Все самые кульминационно-знаковые события, произошедшие со мной, само собой в полной для меня неожиданности, происходили на пороге какой-нибудь итоговой или промежуточный для меня цели. Как, например, сейчас, что ни в коем случае не говорит о том, что я этого ожидал или предчувствовал при моём подходе к дому Сони, которую я решил без предупреждения и как снег на голову упасть навестить, чтобы для себя выяснить некоторые моменты с ней, которые мне не давали покоя и волновали в последнее время. И хотя возможно, что это всего лишь моя мнительность, и я не только не могу считаться каким-то знатоком женской психологии, а я вообще в этом мало что понимаю, но что-то меня в ней до степени вмешаться тревожит. Да та же потеря в ней удивительной отзывчивости и нескончаемого оптимизма, на чьё место пришла несвойственная ей закрытость, грусть в глазах и слова из неё по личной инициативе не вытянешь. В общем, как мне посчиталось, необходимо моё срочное вмешательство в деле разбавления её молчания и зацикленности на себе, да и в гостях у неё никогда не был и будет интересно сверить мои предположения о её личной жизни, которые даёт домашняя обстановка, с тем что в реальности имеет место.
И вот я через стёкла дальнозоркости, а может и близорукости по моим физическим ощущениям, тогда как есть на этот счёт одно экспертное мнение, считающее, что они отвечают за настрой энтузиазма во мне, то есть очки буквально, я не сильно отчётливо вижу вывеску на доме под номером 88. Что в точности соответствует искомому мной адресу Сони. Которой теперь никуда от меня не деться, разве что только притвориться глухой или буквально за пять минут до моего прихода уехать в такую даль, где абонент, прибывающий в этом ореоле обитания, всегда находится в зоне вне действия сети. А иначе я, до неприличия дотошный человек, обязательно вас хоть из-под земли достану своими нескончаемыми звонками.
Правда, есть и вариант с ошибкой номера адреса, уж как-то не особенно отчётливо он мне выявляется, и что самое тут сложное, то он мне видится через психологический фокус зрения, как-то очень неприглядно и муторно. Вот так можно описать мои чувства осязания реальности в этих очках, только частично для зрения. А так-то они служат для совершенно иных целей. А именно для фокусировки взгляда на себя, как это предложил Радар. Кого совершенно не волнуют мои заверения о том, что моё зрение не настолько плохое, чтобы носить очки, а у него на этот и мой счёт есть какая-то странная идея-фикс, с переустройством кардинально моей жизни, которая только по его мнению меня не устраивает и с ней нужно делать. И само собой нужно начать с каких-то перемен и изменений. А на этот счёт уже есть множество трудов мудрецов древности, где они все как один заявляют, что любой путь к изменению в своей жизни начинается с самого себя. На что и указывает Радар, честно сказать, нашедший наиболее лёгкий способ по изменению для начала взглядов на самого себя, а именно через меня.
И я, по наущению Радара, согласившись на изменение своего имиджа с помощью очков, - хоть какая-то в тебе серьёзность появится, вот так принялся Радар обалгивать мой прежний образ, - и тебе на твою просьбу иметь с тобой дело, никто не посмеет отказать без объяснения причин отказа, - принялся сверять себя со всеми видами очков, которые подавал мне Радар, гоняя за ними продавца в оптике. И какие бы очки я не примерял, то всё не то, по искривлённому в лице мнению Радара.
- И что опять не так? - уже начинаю нервничать и раздражаться я, между прочим, не по личной инициативе здесь, в оптике застрявший, а из-за личных амбиций Радара, кто хочет изменить этот мир, и начинает он этот процесс по перекраиванию мира не с самого себя, а с меня (выведен я из себя, вот и повторяюсь). А я, что за податливая сволочь, иду ему навстречу.
На что Радар с какой-то прямо претензией в упор смотрит на меня, в ком опять чего-то не так и недостаёт, и это притом, что я пошёл ему навстречу, примерив на себя имидж разухабистого Витька, смотрящего поверх меня с футболки, и вот что у него имеется выразиться на мой личный счёт, для которого ширма Витька недостаточна. - Ты смотришь на мир вокруг и на себя в нём через прищур своего предвзятого фокусирования и это надо менять.
- Не скажу, что с тобой согласен, но мне будет интересно выслушать твои предложения на изменения моих взглядов. - Говорю я в ответ, сдвинув брови и создав таким образом образ вдумчивого типа в очках.
Ну а Радар уже подкрепляет напяливание на мой нос новых очков своей философией мысли. - Ты боишься мира вокруг тебя, к которому у тебя нет никакого доверия, - Говорит Радар, держа в руках наготове следующие очки, - а эти очки, хоть и номинально, но будут служить прокладкой между ним и тобой. Так что давай, расслабься.
И я расслабился. И как вскоре мной выясниться, то я ещё не сильно готов к такому своему стороннему подходу к себе и происходящему вокруг меня. Так я, с долей своего отстранения, но всё же с наличием в себе заинтересованности в достижении свей конечной цели, сфокусировал свой взгляд на домовой табличке, чья номерная идентификация вроде как соответствовала искомому мной числу, затем уже с долей в себе расслабленности бросил свой взгляд в сторону предполагаемого мной подъезда, где жила Соня (это не трудно выяснить, зная номер квартиры), и вот тут-то я к некоторой со своей стороны одёрнутости наталкиваюсь на размытый образ кого-то сильно для себя знакомого. Кто целеустремлённо смотрит на меня, пытаясь понять, какого хрена я здесь появился, и выяснив для себя в известной только для себя степени этот вопрос, решает пойти ко мне навстречу.
Что во мне почему-то вызывает испуг, наполняя меня странной тревогой перед встречей с чем-то особенно для меня неожиданным и неизвестным, в результате чего я спотыкаюсь об психологический фактор, скорей всего, а не об свои ноги, в момент вдруг разориентировавшиеся, и как я это вижу, то расстояние между мной и всем тем, что находится вокруг меня, с предельной скоростью сокращается. На что мой организм реагирует рефлекторным зажмуриванием глаз, с ожиданием неминуемой расплаты за такую мою неосторожность - я жду треска своей головы вследствие её соударения об твёрдое покрытие тротуара, но ничего из этого не происходит, хотя специфический звук какого-то перелома прозвучал в стороне от меня, и я начинаю осторожно приоткрывать глаза, чтобы посмотреть, что там такое со мной случилось. Видимо, личного самоощущения без визуального контроля недостаточно.
А там я в первую очередь наталкиваюсь на претенциозный взгляд Радара на меня, и его язвительность. - М-да. С такой рожей и взглядом на себя ты далеко не уйдёшь. - Вот такое заявляет Радар.
- А мне, знаешь ли, спешить, да и идти некуда. - Парирую я.
- Ой, простите! - и опять для меня становится каким-то откровением прозвучавший в предельной близости от меня голос незнакомки, между прочим обращённый в мою сторону.
Я, уже и не знаю почему, и из каких, таких удивительных, скорей всего самозащитных побуждений, формирую на своём лице растёкшуюся невнятность выражения себя, и с подслеповатым видом человека, кто всю жизнь свою смотрел на мир вокруг через диоптрии своих очков, а без них он ни хрена не видит, начинаю всматриваться вокруг себя, пытаясь, само собой безуспешно, рассмотреть того, кто ко мне обратился, и хотелось бы знать о причине этого обращения и вмешательства в мою личную жизнь. И надеюсь я на чудо, что трагические предчувствия насчёт моих очков меня обманули.
- За что? - уж слишком я прямолинеен для человека далее двух шагов от себя мало что видящего. На что указывает мой упёртый взгляд прямо в лицо стоящей передо мной незнакомки, которая даже пытается чуть от моего такого взгляда в упор отвернуться. Но она не может, чувствуя в себе вину и ответственность за человека стоящего перед ней, по её неосторожности ставшим таким беззащитным перед столькими опасностями этого мира, которые он в первую очередь не сможет увидеть без своих очков, на которые она наступила, и как я теперь понял, то прозвучавший в стороне от меня звук треска принадлежал им. Вот и приходиться ей смотреть прямо в лицо мне, несущему в себе приговор её беспечной неосмотрительности.
