А вот куда и какое событие имел в виду Рокс, говоря: "Нам пора", и призывая Аидыча к прямым действиям, то как бы это оксюмороном в ответ не отдавало, то туда, куда уж точно никогда не стоит спешить и вряд ли опоздаешь, при условии, конечно, что это событие не на прямую тебя касается. А вот если это событие тебя только стороной касается, то, пожалуй, так выражаться, как выразился Рокс, не совсем к месту, а уж говорить, что ко времени, то и вообще не приходится. Как это ещё (можно истчо) понимать, что пора провожать баронессу в последний путь. Уж кому и брать на себя такую стратегическую ответственность за решение судьбы баронессы, то лишь тому, кто отвечал за её приход в эту жизнь.
Впрочем, и эти придирчивые и в чём-то раздражённые мысли сейчас ни к месту. А сейчас к месту будет занять своё место в зале церкви и начать думать или хотя бы делать глубокомысленный вид, связанный с мыслями о вечном. К чему, как минимум, призывает трагизм судьбы баронессы, которой ещё бы жить да жить в мучениях, которые она исключительно изобретательно и с выдумкой переносила на своих близких, не отказывая в этом плане ни в чём, ни себе, не им, а тут вон как судьба распорядилась, явно посчитав, что это её прерогатива мучить людей неизвестностью и непредсказуемостью жизни.
В общем, конфликт интересов вышел, из которого баронесса на этот раз вышла не победительницей, а ногами вперёд, как смело решили, хорошо что ещё про себя подумать люди очень близко стоящие к финансовой сфере реализации себя и этого мира, проводя в нём вот такую политику замещения реальности выражения эмитента фьючерсами ожиданий и надеждами на прибыль.
И это были не самые благожелательные отзывы насчёт предосудительности судьбы, этого инструмента политики системообразующих регуляторов существующей реальности. А так-то в основном люди смирились с тем, что есть, было и будет, и в их угрюмых и заспанных, несмотря на полдень, лицах, больше стояло зевоты и скукоты от усталости видеть каждый день ничего нового, а одни только изо дня в день повторения. Где только лица и интерьеры меняются, а так-то всё это они уже тысячу раз видели и им всё это до приторности приелось.
Вот и сейчас многие печальные только с виду лица гостей, сопереживающих такому своему исходу баронессы, а так-то им до предела скучно, уныло смотрят на всё вокруг себя и стоящий на паперти гроб с баронессой внутри, и не видят для себя ничего нового и значит волнующего. - Всё как обычно и традиционно патриархально. - Вздыхают гости этой церемонии, с трудом держа голову прямо, удерживая её от склонности припасть к плечу рядом сидящего человека, испытывающего в себе точно такие же трудности. - И зачем тогда долго жить, когда и впереди ничего нового не ждёт. - В голову всё тех же гостей с мрачными и безнадёжными мыслями, кого в пору назвать фаталистами, приходит вот такой негатив в сторону своего и всякого чужого будущего.
С чем они, не на дюйм не пошевелив своей головой, стреляют в разные стороны своими взглядами, пытаясь там отыскать для себя хоть какой-нибудь информационный повод или занятие для своего ума, раз телефоном, этим источником духовного питания человека и заполнения его вакуума умственной обстоятельности хоть чем-то, с какой-то стати, не то чтобы запретили пользоваться, - а то бы сейчас все сидели в своих телефонах, нисколько не обращая внимание на гроб с баронессой (как будто и так всем есть до неё дело), - а это считается неуважением к памяти к усопшей. На что у всех этих людей, честно сказать, с короткой на хорошие события памятью, а вот всё самое противное и пакостное они отчего-то забывать не желают, есть категоричные возражения:
- А если в моей памяти изначально ничего из того, на чём вы настаиваете меня думать нет, то как быть?!
И как можно было ожидать при таком застое мыслей и всё без движения, где на всех давит необходимость придерживаться правил церемониала и этикета, а из внутри давит скука и неосмысленное желание к какой-нибудь активности, то весь негатив и раздражение во взглядах этих людей перенаправился на гроб с баронессой. Кого и так при жизни не особо чтили с приятной стороны небезосновательно и она сама давала для этого сколько хочешь поводов, а сейчас, когда она своей безответной активностью сама на весь этот негатив напрашивалась, - давайте все почтим баронессу смиренным словом, вот для чего(?) так всех завёл этот провокатор падре Серпентино, - то сам бог велел (если здесь есть такие, кто к нему прислушивается и в него верит), быть к баронессе искренним и честным. И сказать всё, что о ней думал и при её жизни не решался ей это высказать.
- В общем, как хочешь баронесса, а я в гробу тебя видал. - Вот так можно обобщить и охарактеризовать общее направление мыслей собравшихся здесь людей. Кто на этот раз не поступился с истиной и всё как есть на самом деле в себе сказал и выразил в лице.
