- Куда я попал?! - во всё горло и в тоже время затаённо про себя, кричит девственник во время своей первой близости, о которой он, конечно, был нимало наслышан и в некотором роде даже догадывался, что от неё можно ожидать, но как говорится в таких случаях, реальность превзошла все, даже самые смелые его ожидания. Что мог бы про себя сказать и Мистер президент, когда только стал президентом и, увидев, куда он на самом деле попал, допёр наконец-то до понимания того, что на самом деле значит быть президентом.
Правда точного ответа на этот свой вопрос, он так и не найдёт, да и он, в общем-то, и не нужен, будучи скорей всего риторическим, вырвавшимся из него лишь только от переизбытка чувств, в эмоциональном порыве. И куда бы он не попал, он в любом случае не будет сожалеть об этом своём первом опыте, сделавшим его... Хотя не так. И не сделавшим, а подтвердившим его право на свою самостоятельность. Ну а то, что для этих будущих его шагов ему будет нужен партнёр, то это нисколько не принижает его достоинства, ведь человек существо социальное и значит жить в обществе, есть его данность.
И наверное, первое, что должно прийти на ум ставшему президентом президенту, после того как он осознал, куда попал и когда он, так сказать, фигурально лишился девственности, - если у него и были насчёт всего этого какие-то иллюзии, то после занятия своего нового поста, у него последняя пелена с глаз сошла при виде всего вокруг него творящегося, - так это желание поиметь всех тех, кто был против того, чтобы он стал президентом. Но так скорей всего могут думать только те, кто никогда не станет президентом, или в крайнем случае, не достаточно зрелые, склонные к эмоциональным поступкам президенты, в чём совершенно не был замечен Мистер президент.
И если кто-то и опасался, что первым шагом Мистера президента на своём президентском посту будет шаг по направлению сведения счётов со своими недругами и врагами, то тот слишком насчёт него ошибался - Мистер президент не спешил разделаться с этими ненавистными ему рожами, он решил подождать, когда все успокоятся, и тогда уж можно будет воздать им по заслугам. В общем, он повёл себя, как самый благоразумный, а не взбалмошный, как его характеризовали его соперники, президент.
И эта его рассудительность, а по сути, благоразумие, не одно характерное для всех успешных президентов качество, которым он обладал. И Мистер президент, наряду с внутренними душевными характеристиками, такими, как умение себя так представить, что и глаз от него не оторвать в восхищении, изрядной недисциплинированностью на эмоциональность и на свои чертовски неделикатные высказывания, что так нравится электорату, а также внешними представительными атрибутами своей внешности - он выглядел монументально, как скала, непоколебимо, и это вызывало чувство уверенности у его избирателя - так сказать, был с рождения отмечен судьбой. Он, как оказывается, родился по тем самым знаком зодиака, под которым рождаются все будущие президенты - под знаком весов.
И чтобы не говорили против этого: "А вот тот-то президент был близнец или наоборот, почему я всего лишь актёр-алкоголик, а не президент, если я по знаку зодиака весы?", - и как бы не пытались оспорить этот факт действительности, в основном конечно завистники, а их несравнимо как больше (как минимум в одиннадцать раз), нежели рождённых под знаком весов, то всё это непреложный факт. И он, по крайней мере, уж точно имеет своё место в случае с Мистером президентом, который родился под знаком весов. Ну а как только он родился, то сразу понял, - вначале, конечно, это за него поняли родители, - что ему прямая дорога в президенты (на первых порах, опять же по настоянию родителей, в президенты его родительской компании - а уж потом в Мистеры президенты).
Ну а в политике, по крайней мере, в теории, нет не значимых вещей, и знак весов, под которыми ковались все будущие президенты, не зря был выбран в качестве путеводной звезды для президентов. Ведь им на своём столь ответственном посту, коим является президентский пост, придётся принимать не просто важные решения, а они по своей сути, являются судьбоносными для всего человечества решениями. И здесь без того, чтобы взвесить все за и против, никак не обойдёшься (вот, наверное, почему, у Мистера президента всегда с собой маленький калькулятор и миниатюрные электронные весы).
- Главное в нашем президентском деле, всё как следует взвесить. - Иногда делился с собой секретами президентской профессии, Мистер президент, поглядывая на цифровое табло своих электронных весов, на поверхности которых лежал небольшой кусок хлопковой ткани, в которую была обёрнута мелкая монета неизвестного достоинства (у Мистера президента была странная привычка, он во время встречи с каким-нибудь лицом из своего аппарата, незаметно для него доставал эти весы и, поставив их в какое-нибудь подходящее для себя место, клал на них эту завёрнутую в хлопок монету и так сказать, взвешивал - что он там видел на табло весов, никто не знал).
- Ну а то, что мера измеряемого веса, не подпадает ни под какую классификационную систему измерений, под ту же систему СИ, то это ничего. - Размышлял Мистер президент. - Ведь тут главное, определить для себя, что выгодно, а что нет. И исходя из этого, торговаться...Да, именно так и не иначе. Ну а в деле торговли, какие могут быть сантименты, - они нужны разве что только в качестве красивой обёртки, в ней лучше продаётся, - и здесь всегда на первом плане выгода. Не обманешь, не продашь. - Усмехнулся Мистер президент, доставая из стола пачку фломастеров. - Хочется им себя считать самыми умными и с высоты своего полёта мысли смотреть на меня, называя меня всего лишь коммерсантом, пусть считают. - С хитрецой во взгляде посмотрел на фломастеры Мистер президент, решив полноценно, с душой использовать выдавшееся ему свободное время.
А как это с душой выглядит, то тут всё зависит от самого находящегося на месте президента человека, и от того, как ему на данный момент чувствуется в себе, спокойно или наоборот, беспокойно за некоторых лиц из своего и чужого окружения. Что и возвращает нас и самого Мистера президента к тому отложенному им насчёт некоторых противных ему лиц делу.
И вот и сейчас, раскладывая перед собой на столе фломастеры, Мистер президент, чья данность заключалась в том, чтобы быть всегда на людях и значит, находиться по большей части в одиночестве, сумел улучить для себя безлюдную минутку, во время которой он мог быть самим собой и заодно побыть наедине со своими мыслями, с которыми он себя чувствовал не так безлюдно и бесчеловечно (что значит последнее утверждение в данном конкретном случае, не совсем объяснимо, но чуть-чуть понимаемо), начал вместе с фломастерами перебирать в своей памяти лица некоторых вечно недовольных его президентством людей - они, конечно, вслух или через подконтрольные оппозиции СМИ, об этом не скажут, но одного президентского взгляда на их невероятно противные физиономии, достаточно Мистеру президенту, чтобы понять всё это.
Ну, а находясь наедине с самим собой, когда перед тобой никто не стоит и своим видом или мнением, что ещё хуже, не ограничивает и не закрывает твои горизонты видения, можно на время почувствовать себя самостоятельной, ни от кого независящей фигурой. Которой, конечно, итак палец в рот не ложи, откусит, а сейчас, когда и класть пальцы некому, то почему-то так и хочется всех своих врагов и недругов прямо сейчас увидеть там, где ты их всегда знаешь, где видел. Правда сейчас ты можешь всё это не скрывать под мимикой своего лица и под дипломатической вежливостью, а выразительно так, с неприкрытой ненавистью, посмотрев на своих недругов в зеркальце, вытащенное из кармана, сказать им в лицо всё то, что ты всегда о них думал и до сих пор думаешь.
- Негодяй и последний подлец вы, мистер Гилмор. - Ни капельки не покривив душой, прямо так, в лицо этому всем сердцем ненавистному Гилмору, которого он видел в отражении зеркальца, заявил Мистер президент. И судя по искривившемуся в недовольстве лицу этого Гилмора, то до него дошёл этот президентский посыл. Что президенту всё же кажется недостаточным, и он, дабы окончательно указать Гилмору на его подлейшее место, показывает тому язык. Ну а тот даже слова вымолвить в ответ не может, так он поражён увиденным.
И Мистер президент ещё хотел было поддеть Гилмору каким-нибудь острым словом, например, косвенно указать тому на его проблемы с печенью, которую он совсем не бережёт, испытывая её на крепость в кабаках, но он вдруг вспомнил, что уже не раз таким образом брал того за живое и не стал повторяться - хотя вспомнить об этом, он не отказал себе в таком удовольствии.
- Как не встречу вас генерал, то вы вечно чем-то недовольны, хмуры и всегда так напряжены. - В очередной раз наткнувшись на недовольную, полную серьёзности физиономию генерала Гилмора, Мистер президент, будучи в отличном расположении духа (его любимая команда выиграла чемпионат), на этот раз не выдержал такого диссонанса в лице Гилмора и решил не проходить мимо него. - Вы что, генерал, больны?
И хотя на лице Гилмора были все болезненные симптомы, указывающие на то, что он, как минимум, недомогает от чего-то (от ненависти к Мистеру президенту, но он этого никогда не скажет), он ни в какую не соглашается с президентом и даже ещё дерзит президенту, заявляя, что с ним всё в порядке. И понятно, что ни президент, ни все те, кто сейчас присутствует в кабинете у президента, - а это всё очень высокопоставленные и весьма дальновидные, крайних взглядов люди (сейчас все их крайние взгляды были обращены на этого, что за хамло Гилмора, посмевшего перечить самому президенту), - ни единому слову Гилмора не верят и не будут верить, а всё потому, что он сам к этому их вынуждает и заслужил в общем.
Ведь генерал Гилмор стоит во главе самой могущественной спецслужбы, и по роду своей службы и занятий, имеет отношения к таким важным секретам, что хочешь, не хочешь, а не захочешь с ним никак знаться - он наверняка о тебе уже справлялся и многое чего о тебе знает, чего бы ты не хотел, чтобы об этом кто-то ещё знал (а он, сука, знает). И спрашивается, какие с ним могут быть отношения, если ты его по-человечески спрашиваешь: "У тебя что-нибудь на меня есть?", - а он в ответ лыбится (при его-то не склонности так себя проявлять) и на своём полном серьёзе заявляет, что да!