- Я не специально раздавила ваши очки. - С трудом выговаривая эту правду жизни, призналась она.
А я что за подонок, не могу не принять эту ошеломившую меня новость близко к сердцу, с потерей в себе душевного равновесия и стратегического запаса кислорода, который я принялся восполнять, усердно его вдыхая. И я раздавленный вслед за своими очками этой потрясшей меня новостью, не могу сразу осознать и поверить этой новости, самым противным из всех во мне тоном голоса заголосив: Да как так случилось?!
И этот мой вопрос не несёт в себе вопросительного контекста, а он в себе предполагает обвинительный вердикт. Это вы и только вы, никого и ничего кроме себя не замечающая, до чего же беспечная девушка, для которой на первом месте только хиханьки да хаханьки, плюс свой телефон, без которого вы своей жизни не знаете и не понимаете, виноваты в том, что я лишился своего зрения, и была бы у вас на то возможность, то вы бы лишили меня и моего мировоззрения. Но вам не дотянуться до этого моего личного я, и я вам не спущу с рук ваше безрассудство. Попробуйте только удариться в бега, оставив меня тут одного беспросветно видящего, вас немедленно настигнет возмездие в виде брошенного мной вам вслед камня.
Ну а незнакомка, как мной осязается, то пока что не бросилась от меня в бега, а по какой причине, то кто её знает, может она и в самом деле за меня и свой проступок переживает, или же она ещё в себя не пришла от первого шока, а вот как только она в себя самоуверенную и самодостаточную современницу придёт, то она, конечно, не будет делать ноги, а она меня знаковыми словами и определениями куда надо пошлёт. А пока что она пытается оправдаться передо мной.
- Всё так неожиданно случилось, что я не успела отреагировать, наскочив на ваши очки. - Очень трогательным голосом и по всей слышимости искренне в себе расстраиваясь, проговорила незнакомка умоляюще её простить. И я был тронут.
- Не отчаивайтесь так. - Говорю я. - Я как-нибудь справлюсь. - Добавляю я и всеми своими неуклюжими действиями - я присел и попытался отыскать раздавленные очки - показываю ей, как я вообще не справлюсь и не способен в своём подслеповатом состоянии справляться хоть с чем-то.
- Они у меня. - Обливаясь кровью в сердце, чуть ли не прыская слезами от моего обречённого и такого жалкого вида, где я пытаюсь нащупать для себя нить Ариадны, ведущую меня по жизни, раскаивавшимся голосом проговорила незнакомка.
- Да? - констатирую я факт ею сказанного, посмотрев на неё со своего из низу положения, где я тянусь к её свету через свою слепоту.
- Да. - Подтверждает она.
- И с ними ничего нельзя сделать? - с нескрываемой тревогой, но уже со знанием самого трагического факта, всё же хочу услышать подтверждение этого факта я.
- Боюсь, что да. - С безнадёжностью сказала она, разводя в стороны руки.
- И что теперь делать? - чуть ли не сажусь я на свой зад, осаженный на него этой новостью.
- Я вам куплю другие. - Наскоро, боясь чего-то не успеть, говорит на подъёме незнакомка.
Но она не ожидала, что в моём лице столкнулась с куда как большой сложностью разрешения касающихся меня проблем, и со мной не может быть простых и таких прямых решений.
- Но на это уйдёт время. - С печалью в голосе говорю я. - А как же она? - с нотками отчаяния в голосе задаюсь вопросом я, ища ответ на него в её глазах. А она никакого понятия не имеет, о чём вообще это я и кто эта она.
- Вы это о чём? - переспрашивает меня она.
Я делаю до чего же грустный и жалостливый взгляд человека, в ком до сего момента, до этой судьбоносной встречи с разрушительницей всех моих будущих жизненных планов и в частности очков, ещё теплилась надежда на хоть какое-то безмятежное будущее, но теперь мне уже никто не поможет, ведь я не смогу отчётливо увидеть и встретить ту, с кем у меня была обговорена здесь неподалёку встреча. На которую опаздывать я не имею никакого права. И пытаться меня утешить тем, что этот вопрос можно исправить своим личным вмешательством - я сейчас к ней пойду, кстати, где она? И всё ей объясню - не нужно. Ведь будет нарушено главное в этой для неё и для меня встречи - сказочная иллюзия открытия друг друга для себя. На место которой, вдруг вы, и не пойми кто, придёте, тем самым принеся для неё разочарование. И даже если вы сможете её убедить в моей не вине, всё равно она первое, что во мне увидит, так это обман её доверия.
- У меня здесь неподалёку была назначена встреча. - Говорю я до чего же самому противным голосом какого-то ущербного человека и просто нытика. - И как теперь спрашивается, я перед ней предстану. Ничего в ней не видящим и не просматривающим из того, что она именно для меня в себе приготовила, а только одну формальность, лицевую сторону самой себя, без всякого наполнения душевности. - Здесь я актёрски вздохнул и добавил. - А может и того хуже, я её не узнаю. - Вот прямо врезать самому себе хочется за такую свою подлоту, и не пойми откуда во мне взявшуюся.
А загоняемая моим прескверным характером на скамейку обвиняемых незнакомка, куда спрашивается она смотрит, и ведать не ведает, видеть не видит во мне всю эту душевную хромоту, и верит каждому моему слову и тоскливо-вымученному взгляду куда-то в сторону ей за спину, где, исходя из моих заверений, во все мокрые от слёз глаза, безутешно ждёт моего появления несчастная влюблённая, уже искусав все свои губы и попутно свои ноготки. - Где же мой любимый?! - так и разрывается её сердечко от ожидания запоздавшего влюблённого, давшего ей столько беспричинных, конечно, но так сладко описанных в переписке надежд. И куда бы она не посмотрела, пусть и не совсем отчётливым взглядом через линзы своих толстенных очков (это у нас общее), нигде её не ждёт успокоение, а одно лишь отчаяние. И всё благодаря не поворачивается язык так сказать, а по вине безответственности этой моей новой знакомой с самым негативным оттенком.
На что моя новая знакомая делает удивительное для меня заявление. - А как же сердце? - вот такое она у меня спрашивает.
- Что сердце? - не сразу я пойму заданного вопроса.
- Оно направляет взгляд любви. - А вот теперь я понял, что она имела в виду. Хочет меня подловить на не соответствиях и оговорках. Ничего у вас, хитрейшее создание, не получится. У людей, лишённых одного их органов чувств, обостряются все остальные. И я отлично вижу, к чему вы тут клоните. Что же насчёт того чувства или органа во мне, за чей счёт все остальные увеличили свои способности, если учесть то, о чём она не знает, а именно мою не слепоту, то скорей всего это моя душевная ущербность, раз я себе позволяю вот такие душещипательные сцены коварства собственного исполнения. А может моей душе просто тоскливо и скушно без стороннего внимания.
- Может итак. - Соглашаюсь я, но с существенной поправкой в моём случае. - Но это первое моё с ней свидание, и ещё рано заявлять о таких серьёзных вещах и полагаться на этот жизненный компас. - С долей понурости в себе за то, что я ещё обойдён тем, что называется любовью, и меня чуточку гложет зависть в сторону тех людей, кто ею был познан, проговорил я, вздохнув.
- Согласна. - Вздыхает моя новая знакомая, чем в себе выдаёт такое же в своей жизни упущение. И всё из-за своей спешки за бренными вещами. Нет у неё времени сделать такую существенную для своей жизни остановку на ком-то, и познать жизнь не односторонне, а с обоюдной стороны взаимоотношений.
