- Ты только посмотри на неё. Что она делает. - Прямо восторгаясь тем, что эта неизвестная она делает и пусть дальше продолжает делать, от души так реагирует стоящий у окна господин респектабельного вида, ведя себя сейчас в противоположность всему тому, что в себе предполагает вот такая презентативность вида человека не просто при годах, но и при должности, на что указывает его и этого окна нахождение. Не просто в каком-то бульварном доме, даже с колоннами, а этот дом выступал форпостом страны обетования людей со своим особым мировоззрением и менталитетом, которым они кичились и с помощью продвижения своих интересов через и вот такие отдельные форпосты в виде посольств, не давали в обиду.
А так как этот презентабельно и в чём-то эстетически галантно представляющий себя господин находился во внутреннем помещении этого представительства одного из непокорённых и независимых народов, то можно было логически предположить, что он представлял из себя важную персону, с которой считался не только он один, а с ним считались и другие представительные люди. Ну а какие обоснования для вот таких расчётов были с ним, то скорей и больше всего то, что месте де Моль, кем и был известен этот господин, и сам принадлежал к дипломатической службе.
И теперь, зная, кем является этот представительный господин, становится не полностью понятным то, почему он себе позволяет вот такие выходки, дискредитирующие его как серьёзного и дисциплинированного дипломата. Где он, во-первых, без всякого спроса и на то разрешения со стороны принимающей его в этом помещении стороны, берёт и ведёт себя здесь не как в гостях, а как полноправный хозяин, решив размять типа ноги и подойти к окну, чтобы на месте провести рекогносцировку местности. Объясняя всё это своему попутчику в этом дипломатическом походе, сэру Чемберлену, не ведущему себя так демонстративно агрессивно и неприкрыто провокационно, и сидящему крепко накрепко на предложенном для него кресле (то, что он отморозился в лице, то это несчитово), тем, что взгляд от первого лица многое и по-другому всё объясняет. Мол, разведка наша, конечно, не дремлет, и знает, куда выходят эти окна, кто в них и куда смотрит, и что главное на кого и на что, но это не даёт всей картины реальности без того, если сам в это окно не посмотришь.
И месье де Моль, не давая возможности сэру Чембелену даже цыкнуть в его сторону, уже, гад, попёрся к этому окну. И сэру Чемберлену только и оставалось, как только выразить глубокую озабоченность на своём благородном лице, смотрящим с укором на фалды костюма месье де Моля, господина хоть и крайне экспрессивного и глупого, но знающего толк в приличном костюме, и за это сэр Чемберлен многое ему может простить. Из чего можно сделать один самых поверхностных выводов насчёт сэра и возможно одного из последних джентльменов Джорджа Чемберлена: его политические взгляды не претерпели особых изменений и крепятся на когда-то ещё сформированных, традиционных основах дипломатии. Где особое и большое место занимает форма подачи себя и своих определений той или иной политики идеологического и культурного противника и конкурента на глобальной карте мира.
Так что такая, самая, казалось бы, обыденная вещь, как костюм, твоё лицо политики, имело не последнее значение при представлении себя и всего того, что за тобой стоит. И оттого как ты себя представишь, вначале внешне, а уж затем только фразеологически и лингвистически, будет зависеть, как минимум, полдела, по поводу решения которого все тут дипломатические работники из разных ведомств и подкастов собрались.
И хотя месье де Моль отвечает всем тем качественным стандартам большого дипломата, имея при себе и на себе вот такой качественный костюм и чувство вкуса, а также артистизм и умение ввести в заблуждение своего слушателя путём искусного рассказа, где он, не стесняясь в выражениях, на чистом глазу, так может переврать все факты, что сразу к нему и не придерешься и начнёшь даже не себе, а ему верить, всё же наличие в нём вот этого экспрессионизма, не выдумки предприимчивости художников, а это выдумка ума вот таких, как месье де Моль дипломатов, которым так и хочется внести новое слово в дипломатию (это когда у них заканчиваются все ноты и слова без матов; теперь-то становится ясным, что из себя представляет дипломатический язык - это дипмат простым языком) и они начинают через вот такую собственную экзальтацию поведения, вносить сумбур в ход дипломатических переговоров (это означает неуравновешенная позиция, требующая дать нам отсрочку для принятия более устойчивого решения), как-то сбивает с толку и ясности его понимания даже такого динозавра дипломатии, которым себя чувствует и является сэр Чемберлен, потомственный, уж и не вспомнишь в каком поколении, дипломат.
В общем, так как у сэра Чемберлена не было никакой, а также иной возможности как-то повлиять на особенности поведения месье де Моля, всё же взрослого человека, и тогда какого хрена, сэр Чемберлен будет за ним следить и отвечать за его поступки, он не стал цеплять месье де Моля за фалды пиджака острым словом, чтобы тот сбился со своего пути к окну, тем более причины его побудившие проделать этот путь, были разумными, и остался сидеть на своём месте с непроницаемым лицом.
Ну а месье де Моль, как прежде всего человек экспрессивный, а уж только затем социальный объект, для кого важно мнение своего сородича, начал вот так эмоционально реагировать на то, что он там увидел сейчас в окне, пытаясь таким образом расшевелить любопытство и интерес сэра Чемберлена. Совершенно при этом забыв о том, что сэр Чемберлен как раз никогда не забывает. Любопытство и демонстрация твоей заинтересованности, первые признаки твоей вовлечённости в рассматриваемый процесс, кои ты по всей возможности должен избегать и в себе скрывать для противника. И как бы сэру Чемберлену сейчас не было интересно то, на чём там сконцентрировал своё и его внимание месье де Моль, он и виду не подаст, как бы ему хотелось знать, что там увидел месье де Моль. В нём буквально выработался рефлекс независимости и нейтральности ко всему тому, что в человеке побуждает интерес и любопытство.
И это его качество интеллектуального материализма и пофигизма, которым отличаются от всех людей выдающиеся дипломаты, на самом деле есть их большое проклятие, с которым в их сторону с явным раздражением и постоянством выступают их самые близкие домочадцы.
- Судя по-вашему глубоко задумчивому физиогномическому оппортунизму, который вы, сэр Чемберлен и Джордж одновременно, демонстрируете в мою сторону, то вы в очередной раз не готовы переступить порог вашей холодной рассудительности, отдавшись хоть на пять минут, безрассудству и минутной слабости. - Вот таким образом, чуть ли не каждый воскресный вечер, подвергает испытанию крепость нервов, внутреннюю экономическую конституцию и профессиональную выучку дипломата сэра Чемберлена, его благоверная, леди Чемберлен. Крайне выводя из равновесия и сбивая с нормального ритма сердце сэра Чемберлена, терпеть не могущего, когда в его сторону так искажают реальность путём передёргивания фактов, или как в данном случае с леди Чемберлен, всё-таки не подавшейся никак обучению грамматики из-за своего скверного и строптивого характера (леди Чемберлен, в девичестве баронесса Лоринджер, считала, что последнее слово при счёте, должно оставаться за ней, и тогда зачем ей вся эта грамматика; и вот такой настырностью видения себя и мира вокруг, она и привлекла внимание сэра Чемберлена, чьи взгляды на экономику, основу основ всякой политики и дипломатии, были во многом схожи с его взглядами на грамматику), где она так заигрывает с фактами и прыгает цифрами.
То ей подавай хоть минуту своего дорогого внимания, то уже пять минут ей ссуди, как только твоё естество вдруг решило дрогнуть под напором её очень веских аргументов, касающихся укрепления их семейного партнёрства, где нет альтернативы вот этим природным принципам, где твой ум и рассудок только тогда отдыхает, когда ты их спустишь на тормоза и отдашься животным инстинктам. И как только сэр Чемберлен, рассудительно так посчитав, что минуту и даже другую, он вполне может посвятить укреплению семейных уз, - с меня не убудет слишком много, - и даже своим орлиным носом в сторону леди Чемберлен подвинулся, чтобы дать ей понять, что её намёки были рассмотрены и получили одобрение там, где нужно, как она, всё это дело приметив, начинает уже наглеть, увеличивая так предельно кратно время для этого безрассудного и бесстыдного поведения.
- Нет, леди Чемберлен, так не пойдёт. - Тут же ставит на место леди Чемберлен сэр Чемберлен, человек пунктуальный и щепетильный в край, когда дело касается его времени. - Вы вначале определитесь, что собственно вам от меня нужно, а уж только затем, без этих своих метаний в разные стороны, предъявите свои требования к нашей с вами совместной жизни.
Ну а леди Чемберлен, в свойственной ей строптивой и безрассудной манере, ещё и типа оскорблённой в самых чистых чувствах благородной матроны, давай надувать губы, сутулиться и насупливать нос, бурча себе под него самые отвратительные и разумному уму непостижимые вещи. - Мол, если вы ставите этот обоюдоострый вопрос таким образом, то затем не удивляйтесь тому, что за вашей спиной будут шушукаться и посмеиваться.
А вот этого сэр Чемберлен не понял, даже если бы услышал эти угрозы леди Чемберлен в свой адрес. А всё, наверное, потому, что сэр Чемберлен, как все его достопочтимые предки, характеризовался невыносимой по замыслу его создателя серьёзным отношением к жизни, где места для юмора и смеха ничуть не бывало. И тогда он не понимает совершенно, что может вызвать смех в его адрес, когда в нём напрочь отсутствует даже намёк на это вульгарное самочувствие обывателя из среды простолюдинов. И сэр Чемберлен склонен считать вот такие в свой адрес угрозы со стороны леди Чемберлен блажью её глупого и несерьёзного чтобы обсуждать ума, не считающегося никогда с реалиями его и какого другого мира.
Ну и как итог этого и всякого другого разговора между леди Чемберлен и сэром Чемберлен, людей с самой независимой и не подвинешь позицией на себя и мир вокруг, где каждый является для себя бесспорным авторитетом, и оттого, наверное, им крайне сложно найти общие точки соприкосновения и прийти к одному мнению, последнее слово всё-таки должно и всегда почему-то достаётся и остаётся за леди Чемберлен, тем затыкающей рот сэру Чемберлену, кому всегда есть что сказать в ответ на любую информацию, что она чуть ли не перед носом сэра Чемберлена захлопывает дверь, как только она поставит точку в этом разговоре своим истерическим словом.
