- Вопрос на засыпку. - Без всякого предисловия на приветствие и на как ваши дела, что для этого места нахождения может показаться не к месту, сказал не в бровь, а сразу в лоб и в заслезившийся глаз (так будет геологационно верней и ближе), высокий, как жердь, человек настырной бескровности и в тот же момент невероятной дерзости в себе. И всё это вместе взятое относилось к работнику судебно-медицинских служб, приписанного к месту окончательной регистрации граждан (МОРГу), к кому с вот таким нарративом, корёжащим слух голосом, как ржавым ножом по жестяной поверхности, как по кругу обратился этот некто. Отчего работник приёмного отделения МОРГа, так неожиданно для себя разбуженный сперва, а затем перехваченный этим неизвестным, странного очень вида, от которого той же ледяной стужей веяло, что и от основной клиентуры МОРГа, с кем ему приходилось иметь тут дело, несколько в себе опешил, не зная пока что как реагировать на такой к себе подход.
- Что приводит ваших основных клиентов в эту точку итоговой регистрации? - задаётся этим вопросом на засыпку неизвестный.
- Каждого по-своему. - Отвечает работник МОРГа, протирая заспанные глаза.
- Не кажется ли вам тогда странным то, что при наличии стольких разных жизненных путей, они, эти пути, чтобы вы не делали, всё равно приводят в одно место. - Продолжает умничать этот сложный для понимания работника МОРГа человек. И не поймёшь его, чего ему, собственно, тут надо.
- Вас кто-то конкретно интересует? - уже собранным и уверенным голосом задаётся вопросом работник МОРГа, кого, конечно, можно поначалу сбить с толку, но только на короткий промежуток времени. Всё-таки он каждый день, а часто за полночь имеет дело с такой изнанкой человеческого я и жизни, что он перестал чувствительно, сердечно и вообще как-то реагировать на то волнение, за которое отвечает человеческое сердце.
- Нас интересует поступившая вам вчера вечером неопознанная личность свидетеля своей смерти. - В разговор вдруг влезает вышедшая на первый план своего я, молодая и яркая представительница современности, - её яркость определялась не колором её помады и туши, а той самой выразительностью своего внешнего вида, которую в себе подчёркивают эмансипированные представительницы женского пола, категорично отказавшиеся от всего женского, нося на себе брючный костюм, минимум красочного антуража и беспрецедентно ледяной, пробирающий до самых поджилок взгляд надменности и своего уверовывания в том, что вам уже ничем не поможешь, - до этого момента не вмешивающаяся в этот разговор и стоящая позади своего напарника.
- Как-как вы сказали? - неожиданно для всех тута переспрашивает современницу работник МОРГа, видимо из-за своего отшельнического образа жизни (а таковы издержки этой специфической организации труда, мало кто желает и дальше иметь дело с таким человеком, кто большую часть дня проводит с трупами и людьми неживыми) переставший делать верные оценки реальности. И современница, слегка опешившая и покоробленная от такого к себе вопросительного подхода этого смотрителя последнего пристанища человеческой души перед её отправкой в дальнейшее путешествие, - он явно начал упиваться своей значимостью и властью перед людской беззащитностью, - сразу мало что поняла из того. что себе решил позволить этот всего лишь привратник в обитель исключения, как на внутреннем сленге того места, где по штатном расписанию числится эта современница и её напарник, зовётся МОРГ. Но она сдержалась от заслуженного этим привратником примечания его в одно пустое место, и повторила свой вопрос.
- К вам вчера поздно вечером поступила без признаков жизни неопознанная личность свидетеля своей смерти. Будьте так любезны, нас к ней проводить. - Отчеканивая прямо слова, проговорила более чем убедительно современница, по совместительству сотрудник следственного отдела под значимым кодовым именем Алиса, как она этому привратнику отрекомендуется с помощью своих верительных грамот из прошлого, а сейчас с помощью своего служебного удостоверения. Где и будет до этого дерзкого и в чём-то привередливого привратника доведён весь спектр полномочий, дающих право Алисе проходить туда, куда она хочет, просить то, что ей нужно и всему этому должен содействовать он, привратник с основательным именем Пантелеймон.
А Пантелеймон, что за вредная и малоустойчивая всё-таки личность, и он с одного и даже со второго раза не понимает того, что от него требуется и просят. И он вместо того, чтобы сразу проявить гражданскую сознательность и инициативу, предложив Алисе всего себя, - я к вашим услугам, - начинает тут надсмехаться и иронизировать над тем, над чем грешно и кощунственно смеяться. И Пантелеймона в такой своей без рассудочности поведения не оправдывает нисколько даже то, что он отупел и притупился в чувствах и нравственности, круглосуточно также бывало, проводя всё своё служебное время в обществе людей, для кого всё человеческое осталось в прошлом и чуждым.