Вот за это его и невзлюбили все вокруг и само собой, Мистер президент, печёнками чувствующий, что эта собака Гилмор, и на него нарыл что-нибудь такого компрометирующего, что, не будь он президентом, то он бы запросто мог этими своими успехами хвастаться. А так как он президент и так сказать, имеет в своём распоряжении административный ресурс, то никто не поверит в то, что он только благодаря своей харизме, а не служебному положению, имеет столь огромный успех у... Но об этом успехе и у кого он его имел, Мистер президент даже в своих мемуарах не будет распространяться - он всегда в ответе за тех кого приручил, то есть за первую леди (но это так думал только Мистер президент, прирученный первой леди так думать).
- Но раз у тебя всё так здорово и в порядке, тогда, судя по твоему недовольному взгляду, у меня не всё так здорово и не в порядке. - Придав грозности своему взгляду, Мистер президент обратился к Гилмору. Что было достаточно неожиданно для Гилмора и он даже на мгновение растерялся под напором таких обвинений президента, которого он, как оказывается, посмел критиковать своим взглядом. И не успевает Гилмор оправдаться, заявив, что он сглупил, скрыв от всех своё недомогание в области печени, которая вчера на себя столько приняла, - не хотел я, Мистер президент, своё личное ставить выше общественного, - как Мистер президент его добивает новым для всех открытием.
- А может ты, генерал, параноик. - Совсем не вопросительно, как всем вокруг и в том числе Гилмору показалось, утвердил в нём этот диагноз Мистер президент. И с тех пор за президентом закрепилось прозвище, конечно только за его спиной, "знахарь". И теперь все его президентские решения, никак по-другому не воспринимались и не виделись, как только в фокусе этого его звания. О чём Мистер президент, само собой вскоре узнал через доброжелателей. И ему это прозвище очень понравилось, несмотря даже на негожесть такого поведения и отношения к президенту со стороны всех поимённо выданных ему заговорщиков, которых обязательно ждёт своё забвение.
И у Мистера президента, исходя из этой новой своей обозначенности, даже получило своё новое продолжение находящаяся ещё в зачаточном положении, стратегия его работы на этом своём новом для себя месте, президентском посту. Ведь одно дело идти в президентство со своим надеждами и пожеланиями, и совсем другое дело, когда ты оказываешься на президентском месте, где всё совсем не так, как думал и предполагал, - где и возникает тот самый вопрос: "Куда я попал?". Где теперь тебе приходится действовать не так как ты там в своих мечтах надумал, а исходя из той жестокой действительности, которую в основном формирует повестка твоего расписанного как по часам рабочего дня и само собой твоего окружения, которое совсем не такое, которое ты бы хотел вокруг себя видеть. Но реальность такова, что ты будешь видеть перед собой именно то и того, что и кого в результате сложных компромиссных договорников в кулуарах законодательного собрания и очень изредка, бескомпромиссных решений, на которых ты настоял, утвердили.
И вот исходя их этой реальности, по совсем чуть-чуть, если ты, конечно, не спешишь преждевременно покинуть этот свой занимаемый пост, и начинает вырабатываться стратегия управления страной через все эти, каждый себе на уме и ещё на чём-то своём, столь выразительно не выразительные в своём отношению к окружающему миру лица. И видимо Мистеру президенту, для того чтобы окончательно определиться в себе и своих настоящих задачах на своём посту, и в своём дальнейшем политическом курсе страны, как раз и не хватало той самой изюминки, которая ему принесла эта новость о его "знахарстве".
- Я пришёл излечить, и я вас излечу. - Во всё горло огласил Мистер президент свой основной тезис на посту президента, которому он теперь будет следовать. - Ну а что нужно больному в крайней степени для него запущенных случаях, это когда он не считает себя таковым, - такого рода заболевания проходят только в душевных областях, то есть в психиатрии, и значит, Мистеру президенту придётся выступить в качестве душевного доктора, - так это добиться доверия от своего пациента.
Что в данном рассматриваемом случае будет крайне не легко сделать, и не только потому, что многие пациенты находятся в крайне запущенном случае, где среди них есть не просто буйные, а такие тихони, что в дрожь бросает от их, по доброте своей души гуманных предложений, а сложность заключается в том, что дела душевные, ещё мало изучены наукой, и даже если ты всеми признанный доктор, то есть не маловероятная возможность оказаться в числе своих пациентов; и не только фигурально.
Ну а чтобы добиться доверия у столь сложных пациентов, нужно сделать так, чтобы они тебя признали за своего. Что опять же крайне сложно сделать, если ваши такие душевные пациенты, страдают не самой простой манией величия или той же легко излечиваемой, "лихорадкой Хамелеона", а у них у всех поверх основной душевной эго-болезни, которая каждого из них терзает и гложет изнутри, присутствует параноидальная дисфункция рассудка, которая работает на отрицание и отторжение всего того, что исходит не о них, а из внешнего. И здесь Мистеру президенту придётся так изловчиться и извернуться в своём безумстве, чтобы самые оторвы и перекати поле, от не укладывающего ни в одну рамку разумного поведения, сдвигов и слёта с катушек Мистера президента, а по сути их душевного врачевателя, даже и сметь не смели принимать его всерьёз за человека, которому свойственна какая-нибудь логика. А уж говорить о том, что он может иметь хоть какое-нибудь отношение к порядку, то это и вовсе сверх безумства даже для них, для кого неразумность поведения и на всю голову дурость, первое, обязательно с большой буквы Я.
Но Мистер президент, хоть и думал, что знал куда шёл, что оказалось совсем не так, тем не менее, он отказываться от своих обязательств перед избирателями и перед самим собой не собирается делать, и раз уж назвался груздем, то будет до чьего-то победного конца, лечить тех, кому потребуется его "врачебная" помощь.
Что как раз отвечает пункту два, в стоящей перед ним повестке дня. Где на созванной комитетом по этике комиссии, будет разбираться вопрос о создании несколько отвечающих данному историческому моменту комиссий. Так одной из вновь созданной комиссии, предстоит рассмотреть вопрос о создании одного из несколько поданных на рассмотрение заявок санкционного списка. А так как все знают, что утверждение такой направленности списков, это не только хлеб насущный для подающих их (в какой степени это не нашего ума дело), но и внесение своего имени в историю, то вполне понятно, почему вокруг всего этого идёт столько неумолкаемой борьбы и болезненные для некоторых, не слишком крепких голов споры.
Что же касается фаворитов в этой списочной борьбе, то здесь основная борьба шла между заявкой самого президента и заявкой оппозиционно к нему и к его политике настроенных двух конгрессменов, чьих имён до слушаний так и не удалось узнать - бояться, что на них может быть оказано давление со стороны близких к президенту финансовых структур.
А так как многие судят по людям, исходя их собственных приоритетов, то ни у кого нет уверенности в том, что эти отважные конгрессмены, не побоявшиеся составить конкуренцию самому президенту, вдруг не решаться ещё на один героический поступок - отозвать свою заявку, чтобы внести в неё более существенные и крайне неудобные для президента дополнения.
Но на этот счёт, имеется в виду вопрос списочного приоритета, не столь сильно сейчас волнуется Мистер президент, он почему-то уверен в том, что вновь созданная комиссия будет обладать всеми необходимыми для себя профессиональными качествами, что собственно и позволит членам комиссии, сделать правильную оценку нынешних приоритетов. А для этого всего-то нужно, чтобы комиссию возглавил умеющий здраво и стратегически мыслить человек. А вот что это будет человек, о котором известно лишь одно - он должен быть выходцем из прокурорской среды (ничего не поделаешь, если хочешь, чтобы вновь созданная комиссия имела вес и влияние, то её должен возглавить прокурор с громкой фамилией и с репутацией неподкупного человека) - то этот вопрос как раз и волновал Мистера президента.
Впрочем, на этот раз у Мистера президента были все шансы поставить во главе создаваемой комиссии своего человека - место генерального прокурора, после того как прежний генпрокурор Снайпс, споткнулся об свою болезнь, было вакантным, и теперь претендентам на это место, просто прокурорам, для того чтобы его занять, необходимо было заручиться поддержкой кого-то шибко влиятельного из президентского дома. Ну а так как пока что самой влиятельной фигурой в президентском доме является сам президент, несмотря на все попытки оппозиции оспорить это и подорвать позиции президента, то если претендующий на место генерального прокурора, разумный человек, то он не станет пускаться в разного рода авантюры, ища поддержки у кого бы то другого кроме самого президента.
Собственно для этого, - для рассмотрения кандидатов на место генерального прокурора, как итоговой приз, а так пока что на место председателя вновь создаваемой комиссии по расследованию деятельности некоторых влиятельных лиц из окружения ...об этом пока молчок, в виду секретности темы, - и вызвал к себе своих советников на консультацию Мистер президент. А пока время для этого не пришло, Мистер президент собирался со своими мыслями и прибирался в своём президентском столе, куда доступ был строго, на ключик для всех ограничен.
И Мистер президент, для которого было немаловажно, кто займёт место председателя комиссии по расследованию деятельности некоторых влиятельных персон из президентского дома, - что это была за деятельность, то опять же придётся прибегнуть к повтору, неважно, главное ведь чтобы была создана эта, на постоянной основе комиссия (она как Дамоклов меч необходима для функционирования государственной системы), а повод для расследования всегда найдётся, - решил ещё раз посмотреть на отобранные его кадровой службой лица кандидатов на это вакантное место. Для чего он достаёт специальную, с гифом секретно, папку и, положив её перед собой на стол, начинает в который уже раз просматривать лица претендентов на должность генпрокурора. Ну а для этого ему пришлось на время отложить в сторону фломастеры, необходимость в которых отвечало пункту номер один в его сегодняшней повестке дня.