- И знаете, что?! - так задрав планку своей бескомпромиссности, дерзости и высокомерия в сторону сэра Чемберлена, что не только уж слишком со стороны леди Чемберлен, а такого кощунственного пренебрежения к тому, что есть и из себя представлял сэр Чемберлен, он никогда не видел и слыхом не слыхивал, отчего и в пал в собственного недоразумение и оторопь лица, прямо расширяет перед сером Чемберлены границы вселенной истерики и злобы леди Чемберлен. Ну и пока сэр Чемберлен в себе тушуется, пытаясь сообразить, что всё это может значить и что там опять на ум пришлой и глупой бабы всё-таки леди Чемберлен пришло, леди Чемберлен в пику сэру Чемберлен за такую дуру и за простолюдинку себя не считающую, а вот насчёт самого сэра Чемберлена у неё начинает возникать такого рода сомнение в его родословной и подозрения в том, что он как есть бастард, всё как есть и как она считает есть, этому латентному бастарду в его скучное физиогномическое лицо говорит.
- Вы с самого начала того предприятия, которым вы обозвали наше с вами знакомство, ввели меня в заблуждение. - Стараясь сдерживать себя от нервного тика и истерики, с попыткой выцарапать сэру Чемберлену его наглые зенки, сглатывая воздух волнения, говорит леди Чемберлен. И сэру Чемберлену сейчас бы помолчать и послушать то, что не даёт столько времени сердечного покоя леди Чемберлен, столько уже времени испытывающей супружеское неудовлетворение, да вот только сэр Чемберлен такой конституции человек, что он ни с кем кроме себя не считается и само собой не слушает. Хотя делает вид, что вас внимательно слушает.
- Это ещё что за новости. - Вот такую насмешку над леди Чемберлен и её сердечными тревогами выражает надменный вид сэра Чемберлен. И за одно это она его не простит и скажет всё, что у неё накипело.
- Вас все позиционировали, как человека крайне озабоченного. - Вот такую удивительную для сэра Чемберлена сентенцию заявляет леди Чемберлен, с каждым своим словом всё дальше отдаляющаяся от права носить имя леди Чемберлен. А вот быть ей баронессой Лоринджер, ей всё ближе быть. И необязательно через бракоразводный процесс. А сэр Чемберлен начинает в себе ощущать такое кипение нервов и гнева, что он готов сойти с дистанции благоразумного джентльмена, присоединившись к компании самых отъявленных головорезов Джека-Потрошителя. Однозначно бывшего сэра и джентльмена, но с не очень устойчивой и усидчивой психикой. Кого в один из моментов довела до ручки ножа его благоверная, оказавшаяся не такой благоверной, за которую он её принимал, и не имея сердечных сил и душевных возможностей пережить в себе этот свой самообман, он через неё ударился во все тяжкие.
И вот сейчас на грани всего этого и оказался сэр Чемберлен, еле себя сдерживая оттого, чтобы не пригласить леди Чемберлен на кухню, чтобы отпить чашечку чая, и за этим процессом поспособствовать тому, чтобы леди Чемберлен на всю свою жизнь утолилась водой, в ней захлебнувшись.
И всё это так отчётливо на физиономии сэра Чемберлена отслеживается, что надо быть слепым или ослеплённым своим гневом человеком, чтобы всего этого не видеть и продолжать вести себя запредельно неосторожно. Как это продолжала делать леди Чемберлен с ещё большей силой подрывая авторитет сэра Чемберлена. Думать не думавшего до сего момента, с каким исчадием ада он в своё глупое время обручился и даже пытался эту злобную ехидну за леди посчитать и приручить.
- Чем, собственно, вы и привлекли моё внимание. - Продолжает вот таким словом нагнетать сложности восприятия себя и мира вокруг в сэре Чемберлен леди Чемберлен, в девичестве Сирена Горгона, как теперь всё больше и вернее удостоверяется сэр Чемберлен, только сейчас открывший для себя тайну необъяснимого с логической точки зрения своего поступка, связанного с женитьбой на баронессе Лоринджер. Кто кроме своего титула ничем не могла похвастаться, - во внешней привлекательности она была статична, то есть без своих особенностей, в умственной составляющей ей только по началу хватало такта себя причислять к хотя бы усидчивой леди, когда она не лезла со своим мнением в мужские разговоры, - и больше создавала обязательств для сэра Чемберлена, чем чего-то другого. И тогда получается по здравому и рассудительному размышлению сэра Чемберлена, что это он был кем-то или каким-то приворотным средством введён в заблуждение в деле необходимости для него баронессы Лоринджер. Кто ему даром не нужен и от неё только одни неприятности и проблемы.
- Где я ложно вас посчитала за человека сердечного, душевного и крайне милосердного. - Всё не останавливается и не останавливается в своём неистовстве баронесса Лоринджер, первый враг всех Чемберленов. - Не считая того, в какие области сердечных и личных фантазий уводит мысль одинокой леди при проговаривании этого интригующего до самых ваших подмышек многозначительного слова "озабоченность". Но как вскоре, после прихода сюда, в эту спальню, мною неоднократно было выяснено, то эта ваша характеристика личности ничего не имела общего с тем, что она собой подразумевает в мыслях всякой обстоятельной и здоровой на супружеские отношения женщины, а уж затем только леди.
И вы, сэр Чемберлен, открыли мне глаза на всю иезуитскую сущность вашего рода деятельности, которую вы, из той же чреватости, называете своей профессией. Единственной целью которой является не называть вещи своими именами и скрывать от не вовлечённой в процесс общественности истинное положение дел в мире. Ну так что, Артур, скажите мне как на роду у вас написано. Какого рода я у вас сейчас вызываю озабоченность? И вызываю ли? - С таким резким переходом баронесса Лоринджер перешла на прямые и провокационные вопросы к сэру Чемберлену, что он, итак пребывая и находясь в расстройстве крайне обособленности и будучи не в себе спокойным, и вовсе в себе растерялся, очень сильно не понимая в первую очередь этого обращения к нему баронессы Лоринджер: Артур.
- Какой Артур? Почему Артур? И мне кто-нибудь объяснит, что это ещё за Артур такой?! - каждый из сейчас проносившихся в голове сэра Чемберлена вопросов прямо вбивал его в несознательность, а его право на незапятнанную репутацию в ноги и затем чуть дальше, в пыль его туфлей. И это всё по причине интуитивного понимания сэром Чемберленом того, кто мог бы быть без этой бы присказки этот подлый и увлекательный для скучающих леди Артур ловелас.
А, между тем, не это самое сложное и опасное, что из себя представляет бывшая точно леди Чемберлен, кому ещё припомнится сэром Чемберленом её упоминания этого подлого на обман Артура, а баронесса Лоринджер, слишком самонадеянно ещё себя считающая леди Чемберлен по мнению сэра Чемберлена, готового под присягой доказать, что его с этой животной страстью, которую из себя представляет баронесса Лоринджер, ничего не связывает, предельно кульминационно ждёт от сэра Чемберлена ответа на свои, может быть, пока что только предположения, а не факт очевидности, на которой настаивает сэр Чемберлен. И сейчас сэру Чемберлену и говорить ничего не надо, и только он удостоит своим вниманием изголодавшуюся по вниманию леди Чемберлен, то разве она тогда не сможет не понять, как она всё-таки на его счёт опять была введена в заблуждение теми людьми, кто не желает счастье их крепкому браку.
Но как бы леди Чемберлен не смотрела с таким соблазнительными на компромисс посылами, сэр Чемберлен тупица, так и остался верен себе, человеку не пробивному на чувства и крайне чёрствому.
Ну а раз так, то вы сами, тухлый помидор и импотент скажу вам на прямую, альтернативно мыслящий сэр Чемберлен, напросились. И леди Чемберлен начинает подманивать его пальчиком руки, как прямо какую-то собачку. На что сэр Чемберлен выражает категорически неприемлемую позицию и протест. Само собой не опускаясь до уровня леди Чемберлен, отчитав её словом. А сэр Чемберлен задрал свой орлиный нос, поверх него посмотрел на эту строптивость леди Чемберлен и поднял перед собой указательный палец, чтобы с помощью него указать на недопустимость такого поведения леди Чемберлен (это баронессе Лоринджер всё сходит с рук и можно делать по её интеллекту-дуры).
И только сэр Чемберлен задрал перед собой палец и собрался им указать на недопустимость вот такого поведения леди Чемберлен, как эта стерва леди Чемберлен, берёт и изо всех сил как захлопнет дверь буквально перед носом сэра Чемберлен, что он не сразу и понял, за что ему сейчас так больно. За нанесённую леди Чемберлен обиду и нравственную рану его сердцу, или же за прищемлённый палец, как-то неожиданно оказавшийся в пределах рабочего пространства этой двери. Ну и то, что сэр Чемберлен больше не сдерживался и орал тут как резаный, так и не разрешило это его затруднение.
А между тем месье де Моль добрался до окна, с предельной осторожностью отодвинул шторку и ба(!) по дипломатическому выражению недоумения и эмоционального возбуждения, сразу наталкивается на для себя большую проблему в плане восприятия того, с чем он прямо сейчас столкнулся визуально и нарвался пальцем руки буквально. А именно на комнатный кактус. И как в момент понял обомлевший и прикусивший от боли свои губы месье де Моль, не сводя своего взгляда с торчащей из его пальца иглы от кактуса, то его всё-таки подловили на своём любопытстве, специально так близко от штор установив горшок с кактусом.
На кого напороться сможет лишь тот, кто здесь является гостем, а не постоянным сотрудником. Кому таким образом укажут, что нечего совать свой нос туда, куда тебе, гад ползучий, не разрешили по протоколу. А ты, в данном случае месье де Моль, только попробуй громко выразить свою крайнюю озабоченность произошедшим с самим собой, то тебе, конечно, пойдут навстречу и примут эту твою ноту протеста "Ля", принеся дезинфицирующие средства и бинты, но ты сам затем не будешь рад всему этому, прочитав в средствах массовой информации, как подадут читателю и потребителю этот твой прокол в чужой дипмиссии.