И они бы на этом не остановились, если бы не появление падре Серпентино, кто как никто был в курсе того, что творится в душах людей здесь собравшихся для прощания с усопшей, а уж затем для усмирения в себе всего того негатива, который сопровождал их при встрече с покойной, и кто (падре) знает на сколько можно и нужно оставлять прощающихся с покойной, чтобы прощание с ней не дошло до рукоприкладства. Которое с большой периодичностью возникает между довольными и недовольными сторонами родственников и родственных душ умершего, принявших несознательно и часто ошибочно трактовать происходящее событие и связанное с ним удовлетворение и чуть ли не довольство на лицах итак ненавидимой ими родственной стороны, а тут получается и догадываться, что у них для этого есть несомненный повод.
Что не может не вызвать вопросы и повод для их озвучивания прямо здесь и сейчас. Хотя бы потому, что уже нет никаких сил сдерживать себя при виде этих невыносимых физиономий своих ближайших родственников, кои заявились сюда только для того, чтобы их не сочли более не бескорыстными, чем они являются на самом деле, да и провести рекогносцировку местности до прибытия к нотариусу, кто озвучит завещание умершего родственника (это совсем не будет лишним).
- И чё лыбимся?! - не выдерживают в итоге нервы у одной стороны родственных отношений, как правило, у любимой по её же мнению, бывшей супруги покойника, какой-нибудь леди Мариженщина.
А та, кто по громогласному заявлению Мари, конечно, а добавка женщина к её имени, это всё спекуляция на её счёт противной стороны, к которой у Мари прямо сейчас и всегда были претензии каникулярного характера (как это понимать никто не знает), имеет наглость тут так довольствоваться своей беспечной жизнью, где она и в дальнейшем рассчитывает на всё тоже самое, благодаря усилиям бывшего и сейчас умершего супруга Мари, кого в гроб вогнала его склонность к неразборчивым связям с вот такими малоинтеллектуальными дисциплинами, какую из себя представляет эта лахудра-малолетка, сумевшая окрутить умершего до официального брака. И эта малолетка не только не скрывает своего довольства на лице, а она не даёт даже повода иначе об этом её радостном обстоятельстве подумать.
- Мой Пашуня, - вот так смеет себя объяснять, во всём поддерживать и оправдывать эта малолетка, - ничего не имел и как по нему сейчас видно, не имеет против того, чтобы я и после его ухода из жизни не унывала. Он так мне всегда и говорил: "Тебя, Галчонок, ничего не исправит и с этим нужно уметь жить и после смерти". Так что всё в порядке Мари Ивановна. - Этот Галчонок однозначно специально подчеркнул хорошее знание Мари да ещё Ивановны, кою просто выносит из нормального и спокойного состояния вот такое подчёркивание своего возрастного критерия действительности, ничего не имеющего общего с её внутренним ощущением себя молодой.
Ну а как только беседа так плавно перешла на личности, то даже Пашуня в гробу не оказался в стороне от принявшихся так резко и с большим размахом развиваться событиям вокруг него. В результате чего Пашуне даже удалось пару раз перевернуться в гробу, когда на него вначале навалились с двух сторон, пытаясь его перетянуть на свою сторону, - мой Павел Андреевич, нет мой Пашуня, - а затем оторвав от его костюма рукава, впадении ногами выбили те подпорки, на которых стоял гроб с Пашуней или Павлом Андреевичем. А вот в чью сторону этот гражданин суровой наружности выкатится из гроба, то у той стороны появляется больше аргументов на получение всего того, что причитается наследникам этого гражданского пока что ещё лица.
И вот чтобы ничего подобного не приключилось сейчас, - а для этого были все слагаемые вот такого успеха, - падре Серпентино, ни раз бывший стороной разнимающей стороны конфликта, а также он не обходился без того, чтобы как следует не получить по своей физиономии за такое своё усердие в деле достижения мира, своевременно пришёл в церковь и сразу направился к кафедре, откуда слово пастыря особенно проникновенно звучит и доносится до паствы. К тому же так принято и установлено изначально.
И хотя падре Серпентино демонстрирует всем находящимся в церкви людям, как ему неравнодушно и близко к сердцу всё здесь происходящее, и что он всем своим сердцем и собой стремиться, конечно, в первую очередь к смирению с собой, а уж затем чтобы быть человеческому бытию слагаемым и вразумляющим глаголом, всё равно не всем находящимся здесь людям трафит эта поспешность падре Серпентино быть для них полезным.
- Всё как обычно и ничего нового. - Открыто зевают своими взглядами на падре Серпентино эти скуки ради живущие люди, для кого такой образ их жизни есть результирующая их внутренней константы и цельность их природы. - И не нужно быть пророком, чтобы угадать все дальнейшие шаги этого падре. - Уж совсем оборзели все эти люди, со скукой и равнодушной ко всему атмосферой в себе, раз начинают вот такое в себе кощунственное полагать, не считаясь нисколько с пророками, низводя их до собственного уровня и ещё хуже, до гадателей.