И чтобы далеко не ходить. Пункт первый его повестки дня. Так у него на сегодня, в первую очередь была назначена крайне важная для разрядки отношений с вероятным противником встреча с этим вероятным противником, против которой, что уже не столь любопытно, а скорее закономерно в современных реалиях жизни, где нет единства ни в чём, выступали все вокруг и в том числе он. Правда только на людях - отменить эту, загодя анонсированную встречу, он уже не мог, хотя бы по тому, что оппозиция его бы обвинила в том, что он струсил идти на эту встречу. При этом сейчас она обвиняет его в том, что он идёт даже не на встречу, а навстречу своему вероятному противнику, что есть ещё большая трусость, смахивающая на предательство национальных интересов. В общем, как бы президент не поступил, оппозиция сумеет должно осветить его действия на своём президентском посту.
Тем временем Мистер президент освежил свою память на лица находящихся в папке людей и как в первый раз при ознакомлении с этими кандидатами на вакантное место, решил оставить всё как есть - карточки с лицами вызвавшими в нём симпатию, Мистер президент положил поверх других, мало ему симпатичных лиц.
- Интересно, - вдруг подумал Мистер президент, укладывая в папке карточки претендентов друг на дружку, - они в реальности чувствуют, когда им в затылок дышат другие люди на фотокарточках. - Мистер президент внимательно посмотрел на грозно смотрящего прямо на него с фотографии, всего такого важного и сурового господина (Мистер президент испытывал удовольствие подчинять себе грозных людей, отчего он и отметил этого господина) и, убедившись в чём-то своём, к потрясению господина с фотокарточки, - о чём тот не подаёт вида, но президент отлично знает такого рода людей, одна только мысль о том, что их кто-то сможет опередить или затмить, потрясает их, - накрывает его другим, более жизнеутверждающим и молодым лицом другого претендента на место генпрокурора.
- Пусть подышит. - Усмехнулся Мистер президент, глядя на слишком молодое для прокурора лицо. - И оно вам, мистер прокурор, не мешает быть прокурором? - глядя на поверх всех карточек лежащую карточку, с которой на него смотрело это жизнеутверждающее лицо, спросил его Мистер президент. Ну а ответ на этот вопрос, само собой разумеется, придётся давать самому президенту - если он утвердит эту кандидатуру, то ответ на его вопрос будет положительным, а если не утвердит, то тогда, пожалуй, симпатичность этого лица окажется не к месту. Правда этот вопрос президента, прозвучал через отрицание, из чего можно сделать вывод, что президент задавая его, преследовал совсем иную цель. А вот какую, то об этом можно догадываться, а можно и не догадываться, если знать, как повезло с харизмой, но не с внешними данными Мистеру президенту. И он по личному опыту знал, как иногда мешает, а когда способствует движению вперёд, твоя симпатичность для окружающих.
- Главное в этом деле делать правильный акцент на своих преимуществах. А так как в данный момент моим главным преимуществом считается и является то, что я президент, то грех этим не воспользоваться. - Очень для себя вовремя подытожил результаты рассмотрения кандидатов на прокурорское место президент, а всё потому, что наступило назначенное время и его в кабинете побеспокоили, объявив, что господа советники уже ждут.
На что Мистер президент хотел было обрадовать заждавшихся его советников каким-нибудь неожиданным для их ушей словом, - президент, если и в чём-то был здесь уверен, так это в том, что к его словам прислушиваются все вокруг, - но опять же как всегда с ним в таких случаях случалось, он на полпути к этому неожиданному слову или заявлению, остановился и, проявив незаурядную выдержку и терпение, попросил их войти, вместо того чтобы сказать: "Валяй, заходи". Что с его стороны было более чем благоразумно, а то кто знает, как бы поступила его столь исполнительная служба протокола, которая всё воспринимает буквально.
И не получилось бы так, что стоящие в коридоре советники президента, к полной для себя неожиданности, да к тому же так резко, вначале подкосились в своих ногах в результате их подсечки со стороны столь исполнительных сотрудников службы протокола, а уж затем, после того как они своими носами в постеленный на полу пол уткнулись, то они схваченные за свои ноги кем-то сзади, начали бы елозиться, а кто и пахать по полу носом. На что единственным ответом с их стороны стало бы их яростное чихание с изрядной долей словесного скептицизма.
Ну а так как всё это произошло только в воспалённом фантазией сознании Мистера президента, который всё это удержал в рамках внутренней своей действительности, то господа советники, среди которых даже был советник по национальной безопасности, - а его-то президент почему-то больше всех отличал, собственноручно таская его по ковровому покрытию на полу, да так, что у того нос начал стираться обо всю эту жёсткую поверхность, - совершенно не помышляя о том, какую они избежали опасность для своих носов, и всё благодаря президенту, которому они даже не сказали спасибо, степенно, а кто даже смеет, вальяжно, заходят в президентский кабинет.
Оказавшись же внутри президентского кабинета, все эти господа советники начинают себя вести...Как бы помягче это сказать, чтобы не нарваться с их стороны на обвинение в неуважении. В общем, они все начинают пользоваться моментом своего нахождения в столь для многих притягательном месте. Для чего они на одном месте не стоят, хотя с виду они вроде бы как стоят все в одном месте, что крайне обманчиво, и если обратить на них большее внимание, нежели это делает Мистер президент, все мысли которого вечно заняты делами, - перед его глазами всегда стоит 3D проекция этих дел и планов, - то можно с большой вероятностью обнаружить их отсутствие на своём месте. Где эти господа советники, все вместе и по отдельности, сейчас пребывают не в себе, а они, проследовав вслед за своим ментальным телом, принялись исследовать кабинет Мистера президента на ... Да на всё что угодно, что в их любопытную голову взбредёт.
И ладно бы они в первый раз оказались в этом кабинете, - тогда вполне объяснимо это их до крайней степени любопытство, - но они ведь чуть ли не ежедневно трут поверхность этого ковра подошвами своих туфлей, и уж если что-то от их глаз ускользнуло с первой встречи, то после стольких посещений этого кабинета, здесь не осталось ни одного уголка, куда бы они буквально и в своём воображении не заглянули. Но нет, они всё не могут успокоиться и просто постоять на одном месте, и стоит только им оказаться в этом кабинете, перед лицом президента, как они уже пустились в свои путешествия по кабинету.
Где одни имеют просто наглость развалиться на мягких диванчиках стоящих в центре кабинета, напротив президентского рабочего места, другие носят в себе безудержную хамовитость, с которой они пытаются заглянуть за спину Мистера президента, на его стол, ну а самые дерзкие и наглючие, прямиком становятся спиной к Мистеру президенту и, таким образом ставя себя на место президента, начинают, так сказать, смотреть на стоящих напротив него советников и в том числе на самого себя, глазами самого президента. Что, конечно, непозволительная роскошь и своего рода кощунство, которое себе позволяет самый дерзкий и, пожалуй, самый отвязанный советник президента, сэр Рейнджер. Он говорят, иногда себе позволяет и мыслить как президент, оправдывая это тем, что ему так лучше думается и мыслится - такое положение меня в пространстве, позволяет мне как следует, исходя из президентской позиции, - а кто против, пусть посмеет поднять голову или руку, - взвесить все за и против (ясно что брешет - это он так тешит своё самолюбие).
Что же касается Мистера президента, то он, скорей всего, догадывался о том, что творилось в головах всех тех, кто оказывался вот так перед ним в президентском кабинете, - что уж врать самому себе, а он и сам в ту пору, когда не был президентом, когда ему удалось во время экскурсии попасть в этот кабинет, так себя растерянно по всем сторонам чувствовал, - так что он не стал своих советников расстраивать на свой догадливый насчёт них счёт, а сразу приступил к тому самому делу, ради которого они все здесь и собрались. Правда вот только всё сэру Рейнджеру на месте не стоится и неймётся, и его всё время порывает перебить Мистера президента своим недовольным взглядом или же своими нездоровыми вставками кашля между очень важными предложениями президента; а это ещё более нестерпимо.
И понятно, что Мистер президент стал не с прежней уверенностью поглядывать на этого не столь здорового джентльмена, чьи мысли сегодня, пожалуй, также не здоровы, как и его организм. Правда вот так, напрямую, сказать об этом сэру Рейнджеру, он почему-то не смеет, и поэтому вынужден искать обходные пути вокруг этого заражающего воздух своим нездоровьем джентльмена.
- Сэр Рейнджер! - после всех каких только можно вступлений, когда уже последнее терпение иссякло у Мистера президента, при виде всего этого поступательного недовольства на лице сэра Рейнджера, он обратился к этому джентльмену, явно имеющему свой взгляд и позицию на суть рассматриваемого дела. - Я ни в коей мере не хочу умалять ваших достоинств и высоких качеств профессионала своего дела, да и мою память нельзя снимать со счетов, - вон какое в моём распоряжении огромное и беспокойное хозяйство, где одних только советников... по национальной безопасности, по обороне, по планированию, по... и не сосчитать, - но не могли бы вы мне напомнить, в какой области стратегического планирования, вы являетесь моим советником. - Уставившись на сэра Рейнджера, задался этим многозначительным вопросом Мистер президент, от ответа на который, скорей всего и будет зависеть дальнейшая судьба советника сэра Рейнджера.
- Не быть ему больше советником. - В один взгляд на грозу стоящую в глазах Мистера президента, решили про себя прочие советники, не понаслышке знающие, сколь сложна судьба и скоротечна должностная жизнь сегодняшних советников - слишком скор на расправу нынешний президент, считающий, что советник не человек и не имеет права на ошибку, особенно на стратегическую. А стратегия между прочим, сложно просчитывается, и есть огромная вероятность того, что может случится такой непредвиденный случай, что даже запасной план "Б" никак не поможет.