- Интересно вы его обозначили. - Вот так иронизирует Пантелеймон над тем, над чем не стоит насмехаться. - Свидетель своей смерти.
А вот Алисе Стальевне для вас, удивительно и непонятно такое слышать. О чём она так прямо и говорит. - Не понимаю, что у вас вызвало этот всплеск невежества. - Замечает за Пантелеймоном эту рецессию умственного потенциала Алиса Стальевна. - Пока же не проведены следственные мероприятия и не выяснена причина, приведшая нашего подопечного в то самое состояние, которое констатируется, как смерть, мы не можем записать его не только в обвиняемые, но и в подозреваемые в своей смерти. Так что он пока что привлекается в качестве свидетеля. И по мере следствия мы это всё и выясним. И как понимаете, что в таком деле до окончания расследования, под подозрением находятся все.
- И я тоже? - с насмешкой над тем, над чем смеяться себе дороже, вопросил Пантелеймон, чья неисправимость в деле своей упрямости и вот такая преступная беспечность, прямо обескураживает и настораживает.
- Вы в первую очередь. - Без тени возможности иронии и шутки проговорила Алиса, своей нечеловеческой сквозь Пантелеймона холодностью взгляда всё же сумев вогнать Пантелеймона в трепет ужаса при виде раскрывшейся перед ним бездны отчаяния, стоящей в бездонно мёртвых глазах Алисы, куда и обратно шло бесчисленного количество лестниц, и как было дано понять Пантелеймону, то одна из них предназначалась для него.
- Веди. - Раздаётся голос напарника Алисы. И Пантелеймон, не задаваясь больше лишними вопросами, проводит до пункта назначения, прозекторскую, в такую спозаранку его потревоживших сволочей, как по ним (по его не званным гостям) вне себя выведенный прошёлся Пантелеймон. Правда, не без своих заминок и происшествий, без которых редко сопровождается путь по незнакомым и в первый раз вижу местам.
Чему также сопутствовало то, эти незваные гости, сволочи по жёсткому недосыпу и мнению Пантелеймона, были не просто обыватели, кого вдруг настигла трагическая весть о каком-то своём непутёвом родственнике, кому давно и всегда пророчили вот такой скоропостижный исход из своей жизни, а он, вот же новость, на этот раз не подвёл такие на его счёт ожидания всех его знакомых и родственников в том числе, правда только слишком неожиданно, а это были представители тех структур жизни, которые регулируют правила и процессы жизни. И они имеют приоритетное право перед таким, как Пантелеймон обывателем, на доступ туда, куда они и когда укажут.
Так при проходе по несколько мрачновато освещённым коридорам МОРГа, ведомые Пантелеймоном сотрудники специальных служб, занимающиеся поиском истины, как опять же Пантелеймон, на этот раз более разумно и вдумчиво о них рассудил, - они на основании выстраивания логических цепочек, через улики и фактаж, ищут причины из этих следствий, - своим неспешным, с задержками на пути ходом, давали понять Пантелеймону, что они от него не только что-то утаивают, а они, как минимум, с ним не честны в том плане, что они здесь никогда не были. И хотя они этого в разговоре с ним не утверждали, всё же Пантелеймон не такой наивный служитель МОРГа, и он умеет слышать и понимать значение употребления некоторых слов вот такими людьми из специальных служб.
И когда этот сурового и хмурого вида тип весь в чёрном и с такими же очками на своём вытянутом лице (и не пойми что он из себя строит), заявил ему: "Давай веди", то он таким образом косвенно указывал на то, что они тут в первый раз и без него не найдут дорогу до прозекторской, где расположены холодильные камеры, в которых хранятся люди, прибывшие для своей окончательной регистрации в качестве не живых субстанций, перед своей отправкой в последний путь.
И вот эти представители специальных служб, двигаясь сзади от Пантелеймона так, как им того хотелось и заблагорассудилось, что нисколько не было похоже на то, что они провожались и тем более велись Пантелеймоном, из-за чего ему приходилось раз за разом сбавлять свой ход, перебрасываясь шепотом и словами на чём-то там останавливались (уж точно не на своих словах), и как пронималось Пантелеймоном, кто никогда не опустится до того, чтобы за людьми приглядывать и ловить их на чём-то своём, то они там что-то искали из того, что они могли потерять тогда, когда здесь никогда не были (это была тонкая ирония Пантелеймона; ага, развесил уши и всему поверил).