- Месье де Моль, дипломат с большим стажем дипломатической работы в банановых и кокосовых странах, со свойственным ему профессионализмом, отточенным его спецификой работы в этих жарких странах, после того, как себя зарекомендовал самым последовательным борцом за права кенгуру и рекомендации синоптиков, самых значимых представителей того общества, где месье де Моль проводил политику, и был поставлен во главе дипмиссии на один из самых проблемных участков дипломатического фронта борьбы за мир, шибко норовисто взялся за дело и тут же прокололся. - Для предисловия характеристики работы на местах месье де Моля такого абзаца будет достаточно, чтобы месье де Молю начать раздражаться и огорчаться, требуя сатисфакции от своего идеологического противника, опять все факты того что было передёрнувшего, и описавшего в свою сторону.
Но сейчас, стиснувшего свои зубы и губы месье де Моля взволновал во всём произошедшем другой момент, а именно необходимость для себя выяснить: "Случайно или не случайно здесь был установлен горшок с кактусом?". И если не случайно, как всё на это указывает, и в первую очередь досада и боль за себя месье де Моля, то тогда с какой целью и для чего.
И вот же чёрт и какие ещё по сложнее слова, то и на этот вопрос месье де Моль, пожалуй, знает ответ. И этот ответ ему так не нравиться, что он и использовал всякие матерные слова в качестве эмоционального сопровождения этого для себя ответа. Ну а сам ответ включал в себя то, что месье де Моль был так считан противником, что он запросто может предусмотреть каждый его последующий шаг, который будем им направляться через какие-нибудь информационные взбросы. На которые месье де Моль не сможет не отреагировать, направив свою мысль вначале и затем себя вслед за этой приманкой.
И только вот эта мысль назрела взорваться в мозгу месье де Моля, как в этот самый момент ему на глаза в окне и попадется та она, которая завладела в момент всё его внимание и перебила все его прежние мысли. И месье де Моль, заворожённый представившейся с ней картинкой удивительного представления, перестал быть осторожным и думать о том, а не есть ли всё это та же самая ловушка и западня для его ума, которую ему заготовил всё о нём знающий противник.
- Во даёт! - уже так самонадеянно и так по капиталистически предвзято и конвертируемо в свою прибыльную сторону, с явным посылом в сторону заинтересованности сэра Чемберлена, кого растормошить в живого человека можно только при упоминании товарно-денежных отношений, начинает выражать восторг месье де Моль. Во все глаза в окно глядящий и заставляющий испытывать недоумение и стыд сэра Чемберлена за такую свою невоздержанность.
И сэр Чемберлен, со своим широким задом, зудящим от любопытства и нетерпения знать, что там и кому даёт, и почему без на то его участия, и сам уже не может оставаться в стороне от происходящего за этим окном, и к чему месье де Моль имеет прямой, визуальный доступ, и получается, что имеет преимущество перед ним, вынужденным ориентироваться в пространстве со слов месье де Моль, если честно, то человека туманно мыслящего и брехливого, и верить ему на слово в том, что там сейчас происходит за окном, себя не уважать. При этом судя по тому накалу эмоционального восторга, которым месье де Моль сопровождает своё видение того, что он там, за окном, приметил, то этот объект просмотра месье де Моля, стоит того, чтобы на него посмотреть, даже пойдя на некоторые со своей стороны затраты.
И единственное, что сэра Чемберлена останавливает в сторону этого пути, подойти к окну вслед за месье де Молем, то это его личные соображения насчёт неумения месье де Моля делать правильные выводы из поступков людей. Где он в момент этот его подход вслед за ним к окну, захочет интерпретировать так удивительно и нелогично для сэра Чемберлена, что у того сразу и слов не найдётся приличных, чтобы поставить на место разошедшийся недоразум месье де Моля, нафантазировавшего себе то, что он, сэр Чемберлен, во всём ориентируется на месье де Моля, и без его рекомендаций не может сделать ни один осмысленный шаг.
С другой стороны, сэр Чемберлен не может продолжать находиться на заднем плане событий и заодно месье де Моля, кто своим задом заслоняет хотя бы окно, а сам он находится, получается, что в первом ряду наблюдателей. А это уже не профессионально, и сэр Чемберлен из вот таких соображений должен под убедительным предлогом, - например, заявить всем этим стенам, прослушивающим каждый его шаг и слово, что он сам определяет вектор своей направленности и когда хочет сидит, а когда хочет не сидит, - подняться с кресла, и с видом человека, кого невозможно удивить, подойти к окну, этой площадки наблюдения.
Правда, сэру Чемберлену хотелось бы не в себе выдумывать такую причину для своего подъёма на ноги, а ему желалось услышать со стороны месье де Моль побудительную к такому его действию причину. И он её получил. Хоть и месье де Моль и не предполагал быть для сэра Чемберлена таким полезным человеком. А месье де Моль так увлёкся происходящим за окном, что напрочь позабыл о протоколе и зачем он находится здесь. И давай рьяно и как заправский болельщик и фанат в одном лице, для кого сам процесс собственного фанатизма важен и интересен в этой борьбе соревновательного духа, чем сама игра, на которую он по выходным выбирается, чтобы, заправившись до предела, поболеть, комментировать всё там, уж и не знает сэр Чемберлен, где это всё описываемое месье де Молем происходит - как минимум, в Булонском лесу, во времена идеологии учтивости и идущего к ней в нагрузку беспредельного разврата.
- Это надо же! - прямо парит месье де Моль над землёй, очень глубоко придыхая кислород вместе с собой, прихватываясь рукой в области своего истомлённого сердца.
А сэр Чемберлен не всегда бывает железным, как все его коллеги из дипломатического корпуса, и он тоже хочет и намерен знать ту формулу, которая сейчас была использована месье де Молем в деле преодоления сил гравитации. И ему тоже хочется попробовать того порошка, с помощью которого месье де Моль вызвал в себе такой подъём духа.
И сэр Чемберлен, благополучно и благоразумно для себя рассудив, что не предстало ему, сэру Чемберлену, быть ведомым чужим мнением лицом, с натугой в лице берётся руками за подлокотники кресла, и ...на пути к этому своему подъёму, бл*ь, перебивается месье де Молем и его новой эмоциональной вспышкой на грани интеллектуального кризиса и просадки сэра Чемберлена обратно на место, даже не предполагающего, что месье де Моль так может громко отчаиваться при посторонних людях.
- А ну стой, подонок! - прямо-таки орёт месье де Моль. И хотя месье де Моль своим озлобленным и свирепым лицом, и голосом обращается в сторону окна, сэр Чемберлен, раз так всё удивительно совпало и он в тот же самый момент приподнялся с кресла, почему-то эту свирепость и ярость месье де Моля воспринял на свой счёт, и как результат, замер в одном, не самом удобном для себя положении перехода из одного состояния в другое. А так как он добиться своего равновесия в пространстве смог только за счёт своего упорства и упора своих рук на подлокотники кресла (всё остальное находилось в транспортном положении), то у него в данный момент не осталось ни на что больше сил. В том числе и на прояснение ситуации с месье де Молем, вдруг и с какой это стати, взявшим себе право на него кричать, командовать и оскорблять таким пакостным словом, что сэр Чемберлен пришёл в такое неистовство своей мысли и побуждений, что захотел взять это слово на вооружение в своей дипломатической практике.
- У каждого политика, а тем более дипломата, должна быть своя знаковая и отличительная фраза. С помощью которой, он ставит точку в любом разговоре, даже если этот разговор ещё не начался. Но ты прямо в лицо выпалил это резюмирующее физиономию этого политика слово, и тот приведённый тобой к общему знаменателю людей, кого следует игнорировать и обходить стороной, лучше промолчит, а то он наслышан о тебе, как о самом грозном политике, кто если не словом, то кулаком заставит тебя принять все выдвигаемые им условия. - Вот так на всё это думает в этой сложной для себя обстановке сэр Чемберлен, из последних сил удерживаясь на своих руках.
Ну а месье де Моль продолжает, и притом очень натурально, вести свою тайную игру, по большей части игнорируя сэра Чемберлена.
- Да что б тебя! - орёт кому-то там вслед месье де Моль, прижимаясь буквально носом к окну. И судя по прояснившемуся через некоторое время лицу месье де Моля, его пожелания кому-то там неуспеха, как минимум, а по максимуму, сложного в край положения, достигли своей цели.
- Попался, гад! - чуть ли не подпрыгивает на месте от радости месье де Моль и тут же замирает в одном тревожном положении, которое в один момент сменяется его досадой на кого-то там, кто не смог этого увёртливого подонка удержать, и тот всё-таки сумел сбежать. Но подонков нынче полно на этом свете, и месье де Моль на нём не зацикливается, вернув всё своё внимание к той неизвестной, из-за которой и возник весь этот шум и гам, и заодно весь этот беспорядок в этом кабинете и голове сэра Чемберлена, так запутавшегося в себе, благодаря экстремистскому поведению месье де Моля, что он прямо не знает, что дальше делать и что он вообще таким неустойчивым для себя способом добивается.
Ну а пока в сэре Чемберлене продолжается вот такая его нервозность и неопределённость с самим собой, месье де Моль уже новое для себя наметил и приметил во всё той же стороне.
- Сумочку ей вернули. - Начинает опять комментировать происходящее на улице месье де Моль. - Как она улыбается фантастически и удивительно. - И вновь выводит из себя сэра Чемберлена месье де Моль этим своим художественным и объемным придыханием. - Но всё-таки она проверяет ...хотя нет. Она лезет в сумочку не для проверки её содержимого. Она хочет отблагодарить неравнодушного гражданина к её беде. А тот не дурак, он был бы рад и нематериальной благодарности со стороны этой, самой красоты. Нет, не надо! - а вот к чему относился этот комментарий месье де Моля, так и осталось невыясненным.
