие желает быть прибылью) решил дать ему продых от самого себя и заодно себя(Фомы) вместе с Люси.
- Я декабрый ! - так Фома очень своеобразно отреагировал на заявку Люси на свое видение Фомы , у которого на все эти иностранные словечки и импортные насаждения, всегда есть свое отечественное и очень крепкое слово (не без помощи в данный момент Маяковского, в других же случаях, несмотря на то, что иных уж нет , а те далече, ему всегда есть на кого опереться), которое до немоты, до свода скул, пугающе для всякой западной словесности, имеет в своих недрах неисчерпаемые залежи лексики , готовой в любой даже самый сложный момент призвать на помощь разум носителя языка и все существующие суффиксы, и с помощью всего этого предложить новое слово для общего понимания, которое, как когда было в начале сотворения мира предшествовало ему. Что и теперь, несмотря на все попытки дискредитировать его, имеет свое не меньшее значение.
-Да, я декабрый ! И если вас это не устраивает, то это ведь вас не устраивает, и значит это вам жить с этим своим волнением и упущением в жизни. Ну, а мне то в свою очередь, что до всего этого, ведь я декабрый и точка.- красноречивость взгляда Фомы, даже сквозь эту тонировку очков, не позволило что либо возразить ему в ответ Люси, которая где-то что-то такое слышала, но так и не могла вспомнить, и поэтому решила, что каждому вопросу свое время, ну а что касается продавца, то для его понимания переводчиком служила опять же Люси, которая пока что молчала и значит он, пока что воздерживался от своей жестикуляции рук, без которой он себя чувствовал в этом торговом мире, как опять же без рук.
Что касается Фомы, то он еще раз внимательно посмотрел на Люси, до которой еще толком не дошла вся та степень понимания его настроения , которое пожалуй, сегодня рулит им, и где на смену утренней неустойчивости после горячей чашки кофе и уличного поветрия, пришла своя устойчивая зациклинность, к которой как нельзя согласованно лучше, левым маршем вступил в свои права, не испытывающий сонетных чувств В.М. Хотя стоп, и надо признаться честно, что на пути Маяковского перво-наперво , присутственно в голове Фомы, встала та внешняя эмигрантская наслоенность в виде ржа, которая всегда первой стремится, рванув из отечества заграницу, там и выказать себя со всей своей напыщенной неудовлетворенностью жизнью. И стоило только, этой эмигрантской присутственности во всяком уважающем только себя человеке, что эгоистично, зачастую проявляется во всяком потерявшемся в себе туристе, заметить проявление низкопоклонства, то оно , обретя свое я, тут же громовым с пьяными нотками в голосе, орет на какого-нибудь представителя обслуживающего вас персонала, - Ты что уставился, чучело! Молчать, когда с тобой разговаривает его высокоблагородие! - сунув под нос свой обслюнявленный кулак, это всякое высокоблагородие, только что замахнувшее рюмку и занюхав его рукавом, отдает свое должное этой челяди.
- А ну, кто тут временные . Слазьте, кончилось ваше время! - прогремел революционный голос Маяковского, осыпавшего весь этот ржавый налет на мысленастроении Фомы, поддавшемуся на эти коленопреклонения и заискивания стоящего напротив него продавца, сбивавшего его с мысли, после чего Фома выкинув из головы все эти свои господские заявки, перевел свой взгляд на В.М. сурово глядевшего на него из зеркала и получив сигнал начал.
-Внимание!
Начинаю.
Аксиома:
Все люди имеют шею.
Задача:
Как мне не поэту пользоваться ею?