Но ладно все эти упущения и ошибки, которые кого-то низводят в полотёры или в охрану, а кого-то наоборот приближают к президенту в качестве советника, но вот что насоветовали такого президенту являющиеся украшением своей профессии, советники первой министерской степени, пан Паника и Капута, которых уже никто из присутствующих здесь в кабинете советников не помнил, то это так и осталось предметом для догадок.
- Говорят, что мистер Капута, за свою излишнюю самонадеянность поплатился. Неверно предсказал результат аукциона и как итог, вместе со стулом президента потерял своё место советника. - Баш на баш делился своей секретной информацией с советником по обороне, Маузером, советник по национальной безопасности, Болтан.
- А куда всё-таки президентский стул подевался? - задумчиво вопросил атмосферу воздуха вокруг себя Маузер.
- Мне бы тоже хотелось об этом знать. - Пронзительно глядя на Маузера, сказал Болтан, вроде как убедившись в том, что Маузер тут ни причём. А вот кто причём, ему бы хотелось непременно узнать. - Ведь от этого зависит национальная безопасность. И кто теперь знает, кто там сидит на президентском стуле. - Наливался бешенством Болтан, стоило ему только представить чужеродный зад на этом святилище демократии.
- Ну а что слышно о пане Панике? - после небольшого умственного замешательства, спросил своего собеседника Болтан. На что советник Маузер мог бы много чего рассказать об этом шумном господине, от которого всегда столько шума исходит, - что поделать, когда у него такая природа советов, - но Болтан, как понял Маузер, спрашивал его не о том, что с собой несёт пан Паника, а то, что послужило вынесу пана Паника из информационного пространства президента.
- Я бы не спешил с такими выводами, - со своей стороны, не менее многозначительно сказал Маузер, - ещё нет должных оснований и прямых свидетельств факту его отстранённости от дел. - И неуравновешенный в своём нервном запале ответ выразительности лица Болтана, убедительно дал понять Маузеру, что его дальний посыл был отлично понят Болтаном, который хотел было ещё добавить: "А как-то можно посодействовать тому, что решение об отстранении этого пана с глаз долой, было принято?", - но посчитав это лишним, промолчал.
Что же касается самого сэра Рейнджера, вдруг оказавшегося в такой незавидной для себя ситуации, где он в первые за свою долгую карьеру оказался на переднем крае атаки взглядов президента и всех своих "доброжелателей" вокруг, - где каждый из них, так и норовил, если не укусить, так сглазить сэра Рейнджера (а ещё себя верующими считают и даже в одно духовное заведение все ходят вместе, тогда как они, будучи суеверными, все вместе три раза плюют в одну сторону, через плечо), - то он, конечно, был наслышан о постигшем несчастье мистера Капуту - его отстранение от дел и преследование за коррупцию по закону, пока не отыщется вдруг утерянный президентский стул - и незавидной участи пана Паника - его информационного забвение - и само собой заволновался, желая миновать для себя этой участи.
Для чего ему собственно многого не нужно сделать, а надо всего лишь только предать забвению все свои высоконравственные принципы, которыми он руководствовался всю свою сознательную жизнь, и поступить не как ему подсказывает совесть, а так как на этом настаивает его благоразумие. - В общем, как всегда. - Резюмировал свои размышления сэр Рейнджер, крайне удивленный тем, куда это его так эпично занесло.
И сэр Рейнджер не стал медлить с ответом, - он отлично знал, как отмерять данное ему время, - и он, выразив на лице простодушие, что в данном случае отвечало моменту, дал хоть и краткий, но полный ответ на поставленный президентом вопрос.
- Я, Мистер президент, - высокопарным тембром голоса обозначив президента, обратился к нему сэр Рейнджер, - самый неприхотливый и лучший ваш советник. А что касается области моего применения, то всё от вас зависит. Куда пошлёте, туда я и полечу. - В один свой и не придраться ответ, сэр Рейнджер срезал с лиц стоящих рядом с ним советников все их злорадствующие ухмылки, погрузив их в мрак несбывшихся надежд.
- И как это вам, сэр Рейнджер, всегда так удаётся дать именно тот ответ, который я от вас ожидал услышать. - Просветлев лицом, сказал Мистер президент. И не успел сэр Рейнджер дать свой ответ на это заявление президента: "Я всё же иногда зарываюсь и ставлю себя на ваше место", - как его собратья советники, уже нашли для этого своё подходящее объяснение: "Подхалим и лизоблюд, каких свет не видывал".
Но Мистеру президенту видней, какой ответ принимать в расчёт и за правду. Так он отдаёт должное находчивости сэра Рейнджера и заодно отдаёт должное завистливому поведению всех остальных советников, где первого он к себе приближает, оставив здесь в кабинете, а всех остальных, в виду того, что всё вроде бы как обговорено и оговорено, просит удалиться исполнять его поручения - конечно лишь после того, как были улажены все формальности и соблюдены условности, и при этом это всё было так умело проделано президентом, чтобы никто из других советников, не смог подумать и догадаться, что ими пренебрегают, отдавая предпочтение сэру Рейнджеру.
Так в самый последний момент, когда вслед за всеми советниками и другими исполнительными лицами, к двери направился и сэр Рейнджер, всегда так умело пользующийся своей возрастной немощностью, - он всегда на один или на два шага оставался позади своих конкурентов, но только в физическом плане, а так это положение ему позволяет зайти с тыла, то есть со спины, к своим конкурентам, которым становится беззащитно тошно от такой своей открытости перед этим опасным сэром Рейнджером, да и лишние секунды его нахождения в кабинете президента, тоже не нужно списывать со счетов, - как вдруг к полной неожиданности всех этих спин советников, обращённых этой своей лицевой стороной к президенту, чьи уши всегда настроены на хороший слух, звучит обращение президента к сэру Рейнджеру.
- А вас, сэр Рейнджер, я попросил бы остаться. - Звучит голос Мистера президента, заставивший все эти выходящие из его кабинета спины вздрогнуть, затем на долю мгновения замереть в одном положении, а уж после всего этого, в негодовании на этого хитреца сэра Рейнджера, передёрнуться всей своей спинной мускулатурой и, выйдя за порог кабинета в общий коридор, там вдруг вспомнить, что вроде бы как они все вместе и каждый по отдельности, что-то сверхважное прямо тут и забыли. Правда при этом они почему-то прибегают к помощи не к своей памяти, а что удивительно, к своему слуху - так напряжённо выглядят все их вытянутые в сторону президентского кабинета лица. Что между тем и ими тоже замечается, и они, дабы не прослыть зависимыми от внешних обстоятельств, чересчур любопытными людьми, заводят между собой для всех многозначащий, совсем пустой разговор о сэре Рейнджере, который опять всех перехитрил и сумел добиться от президента того, что им так и не удаётся сделать - разговора один на один.
- Надо срочно что-то менять в своём имидже. - Покручивая свой длинный ус, решительно про себя подумал советник по нацбезопасности Болтан. - Попробовать прикинуться немощным и убогим, как сэр Рейнджер. - Поглядывая на советника Маузера, разглагольствующего о том, что бывают же такие беспросветно бессовестные люди, перед которыми двери закрываешь, а они всё равно лезут в окно, рассудил про себя Болтан, вдруг ослабив свой контроль над одной из своих ног. И как результат такого разгильдяйства, он вдруг, перекосившись на одну сторону, осел под себя на величину оседания расслабившейся ноги. После чего Болтан мысленно окинул себя взглядом и пришёл к неутешительному для себя выводу - эта его убогость приведёт только к одним опасным перекосам во мнениях и взглядах на него. В чём он тут же убедился, заметив, как начали на него вслед за умолкшим Маузером коситься и остальные советники. И им даже ничего не пришлось говорить, Болтан всё по их лицам, выражающим, то ли испуг, то ли недоумение, понял - они по своему, кто на что презрительно горазд, оценили эту его, по мнению их лиц, демонстрацию своего интеллекта.
- Он что этим хочет всем нам показать? - воззрившись косыми взглядами на Болтана, вопросили себя все эти советники.
- А всё просто, он хочет себя нам противопоставить или же показать нам, какие мы все убогие против него. - Всем своим нутром прямо-таки чувствует, а может даже и испытывает на себе эту занятую Болтаном противопозицию, советник по внешним сношениям, Аллилуйя Пиз. И возможно, что этот Пиз передёргивает или сгущает краски - все знают, что этот Пиз испытывает большую склонность к обобщениям и нагнетанию тревожной обстановки - но что-то всем этим советникам внутри себя подсказывает (скорей всего их внутренний советчик, внутренний голос, сущий эгоист из эгоистов), что на этот раз этот паникёр Пиз прав. И этот, всегда вызывающий подозрение Болтан, определённо, что такое в пику им всем замыслил.
- Хочет выше головы прыгнуть. - За себя и за всех решил Маузер, с высоты своего, выше всех здесь стоящих роста, посмотрев на самого низкорослого из всех советников президента, Болтана. - А ещё говорят, что это мне мой рост не даёт покоя. - Придавливая к полу Болтана своим тяжеловесным взглядом, рассудил про себя Маузер. - Когда на самом деле, как раз маленький рост и не даёт своим обладателям, ни покоя, ни выдержки, отчего они уже в свою очередь, не дают спокойно жить всем остальным. Они, таким образом, так сказать, компенсируют этот свой, как им кажется, недостаток. А ведь они даже не подумали о том, какой в этом есть огромный достаток и преимущество по сравнению с нами высокорослыми людьми, так и норовящими зацепить головой всё, что ни свисает с потолка. Да и ткани на одежду им приходится кратно меньше тратить. А что уж говорить о том, что они могут пролезть туда, куда нам и думать не приходится. - А вот последняя мысль Маузера, навела его на достаточно дальновидную и чуть-чуть авантюрную мысль. - Этот проныра Болтан, и всё благодаря своей неуёмной энергии и мелкому росту, не спроста так себя неожиданно повёл - он, наверняка, что-то знает, или по крайней мере осознаёт.