А они, между тем, продолжают, не без случайности и не без некоторого успеха обосновывать свою позицию. - Сейчас он зайдёт на кафедру и начнёт нам с помощью какой-нибудь заезженной истины наводить порядок в наших головах. - И всё происходит именно так, как себе смели надумать эти скучающие люди, к которым, вот же никто не думал, рождается уважение и понимание того, отчего им так всегда скушно в себе и лице.
Когда не просто видишь изо дня в день одно и тоже, а ты, как пророк, уже знаешь, что ждать от будущего и от этих неблагодарных людей (что тоже пророческое прозрение), то жизнь перестаёт возбуждать интерес к ней, замыкая всех людей пророческого мировоззрения на себе.
Что же касается падре Серпентино, то уже несколько становится страшно подходить к слушанию его речи, имея за своей спиной вот такие пророческие взгляды эти скучающих людей. - Ну-ну, давай говори всё тоже самое, что ты уже тысячу и один раз говорил. - С вызовом и претензией смотрят буквально в рот падре Серпентино эти неуживчивые и язвительные люди (в этом они для себя ищут отдушину). А падре Серпентино, обнаружив на себе всё это внимание, не сумел сдержаться от театрального волнения, которое его охватывает уже не по воле его мысли, а здесь руководствующим звеном уже является его привычка себя так заводить перед своим обращениям к этим людям уже больше никому не верующим, чем как-то иначе. Уж очень большому информационному прессингу они подвергаются ежедневно, что тут не разувериться нужно иметь большое упорство духа.
В общем, падре Серпентино начал демонстративно подготавливать себя к выступлению. Так для начала ему понадобился платок, чтобы вытереть капли пота со лба, с подбородка и рук, затем он для усиления важности своего вида нацепил на нос очки в модной оправе и сверил свои мысли с одной из страниц томика библии в своих руках всегда буквально. Где сперва даже показалось, что они, его мысли, в чём-то не согласовались с канонами и прописными истинами божьих установлений. Отчего падре Серпентино принялся хмуриться и даже возможно сомневаться не в себе, а в этих прописных истинах. Но к облегчению людей с верой в себе, всё это затмение мыслей падре Серпентино видевших, падре Серпентино в итоге обрёл разум и пересмотрел свои спорные взгляды на то, что истинно и правильно по канонам установления истины, а не по его желанию считать себя подобием бога и венцом его творения.
И вот когда падре Серпентино настигло смирение, он вначале со всем своим вниманием обратился в зал, к людям, окинул взглядом свою паству, и обратился к ней со своим словом.
- Вот смотрю я на вас, и что же вижу. - Говорит загадками падре Серепентино, заставляя собравшихся тут людей не для своего обсуждения, заподозрить в этом падре Серпентино отклонения от своей действительности. Кто решил воспользоваться этим траурным событием как поводом для призыва к их милосердию и да не оскудеют ваши сердца на благотворительность. А кто значит, проявит всю осуждаемую всем цивилизационным обществом нежелательность своего поведения, - не быть ближним ближнему своему, и не подать сколько нужно на благотворительность, - то пусть потом не пеняют на себя, когда об этом скупердястве и скудости их сердец и умов растранслируют все информационные агентства (зря что ли они здесь трутся).
- Ну, падре Серпентино, сумел гад, удивить. - Возмутились немедленно в сердцах все эти буквально сейчас невозмутимые до скуки лица. Кого видно только один жизненный момент может встревожить, это попытка залезть им в кошелёк. И что удивительно, то в этот момент их скука считается ими за благо.
А между тем падре Серпентино выказывает себя не столь предсказуемым человеком, и он ещё раз успевает всех тут удивить своим умением под обстоятельство происходящего ввернуть всем известную истину или всё же изречение. - Пути господни воистину неисповедимы, и с первого взгляда видятся неразумными и недосягаемыми для нашего постижения, на что указывает это собрание столько разного вида и разумения людей. - А вот эта озвученная мысль падре Серпентино, заставила действительно задуматься собравшихся здесь людей, и переглянуться, чтобы убедиться в правоте тех слов падре, где он вменял им всем отличие и разность друг от друга.
Ну а по следам этого оглядывания вокруг себя, появились первые мысли. - И в самом деле, никто здесь на меня не похож. И что всё это может значить?
А падре Серпентино и не думает обращать внимания на все эти разумения своей паствы, которую он так физически расширил до заграниц своих перспектив, - что и говорить, а падре Серпентино глобально мыслит и надеется ещё на благоразумие человечество, которое покочевряжится, играя в эти игры самонадеянности, себя питая иллюзиями совершенства, да и вернётся в лоно церкви, где их всегда ждут и если что, то погладят сукиных блудных детей по головке, - и продолжает давить интеллект своей паствы назиданиями древних мудрствований и эпических нравоучений.