Решение:
Сущность поэзии в том,
чтоб шею сильнее завинтить винтом. - пронеслось в голове Фоме указующая В.М., требуемая от него последовательность действий, после чего он повернувшись заметил присоединившегося к уже стоявшим рядом с ним Люси и итальянского вида продавца, третьего с очень толстыми линзами типа, который надо признать честно, именно из-за этого совершенства на его носу и запомнился Фоме, который даже сквозь свою очковую затемненность не смог не заметить это отличительное свойство, этого заинтересованно глядящего на него типа. Ну, а когда кто-то, казалось бы совершенно вам незнакомый человек, со своей стороны к вам изъявляет большую заинтересованность, то это не может не вызвать у вас логических вопросов , а что собственно, его так интересует и даже может быть волнует в вашей присутственности на этой части земли, где вы кажется, еще пока ему ноги не отдавили и не перешли дорогу. После чего вы, а в данном случае Фома, обнаружив себя на месте объекта пристального изучения (Люси по своей природной конъектуре не в счет, ну а продавец итальянского вида, по своему зависимому от покупателя положению, скорее всего тоже имеет право на большую чем к себе, внимательность к ним), дабы прийти к должному пониманию, конечно же , сразу решил более лучше осмотреться, ища на себе возможные вызывающие любопытное внимание поверхностные следы своих каких-нибудь не аккуратностей, которые, как и следовало ожидать от мужского генотипа, изначально опустили глаза Фомы на свой брючный замок, который между тем оказался в общем-то на замке, и тогда значит этого типа интересовало нечто другое. После чего Фома следуя своему разумению, уже решил осознанно посмотреть вокруг себя, для того чтобы понять, в каком таком роде заведения он находится в данный ситуационный момент.
- Странно.- проговорил про себя Фома, после того как пробежавшись взглядом по внутреннему убранству магазина и ничего особенного, и достойного внимания для себя не найдя, он напоследок посмотрев в окно, вдруг каким-то интуитивным чутьем памятливо узнал этот магазинчик, внутри которого он, правда до сегодняшнего дня не был, но вчера, именно в него и заходил тот слезливый тип, за которым они всей своей компанией наблюдали. Что конечно, могло быть просто случайностью, на которую не стоит обращать внимания, а может быть просто ...Но Фома не успел домыслить всю эту свою логическую цепочку его взаимоотношений со случаем, как вновь Люси, взявшаяся за него сегодня основательно, перебила эту его молчаливую автономность бытия и несколько бесцеремонно заявила , - Пришел доктор, так что снимай очки. -На что Фома определенно не знал что ответить, ведь он кажется, не вызывался на такую встречу с белым халатом. Но Люси, предполагая такую ответную реакцию Фомы (она таки, заметила этот его, в пол глазной силы взгляд , требующий своего бело-халатного вмешательства, правда тут существует своя закавыка. Ведь, кажется! что Люси обнаружила эту глазную проблему у Фомы, только уже по приходу сюда, из чего не будем надеяться выходит, что появление здесь этого окулиста, есть дело случая. Хотя, все мы вершители этого или того иного случая ), которая проявилась через эту его плечевую недоуменную пожатость плечами, быстренько взяв его под рученьки, подвела к этому, с толстыми линзами на носу очках типу, стоящему у прохода ведущему в смежную комнату.
- Познакомься, это доктор Шевалье. - Люси огласила свой ознакомительный приговор для Фомы, который , так и не успев задаться вопросом, какого чёрта тут происходит, и уже находясь под пристальным взглядом этой стоящей напротив него, улыбающейся во весь свой полный хороших зубов рот черепахи в очках из песенного мультика, вынужден был поддаться своей рефлексии и пожать тому руку, которая, как и ожидалось Фомой была холодной и до отвращения влажной . После чего Люси, так и не отказываясь от своего ведущего положения, попутно ведя свой диалог с этим Шульцем(Фома, определенно будучи туг на ухо, отголоском своего мнительного желания, почему-то услышал это, в некотором роде тевтонское имя, что в общем-то, имело свое разумное объяснение. -Да какой на хрен, он шевалье, - когда по устоявшемуся в голове Фомы мнению, он должен был выглядеть по рыцарски и обязательно с мушкетерскими усиками. -А этот очкастый, ботанического вида тип, однозначно Шульц! - восклицала убежденность в Фоме. Что опять же, имело под собою свою основательность понимания, сложившуюся благодаря возникшему вокруг Фомы новому незнакомому миру, который совсем не торопился принимать его к себе и изъяснялся с ним на языке далекого от его понимания, что требовало от Фомы иных подходов к общению ,где его восприятие и понимание окружающего. строилось на образах и тех видимостях, которые у него были заложены у себя дома, по большей части через телевидение и другие пережитки бумажного и СМИ творчества. ) , берет в свои руки инициативу и ведет Фому вслед за этим Шульцем в соседнее пройдя по небольшому коридору помещение, где как оказывается, находится своего рода придаточный, как их называет Фома офтальмологический оккультизм-кабинет, который как считают его охранители, эти глазные доктора находящиеся вспайке с владельцами подобных магазинов, которыми могут быть и сами эти прозорливые доктора, просто необходим для всякого вхожего сюда прохожего, имеющего нужду в очках, даже солнцезащитного типа.