А вот теперь настал момент моего не пассивного включения в происходящее вокруг меня и этот диалог. Где я привстаю со своего уже насиженного места, и с этого глаза в глаза уровня нахождения друг перед другом, где я себе могу позволить не только не скромные взгляды на свою визави - я предельно близорук и моя настойчивость и упорство во внимании к ней, считается за мою объективизацию окружающей меня среды, - но также я могу её игнорировать и принижать своим взглядом поверх её головы в сторону только для меня доступного, обращаюсь к ней.
- Я думаю, что мне нужно идти. - Говорю я растерянно, и прямо по мне видно, что разориентированно смотрящего в разные стороны. И если меня сейчас одного отпустить, то не сложно предугадать финал этого моего отпуска от себя зрячего. Я, переходя дорогу, само собой на красный свет, так всегда сопутствующий подслеповатым людям, попаду под машину, или же напорюсь прямо пузом на какую-нибудь вылезшую специально для меня арматуру.
И у моей новой знакомой определённо нет другого выхода после этих моих слов, как только предложить мне свою помощь. От которой я вначале для вида отказываюсь - уж очень доставляет мне, такому негодяю, удовольствие, когда меня просят лица милого и приятного женского пола - после чего, я, конечно, убеждаюсь в том, что мне такая, именно в её лице помощь просто необходима - я попытался сделать самостоятельный, ни от кого независящий шаг и сразу напоролся на ветку, торчащую сбоку от рядом находящего дерева, и как всему итог, я взят ею за руку.
Так что моей новой знакомой, представившейся Алисой мне, как слепому Хью, - откуда, спрашивается, я вас знаю? - наморщила на лбу свои морщинки Алиса, и узнала, какой я всё-таки выдумщик...Кто? - Фома. - Пойдёт, - пришлось приложить некоторые усилия, чтобы, как я мельком, как и она брошенным взглядом заметить по своим часам, что у неё есть на меня время или что-то другое, затем бросить косой взгляд по сторонам из непонятных для меня побуждений, и уж затем только направить своей рукой меня на правильный путь. Вначале до оптики.
И вот мы в оптике, где я, исходя из своего состояния быть на короткой ноге со своим отличным от нормального зрением, должен себя чувствовать, как, к примеру, дома - сюда я заглядываю по мере необходимости по-новому прозреть (что очень часто), раз хирургическое вмешательство не гарантирует мне свет в конце тоннеля - но я так себя не только не чувствую, а скорей волнуюсь при встрече с неизвестным. О чём я, конечно, не буду распространяться, но вот что говорить и как себя вести, то главное тут не спешить. И, как оказывается, дальновидно поступила Алиса, прихватив с собой мои разбитые очки, по которым можно определить нужные мне диоптрии.
Но я рано обрадовался, нынешняя система взаимоотношений между продавцом и покупателем даже такой специфической продукции как очки, предполагает навязывание вам, скажем так, добавочных тем для размышления. И продавец в оптике, определённо видя по мне, что меня сюда привела не только необходимость заменить очки, но во мне также проглядывалась личная разориентированность, решил по полной этот момент во мне использовать, как бы из профессиональной необходимости спросив меня о моём зрении. - Какие линзы вы носите?
А я дурак сразу и не сообразил, о чём меня сейчас тут спрашивают, и с долей удивления даю ответ. - Для зрения. А какие ещё! - усмехаюсь я такой удивительной инфантильности продавца.
- Я может не правильно выразилась. - Поправляет себя продавец. - Я имела в виду единицы диоптрий.
И опять ничего не понял я из мне сказанного. О чём я так и говорю. - Вы меня пытаетесь запутать всеми этими мало для меня вразумительными, научными терминами. Из чего я ничего не пойму. И если вы сейчас мне всё не разъясните более доступным языком, то вы не только не получите никакой выручки, ради которой вы и пустились в эту словесную абракадабру, а потеряете меня в качестве клиента.
- Скажите, какое у вас зрение? - а вот теперь понятно изъясняется продавец. Правда, для меня в некоторой степени симулянта, этот вопрос только всё усложняет, и мне нужно немедленно найти на него уводящий в сторону от ответа ответ. И я его нахожу.
- До прихода к вам сюда, было подвержено стремлению всё видеть, но на пути к этому стояли физические особенности моего организма, философски оправдывающие мою ограниченность все зрения тем, что всё видеть и знать даёт многие печали, и для начала будет совсем не плохо видеть самого себя и то, что у тебя под ногами лежит. - Вот такой спитч выдаю я, вгоняя в обструкцию разума всех моих слушателей. И больше, конечно, продавца, кому решать, что делать с этим моим ответом. И теперь уже она нашла ответ в чём-то схожий с моим.
- А если самыми простыми словами. - Спрашивает она.
- Моё зрение до прихода к вам сюда, не имело никакого отношения к настоящему. - Многозначительно говорю и смотрю взглядом истины (то есть слепца, кто видит сквозь людей и время) на продавца.
- Для этих случаев у нас есть окулист. - Делает вот такое, впрочем, не сильно и неожиданное заявление продавец. - Она вас осмотрит и проконсультирует насчёт вашего зрения. Что скажите?
А что я могу сказать, как только согласиться с ней, правда, сверившись со стоящий рядом со мной Алисой. Кою ни под каким видом нельзя пускать со мной на осмотр окулиста. Для чего у меня есть подходящие для такого её убеждения слова.
- Вы меня здесь подождёте? - трогательно так спрашиваю я Алису, подразумевая в тональности своего голоса не бросать меня здесь одного, вы ведь мне так нужны.
А Алиса итак не собиралась никуда уходить. И не только не собиралась уходить, а она желала принять самое деятельное участие в моей постановке на ноги в кресле окулиста, за чьей работой она хотела понаблюдать. А вот этого уже мне не надо. И я, заранее купируя это её вмешательство в мою личную жизнь, заявляю ей следующее. - Я бы хотел, чтобы вы пошли со мной, но знаете, вопрос здоровья находится в области слишком личного и конфиденциального, что будет лучше, если вы меня здесь обождёте.
И Алиса, что за умничка, всё верно поняла из того, что я ей сказал. Я при ней буду волноваться и не то чтобы не видеть указываемые окулистом буквы для моего за их счёт прояснения, а я их все напрочь забуду по причине обуявшего меня сердечного влечения в сторону самого неведомого и задушевного.
- Можете не спешить. Я буду вас ждать. - Так сердечно сказала этой Алиса, что я в себе на мгновение потерялся от уходящей из под моих ног земли, и оно того стоило, то есть куда-то, пусть даже навсегда уйти, чтобы такие слова надежды услышать. И пусть даже ты будешь обманут в своих надеждах той, кто само собой не подумавши сказала обрекающие тебя на вечную любовь к этим пожеланиям слова, ты уже познал момент счастья.
И Алисе не пришлось долго меня ждать. И не только потому, что и у меня не было никаких сил ждать окончания этого момента разлуки между практически незнакомыми людьми, но в тоже время Алиса дала мне возможность себя познать так, как я себя до этого не мог познать, а в основном по той причине, что мной как надо и по делу было разъяснено окулисту, что я тут забыл и что мне здесь нужно. И показывать пальцем в её сторону я не буду, но вы можете, так уж и быть, понаблюдать со стороны за этим увлекательнейшим представлением того, как я буду втирать очки одной особе.
На чём мы и расстались. И я вернулся в центральный зал оптики из помещения окулиста. Где я на немой вопрос продавца, сунул ей в руки рецептурную записку от окулиста, а сам занял специальный стульчик для клиентов, косясь при этом в сторону продавца, чьё выражение лица после прочитанного на рецепте вызывало у меня неподдельный интерес. Как, впрочем, и у Алисы, даже несколько испугавшейся того, как на неё почему-то посмотрела оценочным взглядом продавщица. А на меня что смотреть, когда я ответно не зрячий.