- Из чего следует вывод о том, что даже самое мельчайшее деяние, да воздастся нам по своим заслугам. - А вот это знаковое добавление падре Серпентино, не только не проходит мимо умов всех тут собравшихся людей, а все эти люди начинают близко к себе воспринимать эти, что за намёки такие падре Серпентино. И особенно всех крепко так зацепило использованное падре Серпентино словообращение "по своим заслугам".
- На чью это физиономии вы, падре, типа безгрешный человек, тут так неприкрыто и яростно намекаете?! - не могли не возмутиться и не отреагировать вот так принципиально на слова падре Серпентино те люди из его паствы, кто не отличался большим благоразумием и благонравием, а вот всякого рода нетерпением к ближнему своему, то этого отличия в них было сколько угодно. Особенно в их крепких подбородках и не менее крепких кулаках, с помощью которых они укрепляли разновидность человеческой природы, внося в неё свои угловидные поправки.
Что только часть всего того, что пришло на ум всем тут собравшимся людям, принявшимся не понимать совсем нисколько падре Серпентино, намекающего и не пойми на что этими своими словами, прикрываясь заумными изречениями. И при этом только той части людей, перед чьими глазами, как пятно не маячила и не сбивала со всякой мысли Зоуи. Кто своей знаковой и категоричной отличимостью цветовой гаммы своего вида от всех, именно здесь, где концентрация всего чёрного и мрачного била все возможные единицы измерения, вошла в свой зрительный контраст со всем этим и прямо резью рябила не отворачиваемые взгляды людей на себя.
- И за какие, такие прегрешения и проступки мне всё это наказание? - задавались многие этим вопросом, потирая слезоточивые и раскрасневшиеся от такой цветовой иллюминации глаза.
Но ответа на этот свой вопрос никто не получил. И не потому, что Зоуи его не услышала и не захотела на него ответить, а всё дело в том, что у неё возникло несколько существенных и прямо сейчас требующих ответа вопросов к падре Серпентино. А в виду того, что Зоуи, да ещё и принцессе, не были знакомы местные правила приличий, а падре Серпентино при первом своём с ней знакомстве многое сделал для того, чтобы Зоуи с ним тоже не церемонилась, и это была необходимость, если она хотела получить от падре ответы на свои вопросы, и она к тому же была полная прямолинейность и бесхитростность в себе, то она в нарушении всякого порядка и правил приличий, какими руководствуются люди при таких церемониях прощания с усопшими, без всякого спроса падре Серпентино, который, между прочим, ещё не закончил свою речь, и получается, что перебивая его на полуслове и возможно на благой вести, - воистину вам говорю, а не как вы все решили, небескорыстно, что баронессу сперва, а затем уже всех вас ждёт рай и прощение через покаяние ("Врёт падре как дышит! Какой может быть рай, если там будет баронесса, - резонно не верят падре его прихожане"), - поднимается с места на ноги без всякого со своей стороны смущения и замешательства. И со словами: "У меня падре есть к вам пару вопросов", с жёсткой требовательностью посмотрев на какую-то точно неумную лахудру, посмевшую занять на выходе место рядом с Зоуи, а сейчас она только после этого напора мысли Зоуи одумалась быстро смыться с её дороги, выдвигается на выход из своего ряда вначале, а затем размашистым и твёрдым шагом держит путь до самого падре.
А падре Серпентино, перебитый одним уже вставанием на ноги Зоуи, на чей счёт у него уже имелись сомнения теологического характера, - он действительно не смог её соразмерить ни с чем своим умом, и это его страшило, - в лице и в голосе одновременно осел, и замолчал в напряжении. И больше ничего не мог противопоставить Зоуи, с такой требовательностью взгляде на него приближающейся шаг за шагом к нему. И только наличие кафедры перед собой, не позволило пасть падре Серпентино духом, а физически самим собой.
Что опять же факт временный и даже сам падре Серпентино не знает, как там дальше будет с его ногами, когда эта чуждая его разуму незнакомка с ним сравнится и начнёт искушать его сознание провокационными вопросами. Например, такими. - Падре, мне вчера приснился бог. Скажите, это не кощунственно? - Начнёт издалека подвергать сомнению и смущению падре Серпентино Зоуи.
Что на словах пока незаметно, но падре всем собой чувствует, какая требовательная к его земному естеству энергетика исходит от Зоуи, с такой расстановкой ног и позиционированием себя, как объект самого желанного, перед ним вставшей, что падре Серпентино, в своём смущении перешёл все границы допустимого его саном и принялся подвергать свою веру всяческим сомнениям. Мол, не силён так сущий, как диавол, который кроется всегда в деталях, и одна отличительная от всех природных инструментов деталь в нём сейчас никакого покоя ему не даёт.