- Зачем? -во взгляде Фомы явно читался немой вопрос обращенный к Люси, которая предваряя его словесную вопросительность при подходе к креслу предназначенному для Фомы, очень обосновательно и участливо проговорила,- Не ерепенься. Здесь , хоть и не медицинский кабинет (из-за наличия стольких технических приспособлений и странных аппаратов, во что верилось несколько с трудом), куда я как понимаю тебя не затащишь , но все-таки Шульц как врач, хотя бы по внешним признакам полученных тобою травм, сможет определить их опасность для твоих глаз.- Что конечно же было полной чушью для Фомы, не раз получавшему себе под глаз, но когда тебе это говорит участливое женское лицо симпатичной наружности, то с ним практически трудно не согласиться, и Фома, хоть и был обуреваем сомнениями в необходимости этой глазной процедуры, но тем не менее, не выдержал этого целенаправленного взгляда на него Люси и сняв с себя свои солнцезащитные очки, отдал ей их и себя в придачу. Люси же получив очки (и его, о чем Фома пока не распространялся), что-то там проговорила внимающему ей Шульцу, который удовлетворенно покачал ей головой и заявив Фоме , -Я сейчас приду, а ты пока будь паинькой.- развернулась и увильнула от своего присутствия здесь, под надзором этого Шульца в другую комнату.
- Это что, за фокусы! -в душе Фомы, усевшегося на приготовленное для него кресло, воскликнул стоящий на защите всех рубежей Фомы, а также всего того, кого он представляет собой, тот самый Владимир Маяковский, вглядывающийся во все эти наборы линз, стоящие на изготовке на столе этого странного окулиста, который своей неприятной улыбкой сопровождал все действия Фомы к этому экспериментальному столу. Ну, а то, что В.М. так моментально-монументально среагировал, то в этом не было ничего удивительного, ведь он не какой-нибудь отдающий голубизной предваритель опасностей меч Фродо. Нет, Маяковский имеет свое классовое чутье, которое за версту , а не за какою-нибудь милю, определяет этот разящий от всякой капиталистической дряни, смрадный дух.
- Du hast mich verstanden? -как показалось Фоме, с этим знакомым немецким рамштайновским разжиганием, обратился к нему глядевший сквозь него куда-то в свою памятливую даль, этот клацкающий своими хищными зубами доктор Шульц.
- Хер тебе, гхер Шульц. Меня, на один рамштайн не возьмешь.- ухватившись по крепче за подлокотники, едва, даже для себя слышно процедил сквозь зубы Фома, который являясь фанатом этой немецкой группы, определенно удивился такой осведомленности этого Шульца, который вдруг ни с того ни с сего, а скорее всего с каким-то тайным умыслом, перешел с французского на немецкий разговор. - Сволочь, думает, что я в иностранных языках ни в зуб ногой.- Фома глядя на Шульца, который там у себя за отдельным столом чего-то, в виде устрашающего аппарата приготавливал, уже сам приготовился дать тому ногой по этим новеньким зубам, чем за между прочим очень доходчиво объяснит тому значение этой разговорной русской пословицы.