При этом эти, всё более и более непонятного для Пантелеймона качества люди, по ходу вот такого своего подозрительного движения во всю заговаривают уши Пантелеймона якобы касающимися впереди всех их ожидающего дела разговорами.
- Что нам о нём известно? - и вот для чего задаётся вот таким вопросом сурового вида оперативник. Вот и Пантелеймон совершенно не представляет. Тем более об этих фактах вслух при постороннем сообщать, то это вообще преступная халатность. Если только всё это не является прикрытием какой-то сложной комбинации. Мы, мол, этого лопуха прозектора специальными словами заговорим, а как только он, что за лопух такой, проникнется ответственностью за оказанное ему доверие, то можно будет делать что душе пожелается. К примеру, заняться анатомическими исследованиями, на которые никто разрешение не давал и не даст в ближайшие годы. Эти типа не этично и всё такое. Но когда предлагается столько денег, то не этично и не разумно будет отказаться от этих денег. В общем, вот так его, лопуха, на такой наив решили развести эти коррумпированные оборотни в погонах.
- Работал на доверии. - Даёт ответ Алиса Стальевна после совсем ни о чём задержки.
- И кого он таким образом обманул? - с долей иронии спрашивает суровый оперативник, демонстрируя в себе особый взгляд на этику отношений между людьми, находящимися по разные стороны закона, когда он при исполнении.
- Уж точно не смерть. - Симметрично заданному вопросу отвечает Алиса Стальевна, по всей видимости одного мировоззрения со своим напарником на вот такие аспекты жизни.
- А если пока отодвинуть в сторону судьбу, то какие есть предположения на его счёт. Кто решил не быть им обманутым, клиент или босс? - спрашивает напарник Алисы Стальевны.
- 50 на 50. Хотя я бы поставила на второй вариант. - Ответила Алиса Стальевна.
- Значит, всё может быть. - А вот итоговые выводы сурового оперативника никому здесь не понравились, включая его самого. И на этом они закончили, оставшись каждый при своём.
И ладно бы все эти задержки в этих коридорах и все эти разговоры прикрытия, но вот когда они начали преодолевать последний лестничный путь, ведущий в прозекторскую, - если честно сказать, то Пантелеймону совершенно непонятен был замысел того мудака, кто придумал такое архитектурное препятствие для попадания внутрь в помещение прозекторской (типа я прошёл свой земной путь, а дальше всё пусть катится к чёрту, по накатанной), - то вот здесь-то этот напарник Алисы, чьё имя отчего-то до сих пор было неведомо Пантелеймону, а ведь он вначале ознакомился с удостоверением этого громилы, ткнувшему его ему в нос, не слишком и удивил Пантелеймона, когда споткнулся на одной из ступенек и чуть не посчитал все ступеньки носом. Где он при этом себя и раскрыл окончательно перед Пантелеймоном, эмоционально отреагировав и заодно проговорившись о своей личностной подноготной (вот так он воспитан, на одних не цензурированных выражениях и форменных ругательствах) и о том, что он здесь уже ранее был.
- Что за бл**ь, хренотень! - резко и жутко ахнул суровый сотрудник, содрогнув устои местной атмосферы грохотом своего падения, и хорошо, что только под себя, без скатывания вниз по ступенькам. Видимо большая масса этого сотрудника, не позволила силам инерции взять в нём верх. - И опять на том же месте. - Возмущённо проговорил сотрудник, и тем самым себя раскрыл перед Пантелеймоном. Только с виду увальнем и отрешившимся от здравой мысли отшельником, а так-то он всё видит и замечает, и его не проведёшь. Из чего у него сразу возникли свои вопросы по следам раскрытия такой информации об этих посетивших его ни в свет, ни заря людях.
- Что-то здесь не так. - Рассудил про себя Пантелеймон. - Они однозначно себя выдают не за тех, кто они на самом деле есть. А иначе, зачем эти все недоговорки, недомолвки и игры в угадайку. - Правда, пока у Пантелеймона нет более существенных доказательств... чего? он пока недостаточно этого понимает (а может это такая игра), и он не может быть настолько наивным, чтобы лезть на рожон.
- Под ноги смотреть надо, Тот, а не куда бы то ни было. - Усмехается Алиса, как выясняется, очень язвительная и ехидная особа. - И на чём ты опять запнулся, витая в облаках? - а вот и другая сторона объяснения этих слов напарника Алисы, со странным очень именем Тот (как понял за него Пантелеймон). Из которых многое что для Пантелеймона проясняется. Первое, это то, что его позиция не вмешательства и не встревания была верной, во-вторых, он узнал много интересного из отношений между этими напарниками, и ещё раз убедился в том, что с Алисой Стальевной шутить даже не стоит пробовать.