И пока продавщица удалилась в сторону поиска подходящих для меня очков, несколько напуганная таким своим выделением продавщицей Алиса, обратилась ко мне за помощью в разрешении этого вопроса.
- Ты видел, как она на меня посмотрела? - одёрнув меня в свою сторону, прежде всего, обуреваемым волнением, а уж только за тем вопросом, Алиса только после своего обращения ко мне спохватилась на том, что как-то некорректно было ко мне обращаться с таким вопросом. И мне может быть сильно обидно за то, что она не ценит мои чувства, раз в её памяти так и не зафиксировалось такое моё зрительное положение. Ведь только те люди, кто к вам совершенно безразличен, с постоянством совершает вот такие зрительные ошибки.
Но я выше этого и даже самого себя. И я не буду её укорять во всём том, что она заслуживает, а просто скажу. - Нет. - Здесь Алисе даётся обширное поле для своего размышления над тем, что нужно говорить и не говорить в квартире повешенного (всё верно, о верёвке не стоит), но только самое малое. А всё потому, что продавец появилась, неся в своих руках всего лишь одни очки. Что в первую очередь указывает на её наглоту и излишнюю самонадеянность, раз он смеет считать, что она знает, что мне подойдёт (это с какой стати?!), или же на то, что выбор очков у них до неприличия скуден и им кроме этих очков не о чём о себе заявить. И мной принимается второй вариант. И пусть продавщица мне скажет огромное спасибо за то, что я не навлёк на её голову ярость проклятий Алисы, в момент сообразившей, с чем связано эта беззастенчивая наглость продавщицы, таким образом, посмевшей всем тут и в частности ей заявить о том, что только она будет определять границы моего мировоззрения, и дальше чего мне запрещается заглядывать.
- Мой милок, отныне будет смотреть через эти очки только в одну правильную сторону, как понимаете, только в мою, и другой вариант не рассматривается. Эти очки открывают окно возможностей только в мою сторону, а все другие стороны создают мрак темноты. - Вот такие удивительные тактико-технические характеристики обозначает продавец мне и этим очкам.
Но я и без очков умею заглядывать на несколько шагов вперёд не только самого себя, но что главное, предполагаемых за действиями событий. И без какого-либо замечания со своей стороны беру очки в свои руки, и ...делаю вдумчивую паузу прежде чем их водрузить на свой нос. Что естественно вызывает свои вопросы у Алисы.
- Что-то не так? - смотря на меня, спрашивает Алиса.
- Что-то волнуюсь. - Вздохнув, виновато улыбнулся я в ответ.
- А что так? - делает непонимающий вид Алиса, видимо желающая услышать пояснение этого своего волнения в моих устах.
- Вы не обидитесь? - задаюсь я уж что за странным вопросом к Алисе. И она, до конца не понимая, что заключается в этом моём вопросе, спешит на него ответить. - Нет, конечно. - Говорит она.
Ну раз так, то получите милая Алиса горькую правду откровения.
- Я боюсь вас увидеть не такой, какой я сейчас вас вижу. - Признаюсь я. И Алиса, ожидаемо как в рот волы набрала от такого хода моей мысли. И осознание ею того, что она может мне и не понравиться, заставило её занервничать, испугав. И убежать отсюда под весьма веским предлогом, - я не собираюсь быть для вас разменной монетой, и не смейте меня рассматривать своим личным эгоцентризмом, - она не может. Ведь тогда она продемонстрирует слабость и не уверенность в самой себе. Кто, как оказывается, не такая уж и красивая, или ещё хуже, так себе, и что тогда делать и как дальше жить с такой правдой жизни о себе.
В общем, передо мной стоит не для каждого ума переносимая задача, как быть честным или как правдиво соврать, если нет никакой возможности быть честным хотя бы не с самим собой. Так что моя нерасторопность и в некоторой степени въедливость в процесс принятия решения оправданы причинно-следственной связью и вниманием ко мне замолчавшей до момента вынесения мной ей приговора Алисы.
И вот я, не торопясь и со своей аккуратностью надеваю на нос очки, смотря перед собой ничего не видящим взглядом, за которым ведёт непрерывное напряжённое наблюдение Алиса, и... Со стороны как будто вообще никак не двигаюсь, зафиксировавшись в одном положении, но со стороны меня я всё-таки движусь к раскрытию мира вокруг меня - я фокусирую свой взгляд через эти очки. Где совершенно не важно, сколько их линзы помещают в себе диоптрий, и на что они заточены смотреть и главное видеть - они могут в себе нести линзы с фокусированные на плацебо, а не на искажение мира в сторону выпуклости или же вогнутости - а для меня любой взгляд через очки, как взгляд через посредника, со своим косвенным касательством взгляда отстранения.
Но долго я не могу задерживаться на этом своём принятии окружающего мира и его включения меня в свой реестр, когда меня прожигает своим взглядом нетерпения и одновременно страха Алиса. Она ведь тоже ждёт вынесения с моей стороны приговора. А вот почему ей так важен мой взгляд на неё и вывод из него, то это захватывающая меня лично ситуация.
И я, прежде чем её огорчить смертельно или наоборот, вознести на небеса от радости, предупредительно ей сообщаю о своём страшном во всем обратных смыслах этого слова желании, наконец-то, полноценным взглядом на неё посмотреть.
- Ты готова? - вот такую почему-то, провокационную вещь я ей сообщаю.
А Алиса определённо растерялась от такого с моей стороны вдруг решения и уже пора что ли, рефлекторно вытянувшись в себе в самой представительной как она это считала манере - всю из себя выкатила - и замерла в ожидании моего к ней поворота.
Ну а мне и самому страшно выдать себя перед Алисой с потрохами в плане своего не настоящего, а притворного первого взгляда открытия. Ведь я её всё-таки уже видел, и вот это, а не признание за ней её не красоты, какой по факту не было, мне и нужно было сейчас в себе скрывать. Что до невозможности трудно сыграть.
И, наверное, по этой причине, я и сам в ответ на её немигающий на себя взгляд чуть ли не в себе отмер. И вот что это значит, пойди тут пойми. А если учитывать запредельное в Алисе напряжение и волнение, кои сыграли на моей стороне, не дав Алисе заприметить во мне этот её обман, то не трудно догадаться о том, что она сперва в себе вообразила насчёт своей оценки в моих подлых и самых беззастенчиво гадких глазах. А посмел я иметь свою отдельную от всех правильных точек зрения точку зрения и в своём взгляде на неё учёл только свои насущные цели и желания. Где она, вся такая из себя выше среднего и местами завышенного представительства, находилась в сферах недоступного для меня, что в свою очередь породило во мне отторжение в её сторону, и как результат, во мне в её сторону родилась антипатия.
И врать вам, Фома, лучше не надо. Я людей мне врущих прямо в лицо о сакральных для меня вещах, за раз вычисляю. Но в тоже время как хочется быть обманутой. - Ну что, Фома, сумеете меня обмануть? Ну, пожалуйста. - Растерянно и с просьбой смилостивиться смотрит на меня Алиса.
Ну а когда люди хотят быть обманутыми, даже правдой, то как бы ты не стремился к обратному, у тебя ничего из этого не выйдет.
- Я такой вас и представлял. - Глядя в упор на Алису, несколько тихо, но насыщенным голосом проговорил я. И был принят Алисой. Хоть и попытавшейся мне сразу не поверить.
- Какой? - пристрастно спросила меня Алиса.
Я делаю такую нервирующую Алису паузу, во время которой разборчиво так всё по своим полочкам рассматриваю её, и вы, Алиса, уж не обижайтесь на меня за мою честность и прямоту, а я вам всё как есть скажу. И говорю. - Такую, которую я обязан отблагодарить и пригласить выпить кофе.