- Пошла. - Через совсем немного, говорит месье де Моль, глядя в окно с таким потерянным и удручённым видом, как будто он упустил для себя что-то самое важное в жизни.
Ну и сэр Чемберлен, уж и сам не зная, как так получилось, заинтересованно так отреагировал, спросив. - Куда пошла?
На что месье де Моль, - с какой это стати, - зло так смотрит на сэра Чемберлена, как будто он виноват в том, что эта незнакомая ему нисколько девушка, о которой он и знать не знал и не знает до сих пор практически ничего, по его личному замыслу и распоряжению покинула это наблюдательное месье де Молем пространство. С чем сэр Чемберлен, если вы, месье де Моль, окончательно забылись, совершенно и категорически не согласен, и он бы посоветовал кое-кому не слишком о себе много думать. Ну а вслух сэр Чемберлен, поправив себя, заметил месье де Молю следующее. - Это не наше дело.
А вот здесь уже месье де Моль категорически не собирается соглашаться с сэром Чемберленом. По весьма резонному мнению месье де Моля, его, как представителя не только социологического контекста, а в первую очередь одной из неотъемлемых частей природы и её замыслов, касается всё, что связано с другой неотъемлемой частью природы, женщинами, с которыми, как минимум, с одной из них, по природному замыслу он обязан создать одно неделимое целое. И получается тогда, что пока он находится в поиске и не определился окончательно с тем, с кем он будет создавать это неделимое целое (а он очень избирателен, судя по его не молодому возрасту и не одному разводу), его касается каждая представительница женского пола. Ну а то, что там себе надумал сэр Чемберлен, никогда не вызывающий у месье де Моля положительных чувств, то если он решил поставить точку на своём роду, то так тому и надо.
О чём между тем месье де Моль не будет озвучивать ни сейчас, ни когда-нибудь ещё, тем более он заметил нечто такое, что по важности перекрывает все разногласия с сэром Чемберленом. О чём он уже без всякой скрытности в себе, так и заявляет. - Надо же, а я сразу и не обратил на это своё внимание. Она, кажется, что-то уронила, когда копалась в своей сумочке. - А вот что это сейчас такое было со стороны месье де Моля, что-то вообще никак не понял сэр Чемберлен, всё же захваченный в тиски любопытства.
Против чего противостоит рассудительность сэра Чемберлена, считающая, что что-то больно запоздало месье де Моль заметил эту потерю незнакомкой. А это наводит на мысль о том, что месье де Моль лукавит и может быть даже откровенно врёт в стремлении его увлечь в заинтересованности этой незнакомкой. Для чего это ему нужно, сэр Чемберлен право не знает. Но предполагает за месье де Молем эгоистичный и самовлюблённый ум, который не только ему не даёт покоя, но и требует от него доставать всех своими капризами.
И сэр Чемберлен, как человек не глупый и насквозь видящий людей более чем он не умных и просто глупых, к коим он относил месье де Моля, кто, естественно, отличного аглицкого юмора не поймёт, а ему подавай не житейскую мудрость, а лёгкую помесь пошлости, банальности и кабацкого остракизма, и всё это на основе какого-нибудь непонятного для серьёзного и разумного человека сюрреализма, не прёт в его сторону с указаниями того, какой вы, месье де Моль, недалёкий человек и как вам так удаётся не видеть лежащих на поверхности элементарных вещей, а он, наконец-то, присоединяется к месье де Молю у этого окна, заглядывает в него, само собой там ничего из того, что месье де Моль увидел ранее не видит, и начинает подвергать сомнению здравость рассудка и размышлений месье де Моля.
- С этого расстояния может что угодно привидится и показаться. - Вот так сэр Чемберлен иезуитски подвергает сомнению всё ранее сказанное месье де Молем и поднимает на смех всё, что отвечало в месье де Моле за его здравость мысли.
Что, естественно, вызывает рефлексию негатива месье де Моля, теперь в своих действиях руководствующийся не рассудительностью, а своим упрямством и желанием во всём опровергать сэра Чемберлена, даже будь он тысячу раз прав.
- Но только не мне. - Вот такую в свой адрес амбициозность заявляет месье де Моль, ставя себя выше всех остальных людей, в число которых входит, как это понимает сэр Чемберлен, и он сам. Что не может не только потревожить нравственные начала сэра Чемберлена при обнаружении в ближнем своём такого падения (самый верный путь к падению, это вознесение себя к самым большим высотам), а он обескуражен таким поведением месье де Моля, всё-таки не умеющего держать язык за зубами.
Ну а месье де Моль, явно встав на эту скользкую дорожку, ведущую его к будущему падению, само собой не собирается всё это замечать и признавать ошибочность своего пути, продолжая упорствовать на том, что приведёт его затем к гибели.
- А теперь я уже утверждаю, что она действительно что-то уронила. - С тем самым слепым упрямством и упорством заявляет месье де Моль, с которым фанатики какой-нибудь веры и идеологической мысли отправляют тебя на костёр. На чём он, не только не останавливается, а он идёт так дальше, что дальше некуда для сэра Чемберлена, поставленного месье де Молем и обращённым к нему им вопросом в позицию фуги, то есть чёрт знает во что. - И знаете почему? - очень вдруг и неожиданно для сэра Чемберлена задаётся к нему этим вопросом месье де Моль.
А с какой стати сэр Чемберлен вообще должен задумываться над тем, над чем задумывается месье де Моль и это его волнует. Где месье де Моль ещё к тому же от него требует неких знаний по рассматриваемому только им вопросу. Тогда как сэр Чемберлен находится ко всему этому нейтрально и буквально со стороны.
Но месье де Моль с таким кровожадным и фанатичным упорством на него смотрит и ждёт ответа, что сэр Чемберлен счёл за себя благоразумным не игнорировать эти тревожные посылы в месье де Моле и показать ему, что и он близко к себе принимает те причины, которые побудили месье де Моля сойти с ума, ну или по крайней мере чокнуться.
- И почему? - сэр Чемберлен через этот вопрос показывает месье де Молю, как он близко принимает к сердцу то, что его волнует. И месье де Моль, возможно и благодаря этому трюку сэра Чемберлена, не набросился на него с кулаками, а проявил благоразумие и начал пояснять те причины в нём, которые его подвели к этой мысли.
- Я сразу не обратил внимание на эту её потерю потому, что она не выглядела как потеря. - Несколько взволновано и сбивчиво заговорил месье де Моль. - А всё выглядело так, как будто она избавляется от лишнего в своей сумке. А вот сейчас я внимательно на всё это посмотрел и заметил, что то, отчего она захотела так демонстративно и незаметно одновременно избавиться, было брошено не в специализированный для мусора контейнер, а чуть ли не мостовую, в той её части, где она граничит с её озеленением. - И на этом как бы всё, месье де Моль считает, что приведённых аргументов будет достаточно для того, чтобы пояснить свою позицию.
С чем бы сэр Чемберлен поспорил, не будь месье де Моль таким самоуверенным на продвижение своего упрямства человеком. К тому же сэр Чемберлен только со слов месье де Моля мог ориентироваться в пространстве этой ситуации. Так что он не может вести дискуссию по фактам. А вот по тому, что может лежать по всем произошедшем, определяя, что могло быть побудительной причиной того или иного события, то здесь он может выказать свои предположения.
- Если всё так, как ты говоришь, - несколько высокомерным и поучительным тоном начинает говорить и тыкать сэр Чемберлен, - то как думаешь, с чем это всё связано?
А вот месье де Моль чего-то не понял, к чему это сейчас клонит сэр Чемберлен и почему он ему тыкает, подлец. И он, если честно, не смотрел на происходящее за этим окном с позиции сэра Чемберлена, человека без простого и прямого взгляда на окружающие вещи.
- Что вы, имеете в виду, сэр Чемберлен? - задаётся вопросом месье де Моль.
Ну а сэр Чемберлен, вот не может дать простого ответа без этой своей демонстрации манерности. И сэр Чемберлен, отойдя от окна на пару шагов, обводит взглядом это помещение, подталкивая месье де Моля и не поймёт тот в какую сторону. После чего он только начинает отвечать на вопрос. И само собой не прямо, а околично.
- А то, что в данной ситуации нельзя не учитывать факт нашего нахождения. - Намекает на что-то явное для месье де Моля сэр Чемберлен. А так как это очень явное, то месье де Моль не может сразу понять всех этих намёков сэра Чемберлена. Да и не хочет он разговаривать путём намёков, из-за чего его мысль, возмущённая в сторону сэра Чемберлена, не пытается даже рассуждать и находится в ступоре. И получается, как это видит сэр Чемберлен по невменяемой физике лица месье де Моля и его незаинтересованности быть разумным человеком, ему самому придётся пояснить то, что лежит на самом виду. Но, конечно, не так, как того хочет месье де Моль.
- А не кажется ли вам, месье де Моль, что всё то, что было представлено на ваш взгляд и я не исключаю варианта, что всё это было специально разыграно для вас, служило для отвлечения нашего с вами внимания? - задаётся вот таким провокационным вопросом сэр Чемберлен. А вот такой его ход мысли и этот вслед вопрос, был неожиданен для месье де Моля, в момент сбитого с прежнего мысленного темпа. И месье де Моль даже в себе перекосился от такой неожиданного взгляда на происходящее.
- Может быть. - Понуро, и хоть при всём своём нежелании, но всё же принял верное решение, подвергнуть сомнению всё собой увиденное месье де Моль, глубоко так заглядывая в самого себя. После небольшой паузы он выходит из себя, погружённого в разного рода мысли, и посмотрев на сэра Чемберлена, гада и реалиста, вечно своими аргументациями не дающим ему хоть на миг оторваться от своего мира реальной политики, задаётся к нему вопросом. - Как думаешь, когда они там надумают позвонить?
А вот на этот вопрос месье де Моля, который можно было бы и не задавать, а одного подмигивания было бы достаточно, сэр Чемберлен, чертыхнувшись на такую откровенную невоздержанность месье де Моля, касающуюся реал-политик, с её внутренними системными механизмами, сразу и не будет давать ответ, не осмотревшись наскоро по сторонам этого кабинета и, заметив, что в любой точке этого пространства может быть в монтирован датчик слежки и контроля за ним. А это значит только одно. Они должны вести себя максимально отстранённо от заложенной в них действительности и информации.