- И если умело воспользоваться этим его мелким преимуществом, то можно незаметно для всех, первым узнать, о чём шепчутся в закрытых от посторонних ушей кабинетах высокопоставленных чиновников. - Соизмеримо со своими мыслями, оценивая перспективы будущего сотрудничества с Болтаном и, заодно анализируя его имеющуюся в наличие физическую данность, посмотрел на Болтана Маузер, в тоже время сопоставляя наличные возможности Болтана и стенного шкафа в кабинете президента.
- Мне, кажется, что если сильно постараться и поднапрячься, то влезет. - Продолжая смотреть на Болтана, сделал вывод Маузер, скептически относящийся к современным техническим средствам слежки, которые за раз пеленгуются в этом месте, перенасыщенном секретами и техническими средствами локации и перехвата всех этих технических приспособлений. - А раз ничего нельзя сделать на техническом уровне, то нет лучше средства, как обратиться к дедовским методам. - В минуты творческого кризиса - это когда источники поступления информации были, сухо сказать, неинформативны и скупы на новости, размышлял про себя Маузер. - Ну, а оттуда можно узнать такое! - Маузеру даже стало плохо из-за нехватки кислорода, как следствия его представления того, отчего просто дух захватывает - вот его у него и захватило.
- Остаётся одна мелочь. - Более чем внимательно посмотрев на Болтана, подумал Маузер. - Заручиться согласием Болтана. - И только Маузер подумал об этом, как Болтан, как будто всё это почувствовал и со своей стороны внял его взгляду. - Никуда не денется. - Сжав руки в кулаки, придав грозной решимости своему взгляду, Маузер краем взгляда коснулся своих кулаков и через эту призму перенаправил своё убеждение, этот полёт мысли, в сторону ничего пока непонимающего Болтана. - Убежду...- решительно про себя заявил Маузер и тут же столь же решительно запнулся за эти свои убеждения. - Тьфу. Убедю. Нет, не то. - Поморщился Маузер, на интуитивном уровне почувствовав, что он лексически не столь убедителен, как должен быть.
Что между тем начинает его злить, и он начинает нервничать, что интерпретируется не сводящим с него своего взгляда Болтаном, совсем не так, как есть на самом деле. Ну, а зная склонность Болтана к преувеличению опасности, вполне становится понятна его трусливая реакция на эти кулачные самовыражения себя со стороны Маузера - Болтан шаг за шагом начинает пятиться назад, чтобы как минимум, не зацепиться головой за эти кулаки Маузера, который не на шутку разошёлся в своём диалектическом материализме - это по внутреннему самовыражению Болтана, а так Маузер всего-то через жёсткую жестикуляцию своих рук, выражал одобрение или нет своим собеседникам.
Тем временем, пока все эти господа там, в коридоре, всячески и разными методами пытались разгадать загадку Мистера президента, по его решению оставить сэра Рейнджера в кабинете, - это они только вслух так себя поверхностно, с не очень умной стороны вели и несообразительно показывали, а так внутри себя они даже очень разумно и по делу соображали, что да как, и что могло послужить тому, что сэр Рейнджер был оставлен президентом, - Мистер президент и сэру Рейнджеру не сразу даёт ответ на всё тот же вопрос.
А Мистер президент, окликом остановив сэра Рейнджера на месте, у дверей, возвращается к своему столу, занимает за ним своё место и начинает там углубляться в какие-то бумаги. Ну а сэр Рейнджер даже был несколько удивлён тому, что президент, чей голос он буквально слышал за своей спиной и который вроде бы всех их провожал до дверей, так неожиданно быстро и незаметно для него, переместился за свой рабочий стол. - И кого он хочет обмануть, делая вид, что чем-то там занят. - Усмехнулся про себя сэр Рейнджер, даже отсюда, своим не слишком хорошим зрением видя, как президент исподлобья и своих густых бровей поглядывает на него.
- Странные всё-таки все эти президенты. - Улыбнулся сэр Рейнджер своему воспоминанию всех им пережитых на этом посту президентов, у каждого из которых, обязательно в своём умственном багаже была своя особенная странность или имиджевая составляющая, как этот их бзик называли их политтехнологи.
- До чего же они дотошны в своём стремлении самоутвердиться, и их больше волнует всякая мелочь, чем действительно важные вещи. Вот что он сейчас этим своим поведением хочет продемонстрировать? - покачал головой сэр Рейнджер в раздумье. - Думает, что поставил меня в тупик на этом месте. Мол, я буду стоять, не пошевелившись на месте, мучаясь над тем, как мне себя повести дальше - нетерпеливым ёрзанием ног об ковёр или покашливанием обратить его президентское внимание на себя, или же молча дожидаться его соблаговоления. Нет, Мистер президент, вы не угадали. Меня давно уже не сдерживают все эти рамки разумения и обоснованности поступков, эти правила этикета, и я больше независим, чем вы. - Утвердив себя в этом мнении, сэр Рейнджер, не спрашивая у президента соизволения сойти с места и приблизиться хоть на один шаг к нему, берёт и сходит с места, чтобы до крайней степени поразить президента тем, что он направляется даже не в сторону президента, а прямиком к мягким диванчикам по центру кабинета - президенту одного взгляда на сэра Рейнджера было достаточно, чтобы вычислить траекторию его направления.
Ну а Мистер президент скорей всего был настолько озадачен увиденным, что он и слова не мог вымолвить, чуть ли не безучастно наблюдая за тем, как сэр Рейнджер вначале обходит сбоку один из мягких диванчиков, а затем приблизившись к одному из них, к ещё большему потрясению президента, начинает рукой ощупывать его на мягкость. Интересно, и чтобы было, если бы диван не оказался недостаточно мягким или наоборот, жёстким для его зада, то он что, не сел бы на него. Да и к тому же этот привередливый сэр Рейнджер, не раз уже мял свои задом эти места - а это значит, что сэр Рейнджер специально так себя ведёт, чтобы президента позлить. Мол, как ты ко мне не дружелюбно, так и я к тебе по-скотски. И ничего ты, Мистер президент, а по мне так тряпка, со мной не сделаешь. Я стар и слишком убог, чтобы шутить со мной по-взрослому. Ну а как это, то об этом Мистер президент не сообразил, да и не успел спросить, а всё потому, что сэр Рейнджер уже бухнулся всем своим весом на диван и с довольной улыбкой посмотрел на президента.
И президенту ничего другого не оставалось делать, как всё принять как есть и с улыбкой на лице, даже сделать вид, что так и должно быть. - Ну и чего ты так расселся, и так на меня загадочно смотришь, как будто я не знаю, что ты сейчас думаешь. - Даже не сказал, а заверил Мистер президент сэра Рейнджера в том, что он для него не представляет совсем никакой загадки. Правда тембр голоса президента не опустился до таких низов, где была одна безнадёга, а его звонкость подсказывала сэру Рейнджеру, что у него ещё есть шанс быть интересным и значит нужным для президента.
На что сэр Рейнджер, и для этого ему бы хватило духа, мог бы спровоцировать президента на что угодно, заявив вслух, что он не то чтобы совсем не уверен в том, что президент отдаёт отчёт всем своим словами и действиям, а его, так сказать, гложут сомнения насчёт его провидческого дара. - И если вы, Мистер президент, такой знаток человеческой души, то скажите мне, что я сейчас о вас думаю. - Гадко так, прямо в душу президента посылает сомнения сэр Рейнджер этим своим заявлением. После чего сэр Рейнджер, с таким ненавистным для Мистера президента лицевым выражением, смотрит на него, что Мистера президента от такой неожиданной метаморфозы с сэром Рейнджером, в один момент берёт оторопь и как уж без неё, опасливость за свою дальнейшую ещё не прожитую жизнь, которую этот колдун собирается ему прямо сейчас испортить.
Но не был бы Мистер президент президентом, если бы он не был готов и даже привычен слышать в свой адрес всякие не отвечающие его взглядам и вкусу непотребства, которые отпускали в его адрес словесно или так, как сейчас сделал сэр Рейнджер, через взгляд презрения и тошноты при его виде всякие недоумки, которые по большей своей части, конечно, находились в заблуждении на его счёт, тогда как другие неумные люди, просто ещё не доросли до понимания его фигуры речи, ну и самая последняя во всех категориях своего значения часть общества, это те не пробивные и непробиваемые люди, кто знать не знает ничего, кроме своего мнения. И Мистер президент своевременно берёт себя в руки - буквально это выглядит так - в одну руку он берёт тяжелый, наполненный водой по самый край графин, а в другую вкладывается не менее тяжеловесный гранённый стакан, чьё происхождение сразу же вызывает вопросы у сэра Рейнджера, судя по его переменившемуся в испуге лицу.
И не успевает сэр Рейнджер задаться столь сейчас его волнующим вопросом, насчёт этого гранённого стакана: "Мистер президент, откуда у вас такой интересный стакан?", хотя нет, он, будучи в растерянном состоянии духа, скорей всего оговорится и спросит совсем другое: "Мистер президент, а вы не промахнётесь со столь неблизкого расстояния?", - как Мистер президент перебивает это его движение души своим прозорливым ответом на его не заданный ещё вопрос. - Не беспокойтесь, сэр Рейнджер, я не промахнусь. - После чего Мистер президент, под волнительным взглядом сэра Рейнджера наполняет стакан водой и, отставив в сторону графин, завораживающе смотрит на сэра Рейнджера через прицел поверхности воды в этом стакане.
- Так что, сэр Рейнджер, - многозначительно и так иносказательно, что по первым словам и не поймёшь, что он добивается, говорит Мистер президент. Отчего сэр Рейнджера, сам того не понимая, как так происходит, начинает проваливаться в области мягкой поверхности дивана - как он потом вспоминал, то у него в тот момент возникли такие ощущения, что у него буквально земля в виде пола, начала уходить из под ног, а он сам начал проваливаться куда-то внутрь себя.