- Да вот надумал, что для того чтобы найти искомую вещь, нужно пройти тот самый путь, на котором она была утеряна. - Говорит Тот, поднимаясь только сейчас на ноги. А чем он всё это время занимался, то и не поймёшь.
-И как, нашёл? - уже без всякого ехидства спросила Алиса Стальевна.
- Пока что нет. - Даёт с какой-то прямо иносказательностью ответ Тот.
- Тогда идём дальше. - Говорит Алиса, поворачиваясь к Пантелеймону, ожидающего их. После чего они заканчивают свой спуск до двери в прозекторскую. Здесь, на площадке у двери, Пантелеймон организует остановку, чтобы отыскать в карманах ключи. Где он после их нахождения в одном из карманов и их вынимания, вставляет ключи в замочную скважину, и...с долей удивления застывает на одном месте.
- Что-то не так? - задаётся вопросом Алиса Стальевна, при виде такой обмороженной задержки в лице Пантелеймона.
- Ничего не пойму. - Посмотрев на Алису Стальевну, говорит Пантелеймон. - Я точно помню, что их закрывал, у меня на этот счёт есть свой бзик, я по несколько раз проверяю двери на предмет их закрытия, прежде чем уйду. А сейчас они открыты.
- Тогда ничего больше не трогайте. - Говорит Алиса Стальевна, самой собой отодвигая Пантелеймона от дверей в прозекторскую. К которой также ближе смещается Тот. Здесь они перекидываются взглядами, которых им для понимания друг друга достаточно, после чего Алиса встаёт с того боку от дверей, куда они будут открываться, тогда как Тот встаёт с другой стороны, к тому месту, где они сейчас будут раскрыты. Ну а Пантелеймон отошёл вглубь развивающейся на его глазах ситуации, и принялся ждать ... А вот чего, то он не знает. И будет лучше не нагнетать в себе напряжённую ситуацию.
Ну а дальше всё происходит очень быстро и только отчасти так, как в кино про штурм забаррикадировавшихся в помещении террористов, взявших в заложники ваше время и деньги. Только без громогласных заявлений переговорщиков о бесцельности и бесперспективности дальнейшего сопротивления этих падл и негодяев отличным парням из спецназа, предупредительных выстрелов и взрывов шумовых гранат, выноса дверей стеновым орудием и панических и визгливых криков неразумных подонков, вдруг посчитавших себя всех умней и ловчей людей из спецназа, и взявших то, что им не принадлежит. А ворвавшийся молниеносно и чуть ли не бесшумно внутрь помещения прозекторской через открытую Алисой дверь Тот, в тот же момент поставил всех, кто это всё видел, перед фактом того, что ... А вот над этим вопросом придётся хорошенько подумать, глядя на то, что перед всеми предстало в помещении прозекторской.
Конечно, людям с бурной и местами слишком извилистой на события и выдумки фантазией, могла бы такая бредятина представится, которая не умещается ни в какие разумные пределы и рамки, - основной контингент этого помещения, покойники, будут подловлены на том, что они не полностью успокоились после своего перехода в это качественное, после жизненное состояние, - но здесь, окромя возможно Пантелеймона, кто мог запросто сбрендить, проводя столько здесь времени, таких людей с бурной фантазией не было (только в пределах разумного) и им поэтому представилась картина соответствующая тому, что можно увидеть, когда видишь мир в причинно-следственной связи. Даже если всё увиденное не сразу поддаётся разумному объяснению.
- У вас всегда здесь такой порядок? - задался вопросом Тот, вглядываясь в обстановку беспорядка и отчасти хаоса, который накрыл помещение прозекторской. И на этот раз Пантелеймон, всё это время держащий в себе марку человека независимого и не прогибаемого, сдал в себе и выглядел растерянным при виде того, что произошло в помещении прозекторской.
- Я не понимаю. - Только и проговорил Пантелеймон в полной растерянности.
- У вас есть ещё какой-нибудь вход, типа чёрного, в это здание? - задаётся вопросом Тот.
- Нет. - И только озвучивает этот свой ответ Пантелеймон, как со стороны их прихода сюда раздаётся громкий дверной хлопок, похожий на тот, когда двери захлопываются из-за вдруг возникшего сквозняка. На что следует моментальная реакция со стороны всех здесь находящихся людей, правда очень разная. Так Тот тут же бросился вверх по лестнице, как можно понять, то к входным дверям, чтобы, как минимум, не дать себя запереть тем человеком, кто так себя обнаружил. Хотя, скорей всего, тот человек унёс уже свои ноги отсюда, раз он выбрал для себя такой скрытный уход. Что же касается Алисы Стальевны и Пантелеймона, то они хоть и остались стоять на месте, всё же они это по разному делали.