С чем как всегда не полностью справился месье де Моль, до сих пор непонятно сэру Чемберлену, за что того держат в дипломатическом корпусе на столь важных направлениях, и кто его, бл*ь, на столь ответственный участок направляет ("Опять не обошлось без чьей-то личной вовлеченности, - как верно всё это понимает сэр Чемберлен"), принявшись реагировать и подлавливаться на выставленные его противниками ловушки и западни с той же красоткой на улице.
- Всему своё время. - Говорит многозначительно сэр Чемберлен. - А кто определяет ход времени, тот уж точно знает, что есть своевременно.
И хотя месье де Моль с этим утверждением практически согласен, всё же он не согласен за него расплачиваться своим собственным временем. И он хочет, чтобы его ставили заранее в известность, когда это время настанет. Правда, так он только в себе возмущённом думает, а вот вслух он по-другому спрашивает. - Ну и на что они там тратят время, что опять не могут поделить? - задаётся с долей дерзости и самовольства таким вопросом месье де Моль, демонстрируя в себе дух вольнодумства, который негоже иметь у государственному служащему, облечённому столь большой ответственностью за собой принятые решения и полномочиями по принятию их.
Ну а сэр Чемберлен, понимая, что месье де Моля не образумишь резким словом, пытается через пространные ответы низвести эту безалаберность и буйство мысли де Моля в ничто.
- Как, что? - с долей удивления на то, что месье де Моль не понимает самых элементарных вещей, говорит ему сэр Чемберлен. - Мир.
На что месье де Моль через сложность и недовольство восприятия сэра Чемберлена, отвечает следующим, недипломатическим образом. - Понятно, что мир. Но какого хрена так долго.
- У каждого свой взгляд на мир. - Даёт резонный ответ сэр Чемберлен.
- И получается, что на войну. - Сделал логическое предположение месье де Моль.
- Я смотрю на эту причинно-следственную связь с другой, обратной стороны. - Говорит сэр Чемберлен.
- Что вы имеете в виду? - спрашивает месье де Моль.
- Для меня первопричинна только война. На основе которой и строится всякий мир. А не как нам пытаются навязать исследователи психологии людей концепцию построения мира и его систематизации: Мир первичен, а война есть всего лишь инструмент по построению мира. Тогда как я считаю, что если мир - это статика, а жизнь - это движение и динамика жизни, где война есть конфликт внутри единоначалия человечества, выбирающего для себя путь дальнейшего развития, служащий человечеству, как фактор для его развития и эволюционирования, то война также - это наш образ жизни и построения развитого общества. А мир - это эвфемизм, служащий человечеству для сглаживания его углов совести и успокоения его нравственности. Для чего, собственно, вся эта эвфемистическая демагогия и была придумана, с заменой прямолинейности на все эти опошляющие действительность всякого разумного человека понятийности. - А вот что это сейчас было со стороны сэра Чемберлена, то он и сам не совсем понял, выпав вместе с челюстью в осадок, как только осознал, как он в первые в жизни взаправду проговорился. Не иначе здесь воздух отравили раскрывающими в человеке правду и его действительность газами откровения и распылением сыворотки правды.
И вот пока они здесь с месье де Молем пребывали в неизвестности насчёт в свой адрес намерений их идеологического противника - нет, конечно, они от него всего, что угодно могли ожидать в плане их оконфузить и унизить, но кто знал, что он так далеко зайдёт в своём нарушении всякой дипломатической неприкосновенности, пустив нервнопаралитические газы - их начали тут обрабатывать в сторону нарушения всех своих прежних установок, вербуя под новую реальность и бытность. Где всё то, что они считали для себя правильным, надёжным и важным, перестало быть таким, и они под воздействием и давления на свои болевые точки - корысти, жадности и амбициозности - всё для своего бывшего противника сделали и сдали.
- И что нам теперь делать? - растерянно-растерянно задался вопросом месье де Моль так, что сэру Чемберлену не показалось, а он был стопроцентно уверен в том, что месье де Моль, тот ещё хитрый жук, и это не смотря на то, что родина самых музыкальных жуков находится вопреки его музыкальным вкусам и пристрастиям на другой стороне истории музыки, решил всю ответственность за принятие ими решений возложить на него.
Ну что ж, раз вы, месье де Моль, так видите дипломатические манёвры, то получайте то, что заслуживаете.
- Полагаться на самих себя до того момента, когда там сочтут о себе напомнить. - Говорит сэр Чемберлен, краем глаза бросая свой прищуренный взгляд на имеющий своё место в этом кабинете стационарный телефон, служащий единственной связью с внешним миром из этого автономного пространства дипмиссии. Которая, как и всякая миссия, а дипломатическая это такая к ней присказка и есть такой её локальный ориентир в мировом и географическом пространстве, представляет собой представительство одной из высших идей, проводником которых и становится Мессия, если разделять миссию на своих под членов.
И каждый из представителей той или иной миссии несёт в мир представление высшего разума о мире, который ему был передан путём знамений или пророчеств, которые в наше прогрессивное время с эволюционировали до представлений искусственного интеллекта. Чьей особенностью и характеристикой как раз является та умственная и разумная для человека непостижимость, которая собой определяет высший разум, и это всё при участии в этом процессе определения самого человека.
И если всякий Мессия имеет прямую, проходящую через его сердце и душу связь с пославшим его, то представители вот такого, дипломатического мессианства (они ведь несут не просвещённым по их разумению народам праведное слово, так что имеют своё право на такого рода сознание своей особой роли в жизни человека), уже полагаются всё больше на современные средства доставки связи и информации, где именно телефон является основным инструментом для связи и коммуникации.
И вполне понятен был интерес к этому телефонному аппарату у прибывших в этот кабинет на переговоры господ де Моля и сэра Чемберлена, чьи личные средства связи, телефоны, как бы это не нарушало все дипломатические протоколы, презумпцию их невиновности в плане секретной записи происходящего здесь на переговорах на высшем секретном уровне, были у них на входе в это дипломатическое представительство изъяты и оставлены под охраной совместной сопроводительной миссии из числа охраны.
И когда эти миссионеры по дипломатическим каналам прибыли в этот кабинет, чтобы обождать чутка противную им сторону, продвигающую в жизнь совершенно другие эмиссионные принципы и нарративы организации жизни людей и их сообществ, то первое что им бросилось в глаза в этом кабинете, то этот телефонный аппарат, уж точно не зря здесь установленный по единодушному мнению прибывших сюда господ. - Хотят, падлы, с помощью него смущать и сбивать с нормальной работы наш разум, которому теперь приходится всё время здесь своего нахождения, учитывать наличие этого аппарата. Как уверенно кажется сэру Чемберлену, то работающего не только в сторону обоюдной и может быть обратной связи, а в него определённо заложены, и другие функции, и инструментарии, которыми, как правило, пользуются, и вас затем используют службы разведки. Подслушивают и записывают вас, если в общем.
- Я не против. - Отвечает на это предложение сэра Чемберлена месье де Моль, вдруг вспомнив об этом аппарате, принявшись и сам не сводить своего внимательного взгляда с этого, чем-то, до собственного раздражения и нервов (какого хрена он здесь находится и нас своим присутствием раздражает?!) так и притягивающего их своими затаёнными тайнами и возможностями влиять на ваше мнение и самочувствие телефона.
И если до этого момента месье де Моль был полностью поглощён и отвлечён от этого аппарата происходящим там, за окном - о чём он не забыл и забывать не намерен, держа у себя на уме то, что его взволновало в незнакомке с рыжими волосами - то сейчас он, увидев заново этот телефонный аппарат, как человек с большим воображением и фантазиями на свой собственный счёт, чем сэр Чемберлен, смотрящий на мир пропорционально его ценностям и реальностям, начал бы себе надумывать и больше, конечно, додумывать то, что сейчас может скрываться за этим телефонным аппаратом.
И фантазии месье де Моля были такого фантастического и удивительного толка, что большое благо то, что месье де Моль себя сильно любит и в нём ещё работают инстинкты самосохранения, а то бы он не удержался от того, чтобы сообщить сэру Чемберлену о том, кто мог бы сейчас позвонить по этому аппарату, а когда ты, сэр Чемберлен ответишь, то видел бы ты свою подохреневшую физиономию, услышав в трубку голос леди Чемберлен, интересующейся у своего мишки, долго ли он там ещё задержится на этой своей службе. А если причиной его задержки является его опостылевшей и надоевший хуже пареной репы супруг, сэр Чемберлен, то она готова рассказать своему мишке, то есть господину Победоносцеву, те слабые места в сэре Чемберлене, которые ускорят процесс его капитуляции перед тобой милый.
- Хотя, сэр Чемберлен, в этом есть свои плюсы. - Почёсывая свой нос и глядя через него на помертвевшего сэра Чемберлена, явно неготового к такому развитию ситуации на переговорах, которые он готов был прямо сейчас завершить, не начав их (а этого как раз и добивается противная сторона во главе с Победоносцевым, нанявшая всяких там социопатов, пародистов и имитаторов для создания вот такого конфуза в голове сэра Чемберлена, а может у леди Чемберлен и в самом деле была интрижка с Победоносцевым, вполне состоятельным для такого пакостных рода дел господином), проговорился месье де Моль по причине того, что не знает он границ приличий и самосохранения.
О чём он тут же пожалел, увидев яростный зырк в свою сторону сэра Чемберлена, со своим язвительным вопросом. - И какие же?
- Вы теперь знаете, на чьей стороне леди Чемберлен. А это дорогого стоит. И чего большая часть мужей так за всю свою жизнь в браке так и не узнает. - Даёт осторожный ответ месье де Моль.
- И зачем мне это знание? - вопрошает вновь сэр Чемберлен, видимо из-за своего подорванного состояния сейчас не могущий самых элементарных вещей сообразить.