Мистер президент между тем никак не реагирует на то, что сэр Рейнджер решил с ногами забраться на диван и продолжает развивать свою мысль. - Я надеюсь, вы не будете против, если я использую в свой адрес самые близкие для меня слова и наречия. Ведь речь идёт обо мне, и значит, я как никто другой имею на это право. Ну а то, что среди этих словесных обозначений будут проскальзывать и матерные словечки, то тут уж не обессудьте, такова уж моя природа, козёл. - Тут Мистер президент как-то по особенному выделил это обозначение представителя рода козлиных, что сэр Рейнджер, от волнения помутившись рассудком, даже сразу и не понял, что он такое сейчас говорит и делает.
А он, как оказывается, говорит и выражает своё возмущение поведением Мистер президента, который ведёт так себя недопустимо к человеку его возраста. - Что ещё за козёл такой?! - воскликнул сэр Рейнджер в непонимании того, что сейчас происходит. Ну а Мистер президент ведёт себя куда как благоразумней сэра Рейнджера, с которым либо приступ склероза случился, либо он набивает цену своим знаниям насчёт всех этих козлов, где он как бы не знает кто они такие. И Мистер президент, вместо того чтобы прикрикнуть на этого распоясавшего сэра и отвести его к зеркалу, чтобы там его лбом об зеркало окончательно убедить в своей насчёт себя слепоте, берёт и спокойным тоном своего голоса понижает комнатную и в стенках организма сэра Рейнджера температуру.
- Сэр Рейнджер, я всего лишь привёл один из примеров того близкого многим самовыражения, которое вы могли использовать по моему адресу в своих размышлениях на мой счёт. Ведь если вы ещё не забыли, то вы только что подвергли сомнению мой провидческий дар и пожелали, чтобы я по вашему лицу прочитал, что вы обо мне думаете. Вот я и прочитал. А вот правильно ли я это сделал, то это вам решать, ведь с вас и будет спрос. Что скажите сэр Рейнджер? Кто же всё-таки из нас козёл. - По прежнему держа в руке гранённый стакан, с милой, но такой ядовитой улыбкой обратился к сэру Рейнджеру с этим провокационным вопросом Мистер президент.
И казалось, что достойного выхода из этой ситуации у сэра Рейнджера практически нет, ему либо придётся унизиться, записавшись в эту рогатую паству и потерять окончательно уважение у президента, - а зачем мне ещё один козёл, когда их вон сколько, - либо же недвусмысленно намекнуть президенту, что он точно не козёл, а вот кто из них, то это пусть останется на совести президента, - здесь точный бросок стакана в голову сэра Рейнджера всё расставит по своим местам и стойлам, - но сэр Рейнджер не был бы самым умным советником президента, если бы не нашёл выхода и из этой наисложнейшей ситуации. А он поступил просто, он всего лишь не стал до неё доводить. И когда президент обратился к нему с вопросом насчёт его дум насчёт него, то он не стал выворачивать себя наизнанку, демонстрируя свою независимость мнения, а прямиком согласился с президентом.
- От вас, Мистер президент, ничего не укроется, да и мне нечего от вас скрывать. Ведь мне за это платят и иногда доплачивают премиальные. - Сэр Рейнджер само простодушие в ответ. Ну а Мистер президент, как только услышал о такой материальной зависимости от него сэра Рейнджера (он, конечно, об этом знал, но он не такой человек, чтобы попрекать зависимого о себя человека куском хлеба, который он у него вырвет изо рта, если тот не будет в точности выполнять ту работу, за которую ему платят деньги), так сразу же взял козла...Нет, быка за рога, то есть ухватился за ту самую папку с претендентами и выдвинулся с ней к сэру Рейнджеру.
- Ну что вы думаете, сэр Рейнджер? - спросил Мистер президент сэра Рейнджера, после того как дал тому минутку другую, а в первую очередь эту папку в руки, для того чтобы он смог с ней ознакомится поближе. Ну а то, что этого уделённого для ознакомления содержимого папки времени оказалось вполне достаточно для сэра Рейнджера, то тут дело не в какой-нибудь сверхработоспособности сэра Рейнджера, или же оттого, что Мистер президент выделил мало времени, потому что терпеть не мог долго ждать и всегда всех поторапливал, а всё дело в том, что сэр Рейнджер сам и принёс эту папку президенту, и так сказать, был в курсе того, что там в ней лежало.
И тут скорей сэру Рейнджеру следовало задаться прозвучавшим из уст президента вопросом, нежели самому президенту. Но что поделать, когда здесь и, в общем везде, за правило принято, что именно президент должен задавать вопросы, а вот его советники в свою очередь, должны искать на все его вопросы ответы. А вот как только все условности будут соблюдены, то только тогда, во время рабочего процесса и советнику можно будет, так, за между делом, спросить президента о чём-нибудь таком, крайне необходимом.
Так что сэр Рейнджер, будучи в курсе всех этих церемониальных правил, дал именно тот ответ, какой от него ожидал услышать президент. - Вы очень верно уловили суть дела, Мистер президент. - Сказал сэр Рейнджер. - А по конкретней нельзя. - Сказал Мистер президент, присаживаясь рядом с сэром Рейнджером на диван. - Можно. - Утвердительно говорит сэр Рейнджер, вытаскивая из папки две сверху лежащие карточки претендентов на вакансию генпрокурора. После чего он их кладёт на стоящий перед ним журнальный столик, затем убирает в сторону папку и, сделав необходимую паузу для достижения нужного уровня внимания к смотрящим на них с фотографий лиц на этих карточках, приступает к той конкретики, которую от него ждёт президент.
- Делать ставку на одну фигуру, будет не совсем разумно. Так что будем баллотировать на пост сразу двоих. Ну а кто из них будет основным, а кто запасным вариантом, то это вам решать, Мистер Президент. - Сказал сэр Рейнджер, посмотрев на президента. Ну а президент ожидал, что сэр Рейнджер опять всю тяжесть принятия решения перекинет на него, и не особо был удивлён тому, что его надеждам не суждено было не сбыться. - Даже не понимаю почему, я до сих пор этого хитрого лиса, сэра Рейнджера, рядом с собой терплю. - В порывах нетерпения сэра Рейнджера, что в последнее время было частным явлением, Мистер президент более чем нужно хмурился в сторону этого увёртливого советника.
- А вы мне что посоветуете? - спросил Мистер президент, как всегда найдя нужное решение из создавшегося затруднительного положения - и попробуй только сэр Рейнджер сослаться на то, что он кто такой, чтобы советовать президенту, президент мигом срежет его, указав на его удостоверение, где золотым по белому написано: Сэр Рейнджер, первый советник президента.
Ну а сэр Рейнджер всё это знает и поэтому начинает выразительно умно выглядеть - он подпёр подбородок рукой и принялся вдумчиво вглядываться в лежащие перед ним фотографии претендентов. Так проходит, ни больше, ни меньше, а как раз столько времени, чтобы принятое за это время решение получило для себя очень важное, характерное обозначение "обдуманное", - и тут совсем не важно, что там про себя в этот момент думал обдумывающий это решение человек (он мог наслаждаться видами кончика своего носа или вообще вздремнуть), главное, он делал вид, что обдумывал, - и сэр Рейнджер озвучивает то, что он надумал.
- Я думаю, что надо дать дорогу молодым. - Как всегда сэр Рейнджер верен себе, давая такие прямые ответы, что президенту приходится самому доводить их до ума. Правда мистер президент за время общения с сэром Рейнджером, не стоял на месте и так сказать, поднаторел в его и понимании того, что он хочет сказать. Что в данном случае и не сложно было сделать. А нужно было всего лишь сравнить даты рождения претендентов, - внешний вид слишком обманчив при сегодняшних возможностях пластической медицины, - и дело, можно сказать, в шляпе.
- Значит, останавливаем наш выбор на господине Атнанта. - Сказал Мистер президент. Ну а сэр Рейнджер, опять в своём роде даёт ответ - он его ни к чему не обязывает. - Это ваше решение, Мистер президент. - На что Мистер президент и сказать ничего против не может. Это и в самом деле, - да и внешне так выглядит, - его решение. И поэтому Мистер президент так быстро переводит тему разговора.
- Ну а что насчёт знакового дела? - прищурившись, спросил сэра Рейнджера Мистер президент, даже не положив руку на фотокарточку выбранного господина Атнанте, а оперевшись на него своей рукой. Ну а Сэр Рейнджер увидел в этом знак - президенту очень важно это новое, пока что ещё находящееся в стадии планировании дело, оно должно послужить для него опорой в своём противостоянии со своими могущественными противниками из глубинного государства. А новый генпрокурор должен ему в этом помочь, только формально выступая на стороне его противников.
- Оно вроде как начинает получать свои очертания. - Сэр Рейнджер своей туманностью изречений заставляет президента начать нервничать. Что может привести к непредсказуемости, а может даже и ко всей неадекватности его поведения - ведь Мистер президент весь свой вес, тот, который не поместился на диван, перенёс на ту свою руку, которая в качестве опоры для себя выбрала фотокарточку господина Атнанте. А фотокарточка имеет сильно скользкую поверхность, и только стоит ему, даже на совсем чуть-чуть изменить угол наклона своей руки, как более чем вероятно, его рука соскользнёт со своего скользкого упора, и кто знает, куда дальше Мистера президента занесёт.
И хорошо, если он только разобьёт свою голову об этот стол, что только для его головы будет больно и несколько проблематично потом всем объяснять, откуда у него под глазами появились эти синие подтёки - не знаю отдыха, ни днём, ни ночью, вот и появились - но, а если получиться так, что он вдруг, так неудобно для себя извернётся - в этот момент в кабинет зайдёт первая леди и всё увидит - и упадёт не носом или лбом на этот стол, а свои губами прямо вопьётся в так сурово поглядывающего на него с фотографии господина Миллера. И как ему после всего случившегося объясняться с первой леди, чего только не видевшей и испытавшей за время их брака, но такого сочного, прямо в губы предпочтения себе, да ещё и с улыбкой на устах (это конечно плод фантазии разыгравшегося воображения первой леди) она точно никогда не забудет.