Так Пантелеймон вжался головой в свои плечи, как бы вдавленный этим грохотом и домысливанием того, что он, как оказывается, всю ночь находился здесь наедине с осквернителем памяти людей и однозначно очень опасным типом, который не погнушается тебя отправить к праотцам, если для этого создастся такая необходимая для него ситуация. Ну а Алиса Стальевна на всё это дело смотрела принципиально холодно через анализ Пантелеймона, кто, есть такая вероятность, что дурачка тут из себя строит, чтобы не быть включённым в число подозреваемых в некоем преступлении, которое здесь произошло, и на что указывает предварительный осмотр этого помещения.
Но видимо Пантелеймон уже настолько закостенел в своей преступной неисправимости, что по нему и заметишь искренности раскаяния, а он очень искренне демонстрирует растерянность и непонимание того, что тут происходит. И Алисе приходится задаваться наводящими вопросами на раскрытие всего того, что в себе скрывает Пантелеймон.
- Кто это? - спрашивает Алиса.
- А я откуда знаю. - Ещё и дерзко к тому же отвечает Пантелеймон, выкатив свои зенки так, как будто он изумлён такому к себе обращению. Как будто он, как минимум, сообщник того сбежавшего преступника.
- Тогда как он здесь оказался? - задаётся новым вопросом Алиса, кого не понт с вытаращенными зенками не взять. А Пантелеймон не только не дурак, как оказывается, а он к тому же полный дегенерат, кто не только не пойдёт навстречу следствию, даже если это будет обоюдно выгодная сделка, а он будет всеми силами мешать ходу следствия, наводя его на ложные пути.
- Если бы я его сюда впустил, то я бы точно его не таким образом выпустил. - Вот так Пантелеймон не идёт навстречу со следствием, которое представляет Алиса Стальевна.
- Хотите сказать, что он проник сюда без вашего ведома? - а вот к этой мысли как раз и склонял Алису Стальевну этот гнусный тип Пантелеймон, не собирающийся нести ответственность за свои творимые здесь злодеяния.
- Всё на это указывает. - С беспредельной наглотой заявляет Пантелеймон о таком своём алиби. Я не я и рожа тут не моя. К чему он ещё добавляет следующее. - Он, всего вероятней, выбрал удобный для себя момент, когда я и работники МОРГа, - прошу заметить, я здесь работаю не один (не трудно понять, для чего приводит этот факт Пантелеймон, хочет гад, расширить список лиц подозреваемых, чтобы себя в нём скрыть), - были заняты делом, и спрятался в одну из подсобок, чтобы под покровом ночи выполнить собой задуманное. - И на этом всё, Пантелеймон не просто замолкает, а Алиса Стальевна просто уверена в том, что он замалчивает преступную мотивацию своего сообщника, так ловко объяснив свою непричастность ко всему этому делу.
Моё алиби заключается в том, что я знать не знал о нахождении в здании этого преступного элемента. Тогда как он всю ночь с ним чай или чего покрепче пил для храбрости, которая им была необходима для проворачивания одного кощунственного дела...Подмены трупа, а если точней, то подмены его личности. Они подменили бирки на ногах двух разных покойников, чтобы сделать эту подмену. А вот в каких целях, то Алиса Стальевна начинает догадываться, в момент проработавшая в уме эту версию соучастия Пантелеймона, кто ей сразу не понравился своим скользким поведением, в некоем преступлении против человеческой личности, которая не умирает вместе с физической плотью человека, как того посчитал подлейший человек Пантелеймон, взявшийся за эту подмену.
- И зачем ему это было нужно? - задаётся уж очень непростым, с подвохом вопросом Алиса Стальевна. Кою сразу выкупил Пантелеймон. - Ага, хочет, сучка, меня подловить на слове. Мол, если я знаю или хотя бы догадываюсь о том, что этого типа может заинтересовать здесь, то я как минимум, заинтересован в этом деле. А тут недалеко и от того, чтобы быть записанным в соучастники этого преступления.
- А кто знает этих извращенцев. - С беспечной искренностью или наигранностью сложно определить, даёт ответ Пантелеймон. Ну и чтобы у Алисы Стальевны не возникло искушение провести провокационные параллели, то он ещё добавил. - Кроме них самих. - Типа я к ним себя не отношу, хоть это и субъективное мнение, и тогда меня нечего спрашивать о ходе мысли людей с извращённым умом.
На чём Алиса Стальевна не остановилась бы, если бы вдруг не появился Тот, судя по его непроницаемому лицу и тому, что он был один, то его погоня не принесла никаких результатов. И оттого его никто об этом не спрашивает, раз результат на лицо.