- Ну , и что тут у вас? - появление Люси, с ее опережающими ножные действия Фомы вопросом, однозначно внесло свою разрядку в нарастающее в Фоме напряжение , после чего она перекинувшись несколькими фразами с Шульцем, который было видно даже не подозревал в какой опасности находились его зубы, прижав на одно краткое прикосновение руку Фомы, тем самым погрузила того во внимательный транс, который и сопровождал Фому на протяжении всего, в общем-то, не слишком продолжительного сеанса осмотра его Шульцем, которого Фома видел под своим, со срывом всех сокровенных покровов, углом зрения.
- Ну что, испытуемый, начнем наш эксперимент . -ухмыляясь и почёсывая свои, как увиделось Фоме крюковидные руки, глядя на него, проговорил по-русски Шульц.
- Я готов, Йозеф. -не сводя своего взгляда с Шульца, ответил ему Фома.
- Ты догадлив.- усмехнулся Шульц-Менгеле , смотрящий Фоме в душу через специальную установку, проверяющую глазное дно, в которую на свое обговорочное между ними время, была помещена голова Фомы. - Но между тем, именно я заглядываю в дно твоей души.- пустив Фоме яркий свет лампы в глаз, Шульц пытается затмив ярким светом глаза Фомы, тем самым еще больше оттенить свою преступную сущность, жаждущую всегда быть в тени.
- А ты не боишься увидеть то, что тебе не доступно иметь.- сузил от яркого света и от злости свои зрачки Фома.
- Для меня, всякая жизнь интересна, только лишь с практической точки зрения. И эти всякие духовные эфемерности, не имеют для меня ни какого значения.- как кажется Фоме, этот Шульц пытается заговорив ему уши этой своей незаинтересованностью, отвлечь его и тем самым чего-то там для себя узреть в глубинах его глаз .
- Что, страшно заглядывать в завтрашний день, когда в сегодняшнем , а еще больше во вчерашнем, столько всего по живому на практиковал? - Фома чуть ли не скрепит зубами в ответ на это ощущение боли в своем глазу, куда как ему кажется, этот практикующий филигран залез каким-то утонченным до степени иглы подручным инструментом.
- Хе-хе.- прокашлялся Шульц, этой своей болезненной пришибленностью, как бы скрывая стоящий за ним свой зловещий смех.- Посмотрим, какими глазами ты будешь смотреть на сегодняшний белый ли свет. - Шульц явно имеет какой-то свой явный умысел, с которым он тут нещадно копошиться в глазах Фомы. - Он хочет охрусталить твой глаз, который благодаря его вмешательству, будет смотреть на мир, если не сквозь призму его видения, то как минимум через его радужные очки . -шепчет на ухо Фоме всегда бдящий и имеющий что сказать В.М. - Хер ему!- неумолим Фома, глядящий в упор в эти стеклянные глаза Шульца, который несмотря на свое подавляющее техническое преимущество перед Фомой, не выдерживает сквозящей в нем целеустремленности и самозабвенности, отодвигается от этого инструмента давления на Фому, глазного аппарата, для того чтобы для виду протереть свои очки (а на самом деле перевести свой иезуитский дух), запотевшие от испарений ненависти сквозящей в его Шульца глазах, при виде всей своей беспомощности и невозможности что либо противопоставить той силе духа и вере в справедливость , стоящей в глазах Фомы, этих зеркалах его души . После чего, Шульц сжав свою челюсть и взяв в руки что-то невидимо для Фомы определенно страшное, принялся не нытьем, так своим инструментарием, лезть Фоме через его левый глаз прямо в душу.
- Не выйдет !- жестко ответил Фома Шульцу, не сводя с него своего взгляда.