А Алиса чего угодно ожидала от меня услышать, но только не этого приглашения, и она несколько растерялась, услышав его. Правда, на самую чуточку, а так-то у неё, как и у всякой девушки, в одно мгновение включается защитный механизм рационального подхода к вот таким нежданным приглашениям, которые они не успевают расщепить на свои скрытые пружины и механизмы, коими движут приглашающих вас в кафе кофе попить людьми. И Алиса в один момент находит брешь в моей приглашающей позиции.
- А как же ваша подружка? Она разве не будет против? - вот такую загадку для моего ума и ловушку одновременно задаёт Алиса, пытаясь выяснить, насколько я последовательный человек.
- Боюсь, что об этом я никогда не узнаю. - С долей трагичности в голосе говорю я, и вслед подчёркиваю почему это так. - Судьбе было суждено спутать все мои жизненные планы. А к знакам судьбы я отношусь серьёзно. Да и к тому же это было свидание вслепую. - Многозначительно говорю я.
И как тут же выясняется, то и Алиса имеет такие же взгляды на свои жизненные ориентиры, которые, конечно, в некотором роде суеверные, но что тут поделаешь, когда...когда...ну ты в общем понял.
И я, конечно, понял, правда, не очень понятно что. Но у меня есть время во всём этом разобраться, раз Алиса приняла моё приглашение, но только ненадолго, и мы с ней зашли в первое попавшееся на нашем пути кафе. Где мы устроились за барной стойкой по желанию Алисы, сообщившей мне по секрету, что есть у неё страсть понаблюдать за людьми, а отсюда это лучше всего делать, к тому же мы зашли сюда только выпить кофе и себя несколько в прежнем виде обрести. Ведь согласитесь со мной, что нам нужно привести свои в мысли в порядок после вот такого уличного приключения.
С чем я не могу не согласиться, как и со всем, что она скажет. Что поделать, вот такая у меня странная натура, хочется мне со всем мне сказанным со стороны человека привлекающего моё внимание и к кому у меня возникло чувство эмпатии соглашаться. И со следующим, с чем мне приходится соглашаться, так это с тем, что здесь отвратительно, то есть вообще не работают в такую жару кондиционеры, и очень жарко. - Тем более под кофе. - Говорит Алиса, обдувая свой лоб выдыхаемым насильно воздухом. Что бесполезно и её волосы, прилипшие ко лбу, так там и остались.
И Алиса, всё-таки удивительное создание, уже всё перепробовавшая в плане остудить себя - она задувала себе под блузку, которую она руками оттянула и подёргивала, и заодно дулась на такой неотзывчивый персонал - чтобы как-то облегчить себя в противостоянии с душнотой этого заведения, берёт и снимает с себя цепочку в виде колье, на котором по всей его длине, через равные отрезки были помещены медальончики с опредёлённой направленностью изображения на них. А вот что там было на них размечено, то мне не удалось рассмотреть, да и не это меня на тот момент волновало. Я пребывал в недоумении по факту такой странной раскрепощённости Алисы.
Что не проходит мимо неё, и она, положив колье рядом с собой на стойку, говорит следующее. - Попросили сегодня надеть. А оно не просто на этой жаре липнет к телу, а оно прямо обжигает.
Что и говорить, а её пояснения ещё сильнее внесли растерянности и непонимания происходящего в меня. И у меня теперь ещё больше к Алисе вопросов, чем до её такого странного пояснения. - Как это понимать, попросили надеть? Это кто может обладать над ней властью, чтобы она принимала все его решения на свой счёт? Ну а если ладно принять этот факт убеждаемости Алисы, то какую цель преследует тот эгоцентричный тип (а это может быть только он) с экстрасенсорными способностями по убеждению вашего верования в него, заставляя Алису надеть это колье, скажем так, не самого изящного представления?
Ответ на это у меня только один. Это ожерелье или колье, кому как удобней называть, по своей тёмной сути является заговорённым амулетом, надев который на себя (вот почему этот тёмный человек так требовал его надеть), ты полностью подпадаешь под влияние надевшего на тебя его человека, какого-нибудь доморощенного тёмного мага. И теперь мне нужно выяснить, чего он добивается от Алисы и как всему этому его влиянию на неё противостоять.
- Однозначно какой-нибудь проповедник вашей судьбы из секты адептов кармы. - Вот так я решил, покосившись в сторону этого браслета контроля, лежащего на барной стойке.
А Алиса между тем, как с собой немного справилась, и точно избавилась от этого сдерживающего её фактора в виде нашейного браслета, решила заняться мной, раз между нами исчезло это сдерживающее препятствие. И при этом в тот самый момент, когда я смог продемонстрировать пока что только лично для себя своё отличное зрение и умение всё примечать. В частности миловидность и одновременно агрессивность красоты вошедшей в кафе девушки, которая выбрала для себя путь своего представления вам через нательные рисунки в виде татуировок.
И как только она попалась в область моего зрения, а затем даже проводилась мной до своего места за столиком вместе с подругой, то тут-то Алиса и решает меня подловить, обратившись ко мне с предложением. - Что ж, давайте теперь проверим насколько качественно ваше зрение. - С каким-то прямо подвохом, как это мне почувствовалось, говорит Алиса голосом с наполнением в нём язвительности. И я буквально сразу, без ещё указаний с её стороны объекта моего рассмотрения, догадался, в какую сторону мне будет предложено проверять качество своего не просто зрения, а мировоззрения. В сторону только что зашедшей татуированной девушки. Что ж, я готов. Но пока я держу паузу и жду от неё предложений. И оно следует.
- Что скажите про ту девушку? - задаётся вопросом Алиса, а сама при этом специально ни в одну из сторон не смотрит и не указывает мне объект своего рассмотрения. Мол, сами догадайтесь, о ком идёт речь.
Я же догадываясь, как о самой девушке, так и об игре Алисы, не спешу дать себя раскрыть, а разыгрываю перед Алисой саму простоту, переспрашивая её. - О какой?
- Ты знаешь. - Перешла на ты Алиса, с хитростью заглянув мне в глаза. И я больше не разыгрываю из себя дурачка.
- Ту, в татуировках? - уточняюще спрашиваю я.
- Её. - Согласно кивает Алиса.
Я для вида бросаю в её сторону взгляд распознавания, хотя я уже всё в ней видел, чтобы сделать на её счёт для себя резюмирующие выводы, и вернувшись к Алисе, говорю ей следующее. - Выглядит всё это сексуально притягивающе.
- Ну, давайте, как говорят, ближе к телу. - Смеётся Алиса.
- Но притягивает к ней не сама визуальность картинки, а подаваемая ею через эти татуированные разметки своей личности её доступность для чего-то большего и затаённого, сконцентрированного в ней и запечатанного этой печатью крипты души. - Озвучиваю я свой вердикт рассматриваемому объекту. И мне удаётся внушить Алисе нечто такое, чего она ожидала и не ожидала одновременно во мне увидеть.
И она с придыханием, во все глаза смотря на меня, затаённым голосом говорит. - А ты действительно прозрел.
И вот спрашивается мной после таких её в мой адрес слов, что это всё значит? А именно её подразумевание того, что она меня не первый раз знает и до этой нашей встречи она уже меня знала.
И теперь уже мне становится жарко, и что удивительно, то также в самом странном месте для этого, а именно в области глаз. И я снимаю с переносицы свои очки и кладу их на барную стойку перед собой, чтобы посмотреть неприкрытым взглядом на Алису, и...может быть ей признаться в чём-то таком, о чём она уже давно догадалась, но никогда не признается, смотря на меня в ответ взглядом прямолинейности и доверия.
И тогда мне нужно на что-то такое акцентировать её внимание, чтобы подвести к нужному результату. И я нахожу для неё этот вопрос.