- А теперь вы можете с ней сыграть в свою игру. - Многозначительно говорит месье де Моль. И на этот раз он был понят сэром Чемберленом, и что удивительно для их отношений, признан полезным человеком и советчиком.
- Сыграть с ней в тёмную. В двойного агента. - Задумчиво рассудил сэр Чемберлен, в первые можно сказать, открыто в себе выразив удовольствие от сейчас им представленного.
Но всему этому не суждено было сейчас случится, хоть для такого развития дальнейшей здесь ситуации были все возможности случайного и вероятностного характера. А помешало всему этому произойти другой выбор фортуны, решившей направить события в этом кабинете по тому самому пути, который предложили фортуне в качестве самого перспективного те люди, кто в этом кабинете имел больше прав и возможностей для реализации своих планов, чем гости, месье де Моль и сэр Чемберлен. Ну а кто это и что это были за люди, то это вопрос крайне простой и одновременно сложный, и на него невозможно дать ответ тогда, когда этот телефонный аппарат вдруг начинает звонить в свои колокола, погружая господ Чемберлена и Моля в собственную неразумность и обструкцию.
- Что за хренотень?! - одновременно одёрнувшись в себе и посмотрев друг на друга, вопросили себя и друг друга сэр Чемберлен и месье де Моль, уже начиная переставать понимать, что тут происходит такое. И им уже начинает закрадываться сомнение и думаться о том, что они сейчас находятся не в одном из кабинетов одного из посольств крайне недружественного к ним государства, а они попали в западню в виде комнаты тайн, загадок и ужасов. Где, если ты не отгадаешь какую-нибудь загадку или ребус, то ты сам напросился на какой-нибудь свой затаённый ужас. Как, к примеру, сейчас с этим телефонным аппаратом, при виде которого у того же сэра Чемберлена возникают отождествления с его детскими страхами, которые его гнобили всё детство с помощью вот такого точно телефонного аппарата (так вот почему этот телефон вызывал тревожные чувства у сэра Чемберлена, он был точь-в-точь, как у них дома). Где он с постоянством и ужасом от него ждал звонка от своих учителей, кои с каким-то прямо садистским нетерпением желали сообщить его родителям, как он не успевает по всем предметам в школе, за то очень даже успевает прогуливать уроки.
И вот в какой-то момент о сэре Чемберлене как-то сумели всё это узнать, чтобы затем, то есть сейчас, всё это против него использовать.
- Психотерапевт Смит, сволочь. - Сразу практически догадался откуда исходила эта утечка информации сэр Чемберлен.
И сейчас бы сэр Чемберлен направил все свои усилия, чтобы надрать уши этой падле, психотерапевту Смиту, дважды, а может и трижды предателю, если он и своей супруге не верен (он, во-первых, предал Гиппократа, а во-вторых, представителей собственной разведки), если бы не одно крепкое но. А именно то, что они с месье де Молем здесь однозначно заперты до выяснения не просто их позиции по одному щекотливому делу, по которому они были сюда позваны - решать, как дальше им всем друг с другом сожительствовать, и без этих ваших инклюзивных штучек - а к склонению их к подписанию выгодного договора только для одной, противной для них стороны.
Совсем как при подписании брачного договора, где ты чуть ли не уверен в том, что этот договор скреплён тобой для счастья и он будет служить вам во благо, где радость и горе вами будет делиться строго пополам, тогда как вскоре к твоему крайнему удивлению и сердечной натуге всех импульсов твоих вен выясняется: То все радости совместной жизни на себя берёт твоя, такая радостная и благополучная супруга, а ты, дорогой, я в тебя сильно верю, со всем остальным справишься.
А искать, где правда и справедливость, вам, дорогой сэр Чемберлен, до расставания со мной, крайне не рекомендую. Сами знаете, как относятся представительства поиска истины и справедливости на земле, суды, к такого рода недовольным всем и вся господам, желающих бед и разорения своим благоверным. Они глазом не моргнут, как сделают вас откровенно бедным.
В общем, огромное количество скрытых ловушек стоит на пути их выхода отсюда на своих двоих и в своём уме, который в первую очередь и постараются подвергнуть сдвигу по фазе. Как уже попытались это провернуть с месье де Молем, повернув его в сторону неизвестного для сэра Чемберлена поведения незнакомки на улице. И теперь только сэр Чемберлен начал понимать, с какой целью и зачем месье де Моль был подвергнут обработке своего разума и тела с помощью этой рыжей красотки.
А всё дело в том, что по задумке тех подлецов из противной со всех сторон своего мировоззрения принимающей их здесь стороны, которая потом оправдает их здесь задержку, а по факту взятие в заложники своих убеждений, тем, что у них ключ потерялся, а ломать двери у них рука не поднимается, они с месье де Молем будут должны провести ночь наедине друг с другом и своими мыслями друг о друге. А учитывая то, что вложили в их здесь нахождение наедине друг с другом их идеологические противники - месье де Моль и сэр Чемберлен терпеть друг друга не могут - то им только дай повод с собой разодраться. И этим поводом, спусковым крючком, станет эта рыжеволосая красотка. О ком обязательно вспомнит и заговорит затем месье де Моль, чтобы разбавить как-то образовавшееся между ними напряжение.
- Что интересно, сэр Чемберлен, - развалившись на кресле и закинув свои ноги на придвинутую тумбочку, с такого положения обратится к сэру Чемберлену месье де Моль, такое своеобразие поведения себе позволяя в сторону сэра, - так это то, что меня к моему удивлению сейчас с внешним миром связывает только одно, воспоминание о той девушке из окна. И получается так, что для меня там, за этими дверьми, - месье де Моль кивает в сторону двери, - и нет ничего важнее чем это моё последнее памятливое воспоминание. И что тогда я должен думать о своей жизни. Неужели я всё это время жил зря? - а вот этот вопрос месье де Моль уже задал сэру Чемберлену не так беспечно, а с каким-то прямо напряжением и неустройством в себе.
А сэру Чемберлену в первую очередь непонятно то, с какой это стати месье де Моль решил так много о себе думать, и с какой это стати его должно волновать всё то, что волнует месье де Моля и чем он там ещё живёт. У сэра Чемберлена для того же пустого времяпровождения есть и свои дела, и давайте будем друг к друг взаимовежливы, то есть нейтральны и равнодушны.
Но как понимает месье де Моля сэр Чемберлен, то этого господина разумным словом не образумишь, и он будет к тебе лезть со своими проблемами, отчего-то считая, что ты с ними ему поможешь разобраться. И тогда сэр Чемберлен, раз его к этому вынуждают обстоятельства невыносимого поведения месье де Моля, совершенно неприспособленного к нахождению в обществе воспитанных и интеллектуально развитых господ, указывает этому невоздержанному месье на то, что он давно должен был бы понять, имей он для этого хоть какой-то аналитический ум. А именно на то, что эта девка с улицы ему попалась на глаза именно тогда, когда он оказался здесь, куда они были под этим хитрым предлогом переговоров, заманены своим стратегическим противником.
- А из всего этого я делаю следующий вывод. Дурак вы, месье де Моль. - Делая вот такое заявление, сэр Чемберлен получается, что и сам срывается на свою невоздержанность на демонстрацию своих чувств нервозности.
И месье де Моль был в праве ему на это заметить, если бы он умел последовательно и логически мыслить. А так как всего этого в месье де Моле не было замечено, по крайней мере сэром Чемберленом, то месье де Моль и повёл себя более чем странно и безответственно, почему-то прицепившись к сэру Чемберлену не за эти оскорбительные в свой адрес слова, а его чрезвычайно взволновало и вызвало недовольство то, как сэр Чемберлен неуважительно обратился к незнакомой и первый раз им увиденной девушке, которую он посмел назвать какой-то девкой.
- А теперь поясните мне, сэр Чемберлен, - подскочив не только на ноги, а в крайнюю близость к сэру Чемберлену, и схватив его за грудки буквально, месье де Моль начал демонстрировать себе крайнюю агрессию по отношению к сэру Чемберлену, определённо застанному врасплох таким, не укладывающим ни в какие категории разумного отношения к жизни поведением де Моля, - какие отношения вас связывают с милой моему сердцу Марией?
А сэр Чемберлен прямо охренел на том же месте, где сейчас он собирался выпасть в осадок, услышав такую удивительную несуразицу и прямо какой-то его заблуждение сознания со стороны месье де Моля, начавшего уже заговариваться и его отчасти заговаривать. Да с какой стати или хотя бы личной целесообразности и заинтересованности он имел бы хоть какое-то отношение к тому, что он и в глаза не видел, и чьё существование происходило только со слов самого месье де Моля. Из чего сэр Чемберлен, будь он человеком по грубее в интеллектуальном плане и физически поосмысленнее, мог бы сделать удививший бы месье де Моля вывод о том, что месье де Моль является составной частью плана их между собой раздора, за которым стоит эта невиданная им ни разу деваха.
Но так как месье де Моль человек неуправляемый рассудком, и он туп как пробка, то какие с ним могут быть разговоры у сэра Чемберлена, находящегося сейчас под прямой угрозой окончательно свихнувшегося на ревности поведения месье де Моля.
- Ну так я слушаю! - потрясывая сэра Чемберленам из стороны в сторону, брызгая ему слюнями в лицо, требовательно так вопрошает его месье де Моль, в своём исступлении очень сильный человек. - На каких основаниях вы назвали её так предвзято "девахой", и как будто вы о ней больше всех и много личного знаете?
В общем, то, что дальше произойдёт не имеет особого смысла обговаривать. Добился поставленных для себя целей и задач вероятный противник, создав неразрешимую в будущем коллизию и проблему для этих особо друг другом униженных, обиженных и всё в синих подтёках лиц.