И при этом от падре ждут прямо все ответа, а уйти от ответа он никак не может.
- Нет, дочь. - Пытается вот таким иезуитским способом усмирить в себе волнение и безумство природы падре.
А у Зоуи, прежде всего дочь своей природы, а уж затем только можно поговорить об этом с тем, кто там в папаши набивается, эскулап и реконструктор несчастный, как себя не обнадёживал падре, есть ещё что у него спросить. Правда, не сразу, а после актёрской игры на нервах падре и всех там людей из мужского окружения.
Так Зоуи сперва глубоко задумывается, засунув пальчик руки себе в рот, вызвав тем самым стон глубокого выдоха несдержанности местных умов и раз и обчёлся интеллектов. После чего она со словами: "Вот как", начинает пальцами всё той же руки поигрывать своими губками, сладкими невозможно, как себе всё это видят и представляют всё те же никчёмные сознания всех этих людей.
Когда же эта история по приведению в чувства бессознательного всех этих, так легко дрессируемых людей, получает для себя окончание, Зоуи задаётся совершенно невозможным для своего ответа сразу, а может даже хоть как-то, вопросом. - Так вот что он мне сказал. - Так тихо сказала Зоуи (явно специально), что падре Серпентино ничего не оставалось поделать, как поддаться своим инстинктам и приблизиться к Зоуи, чтобы типа лучше её и услышать то, что она не может говорить громко в виду пикантного содержания той откровенности, которую себе изредка позволяет сущий к любимым своим детям. А Зоуи явно заслужила такого своего признания и уважения в глазах сущего.
Кто, конечно, предполагает собой некоторую отрешённость и постороннюю равнодушность к дочерям своим, ревностно им созданных для сынов своих, но всё же в исключительных случаях, - а случай с Зоуи определённо из таких, - он демонстрирует участие в их судьбе. И как с придыханием понимает исключительность этого случая падре Серпентино, то он неожиданно связан с ним. А вот каким образом, то он даже боится себя представить и податься в адепты суеверия, спугнув удачу.
И как прямо сейчас из вопроса Зоуи выясняется, то падре Серпентино не зря так за себя волновался и переживал за удачу, её вопрос в себе заключал именно то, что подразумевало придыхание падре.
- Завтрема, на панихиде этой бестии баронессы, - сам меня прости, прощаю, - подойди к падре Серпентино, одному из наиболее ревностных моих служителей, кто своим неутомимым стремлением к праведности заслужил от меня величайшей милости, и вгони его во искушение греха прелюбодейства. И ничего от него, не скрывая, так ему и скажи. Что, мол, за всеми этими моими поступками искуса вас падре, стоит сам, а вот что он задумал, то убей не знаю. Сделай паузу. - Зоуи делает, как её просил сущий паузу, и говорит то, что сказал в итоге сущий. - А теперь, падре Серпентино, бог на время закрывает на вас глаза, как раз на то время, на которое вы о нём забыли, и вам решать, как им воспользоваться. - Облизнув желанно свои губы, Зоуи на этом закончила свой пересказ своего откровения, но не закончила свои дела с падре Серпентино, догадавшегося, как ему отплатил сущий за свою забывчивость. Он наслал на него испытание верой.
- Ну так что, падре Серпентино, решишь? - лицом к лицу с сущим представил себя тут же падре Серпентино, где тот поигрывает в руках костями, искоса на него смотрит и в итоге задаётся этим своим вопросом, после которого следуют свои варианты ответов и решения для падре. - Верить каждому моему слову, - если я сказал, что закрою глаза на твои проступки, то будет так безусловно, - и следовать тому предназначению, которое обусловливалось этим моим заявлением. Или же ты, падре Серпентино, выбираешь путь сомнения, видя большее, чем открывается в моих словах и значит, в моих началах. Мой исходный код - парадокс. Который указывает на то, что, если я и закрыл на что-то глаза, то я всё равно их не закрыл в тоже время. И я могу одновременно видеть и не видеть, быть и не быть, быть сутью вещей и я не суть значения вещей. Быть одновременно бытием и сознанием, этим сообщающимся сосудом определения реальности.
- Мама дорогая! Голова моя! - возроптал падре Серпентино от невозможности постичь сверх того, что даётся близкому бытию человеку.
- И это хорошо. - Сказал сущий.
При этом, видимо, падре Серпентино решил самовольничать, и определённо богохульничать, не принимая эту точку зрения в свою сторону. Ему, видите ли, своя природа ближе, и раз ей не хорошо, то значит, так и должно оцениваться его состояние. Что тут говорить, не умеет стратегически мыслить падре Серпентино в отличие от сущего. Длина собственной жизни вот предел возможностей для разумения падре Серпентино. Не умеет он заглядывать дальше, за границы своей жизни, а может ему это и не надо, если в нём зреют зёрна сомнений в вечности жизни. К чему так и подбивают еретики современности, вправляющие извилины своих современников мотивами реальности брать всё по полной программе сегодня и сейчас.