- Выйдет. И за это выйдет, ты мне еще заплатишь сполна. - все-таки рвавшийся наружу изверг нашел выход в Шульце, воткнувшись в глаз Фоме, отчего он на мгновение потерял связь со своими ногами, которые по нервной команде оттянулись вдоль себя, где уже следом последовала связанная с этими страшными действиями Шульца-Менгеле, временная затуманенность в голове Фомы, который потеряв не только дар речи, но и пространственную ориентацию, тогда только и очнулся или вернее сказать сумел осознанно отреагировать, лишь когда Шульц извлекся из него (Фоме на мгновение показалось, что Шульц по локоть погрузился в его глаз).
- Вот и всё. - Шульц несколько поспешно отодвинулся от своего дьявольского аппарата и как услышалось Фоме, определенно понятно для него, изъяснился по-русски, после чего Фома, попав в руки Люси несколько пришел в себя, что для Шульца, по всей видимости, было слишком завидно наблюдать.
- Что это, сейчас было? - Фома все же не удержался и потребовал от Люси разъяснений (конечно он мог бы затребовать их и от Шульца, но в виду их, не с глазу на глаз языкового недопонимания, для чего пришлось бы использовать язык силовых жестов, а этого пожалуй не стоит делать в присутствии Люси , Фома с этим своим вопросным требованием и обратился к Люси).
- Заноза.- Люси, видимо пока Фома в одно свое затуманенное мгновение приходил в себя, уже сподобилась перехватить у Шульца ту причину, вызвавшую всплеск его порицающих лицо морганий, которая и была продемонстрирована Люси в ее маленькой ладошке, которая , не смотря на свою миниатюрность, была несравнимо огромна против этой микроскопической занозы, которая не понятно каким образом занеслась в глаз Фомы, который между тем до этого, совершенно не ощущал ее у себя в глазу (И не моргал я и точка). - Ах, вон оно что.- проговорил Фома про себя, беря эту невидимость в руки. - Это что, библейский намёк? - переведя свой взгляд на Люси, будучи частично вне себя, с сарказмом спросил ее Фома (- Блин, я конечно не могу, вот так сказать, что ее мне подбросили, но увидеть соринку в чужом глазу, они конечно на это мастера.- помышлял Фома про себя.).
- А-га.- улыбнулась в ответ Люси, чем благотворно и очень обезболивающе подействовала на Фому, который конечно не слабак, а даже кремень, что он мог бы тут же продемонстрировать но в виду совокупности навалившихся на него в последнее время обстоятельств Фома несколько непривычно для себя чувствовал(чужбина, имея в своем видовом составе не только свои зарубежные виды(очень многозначительное по своему составу слово, несущее в себе такие запределы, которые возможно даже и не снились тому, кто в силу туристических обстоятельств заглянул за эти рубежи) , отдающие глянцем, но и другую насыщенность состава вдыхаемого воздуха, не могла неблагоприятно не повлиять на любого рода чужестранца, к коим Фома однозначно мог быть причислен), из-за чего он видимо и размяк, и сам решив поддержать на неопределенное время эту ее улыбку, заявил , -Теперь понятно, почему все окулисты носят очки. -На что получил легкий улыбчивый довесок Люси, И плюс ее командные действия вернувшие Фому обратно в первый демонстративный зал магазина к зеркалу, где на него вновь были надеты темные очки.
- Ну, и что скажешь? - итогово спросила его Люси.
- Беру.- Фома , заметив по виду Люси, что хоть той и требуется более, по полочкам разложенный ответ, все же решил больше сильно не распространяться и таким кратким образом ответил Люси, что, конечно же, также не проходит мимо глаз хозяина этого магазинчика, у которого явно существуют свои планы продаж связанными с ними, и с коими он начинает подвигать Люси и Фому ближе к тем, так необходимым по мнению продавца, им товарам. Но Фома слишком жесток к продавцу (Чему способствует скрытость его глаз , за тонировкой очков. О чем уже пожалел сам продавец, не предусмотрительно предложивший Фоме надеть на себя очки и поглазеть на мир сквозь них. А ведь он знал, что только прямой взгляд глаза в глаз, усиливает убеждающий эффект в необходимой для покупателя покупке , который более эффективно позволяет уломать даже самого толстокожего скрягу, а тут уже и ничего и не поделать) и совершенно не интересуется его предложениями, на которые он не то что не смотрит, но и как кажется, даже воротит свой нос. И вот, к отчаянию продавца, эта милая мадемуазель оплачивает всего лишь одну покупку, после чего они не задержав свой взгляд, оскорбительно для продавца, поворачиваются к выходу и исчезают за дверьми, оставив его наедине с самим с собой и со своей коммерческой жилкой , которая сурово посмотрев на него в отражение того зеркала, в которое еще пять минут назад смотрел тот прижимистый тип, и не вытерпев, вынесла продавцу свой приговор,- Сегодня, ты чучело, останешься без горячего!