- Что, смотрите, месье де Моль? - вдруг для месье де Моля вопрошает его сэр Чемберлен. И месье де Моль тут же обескуражен и поражён таким странным и предвзятым к нему поведением сэра Чемберлена, решившего для себя, что он в праве ему указывать на что смотреть, а на что не смотреть. И как понимает ещё месье де Моль, то сэр Чемберлен что-то такое сложное и неприятное для него хочет ему навязать, чтобы самому руки не пачкать и остаться чистым, и если что, то все проблемы и сопутствующие им шишки получил он, а не ловкий сэр Чемберлен. Что категорически не устраивает месье де Моля, смотрящего на всё сэром Чемберленом предлагаемое с противоположных позиций. И для месье де Моля будет прагматичней и правильней, если сам сэр Чемберлен станет жертвой собственных манипуляций. И его ему ответ соотвественен.
- А что вас, сэр Чемберлен, в этом моменте не устраивает? - с вызовом вопрошает месье де Моль.
- Почему бы вам не ответить на этот звонок? - вопросом на вопрос отвечает сэр Чемберлен, демонстрируя в себе иезуитскую изворотливость и островную междометливость.
Ну а такое поведение сэра Чемберлена, где он под любым предлогом и всячески пытается заставить взять трубку месье де Моля, не просто того настораживает, а месье де Моль теперь всеми силами будет отбиваться от того, чтобы взять эту телефонную трубку. Хотя в самом начале он и хотел перехватить инициативу у сэра Чемберлена в плане ответить на этот звонок. Чтобы значит, быть на одно лицо ближе к поступающей по этому телефону информации и заодно дать понять тем типам на той стороне трубке, кто здесь, в кабинете, из них имеет более веское слово.
- Я, сэр Чемберлен, не привык отвечать на незнакомые звонки. И не лезть туда, куда меня не просят. - Заявляет вот такое брехливый по мнению сэра Чемберлена месье де Моль. И кому он тут собрался врать и наводить тень на плетень, когда он тоже принадлежит к дипломатическому корпусу, чьи инициативы и руководства к действиям, как все отлично знают, всегда опираются на различные разведданные, в том числе и из непроверенных источников. Которые невозможно собрать, не влезая туда, куда не просят. И если вы, месье де Моль, профессионал своего дела, то как не вам совать свой нос туда, где вас не ждут.
- А с чего вы решили, что это не вам звонят. Ведь если звонят сюда, где находимся только мы двое, то тут выбор не особо большой. Либо вам, либо мне. Или вы, может быть, знаете больше, чем говорите? - задаётся в упор этим вопросом сэр Чемберлен, сбивая со всякой мысли месье де Моля, было хотевшего уцепиться в ответе сэра Чемберлена за то, что ему крайне интересно было бы знать, на каких основаниях уже сэр Чемберлен сделал вот такие выводы, насчёт того, что звонят кому-то одному именно из них, а не господину Победоносцеву, являющемуся номинальным хозяином этого кабинета.
На что сэр Чемберлен, позволь он случиться вот такой глупости со стороны месье де Моля, что-то в последнее время себя ведущего в край неразумно и недальновидно, заметил бы этому месье, что этот телефонный аппарат, скорей всего, находится под полным прослушивающим контролем местной службы контрразведки, без участия которой не инициируется ни одна связь дипломатической миссии, и там (задрав голову куда-то вверх, подчёркивает важность этого момента и информации сэр Чемберлен) знают, кого с кем соединяют.
А месье де Моль между тем продолжает упорствовать в своём упрямстве, не беря трубку, как того обоснованно и резонно ему предложил сэр Чемберлен, а он ищет любые отговорки и предлоги, чтобы отсрочить эту неизбежность по мнению сэра Чемберлена, вопрошая его следующее. - А почему вы так на этом, что мне звонят, настаиваете?
На что сэр Чемберлен сделал великолепный по своей изящности и антилогике дипломатический ход. - Они, - многозначительно кивнув в сторону дверей, тихо проговорил сэр Чемберлен, - не знаю из каких информационных источников получили эту информацию, а просчитали организованную ими вот эту ситуацию с этим звонком телефона в следующем порядке. К телефону подойду именно я, и они, исходя из этого начнут с нами вести свою сложную игру. Но мы с вами, месье де Моль, - тоном голоса призывающего своего собеседника к сокровенности принятия услышанного, проговорил сэр Чемберлен, - не первый день в дипломатии, и мы тоже не хухры-мухры, и знаем, чем ответить своему противнику.
- Чем? - вопросил месье де Моль, слегка взволнованный, забыв совершенно о том, что сэр Чемберлен тот ещё гад ползучий и ещё о том, чтобы понять сэра Чемберлена, как наглого и самонадеянного типа, где он делает вот такие удивительные утверждения насчёт того, что именно его из них тут двоих считают более значимым лицом.
- Вы возьмёте трубку, и тем самым разобьёте планы наших противников. Где они, не ожидая от нас такого ответного хода, будут вынуждены на ходу пересматривать все свои планы. - Сэр Чемберлен озвучивает месье де Молю то, как он так быстро с ориентировался насчёт ответа на этот звонок. В сторону которого он кивает головой, давая понять таким образом месье де Молю, что надо поспешать, а то у тех людей, кто стоит за этим звонком, кончится терпение, и они бросят звонить.
А месье де Моль, хоть и поворотил свой нос в сторону телефонного аппарата, с готовностью принять предложение сэра Чемберлена, тем не менее у него на этом ровном и разложенном по своим местам сэром Чемберленом месте возникло не то чтобы сомнение в искренности слов сэра Чемберлена, а у него возникло предложение смутить разум их противника как раз тем, что они сейчас делают, не беря трубку.
- Они-то там, - кивая в сторону всё той же двери, мог бы объяснить месье де Моль свою безынициативность, - рассчитывают на нашу обязательность и ответственность, которые не позволят нам проигнорировать этот звонок. А мы раз и не ответим на него, тем самым внеся разброд и сумятицу в планы на наш счёт противника, теперь и не знающего, с кем он имеет дело.
Но так как времени и в самом деле было в притык и нужно было поспешать, чтобы не остался не реализован план сэра Чемберлена (на него по большому счёту месье де Молю наплевать, а вот что ему даёт близость к полученной информации, то этот момент он не хотел упускать), то месье де Моль резко так подходит к телефонному аппарату и с той же поспешностью берёт трубку, и что за коварная сволочь, с полнейшей бесстрастностью на лице и в голосе говорит: "Я слушаю", и начинает и в самом деле слушать. И вот спрашивается сэром Чемберленом, а что ему теперь делать, и как он может быть полезен месье де Молю в его пикировании с телефонным противником, если он не даёт ни единой подсказки ему через мимику своего противного лица.
На которое сэр Чемберлен итак с большой сложностью для себя смотрел, не видя и не подозревая даже за ним хоть какой-то для себя приятности, а вот отторжения и недовольство в себе он ощущал, когда видел в нём всё то, что в себе заключали принципиальные разногласия с его мировоззрением - не было там той основательности, которой придерживались люди джентльменского звания, одна только ирония жизни - а тут от него теперь требовалось смотреть во все глаза на эту противную физиономию месье де Моля, и попытаться для себя прояснить, что значит то или иное движение гримас его лица. Противнее и хуже задания сэр Чемберлен себе помыслить не мог. Но он профессионал и выполнит свой долг перед страной, и будет, если это надо, смотреть, не мигая, в самую бездну ада - на то, как леди Чемберлен соблазняется господином Победоносцевым (если на его месте будет месье де Моль, то в этом случае сэр Чемберлен боится, что не сможет отвечать за все свои последующие действия).
А между тем месье де Моль по нарастающей нагнетает самую грустную обстановку внутри сэра Чемберлена, готового уже перехватить у того трубку, в которую он только согласно кивает и со всем тем, что ему там говорят соглашается. А соглашаться во всём со своим вероятным противником, зарабатывая себе так низко имя "Месье Уви или Да", да ещё с таким покорным и подобострастным видом, который в себе демонстрирует месье де Моль, есть все подтверждённые признаки измены. Против чего вся внутренняя суть сэра Чемберлена выступает, теперь только и получается, что слишком поздно и запоздало понявший, как он был подловлен этой ловушкой для ума, которую против именно использовал противник, заставивший его мыслить именно так, как он начал мыслить, в итоге предоставив право взять трубку месье де Молю. Кто явно слабже и устойчивее чем он противник, что как раз и нужно было для господина Победоносцева, кто однозначно по мнению сэра Чемберлена сейчас разговаривает с месье де Молем и его через подкуп его склоняет предать всё то, что ему было до прихода сюда дорого и ценно.
- Я знаю, месье де Моль, что вам в самое сердце запала та рыжеволосая девушка из окна. - С этого предисловия начнёт Победоносцев сбивать с толку и преданности всем своим прежним ценностям и идеалам месье де Моля. - И знаете, я могу поспособствовать тому, что ваше сердце ищет всю жизнь и не может найти для себя покоя ваша душа. - А вот на это предложение Победоносцева месье де Моль начинает неровно дышать, вытянувшись, как струна, в ожидании что его ожидания совпадут с предложением Победоносцева. И они совпали хотя бы потому, что они совпасть не не могли по причине того, что этот мысленный манёвр и трюк с рыжеволосой красоткой был заготовлен аналитической службой контроля за своим противником господина Победоносцева.
- Если вы согласны продать вашу душу, то только кивните в ответ. - Говорит Победоносцев уже после того, как им были озвучены условия предательства месье де Моля. Ловко, что не говори, момент вербовки месье де Моля никак не мог быть отслежен дружескими спецслужбами, проходя вот так буквально, под зонтиком посольства неприятеля и на глазах свидетеля, сэра Чемберлена, а с другой стороны Победоносцев получал для себя компромат на месье де Моля, теперь никуда от него неденущегося и теперь он будет делать всё, что скажет его куратор, господин Победоносцев.
И за всеми этими жуткими мыслями, провоцирующими сэра Чемберлена на уже измену самому себе, стойкому и бескомпромиссному борцу со всем тем, что он не принимает, он чуть не пропустил мимо себя окончание разговора месье де Моля с неизвестным в трубке. А разговор между тем закончился также, как и начался, на немой ноте лица со стороны месье де Моля, с тревожной загадочностью и вопросительностью сейчас посмотревший на сэра Чемберлена так, как будто он должен знать ответы на те вопросы, которые возникли по следам этого разговора у месье де Моля. Во время которого месье де Моль себя вёл так, как будто он не понимал, что делает и за что отвечает, время от времени поддакивая своему собеседнику запанибратским "Ага". А когда разговор подошёл к окончанию, то он зафиксировал всё обоюдно сказанное словом "Хорошо". И тогда что это за такие выходки со стороны де Моля, демонстрирующего в себе вот такое недоразумение.