А между тем, за теми и этими страхами падре Серпентино, кто определённо не сдюжит, захоти его сущий искусить через Зоуи в плане проверки крепости его веры, и изречение: "Да воздастся каждому за дела свои", не пустые разглагольствования в устах сущего, Зоуи уже вот она, прямо стоит напротив кафедры с падре Серпентино за ней. Кто стоит, ни живой, ни мёртвый, и как бы сказали люди далёкие от вот таких кафедр, не блещет ни умом, ни сообразительностью, тупо уперевшись взглядом на Зоуи, и не пойми что от неё ждёт.
А вот Зоуи в отличие от падре Серпентино, кто, ни рыба, ни мясо, что ближе сейчас к нему и оригинальней, жива и энергична в себе и она сразу с ходу задаёт тот вопрос падре Серпентино, который его взволновал до такой степени, что она не смогла больше безучастно ждать и вышла на кафедру, чтобы с ним (вопросом, а то мало ли ещё подумают) разобраться.
- Значит, утверждаете, - так убедительно заговорила Зоуи, находясь в такой буквальной близости от падре Серпентино, что у людей в зале, за всем происходящим на кафедре наблюдающих с придыханием, возникло ощущение или может быть иллюзия такая взаправдашняя, что Зоуи, говоря всё это, взяла падре Серпентино за пуговицу его падреодеяния, или как там её называют, сутаны. Что определённо сущий бред и домысел людей с хорошей фантазией и воображением, любящих выдавать желательное за действительное, чему не отвечает хотя бы то, что на сутанах падре нет пуговиц, и это одно уже доказывает не обстоятельность выдвигаемых падре претензий - типа не может падре Серпентино отстоять свою позицию божьего слуги перед женским началом, и стоит ей только взять его за пуговицу и начать ею крутить, как падре Серпентино и вместе с ним его жизнь закрутилась, и он взят в оборот.
Хотя не бывает дыма без огня, как учит одна земная истина, и падре Серпентино ещё не достиг ореола святости. Так что вопрос с падре Серпентино и тем, взят ли он в оборот Зоуи, ещё открыт, и все с задержкой дыхания следят за развитием событий вокруг падре.
А они, события вокруг падре, и не задерживаются, а следуют своим чередом. Где Зоуи продолжает озвучивать своё обращение к падре. - Вначале тарамбарам, означающее: Значит, утверждаете, а затем идёт следующее: что мы здесь все собрались по зову сердца, что в себе предполагают пути господни и их выбор. - Заканчивает первое своё первое предложение Зоуи, являющееся преамбулой к главному вопросу.
На что падре Серпентино, не взятый за пуговицу как видно, но этого для него мало (как падре узнал об этой иллюзии, то надо знать свою паству, как падре Серпентино знал свою) и он решает это всем доказать своей независимой позицией, выразив в себе и своём лице намерение перебить Зоуи.
Но он, видимо, действительно не знает и не понимает также, с кем связался в лице Зоуи, так и оставшейся для него личностью неизвестной до её не постижения никак, раз рассчитывал так запросто перехватить у неё инициативу говорить и вести всю собравшуюся в церкви паству к своему спасению (а по другому поводу и не собрать людей на эти скушные мероприятия, состоящие из одних только нравоучений и благотворительности за их счёт). И Зоуи и рта не дала падре Серпентино раскрыть, на месте пресеча эту его хлипкую попытку сказать своё слово пастыря душ.
- Не перебивайте! Помолчите уже. - С таким напором дерзости и резкости одновременно, Зоуи буквально вгоняет падре Серпентино в ступор себя, и не буквально, а косвенно что ли, рвёт все имеющиеся в наличие шаблоны у людей тут присутствующих, вне зависимости от их вероисповедания, начавших теперь сомневаться в происходящем по другому поводу.
А вот Зоуи как-то без того, чтобы обращать внимание на происходящее за её спиной. А она адепт настоящего и её волнует только то, что перед ней на данный момент стоит и требует для себя чего-то от неё. - Если мы все тут собравшиеся, как вы смели утверждать, по зову сердца баронессы и прежде всего отзывчивости наших сердец, ещё не зачерствевших в себе и как видно, умеющих слышать печаль голоса ближнего своего, откликнулись на этот призыв баронессы, то мы не то чтобы хотели знать, а мы имеем полное право знать, что всё-таки хотела сказать баронесса, собрав нас всех здесь. - На этом месте Зоуи замолчала и с требовательным взглядом посмотрела на падре Серпентино.