- Что там внутри? - задаётся вопросом Тот, сразу закрывая тему ухода неизвестного и указывая направление общего внимания.
- Кто-то хорошенько поработал над тем, чтобы организовать здесь беспорядок. - Говорит Алиса, кивая сторону прозекторской.
- И что ты по этому поводу думаешь? - спрашивает Тот.
- Первое, на что всё это наводит, то на желание этого некто навести на ложный след следствие. - Алиса Стальевна выдвигает вполне себе рабочую версию рассмотрения этого случая.
- Акт вандализма? - через вопрос предлагает свою уточняющую версию Тот.
- Почему бы и нет. - Соглашается Алиса Стальевна.
- Ладно, пусть будет так. - Говорит Тот. - Но что он под ним хотел скрыть? А точнее, что он здесь искал? - а вот теперь не совсем ясно Пантелеймону, почему с этим вопросом Тот обратился в его сторону. Что, собственно, это значит и что хочет таким образом сказать Тот. Хотя, конечно, Пантелеймон и уж точно Тот знает, что он, Тот, хотел сказать и даже указать, но пока это не озвучено, это остаётся в пределах только домыслов. А Пантелеймон уж точно не враг себе, и он не собирается через ту же свою догадку давать повод себя заподозрить хотя бы в том, что он был в курсе намерений преступника. А если ты знаешь то, на что может искуситься человек, то, что тебе мешает сделать тот роковой шаг, отделяющий тебя от вступления на этот не праведный путь.
Вот Пантелеймон и молчит, как в рот воды набрав, выбрав для себя путь неприкаянности и невмешательства в то, что идёт своим чередом. Вот такая эгоистичная позиция у Пантелеймона на свои социальные обязательства, которые его не касаются, раз он от людей отгородился своим отчуждением от них в лице отживших своё человеческих личностей. Кто его не побеспокоит какой-нибудь просьбой и не будет перебивать на полуслове, слушая всегда очень внимательно и молча.
- Главное, ответить на вопрос, нашёл ли он то, что искал, или нет? - своим опять влезанием, Алиса Стальевна перебивает весь ход мысли Тота, недовольно одёрнувшегося от Пантелеймона в сторону своей напарницы, с неизменным постоянством смешивающей некие карты, на которых он начинал строить диспозицию.
- Этот вопрос может и главный, - говорит Тот, - вот только как на него найти ответ, не зная, что искал наш подопечный.
- Согласна. - Говорит Алиса Стальевна. - Здесь так же стоит наметить направление, концепцию поиска. Наш подопечный искал собой утерянное, либо же то, что нужно найти.
- И какая разница? - с долей растерянности спросил Тот.
- В первом случае, он точно знал, что искать, и это сужает пространство для поиска, во втором случае, - а судя по этому беспорядку, этот тот самый случай, - он точно не знал что, и оттого, где искать. - Делает пояснения Алиса Стальевна.
- Для нас это мало что меняет. - Говорит Тот. - Мы всё равно не знаем, что искал этот ночной посетитель.
- Ты так думаешь? - а вот что это сейчас такое было со стороны Алисы Стальевны, то Тот не сразу понял, уставившись на Алису Стальевну, демонстрирующую в себе непоколебимость мысли.
- Хочешь сказать, - всё же с думающим видом говорит Тот, - что его появление связано с нашим делом.
- Это прямо напрашивается сказать. - Говорит Алиса Стальевна. И на этом все эти предварительные разговоры заканчиваются. Тот, а вслед за ним Алиса Стальевна заходят внутрь прозекторской, стоящей в мрачном освещении полутёмного синего света кварцевания, дезинфицирующего это помещение. И может оттого тоже, - всё-таки сложно не учитывать специфичность этого места нахождения, - всё вокруг виделось и больше, конечно, представлялось в таком сомнамбулическом виде, с элементами потустороннего. Так что то, что Тот после нескольких шагов своего вступления в эту реальность, в которой к настоящей действительности примешивались элементы иллюзий ума, остановился и обратился с вопросительным требованием к Пантелеймону. - Здесь свет нормальный-то, есть?
На что Пантелеймон не даёт словесного ответа, а вот вдруг вспыхнувший свет, может и не яркий, но резко контрастирующий с тем освещением, которое сейчас было, был его ответом, заставивший даже на мгновение зажмуриться Тота и Алису тоже. Отжмурившись они с неприкрытым недовольством посмотрели на то, на что они до этого смотрели, здесь собрались с собой и приступили к дальнейшему продвижению к тому, к чему они намеревались прийти - для начала к изучению и пониманию здесь произошедшего.
- И что думаешь? - после беглого осмотра помещения прозекторской, задаётся вопросом Тот.