- А почему так всегда выходит, что вы (не нужно уточнять, кто тут подразумевается; только и только вы!) всегда переводите наше внимание на свой личный счёт, спрашивая наше мнение о вас. - Говорю я с претензией и с долей ехидства. - Собираете о нас аналитическую информацию, чтобы на её основе найти те самые пути, чтобы сделать ещё зависимее нас от вас. - И судя по еле скрываемой усмешке в лице Алисы, то в моих словах есть своя толика истины, и притом не малая.
Ну а раз так, то она готова снизойти до меня и рассмотреть моё требование в виде просьбы считаться с собой.
- Хорошо. - Говорит Алиса, бросая взгляд через моё плечо в глубину помещения кафе. - Вон там, в глубине кафе, за столиком у стенки, сидит один мутный тип, - кивая в сторону этой глубинной удалённости, которая для меня визуально недоступна по причине моего нахождения к ней спиной, говорит Алиса, и предполагая, то есть заранее видя мою попытку оглянуться и посмотреть в сторону своего кивания, она словесно пресекает моё одёргивание. - Только не сейчас оборачивайтесь. Чуть посля, постепенно. - Заворожив меня в одном положении применением такого удивительного слова, Алиса пустилась в дальнейшее разъяснение той задачи, с помощью выполнения которой я смогу себя зарекомендовать тем самым человеком, который заслуживает от неё высшей похвалы.
Правда, только она было собралась преступить к этому самому делу, - она даже набрала в лёгкие достаточное количество воздуха и в лице выразила непоколебимость донести до меня эту знаковую мысль, - как к полной для неё и для меня тоже неожиданности, на этом пути перед ней встаёт непреодолимое препятствие в виде телефонного звонка. От которого вот так просто рукой не отмахнёшься, и ты, как минимум, вынужден посмотреть на экран своего смартфона, чтобы убедиться в том, что ты свободная личность, и можешь поступать как того хочешь, отмахнувшись от этого назойливого абонента, вдруг решившего именно сейчас ей позвонить и о себе напомнить.
Итак всё и должно было быть, не окажись на месте того самого назойливого абонента не он сам, а такого рода абонент, которому не ответить будет, как минимум, неразумно и чуточку страшно. И последнее точно присутствовало в глазах Алисы, как это я заметил, глядя на то, как она смотрит на экран своего телефона.
А вот дальше и вовсе всё так быстро закрутилось, что я только и успевал, как быть бездеятельным статистом, которому остаётся одно - принимать на свой счёт последствия Алисиных решений. А решение у Алисы одно. Её прям сейчас и немедленно вызывают по какому-то срочному делу, и она очень была рада знакомству со мной, и надеюсь, мы не прощаемся навсегда. С чем она меня покидает, оставляя один на один с чашкой кофе на барной стойке перед собой и в волнительном смятении насчёт того неведомого для меня абонента, кто имеет такую власть над разумом и жизнью Алисы.
И я догадываюсь, кто это может быть. - Это тот маг и чародей, кто повесил Алисе на шею браслет безбрачия... тьфу, контроля. - Всё понял я. А как всё это понял, то вот и откровение насчёт этого самовлюблённого подонка, чья главная и основная характеристика - он никому и никогда не верит и не доверяет. В том числе и всем этим механическим предметам контроля и слежения, как этот амулет. И его незаметное присутствие рядом с Алисой, с которой он не сводит своего взгляда и ведёт наблюдение, это аксиома.
- Так вот кто тот тип в глубине кафе! - осенило догадкой меня. - А Алиса, определённо почувствовав в себе беспокойство, с его стороны распространялась тревожность, через меня и попыталась выяснить, кто он. - А вот при этих мыслях у меня шея задеревенела, и я не мог осуществить сейчас прямо напрашиваемое и желаемое - повернуться и посмотреть в глаза этому тёмному магу.
Но если я не могу в его сторону посмотреть и зафиксировать в своей памяти его мерзкую физиономию, у меня есть альтернативные источники работы с объектом, требующим рассмотрения. В первую очередь мой разум и моё умение составлять логические цепочки.
- Так вот кто Алисе позвонил. - С помощью составления фактов, пришёл к выводу я. - Он заметил, что Алиса его обнаружила и попыталась с помощью меня прорисовать его объективный портрет. Чего он допустить не мог. И немедленно вмешался в ход событий, позвонив ей. Но кто ты, собственно, такой? - со всем своим нервным драматизмом задался вопросом я, смотря перед собой, и вот же чёрт! Я обнаруживаю на стойке перед собой забытую Алисой цепочку с этими медальонами по всей её длине, и она попадаёт в поле моего зрения через фокус моих очков, также разместившихся на барной стойке в стоящем на душках положении и смотрящих в сторону этой цепочки. Где в объектив одной из линз и попал один из медальонов. И теперь у меня появилась отличная зрительная возможность с этого фокусированного положения рассмотреть нанесённое на этот медальон изображение.
И вот что я на медальоне вижу, прищурившись своим взглядом. А там не слишком уж и большая загадка для обычного ума. Там изображён один из знаков зодиака - водолей. Что и было отчасти мной ожидаемо в сторону того чародея, кто держит под контролем Алису. Все они действуют по привычной и доступной для самого рядового ума схеме. Через вот такие якобы обереги и амулеты, плюс всякие заклятия и заговоры какой-нибудь матери их кришны, перенастраивают и перепрашивают мысли и души людей, вовлечённых в их манипуляционные схемы, и за их счёт обживают свою жизнь. И я теперь вижу мою целевую задачу. Я должен разорвать эти пагубные для Алисы узы.
А, между тем, передо мной сейчас стоит другая задача, понять, что ещё вложено в этот амулет. И зодиакальный знак водолея, проявившийся сейчас в фокусе моих очков, определённо несёт в себе некую смысловую нагрузку.
- И какую? - задался вопросом я, и, пристально глядя на этот знак водолея, постепенно начал чувствовать своё растворение под его воздействием на меня. Где мне вдруг вспомнились слова Радара:
- Вначале всегда идёт слово, - с той заумностью в самом себе, как будто он сам был автором этого изречения, говорит Радар, глядя поверх меня, - но и словом всё заканчивается. - А вот и то добавление, которое позволяет Радару заявить о своём авторстве этого изречения, и даже может быть получить на него патент. Правда, что он в этом случае выиграет и для себя получит, не совсем ясно для меня. О чём я его спросил бы, выставив себя в его глазах завистником и провокатором, которому не даёт покоя чужая слава, не отвлеки меня и Радара на себя демонстративная выходка одного прохожего, такого же как и я завистника, если рассматривать мир и людей в него входящих под призмой взглядов Радара, но только с большей степени пакостника и наглеца. А завидует этот мерзкий на свои словесные, похабные изречения прохожий красоте человеческой природы, которой наделила с ног до головы некоторых её представителей, в частности прекрасных женских созданий. На которые и в самом деле сложно смотреть без ущерба для себя, но всё-таки нужно иметь силу воли или хотя бы наличие в себе воспитания, которое удерживает тебя в рамках уважения к чужой личности.
Чего, судя по всему совершенно не было у этого запредельно завистливого и хамоватого прохожего, мимо которого никогда так просто не пройдёшь особенно в таком совершенном природном исполнении, и он в свойственной для всякого наглеца и хамла манере отпустит в твою сторону самого запредельного значения, похабное замечание. Таким образом ставя на одну с собой планку совершенно к нему никак не относящуюся прохожую.
Ну а что он бросил буквально след в след с трудом обошедшей его такой перекрёстный и настырный взгляд его прохожей, то ничего особо креативного, а этот тип выказал себя профессиональным надувателем женских фигур. Которым для обретения себя самодостаточной и с толикой к себе уважения, плюс приобретения в себе совершенных форм, не обойтись никак без этого специалиста - вдувателя в них содержания. И если он не стеклодув, вдувающий смысл в безжизненное стекло, создавая из него различные формы в зависимости от своего смыслового наполнения, то у людей, много видевших и знающих, остаётся один вариант для понимания специфики его профессии - он подвязался вдувать жизнь в бесформенные фигуры надувных кукол. И этот вариант его определения более вероятней потому, что даёт надежду на его понимание, как человека заработавшегося на своей работе, и теперь сильно путающий и не различающий настоящих от надувных представительниц женского пола.