И хотя этот даже не вопрос Зоуи, а некая её прокламация своих взглядов на жизнь после смерти, прозвучала несколько революционно и поспешно по времени, и оттого она так слышалась не продуманно, с малыми основаниями доверять всему сказанному и вообще, что это ещё такое, как могли подумать близкие последователи падре Серпентино и он сам, тем не менее художественное оформление сказанного Зоуи было столь блестяще и очень убедительно, что ей хотелось верить даже в том случае, если этому верить нельзя было нисколько.
Ну а когда во всеуслышание звучат спорные вещи (спорность вещи определяется наличием сторонних взглядов на эту вещь, считающих её своей именно собственностью, что и побуждает стороны этого конфликта оспаривать не саму вещь, а её юридическую принадлежность, где и доходит до того, что сама вещь начинает подвергаться сомнению; она ничтожна по моему глубокому сожалению, тьфу ты, разумению; что есть оговорка по Фрейду), то всегда сперва нарушается порядок причинно-следственных связей (об этом в скобках ранее объяснялось), а затем уже недовольная раскладом дел сторона начинает оспаривать юридическую принадлежность вещи.
Что и предпринял падре Серпентино, возможно сам того не ведая, как он часто оправдывал путь заблудших душ.
- Да что вы такое говорите!? - начинает возмущаться и негодовать лицом падре Серпентино. - Побойтесь бога.
А вот шантаж любого рода Зоуи не потерпит. Правда, со свойственным себе простодушием.
- Чьего? - задаётся однозначно провокационным и каверзный одновременно вопросом Зоуи, ставя падре перед лицом теологической дилеммы. Где с одной стороны существует предположение об однополярности системы божьего существования, называемым ещё монотеизмом, и тогда Зоуи здесь место, будь она даже одним из воплощений Кришны, принцесса Зоуи, а с другой стороны стоит другая реальность, которую падре Серпентино не приемлет по долгу хотя бы своей службы, мир не столь односложен и в нём есть место всему и всякому отождествлению человеческого сознания и несознательного, и тогда...Сложный, очень сложный вопрос.
Вот и падре Серпентино стоит весь в сомнении и в исступлении, пытаясь соединить несоединимое. А Зоуи только этого и нужно было. И она с нахальным упорством идёт к своей поставленной цели, вдруг отвернувшись от падре в сторону баронессы, и что она чёрт её возьми делает!? - Баронесса, мы все собрались. Теперь за вами слово. - Вот прямо так, ни меньше, ни больше, говорит Зоуи, обращаясь ни к кому-нибудь, а к самой баронессе, неподвижно, с бледной маской смерти на своём лице лежащей в гробу. И никто не спешит возмутиться и перебить это происходящее на полном серьёзе и перед всеми кощунство. А все как молчали, так и продолжают молчать, ещё сильнее проникшись любопытством к происходящему на кафедре.
И настолько все эти невольные участники происходящего на кафедре стали выражать в себе участие и заинтересованность с тем, что сейчас происходило с баронессой, кто, как все поняли, сейчас будет участвовать в сеансе экзорцизма, проводимого Зоуи, что их и не подвинуть. И теперь многое становится за Зоуи ясно, и в первую очередь насчёт её костюма, как есть противопоставление тёмным силам зла, а её титул принцессы соотносится к другой знаковой иерархии архитектуры человеческого мироустройства, она экзорцист высшего порядка.
А то, что баронессе просто необходим экзорцист, то в этом ещё при её жизни мало кто сомневался. Баронессу все за сущую ведьму считали и такой принимали, раз ничего поделать нельзя было. А вот кто-то, явно не совсем доверяя пасторскому слову, атеист несчастный, после ухода баронессы из жизни, настолько осмелел, что всё-таки обратился в соответствующую контору, занимающуюся изгнанием бесовских сил из людей, и вызвал сюда Зоуи, покорительницу вурдалаков и бесовских сил. И совсем не трудно догадаться, кто этим смельчаком мог быть. Скорей всего, племянник баронессы, Рокс. Кого совесть заела, а всего вероятней, страх перед бесовскими силами баронессы. Кто ему и после смерти будет являться, чтобы проследить, как Рокс решил распорядиться её наследством.
И хотя его распоряжение свалившимся с неба наследством баронессы будет полностью отвечать всему тому идеологическому нормативу, которому следуют демоны и исчадья ада, среди которых баронесса занимает своё должное место, - Рокс все силы приложит для того, чтобы растранжирить всё её наследство в разгульной жизни, - баронесса всё равно не будет проявлять никакого довольства и будет терзать душу Рокс своими приходами по утрам, когда у него голова будет находиться не в самом лучшем состоянии после вчерашнего, и давай его укорять за его распутную жизнь.
Вот и Рокс заранее и озаботился о своём будущем, вызвав покорительницу вурдалаков и ведьм Зоуи, принявшуюся вызывать в баронессе её тёмные силы.