- Либо наш подопечный таким образом заметал следы своих настоящих намерений, либо наоборот, он себя раскрывал. В первом случае, он нашёл то, что искал, во втором случае, он выпускал пар, не найдя нужное. - Сделала свои пояснения увиденному Алиса, в чём-то повторяясь.
- Стоим всё также на месте. - Делает коробящий Алису вывод Тот. И теперь не сложно догадаться об истоках появления в Алисе всей этой её язвительности и ехидства. Всё это есть симметричный ответ на вот такое к себе отношение со стороны Тота. Интересно знать теперь Пантелеймону, кто из них находится в служебном подчинении друг у друга.
И Алиса Стальевна хотела достойно ответить Тоту на эту его провокацию и неумение поддерживать в команде дух товарищества и сплочённости, да вот только Тот её опередил в этом деле, своим вопросом к Пантелеймону: "В каком отделении находится интересующее нас лицо?", переведя общее внимание на холодильные камеры.
Пантелеймон со словами: "Сейчас", подходит к холодильным камерам, расположенных в специальном отделении прозекторской, и останавливается у одной секций, и таким образом указывает на то отделение, где помещено интересующее их лицо.
- У вас отличная память. - А вот к чему это сказал Тот, даже не собирается допонимать Пантелеймон.
- Не жалуюсь. - С вызовом отвечает Пантелеймон.
- Тогда может в этом убедимся. - Какой-то странный вид общения выбрал для себя Тот, обращаясь этими полунамёками к Пантелеймону.
- Без проблем. - Не сводя своего взгляда с Тота, заявляет Пантелеймон, берясь за специальную ручку этого капсульного модуля и выдвигая поддон-тележку с ... Судя по округлившимся глазам Тота и Алисы тоже, то с чем-то таким, что не укладывалось в принципиальную схему этого помещения во всех смыслах сейчас этого слова. И Пантелеймон вынужден сбавить в себе напор мысли, и посмотреть на выдвинутый поддон. Где он и обнаруживает полное отсутствие кого бы то ни было.
На что прямо немедленно следует поспешный вывод Тота. - А вот и ответ на наш вопрос: "Что искал здесь наш подопечный?". И только одному Пантелеймону сейчас непонятно, что подразумевал в этом своём заявлении Тот. Что он и продемонстрировал, выпучив свои зенки. Как уже можно понять, основное средство коммуникации Пантелеймона с реальностью.
- Так он нашёл, что искал, или нет? - а вот Алиса Стальевна, вот так, не полностью поймёт Тота.
- Здесь опять всё зависит от того, что он искал. - Опять загадками говорит Тот.
- А что он мог искать на этой тележке для трупов? - задаётся наводящим вопросом Алиса Стальевна, кивая на выдвинутый поддон.
- Судя по тому, что мы сейчас видим, то живой труп. - Говорит Тот.
- И по какой шкале ты его классифицируешь в таком качестве? - задаётся ещё вопросом Алиса Стальевна.
- В юридическом порядке он не прошёл в данном качестве регистрацию - это факт. А его отсутствие здесь в статическом качестве указывает на не статичность его состояния. И как только мы выясним, каким ходом, - на своих двоих или волоком, - он отсюда убыл, то мы сможем сделать окончательные выводы. - Даёт мучительно понимаемый, пространный ответ Тот, видимо большой мастер наводить тень на плетень и из мухи делать слона.
- Судя по тому, что мы слышали с этим раскрытием дверей, то там выходил кто-то один и на своих ногах. - А вот Алиса Стальевна более ясно и конкретно изъясняется.
- Не хочешь ли ты сказать, что наш подопечный и поступившее вчера лицо, свидетель своей значит комы, компрессионного состояния, одно и тоже лицо? - задаётся вопросом Тот.
- Такой вариант нельзя исключать. - Отвечает Алиса Стальевна.
- Значит, я всё вижу следующим образом. - Заговорил Тот. - Наш подопечный не верно был резюмирован медицинской службой, записавшей его в умершие. А когда он был доставлен сюда, то он здесь, под воздействием, допустим низкой температуры, пришёл в себя, выбрался из своего шкафа. После чего, будучи сильно напуганным, сочтя, что раз его уже попытались сюда отправить, - что послужило для такого решения судьбы на его счёт, это и предстоит всем нам выяснить, - то ещё раз и обязательно притом попытаются это сделать, попытался незаметно отсюда выбраться. Через эти двери ему удалось пройти, а вот на центральном выходе его ждал облом. И тогда он решил спрятаться и выждать для себя подходящий момент для побега отсюда. - Всё буквально разложил по полочкам Тот.