- Селяви.- что только и мог, ответил этот углубленный в свои мысли месье.
-Не селяви ,а ты сука, лучше смотри в оба.- согласно своему видению оценил подзатыльником и сопровождающим его словом по голове или в голову Борису Богдан, стоящий вместе с этим боровом в определенном им секрете, на другой стороне улицы, в тени зарослей кустарника, откуда можно было, не только незаметно для всех покурить, но и понаблюдать за ходом движения праздно шатающихся прохожих, ну а также за всем тем, что делается вокруг того, с той стороны магазинчика, из которого сейчас выходили Люси и Фома. На что Борис, имевший не малый, но только физический вес, ничего не смог возразить и понуро опустив голову, по умолчанию согласился со столь вескими доводами Богдана , который между тем не стал дальше умасливать этого по его мнению остолопа Бориса и не обратив должного внимания на выходящих из магазина Люси и Фому, оставив Бориса одного направился в сторону где лежала или будет вернее сказать стояла гостиница, в которой заселился Фома, который в отличие от этого Богдана, не был столь беспамятен, и мимо него все-таки не могла пройти незамеченной широкая тень, уже раз встреченная в самолете соотечественника.
-Мир, все-таки тесен.- Фома, сделав про себя этот сакраментальный вывод, проводив своим взглядом эту широкую спину, вновь вернулся к Люси, ожидая от нее дальнейших указаний.
А ведь этот магазинчик по продаже так необходимых каждому туристу аксессуаров, в который заглянули Фома и Люси, стал одной из первой их остановок в этом их походном смотре, как называл все тот же Владимир знакомство с искусством Франции, что , в общем-то, было применимо к турист-походам или экскурсу в достопримечательности и в наше время.
- Да кстати, а где тут у вас герцоги Анжуйские обосновались? -Фома не дождавшись от Люси сиюминутных предложений , вдруг ни с того ни с сего (- Пусть отведет тебя к Анжуям, этим буржуям! - Владимир М. отложив данность Шульца и все что было связано с ним на потом, находясь в более соприкасательных отношениях со сновидениями, решает задать свой тон и направление мысли возникающим желаниям Фомы, который конечно же не может не прислушаться к нему, являющемся выразителем его сегодняшних мыслей , но тем не менее не собирается вот так просто, быть только лишь послушником в его руках. - Анжуйские, не были буржуа.- заявляет ему в ответ Фома, не собираясь спускать малейшие не точности в высказываниях своего товарища В.М., который конечно же все понимает и ценит независимость мнения Фомы ,которого он похлопав по плечу, не обижаясь воодушевил своим присутственным словом, -Ну, ты же понял, о чем я, обобщающе заявил.- На что Фома, пожурив себя за не выдержанность, согласно ответно кивнул.) , как показалось Люси, спросил ее об этой влиятельной в свое время фамилии.(кто знает, что он там надумал, и теперь всем этим Анжуйским не отвертеться от требовательного к ним вопроса).
-И откуда, такой интерес именно к этой ветви дома Валуа? - Люси , в общем-то, предпочитавшая унынию удивление, решила внести свою конструктивность в эту вопросительность Фомы, для которого это ночное наслоение снов, в свое время очень ожесточенно борющихся за его внимание к себе, по всей видимости, не прошло бесследно, и сейчас частично нажимая на руководящие Фомой функции мозга, выдавали все эти его предположения и заявления.