А вот Радар, всё это, да ещё и поданное в самой нахальной манере, как и я услышавший, отчего-то не посчитал нужным делать скидку этому типу на свою зацикленность на работе - что поделать, с пессимизмом он смотрит на окружающих, называя почему-то всё это реализмом - и не пропуская этого типа, шедшего навстречу, мимо себя, с той же демонстративной громкостью обратился к нему. - Так вдуй, кто тебя останавливает?
Что и говорить, а это было запредельно неожиданно и как-то даже удивительно слышать для всех тут находящихся людей, и всё ранее из сказанного этим типом слышавших, в том числе и идущая впереди нас девушка, кто стала объектом проецирования своих подковёрных желаний этого типа. И этот, так много желающий не про себя, а в публичной плоскости тип, так вдруг столкнувшись с таким жизненным предложением Радара, а скорей, не просто предложением, а его поймали на слове и за язык, свой язык, конечно, не прикусил, но сглотнулось ему очень даже прилично. На чём, как понимается всеми участниками этого события, плюс той девушкой, к которой поднятый Радаром вопрос имел прямое отношение, и она не могла уйти от него, не разузнав, как всё на её счёт тут решили, остановившись, никто не остановится, и все ждут следующего хода с любой стороны. Правда, всё же все ждут ответа от этого, только ли на словах такого деятельного типа.
И судя по первой реакции этого типа, осаженного в себя Радаром, где от его прежнего нахальства и самоуверенности не осталось и следа, то его слова не всегда сходятся с делом, и их можно принять за декларацию о намерениях. О которых у всех есть отличные представления, в особой частности у объектов этих словесных посылов таких многообещающих людей. Чему всегда итогом становится полный снисходительности и сожаления на них взгляд умеющих слушать и доверять представительниц женского пола, со словами: "А разговоров то было", пожимающих плечами в такую вашу не отвечающую за свои слова сторону.
Этот же тип выбрал для себя агрессивную позицию защиты, что, впрочем, и ожидалось.
- А ты кто такой? - с выражением агрессии вопрошает Радара этот тип, демонстрируя ему намерение всё это немедленно выяснить в рукопашную. В общем, переводит тему разговора. Как будто имеет какое-то значение личность Радара для исполнения озвученных намерений этим типом. Вот будь Радар законным супругом этой прохожей, и притом сильно ревнивым, раз он ни на шаг от себя её не отпускает, скрытно следуя за ней по всему пути её прогулок на свежем воздухе, куда она вечно стремиться, чтобы вздохнуть свободно от его постоянного контроля, то тогда его разрешение на вот такие отношения его супруги с первым встречным, имеют хоть какой-то смысл. Этот первый встречный супруги запредельно ревнивого супруга, на кого возможно только сейчас снизошло благостное откровение насчёт своего не правильного поведения - отпусти её от себя и ты обретёшь покой - станет инструментом забвения всего этого разрывающего душу ревностного негатива параноика супруга.
И он через сопротивление:
"Что я должен сделать?
- Лично этому содействовать своим невмешательством
- И что будет?
- Пусть это будет первый встречный
- Почему он?
- Только крайности тебя излечат
- Да будет так", - кусая от боли губы, сжав что есть силы зубы, глядя на происходящее со своей супругой, наконец, увидев воочию то, что в самых страшных снах каждую ночь видел, перегорев в себе, обретёт мудрость Гханы.
Но реальность всё-таки не так сказочна и фантастична, и Радар далеко не ревнивый супруг того милейшего создания, что не отменяет того, что на месте её супруга обязательно будет ревнивый супруг, а нечего ей быть так заглядуще любопытной.
- Я свидетель твоих публичных действий. - С долей жёсткости и я не намерен отступать от своих слов, даёт ответ Радар, не отводя своего взгляда от этого дерзкого типа. - Как я располагаю их понимать, то сказанное в публичной плоскости взаимоотношений, предполагает и публичный ответ на свои действия. Я жду! - Радар требовательно смотрит на своего визави.
- Да пошёл ты! - через губную дрожь бросился этими словами этот тип. И как итог. Он всего лишь пыль, проекция своих слов. - М-да. Интересная подошва у его сапог. - Глядя на этого типа со стороны протянутых ног, приметливо заметил Радар, перенаправив мой взгляд в сторону того места, где я уронил очки и, пытавшись их нащупать, нащупал на тротуаре специфические продавленности.
- Я должен проверить. - Хватая с барной стойки очки и цепочку с медальончиками, я чуть ли не бросаюсь вон отсюда. А если точней, то так наскоро, чтобы не забыть и не передумать направляюсь до места моей встречи с Алисой. Где, присев на корточки, снова нащупав и заодно разглядев, и нашёл физические продавленности на асфальте в виде отпечатка протектора подошвы чьей-то обуви. Видимо, когда заливали асфальтом эту часть тротуарной дорожки, кто-то по недосмотру дорожных рабочих и самого себя, не заметил ограждения и вступил в асфальт, тем самым оставив для всех на долгую память свой след в истории укладки этого асфальта.
Но я заглядываю глубже, чем это представляется.
- И что это может значить? - задаюсь этим вопросом я, прокручивая в руках, как чётки, вдоль медальончиков цепочку Алисы.
- Извините, вам требуется помощь? - как-то неожиданно для меня, хотя, когда так углубишься в себя и задумаешься, то любое внешнее вмешательство будет неожиданным, до меня сверху донёсся вопрос. Я поднимаю глаза, и вижу стоящего рядом со мной человека в плаще и обстоятельствах своего делового представительства, во взгляде которого на меня проскальзывает не только интерес, но и лёгкая ирония, которая зиждиться на отличном знании человека и его пороков, и для него этот заданный им вопрос есть всего лишь повод заговорить со мной, кто не слишком отличается от других людей, и он уже может составить обо мне предположительную картину моего мира и что меня волнует. И только интерес понаблюдать за тем, как я попытаюсь объяснить эту картинку моего мира со своей позиции и остановило его рядом со мной.
Так что мой ответ ему был несколько груб. - А вы кто? - задаюсь я вот таким вопросом, предполагающим этому типу не лезть не в свои дела и идти своей дорогой.
На что тот реагирует самым противоположным образом. Его такая моя позиция только умиляет и чуточку смешит в глазах. И теперь, когда я его таким дипломатическим способом послал куда подальше, он своим долгом считает, обозначить всё то, что тут со мной происходит, своим первоочередным делом.
- Я адвокат. - С таким значимым самомнением и пиететом себя обозначил этот тип, что я сразу и не понял, на что этот тип рассчитывает в мою сторону, так себя подчёркивая. Я что, должен его за это теперь чтить и сильно уважать?
- И что? - спрашиваю я его.
- Разве вам не нужен адвокат? - а вот теперь удивляется так называемый адвокат, и при этом достаточно искренне. Что в свою очередь вызывает у меня недопонимание того, что тут происходит и чего этого, самозваного адвоката, так видоизменяет от удивления.
- Как-то об этом не думал. - Не слишком категорично, в некотором роде с компромиссом отвечаю я.
- А не мешало бы. - Заметил адвокат.
- И зачем? - спрашиваю я.
- Всем нужен адвокат. - Убеждённо заявляет адвокат. И его убеждения зиждутся, как это по нему можно заметить, не на том, что такова его специфика профессии и жизненного определения, где он на мир смотрит через фокус юридических тонкостей разметки жизненного пространства, а это в нём живёт в форме идеологического принципа, которому он чётко следует. При этом у него для обоснования этих своих взглядом на жизнь имеется доказательная аргументация, а не одна лишь слепая вера.