Но ладно первая леди, с ней как-нибудь можно будет договориться до новой коллекции Падло Рабанны или Неруды, в общем, чего-то там такого модного, но как быть с этим знаком судьбы, указавшим таким демонстративным способом президенту на то (иногда этих глупых людей нужно тыкать носом), что его выбор был не верный, - вон какой скользкий этот господин Атнанта и он в самый ответственный момент вполне может подвести, - и значит нужно делать ставку на второго претендента, на прокурора Миллера. А ведь Мистер президент так до сих пор и не изжил в себе все эти суеверия, и верит во все эти приметы, особенно, если они намекают на что-то очень плохое. И что теперь ему остаётся делать?
Но надо отдать должное сэру Рейнджеру, он всё-таки умеет предусматривать некоторые последствия своих и чужих поступков, действий или не действий, и если они грозят ему не теми последствиями, на которые он не рассчитывал, то он умеет быстро делать выводы и отменяет ненужные действия или в данном случае, ускоряет свои действия, где промедление с ними, всем их уже утверждённым планам смерти подобно.
- Лиза Фридрихсон. - В одно только озвученное имя, сэр Рейнджер меняет всю деструктивную позицию, которую занял по отношению к нему президент, так опасно для всех уперевшись на стол. И президент, уж точно ничего такого услышать от сэра Рейнджера не ожидая, в одно мгновение переносит весь вес своего тела на ту сторону себя, которая находилась на диване, что приводит к его окончательному сваливанию на спинку дивана. И уже оттуда, он с недопониманием на лице спрашивает сэра Рейнджера, о чём это он вообще - от одного только звучания женского имени, Мистера президента распирало от волнения (что поделаешь, пережитки патриархального, многие светочи демократии надеются, что оставшегося в прошлом воспитания).
- Лиза Фридрихсон, что ни на есть подходящая кандидатура для нашего дела. - Понизив тон своего голоса до заговорщицкого, сэр Рейнджер вначале вовлёк президента в сети своего любопытства, заставив его поближе к нему пододвинуться, а как только он начал очень не характерно для себя характеризовать эту Лизу, то Мистера президента и вовсе было не узнать - он как заворожённый не сводит своего взгляда с сэра Рейнджера и ловил каждое его слово. А его слова в адрес этой Лизы Фридрихсон, чьё имя президент в первый раз слышал, но с этого момента ему ничего так не хотелось в жизни, как её увидеть, были вроде бы как самые простые, но в тоже время так распаляющие любопытство у президента, что ему с трудом на месте сейчас сиделось.
- Наша Лиза, - заговорил сэр Рейнджера и сразу нарвался на промелькнувшее в глазах президента его грозное предубеждение насчёт этих, слишком много на себя берущих слов сэра Рейнджера (с какой это стати и на каких таких основаниях, сэр Рейнджер так себя по собственнически ведёт и высказывает себя, присвоив себе Лизу). - Красотка, не то что эти мымры из вновь обращённых, большая умница и главное, всё понимающий человек, - заговорил сэр Рейнджер, и Мистер президент обо всём забыл и даже простил сэра Рейнджера за то, что он иногда себе позволяет так заговариваться (а что ему ещё остаётся, если все его нынешние реалии, все против него, и воплощения его физических желаний - все по возрасту в прошлом).
Правда последняя данная Лизе сэром Рейнджером характеристика, прозвучала слишком двусмысленно, за что сэра Рейнджера можно было привлечь к ответу, но Мистера президента уже заволокла дымка фантазий, где представляемая им Лиза занимала там первое место - Мистер президент, там, у себя, в воображении, на том яву решил проверить соответствие утверждаемого насчёт неё сэром Рейнджером с действительностью. И если насчёт того, что они умница и красавица, здесь никаких нареканий нет, его воображение в точности всё это подтвердило, то вот насчёт присутствия в ней должного понимания нужд, забот и тягот окружающих людей, ну, например, его, то здесь без проверки никак не обойтись.
И только Мистер президент собрался задать этой представляемой им Лизе, самую простую задачку насчёт своего понимания, как эта Лиза, в одно своё движение к нему навстречу, оправдывает все его самые смелые ожидания. - Я вас, Мистер президент, очень прекрасно понимаю. Никто не хочет идти вам навстречу. Все только делают вид, что слушают вас, тогда как на самом деле они не слушают. Я же готова, не просто вас слушать, а слушаться. - Последнее предложение эта Лиза уже сказала прямо в ухо президенту. И от этого щекотливого предложения Лизы, Мистеру президенту стало так щекотливо в ухе, что он не выдержал и сделал непоправимое, полез своим пальцем руки в ухо, чтобы там почесать. А как почесал, то тут же очнувшись от своего временного забытья, раз и навсегда потерял Лизу с её таким заманчивым предложением.
И теперь вместо такой прекрасной Лизы, Мистер президент видит перед собой всего лишь физиономию чего-то там разглагольствующего сэра Рейнджера. И, конечно, Мистеру президенту куда приятней было бы видеть перед собой, да ещё так близко, эту Лизу, но реальность такова, что приходится видеть, сидеть и слушать совсем не тех, кого хотелось бы заслушаться и уснуть в их объятиях. А так как сэр Рейнджер отвечает всему обратному, то есть тому, с чем приходится без сна жить, Мистер президент настраивает свой слух и внимание, и вновь подключается к прямому эфиру, где его ведущим является сэр Рейнджер.
- И вот тут-то наш противник попадает в вилку решений, где ни одно из них не может их устроить. - Сэр Рейнджер продолжает говорить, так и не заметив, что президент на некоторое время отлучался от этих его слушаний. - С одной стороны, весь её вид и такая красота на лице, что только с него воду пить (- Откуда в сэре Рейнджере такое? - удивился президент, услышав такие поэтические отсылы сэра Рейнджера), есть явное выражение её сексизма, но в тоже время, она плоть от плоти женщина, и от этого, и оттого, что она требует для себя защиты от всех этих агрессивных представителей патриархата, никуда не деться. А на этом, мы и разыграем свою партию. - Жёстко заявил сэр Рейнджер, посмотрев на Мистера президента, явно ожидая от него какого-нибудь слова.
И Мистер президент оправдал его ожидания, правда, не совсем так, как тот ожидал. - Так что же приведёт их ко всему этому? - спросил президент, вдруг понявший, что он основную мысль всё-таки упустил. И понятно, что сэр Рейнджер недопонял президента, который себя так странно ведёт... Или может он сам что-то упустил из виду и в приступе склероза перескочил через ключевой момент в своём объяснении. Начал уже сомневаться в себе сэр Рейнджера, так чрезмерно уважающий президента, что и помыслить не мог о том, чтобы обвинить того в невнимательности к себе, и поэтому пустился во все тяжкие, ставя себе в вину свои имеющие место недостатки.
Но хорошо, что сэр Рейнджер как забывчив, так и не злопамятлив, особенно если это напрямую касается его, и он быстро оставляется себя в сторону, с видом некоторого изумления - это для того чтобы президент не заподозрил его не в профессионализме (сэру Рейнджеру всё-таки дорога его работа, да и внуков целая куча и они все хотят вкусно есть) - озвучивает то, что выпало у президента, а не у него из памяти. - Мисс Лиза Фридрихсон, выдвигается на должность командующего флота.
Что не такое уж редкое для наших дней явление - вон сколько министров обороны в юбках ходит, и при этом не только в шотландских. Но у Мистера президента всё равно возникают вопросы по поводу её выдвижения. И, конечно, он не выражает ни малейшего сомнения в том, что она по всем своим статьям отвечает этой ключевой должности, и то, что она её заслужила, а его, как чиновника высшей категории, волнует только соблюдение всех формальностей и правил. Правда для начала, он считает нужным поинтересоваться судьбой прежнего командующего флотом, под чьей отставкой, как он видимо уже забыл, сам собственноручно, несколько дней, а может и недель назад, со словами: "К чёрту этого подстрекателя!", - поставил подпись.
- А куда прежний командующий подевался? Неужели устал от побед? - усмехнувшись, спросил сэра Рейнджера Мистер президент. Ну а сэр Рейнджер хоть и любит хорошую шутку, а тем более усмешку, но сейчас он предпочитает быть серьёзным (может он специально, ведь в таком наисерьезнейшем виде, усмешки кажутся куда как более глубокомысленней, чем они являются на самом деле). С чем он и даёт свой ответ президенту:
- Совсем потерял берега, вот и выгнали к чёрту.
Мистер президент, конечно же, по достоинству оценил скрытую в словах сэра Рейнджера иронию и, включившись в эту его игру, с серьёзным видом глядя на сэра Рейнджера, задаёт следующий вопрос. - Что, потерял классификацию? Или может быть, компас, с ударением на втором слоге? Интересно, почему у них всё не как у людей? - последний вопрос Мистер президент уже задал про себя. И вполне возможно, что президент, увлекшись там, у себя в голове, всем тем, что же не так у этих "морских волков", как у всех нормальных людей, опять напрочь бы забыл о сэре Рейнджере (в последнее время Мистер президента слишком часто начали посещать подобного рода приступы меланхолии, - к чему бы это? - обязательно поинтересовалась бы первая леди, что она и сделала), если бы сэр Рейнджер своим ответом насчёт судьбы бывшего командующего флотом, многое чего не прояснил для президента.