- Анжуйские, как мне кажется, более ближе к нам.- заявил Фома и обнаружив на лице Люси замешательство (а ведь таким способом, можно из самой завидной мордашки мадемуазель, привыкшей слышать в свой адрес комплименты, сделать заудивленную уже мадам, которая и сама не поняла, когда и каким образом, перешла ту стадию, где она проснувшись по утру застала себя совсем не легкой на подъем мадемуазель, а уже скверной мадам с мансарды, грозы всех загулявших допоздна влюбленных пар), решил побыстрее , вывести ее из этого состояния, для чего и заявил,- Ну, это с моей словесной точки зрения.
- Понятно.- последовал ответ, скорей всего, что-то свое понявшей Люси, которая решив развеять эту сложившуюся ситуацию взаимного понимания, от которого разговор не всегда в дальнейшем строиться, решила побыстрее переменить тему разговора, для чего как нельзя лучше подходят попадающие на их пути достопримечательности, на которые просто необходимо обратить свое и не свое внимание. Ну, а пока на их пути встала всего лишь сувенирная лавка, то, как говорится, на нет и суда и нет, так что Люси, решив таким незамысловатым способом перенаправить их мысли в сторону этих всяких безделушек, свернула их путь.
- Ну, так что, на память что-нибудь брать будем.- Люси остановившись у сувенирной лавки и побуждающее к действию посмотрев на Фому, спросила , на что он в свою очередь всё поняв, решил не отказываться от предложения и с носом, но без ушей, окунулся в это, по большей части кустарное производство. И хотя Фома, как им и ожидалось , не увидел в сувенирной лавке ничего такого, чего не следовало увидеть, а здесь предлагались различных видов сувениры, где в одной больше магнитной части, были изображены различные известные виды Парижа, которые можно было соотнести к современному изобразительному или вернее сказать сообразительному искусству, то тогда как другая, скульптурная, предлагала масштабированные 3D изображения отдельных, самых известных культурных ценностей этого города. Фома не долго думая, взял и прикупил себе одну из Эйфелевых башен Парижа в виде брелка для ключей и покрутив ее перед глазами Люси, решил словесно(всякий турист экономлив и не спешит покупать подарочную коробочку для сувенира) оформить столь предсказуемую для туриста покупку.
- Мне кажется, что везде имеющее место недоверие местного населения к тем же туристам, зиждется на том, что каждый турист, через всякий купленный или прихваченный на мостовой сувенирный обломок местных достопримечательностей, хочет вывести, уже к себе на родину, частичку этой страны своего туристического пребывания. - Фома получив, еще не понятно благодаря какому такому счастливому обстоятельству, такую не только внимательную, но и красивую слушательницу, уже не ведущую, а ведомую его словом тут, по одной из аллей этого города, определенно испытывает воодушевление от такого своего положения. Все-таки, надо уметь во время вставить необычное слово в разговор, чем поразив, заставить до этого не слишком внимательную к тебе слушательницу задуматься, как о смысле тобою сказанного, так и о самом сказателе этих слов. -Декабрый, что это вообще значит? -ранее произнесенное слово Фомой, до сих пор не давало успокоиться Люси, которая идя рядом с Фомой, в пол уха слушая его, все пыталась разъяснить для себя значение этого слова.
- Но ведь турист разве может ограничиться только одними этими безделушками. Нет, ему подавай что-нибудь более существенное, охватывающее все сферы существования страны своего туристического пребывания, как атмосферу, запахи, все сопутствующие своему пребыванию впечатления ( вот почему, он ведет себя так экспрессивно), ну и в особых случаях, сердца. -Фома перевел свой взгляд на Люси и зачем-то выдохнув, скорее всего для того чтобы перевести дыхание, продолжил,- Но при всем при этом, сам турист своим присутствием, разбавляя местный колорит, можно сказать уже сам стал частью городского пейзажа. А ведь не будь всех этих туристических вливаний, то всякий мир ждала бы болезнь царственных особ, гемофилия.