- Всё вполне логично. - Соглашается Алиса.
- И на такую версию произошедшего прямо всё и указывает. - Как-то не слишком понятно, с какой-то скрытой язвительностью уточнил Тот. Что сразу было уловлено Алисой.
- Что-то не так? - задаётся вопросом Алиса.
- Вся эта простота и логичность смущает. - Задумчиво говорит Тот, бросая взгляд по сторонам, остановившись в итоге на боковой стене помещения, где стоял другой ряд секций холодильных шкафов.
- А там кто находится? - задаётся вопросом Тот, скорей всего, обращаясь к Пантелеймону, пусть не думает, что о нём тут забыли.
- Как понять кто? - с долей возмущения переспрашивает Пантелеймон.
- У вас есть какая-то система по размещению прибывших в ваш конгломерат другой реальности изживших своё людей? - в своей запутанной манере задаётся вопросом Тот.
- Хотите сказать, что у нас здесь нет никакого порядка, не ведётся никакой отчётности? - с вызовом вопросил Пантелеймон, демонстрируя свою готовность грудью встать на защиту своего места служебного определения. Что вызывает уважение даже у такого хладнокровного типа, каким был Тот.
- Ладно, к этому вопросу мы ещё вернёмся. - Говорит Тот. - А сейчас нам нужно спешить по горячим следам побега, пока они не остыли. -Удивительно всё-таки спохватывается этот Тот, столько времени здесь стоявший и разглагольствовавший о сути вещей, вместо того чтобы сразу не рвануть по горячим следам беглеца. И лишь только после того, как он упёрся в тупик, он таким образом решил найти выход из этого тупика.
Впрочем, об этом сейчас никому не приходит на ум размышлять, и Тот с Алисой наскоро выдвигаются на выход из этого помещения, позволив Пантелеймону выйти отсюда последним, чтобы значит, всё тут закрыть и на будущее зафиксировать для себя, что тут трогать не стоит до следственных действий, которые будут здесь проведены вскоре для поиска улик и состава преступления.
Ведь не всегда наличие трупа указывает на состав преступления против личности, - кто за этим стоит, человек или судьба, то этим и занимаются следственные органы, - но и отсутствие фактора понимания, что наша жизнь не вечна, если смотреть на это всё дело с философской точки зрения, что очень помогает людям из следственных органов, всё же выполненных не из стали и из железа, а у них тоже есть сердце и нервы, - а если документировано и формально, то не имеющий признаков жизни субъект (был ли он человеком, то с этим этическим вопросом разбираться тому, кто на это имеет право; а то что люди его знающие, называли его скотиной, то это их личное мнение и отношение к жизни), - то есть трупа, вполне себе мотив для возбуждения ваших нервов и дела в органах следствия.
Если в общем, то Пантелеймон своей твёрдой позицией заслужил определённое уважение и доверие со стороны следственных органов, которые представляли эти два оперуполномоченных, Тот и Алиса Стальевна, раз они не выставили его отсюда вон, а только предупредили, чтобы он здесь ничего не трогал, а то себе дороже будет, и закрыл по выходу отсюда дверь.
Ну а Пантелеймона, будет на его счёт предельно честными, не испугать, ни грубыми словами, ни оказанным доверием, и он чтобы не давать повода этим уполномоченным заподозрить себя в своём прогибе перед ними, и не думает здесь оставаться, чтобы замылить своё здесь присутствие, затерев отпечатки своих пальцев там, где их наличие вызовет ненужные для него вопросы, а он буквально вслед за ними выходит. Что позволяет ему стать свидетелем одного происшествия, свидетелем которого он уже раз был. А именно спотыкания на ступеньке Тота, с последующим его падением и громким изрыганием проклятий: Да чёрт вас всех побери! Да что ж такое?!
На что немедленно следует язвительное, прямо пропитанное ядовитостью замечание Алисы Стальевны. - Постоянство, признак профессионализма. - На что Тот ничего не ответил, только яростно зыркнув в её насмешливую сторону. За всем этим и не услышав, и значит, не заметив то, что при других, более тихих обстоятельствах, по крайней мере заставило бы их прислушаться. А именно к раздавшемуся со стороны прозекторской лёгкому шуму, похожему очень на тот, который собой сопровождало выдвижение Пантелеймоном из холодильника поддона-тележки. И относился он к той холодильной секции, на которую с таким подозрительным вниманием смотрел Тот. И не перебей его в тот раз мысль о необходимости выдвинуться в путь по горячим следам беглеца, то он бы в этой секции обнаружил то, что сейчас себя обнаружило, выкатившись с тележкой и принявшись выбираться оттуда во внешние пределы, поставив ногу на холодный пол прозекторской.