- Человек ведь является свидетелем не только своей жизни, но и жизни людей рядом с ним проживающих, то есть предпосылок и причин смерти. А любая смерть всегда требует своего вскрытия для выяснения причин её возникновения. А вот здесь и нужны будут услуги адвоката. - Вполне логично разъяснил свою необходимость адвокат вашей судьбы, как по следам его рассуждений мне решилось.
И я даже понял, на каких основных принципах и какими алгоритмами он работает с подследственными своей судьбоносности. - Ведь что есть по своей сути судьба? Это принятие неизбежного. А если это так, то на этот счёт давно всё прописано, по своим стадиям принятия неизбежного. Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Первые две стадии я как-то незаметно проскочил, и сейчас наступает стадия торга. И что интересно, он будет мне предлагать? - вопросительно посмотрел я на адвоката.
А тот уже приметил и прочитал во мне все эти мои сомнения и размышления, и исходя из них начинает действовать, переведя свой заинтересованный взгляд на отпечаток подошвы ноги на асфальте.
- Значит, идёте по чьему-то следу. - Делает вот такой вывод адвокат из моей близости к этому отпечатку подошвы обуви чьей-то ноги. Что до удивления наивно слышать, учитывая хотя бы факт происхождения этого следа. Он уж точно не возник не сегодня, не вчера и не позавчера. А только на момент укладки этого асфальта. И для этого не нужно обладать проницательностью ума.
Но вот только я одного не учёл, умения этого юридического лица так вывернуть представляемую реальность, посмотрев на неё взглядом иной фокусировки, что ты начинаешь смотреть на факты с акцентированием не на реальность, а на сопутствующие ей допущения.
- Как думаете, кому принадлежал...хотя будет корректней сказать, что принадлежит - мы же не будем утверждать, что отражатель этого своего следа почил в бозе - этот след? - адвокат сбивает все мои прежние, предвзятые к нему мысли, переводя всё моё внимание к этому, не рассматриваемому ранее фактору. И вот чёрт! Я только сейчас замечаю, что оставленный на асфальте след, по своим размерам маленький, скорей всего, принадлежал женской ноге.
И только я натолкнулся на эту мысль, как адвокат уже её озвучивает. - В самых запутанных и сложных случаях всегда ищите женщину, как подсказывает моя адвокатская практика. - Усмехается адвокат, смотря на меня каким-то таким подковыристым взглядом, как будто я всё знаю о той, кому принадлежит этот след, и я это по каким-то только мне известным причинам скрываю. А когда меня ложно в чём-то обвиняют и подталкивают и не пойми к чему, то я начинаю раздражаться и гневаться (так у меня первые две стадии принятия неизбежного поменялись местами).
- Ну, если это так, то это точно не наше дело. - Заявляю я, поднимаясь на ноги.
- Вы так на это смотрите? - многозначительно так, определённо на что-то во мне выделяющееся намекая, говорит адвокат, не сводя своего прицельного взгляда с моей переносицы.
- Именно так. - Закрепляю я своё утверждение.
- Если это ваша позиция, а вы, как я вижу по вам, человек проницательный и не разбрасывающийся в пустую словами, то я вынужден принять вашу точку зрения. - Говорит адвокат, не без сожаления бросив взгляд на след на асфальте и добавив. - А всё-таки интересно было бы знать, куда она так спешила. Кто знает, может это золушка убегала, потеряв здесь свою туфельку, а может всё гораздо драматичней, мечтательница застряла здесь в своей погоне за счастьем. Но раз вы так настаиваете на конфиденциальности этих знаний, для которых нет срока истечения давности, а они и сейчас имеют своё определяющее для носителей этой подследственной информации значение, то оставим здесь всё как есть. - На этом, наконец-то, заткнулся адвокат, так изловчённо и передёргивая реальность, меня укоряя в сокрытии фактов какого-то судьбоносного происшествия с носительницей этих туфелек, где она убегая от опасности или же наоборот не успевая за своим счастьем, потеряла часть себя здесь, вляпавшись в асфальт.
И если бы я не был таким эгоистом, то адвокат, за чьими плечами имеется огромный опыт нахождения в людских поступках всех видов заинтересованности, больше конечно, корыстной, мог бы выйти на след оставившей этот след бегуньи. Где на пути к этому стою только я (интересно спрашивается им почему), а вот обойти он этот запрет не может (интересно теперь уже мне, почему).
- Что ж, чему быть, того не миновать. - Непонятно мне к чему это говорит адвокат с большим акцентированием на этом. - И что мы бы не делали и не делали с прямой установкой не отрицания, то, на что мы вступили, обязательно станет сопутствующим жизненным фактором для нас.
- Вы это о чём? - ничего не понял я из сказанного адвокатом.
- Вы верите в человеческое предопределение? - задаётся вдруг таким вопросом адвокат.
- Вы это о чём? - спрашиваю я.
- В причинно-следственную связь, ещё называемую карма. - Уточняет адвокат.
- Ах, вот вы о чём. - Догадываюсь я куда он клонит. Перевожу свой взгляд на отпечаток следа на асфальте, и теперь вижу его в проекции кармического мировоззрения. - Хотите выяснить, какой след оставил этот след для нас? - спрашиваю я.
- Теперь и вы это хотите выяснить. - Усмехается адвокат. - И знаете, что вас к этому подталкивает? - прямо дерзит такими своими выводами адвокат.
- Что? - вопрошаю я.
- Вы знаете, что бесследных поступков не бывает. И даже такой ничтожный имеет свои последствия. А выяснив, как работает механизм кармических причинно-следственных связей, что как раз лучше всего выяснять на самых элементарных вещах, вы может открыть для себя полную картину своего мира. Разве это не стоит того, чтобы покопаться в себе? - задаётся вопросом адвокат, завороживший меня этой своей экспрессией доказательств и охватившим меня оцепенением от его пристального и не сводимого с меня взгляда.
- Я не пойму. - Только и смог сказать я.
- Тогда наша новая встреча неминуема. - Со всё той же усмешкой заявляет адвокат, разворачивается и начинает не спешно свой уход от меня. А я стою, замерев в одном положении, и не свожу с него своего тупого взгляда. Но одна всё-таки мысль проскакивает у меня. - Так вот кто водолей. Это адвокат, так называемой кармы. Он как никто другой льёт воду на вашу мельницу разума. И про какую ещё встречу он тут говорил? - а вот на этот вопрос я получил ответ уже позже, и как это всегда бывает, то очень неожиданно. А именно тогда, когда я о его существовании совершенно забыл, на первый план ассоциации с водолеем выдвинув свою начальницу, курирующей отдел маркетинга психологии и аналитики субъектности человеческой автономии, Алматию Дмитриевну.
И не нужно сильно удивляться такому социально значимому и маловразумительному для простых умов названию и направлению деятельности нашего отдела, это всё следствие цифровизации наших умов, вписывание их в подкаст современной реальности, где для человечества нет простых решений, как ему выжить в этом агрессивном, то есть прогрессивном мире нового технологического уклада. Где наш отдел, если называть вещи свойственными в прошлом веке именами, занимался установлением межличностных связей между соучастниками нашего общего сообщества людей и пользователей ореола нашего общего обитания. Что совершенно сложно сделать в мире личностных автономий, сопутствующим фактором которых становится одиночества. Являющимся фактором прогресса и одновременно скорачивания жизни современника этих идей контроля личной самостоятельности и свободы доступности своей личности.
- И да, что же вы на этот раз приготовите для меня, Алматия Дмитриевна, в первую очередь водолей, а уж затем параллельно этому оптимизатор и контролёр всех находящихся в административной зависимости от неё сотрудников агентства по установлению контактов близкой и первой степени, в число которых вхожу и я? - вопросил я свою судьбу, глядя на след на асфальте, который, по версии адвоката кармы, принесёт свой след в мою жизнь, раз я не прошёл мимо и так вляпался в него, хоть и фигурально.