- Всяк сверчок, оправдывает свой шесток.- Люси, как оказывается, не только пребывала в задумчивости, но и имея остроту языка, умела язвительно поддеть своего собеседника. Что конечно, не могло не отразиться на Фоме, который после этого ее замечания был вынужден остановиться на месте для осмысления, через внимательный взгляд на Люси, сказанного ею.
- Я наконец-то поняла, что такое декабрый.- в дерзости ее взгляда, если не прямо читалось, то как минимум домысливалась вся эта ее ответность.
- И поэтому, было решено меня притормозить, и месячно сдвинуть назад, обозначив меня ноябрым.- взглядом, без всяких слов, с гримасничал в ответ Фома , для которого сказанное Люси, конечно же был вызов, на который у него нашелся свой, с помощью товарища Владимира, вариант ответа.
-Ну, на это, я бы мог бы сославшись на классика футуризма ответить. -проговорил Фома предисловность и не дожидаясь от нее ответа, обрушил на Люси свое отрывочное знание Маяковского: - Ехать в духоте,
трястись,
не спать,
чтоб потом на Париж паршивый пялиться ?!
Да я его и из Пушкина вижу,
как свои
пять пальцев,
Мой способ дешевый и простой:
Карманы в руки заложил и стой. - Фома выдав эту отрывочность, демонстративно заложил свои руки в карманы, и даже дерзко присвистнул (чего надо заметить, не упоминалось в этом отрывке. -Импровизация.- явно всем своим действием, дерзнул заявить Фома.).
- Ну, вы как я помню, сюда летели на самолете.- Люси еще тот кремень и она своим информативным знанием, подняв его в аэронебеса, тем самым опускает Фому с небес на землю.
- Поэзию, не заковать в оковы материальности. - Фома знает, что кремень сам по себе искру не выбьет, так что для того чтобы соответствовать своей визави, отражающее тверд.
- Так вы, поэт? - Люси явно что-то там про себя задумав, идет на свои вопросительные прямки.
- Скорее, чтец.- Фома предположительно зная, имевшую свое значительное или менее значительное место поэтичности в каждой ангельской особе, которая в свое определенное возрастном и натурой, вечернее под луной время, конечно же была бы не прочь послушать поэтические посвящения ей, не стал вот с разу, резать ее надежды на такое приятное времяпровождения и несколько оговорочно заявил о своих непоэтических возможностях.
- И каковы ваши предпочтения? -Люси сбросив всякую конспиративную завуалированность, так и напрашивается на встречный любезный стих в свою сторону от Фомы, которому между тем, все-таки надо было учитывать такой вариант развития событий, когда он вскользь упомянул Пушкина (-Эх Владимир , не можешь ты без этих своих отсылизмов и заявизмов.- Фома строго посмотрел на улыбающегося Владимира, глядевшего на него из под его же очков. ).
- Как правило, по настроению.- Фома все же пытается сместить эту прямоту наседания на него, куда-нибудь ведущее в свои дальние дали, со своим названием, по настроению.
- Ну, и какое у вас сейчас настроение? - до чего пытлива эта Люси, которая так и не успокоится, пока не дознается своего.
- Гренадерское.- кратко ответил ей Фома , чем привел ее в удивление.
- Как это? -ответно спросила его Люси.
- Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Не надо, не надо,
Не надо, друзья...
Гренада, Гренада,
Гренада моя!- поэтически отбивая шаг, Фома, не предполагая осмысленных возражений от Люси, которая не посмев ему перечить, была взята им под ручки под этот свой шаг, определяющим свои воззрения на жизнь, принялся подчеркнуто своей выразительностью прочтения вносить ей на рассмотрение этот Светловский слог.
- Я, кажется, знаю, что тебе предложить в качестве десертного контрпункта. -Люси, глядя сбоку на этого выразителя поэтического вдохновения, памятливо закусила свою губу .