И вот сейчас бы падре Серпентино во всё это дело вмешаться, и тем самым доказать, что слово божье в сто крат животворяще и сильнее, нежели все эти заговоры и пассы лже проповедников. Где он бы своим хоть и подсевшим голосом, но всё же в него вкладываются не богохульства, а глаголы истинности, в один момент оглушил бы Зоуи гласом божьим: "Окстись нечистая сила!".
А вот что сказал падре Серпентино и верно ли он передал внушённое ему божьим соизволением слово, всегда неожиданно и странно звучащее в интерпретации служителей бога, а в особенности падре Серпентино, сейчас также мало кто понял из присутствующих на этой прощальной церемонии людей, и в частности Зоуи, и может быть даже бесы в баронессе, вот и все смотрят на падре Серпентино и ждут от него пояснения тому, что он имел в виду, когда так выражался.
А падре Серпентино считает лично так, что только лишь бог за всё в ответе, а он лишь проводник его идей и слова, так что с него и спрашивайте. Тем более, когда он находится в экзальтированном состоянии, он никогда не следит за своими словами и поступками. В общем, кто знает слово божье, тот поймёт, что тот имел в виду, когда ставил на место нечистую силу.
Но к большому удивлению того, кто поставил на своё место падре Серпентино и вручил ему ключ от многих своих тайн, то, когда это всё дело по изгнанию бесов назрело, падре Серпентино повёл себя как заблудшая душа, которой и самой оказался нужен был пастырь. И падре Серпентино не стал вмешиваться в ход всего происходящего на кафедре, где Зоуи, однозначно представительница конкурирующих сил, экстрасенсорного происхождения, ввела всех в транс и под воздействием своей энергетики и манипуляций сознания людей и очевидности реальности, начала проводить сеанс экзорцизма, отвергаемого церковью, чтобы на этот счёт не снимали сектанты от кинопроизводства.
И получается так, что баронесса демонстрирует большую в сравнении с падре Серпентино силу воли и приверженность тем установлениям (и не важно, чем она мотивируется), которым руководствуется всякий служитель господа - она не поддаётся внушению Зоуи и никак не реагирует на её призывы восстать из мёртвых. И как бы все тут люди с требовательной внимательностью (ну пошевелись хоть на самую малость) на баронессу не смотрят, она, как лежала в одной положении безмолвно (а мухи бояться её что ли, и не подлетают к ней, чтобы сесть на нос и тем самым заставить баронессу одёрнуться носом), так и продолжает молчаливо тревожить души всех собравшихся здесь людей.
Но баронесса, как и падре Серпентино не знает с кем связалась в лице Зоуи. И если она взялась за какое-нибудь дело, то она не успокоится, пока его не доведёт до своего логичного конца.
- Оглохла что ли, старая курица! - Зоуи не только повышает свой голос, а она начинает прямо-таки сквернословить и осквернять память баронессы, пользуясь тем, что она ей никак не может ответить. Или всё же может?
И вот только сейчас падре Серпентино уже не смог сдержаться от необходимости вмешаться в ход этой невероятно-странной дискуссии.
- Да как вы смеете?! Уберите свои руки от баронессы. - Закипает падре Серпентино, в своём нервном исступлении принявшись заговариваться (какие ещё руки?). Но Зоуи этим не проймёшь и у неё есть на всё свой ответ. - Не препятствуйте, падре, божьему соизволению. - Отвечает Зоуи, заставляя падре Серпентино переспросить: Какому?
- Дать всякой душе шанс на своё исправление. - И только это сказала Зоуи, как в тоже мгновение со стороны гроба с баронессой, - а все её держали в области своего зрения, - произошло неуловимо зрительно, но чёрт нас всех побери, а точно было одёргивание взгляда баронессы в сторону падре Серпентино. При виде чего, через тоже ощущение происходящего сейчас таинства несопоставимого с жизнью и неведомого для здравого рассудка, людей в зале начало рассеивать в разные стороны всеми возможными и различными способами, начиная от ухода в свой упадок через падение в обморок, заканчивая сползанием со скамеек вслед за своими брюками в самый низ своего струсившего изрядно и на порядок выше того, что есть интеллекта.
И даже падре Серпентино споткнулся и залёг под кафедру, не устояв на своём месте, когда в него упёрся злобный взгляд баронессы, как он всё происходящее с баронессой увидел под воздействием охватившего весь зал транса иллюзии сознания. И только Зоуи осталась стоять на месте, с глубокомысленным видом рассуждая. - Путь смерти видела, теперь нужно посмотреть на путь жизни. - На этой своей мысли Зоуи бросила свой взгляд в сторону зала, там отыскала Рокса, не сводящего с неё своего потерянного взгляда, и зрительно обратилась к нему с вопросом. - Устроишь?