- Можно итак сказать. - Первая часть ответа сэра Рейнджера не предвещала ничего волнительного для президента. - Решил иметь своё независимое мнение. И пошёл в политику. - А вот от второй части ответа, стоило только сэру Рейнджеру так конкретизировать деятельность, а конкретнее сказать, опрометчивый проступок командующего флотом, которому видишь ли, надоело развалившись посиживать в капитанской рубке самого мощнейшего крейсера на планете, а захотелось протирать штаны на своей заднице в государственных палатах конгресса, где, как ему рассказывали знакомые конгрессмены, куда как занятнее и интереснее можно проводить время, президенту и взволновалось.
- Можешь не беспокоиться, - многозначительно подмигивая этому командующему флота, подливая ему в кружку крепкого напитка, приговаривал завсегдатай того пивного заведения, где они тогда-то находились и заодно находящийся в тех же близких отношениях с конгрессом, конгрессмен Вернер. - Условия там что надо. А если тебя будет мучить недостаток морской качки, то там, в кулуарах, всегда отыщутся такие заманчивые предложения, что просто закачаешься.
Ну а Мистер президент, как только услышал, что за проступок совершил этот бывший командующий флотом, так сразу же понял о ком идёт речь - о том самом гаде, о котором он и слышать и знать ничего не хочет, но знает.
- Так это же, адмирал Каналья! - президент всё же не сдержался и выразительно так, высказался. Ну а сэр Рейнджер, совсем не смущен такой эмоциональной несдержанностью президента - хотя брызгаться слюнями было необязательно. Что видимо и заставляет сэра Рейнджера, у которого и платка с собой нет, а поэтому приходится рукавом подтираться, пойти наперекор президенту.
- Адмирал Канарис. - Поправляет президента сэр Рейнджер, тем самым вызывая взгляд президентского удивления на себя. - Ты о чём там, у себя в голове, думаешь? - так и читался этот вопрос на лице президента. Ну и чтобы понять, понял ли сэр Рейнджер его послание, Мистер президент твердейшим голосом утверждает адмирала Канариса в новом для себя имени. - Каналья!
И сэр Рейнджер всё отлично понял. - Согласен. - Говорит сэр Рейнджер и тут же забывается, решив прибегнуть к дополнению. - Но...- было сказал сэр Рейнджер, как тут же был срезан президентом. - Без всяких но, Каналья! - И сэру Рейнджеру деваться некуда и он вынужден смириться, промолвив тихо: Но только не на людях.
Мистер президент, таким образом поставив точку на адмирале, переходит непосредственно к формальной стороне дела.
- Но ведь это находится в компетенции военных. И это их внутреннее дело. - Возразильно поинтересовался президент.
- До тех пор, пока это их внутреннее дело. Но когда несправедливость этих внутренних решений становится достоянием общественности, это дело уже не их внутреннее, а наше общее дело. - Вновь обретя уверенность в себе, сказал сэр Рейнджер, и этого было вполне достаточно президенту для понимания сути происходящего. И он даже не поинтересовался, в чём будет заключаться несправедливость решения насчёт Лизы, ведь это категория относительности, которой все и пользуются в своих интересах. И здесь главное, как они сумеют использовать факт несправедливости по отношению к Лизе в своих интересах.
- Я хочу переговорить с нашей подопечной. - Сказал Мистер президент.
- Это не слишком разумно, Мистер президент. - Сказал сэр Рейнджер. Но судя по тому, что Мистер президент молчит в ответ и только выворачивающе свои глаза смотрит куда-то чуть пониже подбородка сэр Рейнджера, то такой ответ сэра Рейнджера его категорически не устраивает. И сэру Рейнджеру даётся ещё немного времени, чтобы он мог подумать и дать устраивающий его ответ. Сэр Рейнджер нутром и немножко задом чувствуя непримиримость позиции президента (они не надо забывать, сидят на одном диване, и все вибрации их мыслей, так сказать, и таким немыслимым образом передаются друг другу), начинает вслух искать выход из этой затруднительной ситуации - пусть президент всё слышит и осознаёт, как сложно даётся поиск подходящих для его причуд решений.
- Каждый ваш шаг, каждое ваше движение и даже поворот головы, с брошенным в случайную сторону взглядом, постоянно находится под неусыпным контролем. И не только тех, кто по долгу своей службы обязан поддерживать этот за вами контроль и держать вас таким необычным способом в тонусе, но и всеми теми, кого это совсем не касается. И вот эти вторые, особенно представители прессы, для нас и представляют особую опасность. - Начал размышлять вслух сэр Рейнджер.
- Видеть их не могу. - В нервном приступе сжав, что есть силы кулаки и ещё кое что, что вибрационно передалось сэру Рейнджеру через поверхность дивана, вот так негативно выразился президент в сторону все этой надоедливой прессы.
- Согласен. - Только словом согласился с президентом сэр Рейнджер, не смея как-то по другому выражать поддержку президенту. - А это значит, - сэр Рейнджер делает полную трагизма кульминационную паузу. И как только сэр Рейнджер почувствовал, что президент достиг наивысшей точки напряжения (не нужно объяснять, чему обязан сэр Рейнджер этому своему пониманию сущности президента), то в этот же момент он и озвучивает своё решение.
- А это значит, - вновь повторяется сэр Рейнджер, чтобы поднять градус напряжения, - что единственное место, где вы, сохранив всё в тайне, сможете встретиться с нашей подопечной, то это здесь, в этом доме. - Сказал сэр Рейнджер, бросив свой взгляд по сторонам. Куда вслед за ним нацелился смотреть и Мистер президент. И они, как будто в первый раз на это всё вокруг сейчас посмотрели. Хотя каждый из них, а в особенности Мистер президент, сотни раз уже видели этот выполненный в самых правильных геометрических пропорциях кабинет, где вся составляющая внутреннее убранство этого кабинета обстановка и её расстановка по своим местам, была выполнена, если не по Фэн-шую, что невозможно в виду идеологических расхождений с основателями Фэн-шуй, то по каким-то близким по духу к хозяевам этого кабинета приоритетам.
При этом каждый из этих внимательных к каждому углу, и особенно к камину смотрельцев, не бездумно кружит своей головой по сторонам, а они это делают побуждаемые определённым умыслом. И если Мистер президент, анализируя предметы интерьера и сопоставляя свою приблизительную и своей подопечной точную габаритность (откуда взялась такая точность в определении физических форм Лизы, можно только догадываться - она скорей всего основывалась на пристрастиях президента), высматривал скрытые возможности своего кабинета, - камин слишком узок и низок, а вот встроенный шкаф, пожалуй, стоит попробовать использовать, - то сэр Рейнджер смотрел на всё это более объективным взглядом, - Мистеру президенту даже не стоит пытаться влезть в камин или шкаф, он не влезет. - Хотя идея с камином неплохая. Можно было бы нарядиться Сантой и в случае непредвиденных обстоятельств, это была бы неплохая легенда. - Подумал сэр Рейнджер, переведя свой взгляд на Мистера президента, который, как оказывается, уже вот, смотрит внимательно на него и с волнительным придыханием ждёт его положительного решения.
Но как бы не хотел сэр Рейнджер обнадёжить президента, соврав ему, что здесь самое подходящее для встречи место, он не может так подставлять свой зад неумолимой реальности, которая всё равно вскроет его обман. И ему всё-таки придётся сказать, что этот кабинет во всех смыслах недостаточно велик для Мистера президента, сколько бы он не худел и насчёт себя не скромничал.
- Мистер президент, - несколько трагическим голосом проговорил сэр Рейнджер, отчего у президента много чего в себе сжалось (сэр Рейнджер как всегда в курсе происходящего с президентом), - не будем спешить. Мы вначале проанализируем все возможности президентского дома, - надо посмотреть, сколько ещё здесь есть неучтённых мест и служебных помещений, куда не заглядывала нога и глаз службы охраны, - и как только получим устраивающие всех нас результаты, то тогда мы и организуем встречу. - Ну а у Мистера президента, уже после упоминания сэром Рейнджером всех этих неучтённых контролем помещений, затеплилась огромная надежда на то, что его будущая встреча с подопечной, пройдёт на самом высшем уровне. И сейчас его волновал один единственный вопрос.
- Когда? - спросил президент сэра Рейнджера. И хотя сэр Рейнджера в такого рода вещах никогда не спешил, а придерживался правила "По обстоятельствам посмотрим", всё же на этот раз, - а он и сам почему-то пребывал в некотором возбуждении, - и ему по каким-то необъяснимым причинам, самому хотелось ускорить эту встречу.
- На данном этапе, Мистер президент, пока столько важных вопросов не решено и многое находится на стадии рассмотрении, трудно сразу сказать. И тут нельзя забывать о том, какая нам предстоит борьба за утверждение в качестве председателя комиссии своего человека. Отчего и будут зависеть все наши дальнейшие планы. Где может даже так получится, что вопрос с мисс Фридрихсон придётся отложить до лучших времен. - Сэр Рейнджер бросил мимолётный взгляд на президента, который аж переменился в лице, услышав такое. Но сэр Рейнджер неумолим и он продолжает.
- Ну а если всё пройдёт по плану, то тогда, я думаю, - сэр Рейнджер делает небольшую задумчивую паузу и озвучивает то, что надумал. - Если вы помните, Мистер президент, вы обещали распахнуть ваше сердце и двери этого дома для лидеров всех протестных движений, впустив их сюда, в самое сердце страны, в этот президентский дом. Где вы, в качестве гида проведёте для них эксклюзивную экскурсию по президентскому дому, с ответами на все интересующие их вопросы.
- Это я для красного словца сказал. - Почесав затылок, сказал президент.
- А мне кажется, что эта идея вполне подходящая, как для вашего рейтинга ... Да-да, я знаю, что вас не волнуют все эти рейтинги, - сэру Рейнджеру пришлось срочно сделать эту оговорку, так на него жестоко, снизу от дивана посмотрел президент. - Так и для нашего дела. - Добавил сэр Рейнджер и президент, сказав, что подумает, но ты готовь встречу, на этом расстался с сэром Рейнджером.