И всё это невероятная наглость по мнению сэра Чемберлена, не только не участвующего в этом разговоре и знать не знающего о чём там велась речь, а его просто бесит желание месье де Моля весь груз ответственности за своё согласие за то, что он вообще не понял, а согласился на ему предложенное только по причине своего безотказного характера, перенести на него. Впрочем, сэр Чемберлен, когда он находится в одной лодке с тем же месье де Молем, не будет спешить раскачивать в ней равновесие выбросом за борт месье де Моля, а он сперва попытается для себя разобраться в тех причинах, по которым он отправит этого глупого и дурного месье на дно реки, кормить рыбок. И если месье де Моль хочет, чтобы получился прорыв в стене их непонимания, он должен всё как есть ему сейчас рассказать.
- И что? - подгоняет месье де Моля сэр Чемберлен.
- Сказали, чтобы мы начинали. - Говорит месье де Моль. А теперь и сэр Чемберлен, как и он до непонимания самого себя взволнован и озадачен.
- Кто сказал? - ни черта не понимает из того, что сказал месье де Моль сэр Чемберлен.
- Я не уверен. - Сбивчиво говорит месье де Моль. - Но вроде как президент.
Час от часу не легче, что единственное сейчас в сэре Чемберлене фиксируется на его невменяемом на хоть какую-то разумность лице. И сэр Чемберлен прямо задыхается от недостатка в себе кислорода, поступление которого ему в организм перекрыло его крайнее возмущение и нервного порядка исступление на этого балбеса де Моля, кто ничего толком не выяснит и... - Да вот по какой причине они хотели, чтобы к телефону подошёл месье де Моль. - Догадался в очередной раз и по тому и тому же поводу сэр Чемберлен, даже и не знающий, как относиться к этому своему открытию. Где он противником признаётся более сложным противников, и поэтому переносит свой удар на месье де Моля, который ещё больше запутает остановку и дело. Что как раз и нужно противостоящему им Победоносцеву.
- Ударим по самому слабому месту сэра Чемберлена, по его тщеславию. - Предположительно так разрабатывал план по дискредитации сэра Чемберлена Победоносцев. - Он, естественно для него, эгоцентриста, а не какого-то там либертарианца, как он себя приписывает к этой партии, прорефлексирует в сторону де Моля, отдав ему телефонную трубку. Ну а дальше дело техники манипуляции сознанием человека, падкого до своей природы, и интеллектуальной готовности месье де Моля воспринимать реальность и фантазии, с невозможностью отделять одно от другого.
- Какой к чёрту президент?! - не сдержался от своего мозгового закипания сэр Чемберлен, понять теперь не могущего, за что и за какие такие грехи ему было спущено такое наказание. А вот спроси он об этом того же месье де Моля, то он бы ему ответил, точно придерживаясь и следуя современным нарративам осмысления действительности. - За грехи вашего колониального прошлого, бро.
Но так как разговор с сэром Чемберленом не предполагал вот такого тонкого анализа того, что ему неясно ещё, то месье де Моля и не собирается с ним цацкаться.
- Президент пепси-колы. Вас такой ответ устраивает! - Разъярённо и притом гадко смотря на сэра Чемберлена, на повышенных тонах даёт такой категорически удивительный ответ месье де Моль, что сэр Чемберлен прямо в пал в осадок, охренев не немножко от того, что сейчас такое со стороны де Моля было и почему он до сих пор не может в этом разобраться.
И что самое трагичное из всего этого, так это то, что сэр Чемберлен так и не успел во всём этом деле разобраться и поставить месье де Моля на место. И причиной всему послужило то, что входная дверь, без всяких сопроводительных замочных звуков вдруг открывается (а это указывает на их глобальное заблуждение в сторону их тут запертости) и в неё начинает входит сперва чья-то, до интеллектуальной назойливости знакомая штанина и под ней нога. С которой почему-то начинают не сводить своих взглядов, одёрнувшиеся в тот же момент месье де Моль и сэр Чемберлен.
И узнать, и признать за этой штаниной одного только их носителя, им не даёт внутреннее упрямство, не дающее им возможности признать хоть кого-то раньше признания себя этим кем-то. А вот как только вошедший в кабинет господин Победоносцев (а кто же ещё), обрадованно так их поприветствовал и даже попытался извиниться за свою задержку (чему они, конечно, не поверили, нисколько не сбитые с толку этой демонстрацией его открытости и приветливости), то и они его признали за того, кто он есть, всё же косо посмотрев на человека, зашедшего вслед за ним.
Ну а Победоносцев, предполагая, что этих господ, смотрящих на всё вокруг скептически и с подозрением, возникнут сразу вопросы насчёт сопровождающего его лица, сразу попытался развеять эти их домыслы. Но только после того, как они попытаются справиться с той растерянностью, в которую их сразу вогнал Победоносцев своими насчёт них домыслами, которые он решил выставить за действительность.
- Что, меня вспоминали? - усмехается Победоносцев, своим самодовольством и самолюбованием опровергая в этих господах, стоящих напротив него, всё, что есть они и что в них есть ценного. И при этом бесконечно дерзко утверждая то, чего никогда не было.
Но таково свойство беспредельной наглости и хамства, что на них сразу и не найдёшь что ответить. И приходиться молча и отупело осознавать, какое ты по своей сути ничтожество и мурло, раз ничего не можешь противопоставить этому хамлу, так безбожно тут упирающему на своё враньё. - Да с какой это стати!? - всё внутри у месье де Моля и сэра Чемберлена закипело и готово было прорваться в хотя бы вот такую вопросительную и агрессивную сторону и возражения этому наглецу Победоносцеву. Если бы не одно, совершенно пустяшное "но", где месье де Моль в самом вкратце и до его прихода косвенно упомянул-таки Победоносцева, заявив следующее: "Меня прямо выворачивает от этого его имени, Победоносцев!".
А вот к чему он о нём вдруг вспомнил, когда разговор между ним и сэром Чемберленом крутился вокруг совсем другого - их спорных взглядов на друг друга, то тут всё всецело лежит в областях тьмы рассудка де Моля. Хотя возможно, что месье де Моль, чувствуя в себе слабую позицию, решил таким способом, нахождением и привлечением к разговору несомненно общего врага, отвлечь от себя негативное внимание сэра Чемберлена.
И ему это удалось, вот только на самое короткое время, до момента появления так для них неожиданно господина Победоносцева, что сэр Чемберлен даже счёл этот факт появления Победоносцева связанным с его упоминанием месье де Молем, который получается, что накаркал приход Победоносцева.
- И что-то мне подсказывает, - продолжал накаркивать месье де Моль, - что это не его настоящее имя, а как есть псевдоним, специально им в таком победном качестве выбранный, чтобы нас побесить и вывести из себя. Но господин Победоносцев рано радуется, - уже потрясывая рукой, начал распыляться месье де Моль, - у нас есть чем ответить на эту его агрессию. 8-е...- И вот на этом откровенно информационном моменте и появляется Победоносцев, смешивая все карты месье де Моля.
А так как все эти стены родные для Победоносцева и однозначно в них наличествуют для него уши, то он оказался в курсе того, что тут против него замышляет де Моль. О чём он ему сходу и заявляет. - Приветствую свидетелей 8-го дня.
Что? Как? И что самое никак, то это рефлексический спазм и остолбенение этих господ, не дающий этим господам ответно оформить в слово хоть какую-то мысль. И получилось так, что они не опровергли утверждение Победоносцева, где он их записал в адепты ново-взращённой секты "Свидетелей восьмого дня", продвигающей в мир новую концепцию построения мира: На то, что творец за первую неделю сотворения мира заложил, человек, начиная с восьмого дня будет соразмерно своему видению мира формировать, систематизировать, форматировать и само собой накладывать вето, коим только он обладает в этой диспозиции мира.
Ну и Победоносцев со своей стороны воспользовался этим застопорением в себе этих господ и принялся представлять приведённого с собой человека по имени Карл.
- Это, господа, Карл. - Представляет этого человека клерковой внешности и такого же энтузиазма в своём облачении Победоносцев. - Он сотрудник спецслужб, которые сами знаете, каждый наш шаг предписывают и регламентируют. И тогда зачем сидеть в соседней комнате за прослушивающими аппаратами, получая информацию не из первых уст, а через посредников, когда их участие в любом, даже в самом топ-секретном разговоре, очевидно. Так что давайте будет друг с другом предельно честными. И раскрытие мной секретного спецпредставителя из нашей дипмиссии, это наш первый шаг к отрытому диалогу.
И вот что сейчас было и что всё это значит со стороны так иносказательно и с подтекстом улыбающегося во всем свои двадцать четыре зуба Победоносцева, онемевшие в своём умственном исступлении господа де Моль и Чемберлен ни хрена не понимают. Это что, шутка такая?! Только так и могут всё это понять де Моль и Чемберлен, натянуто улыбаясь и в ногах осаживаясь.
И сейчас, и притом немедленно, Победоносцеву, конечно, нужно находить какой-то выход из этой, ни для кого из тут гостей непонятной ситуации. И он, предполагая со стороны де Моля и Чемберлена понимание мира без чувства юмора, а только через свою служебную ответственность и обязательства, поясняет всё собой сказанное тем, что он, конечно, пошутил, чтобы разрядить обстановку, а так-то Карл его переводчик.
Во что совершенно невозможно и не будет тут никто верить. Хотя бы потому, что путь дипломатии - это всегда путь опосредованного разговора, недосказанности и отвлечения сознания, а затем уже по тому, что Победоносцев отлично их понимает и сам понятно лингвистически изъясняется. А вот за последнюю причину ловкости своего ума Победоносцев и зацепился. Мол, разговор между нами, а может и в последующем договорённости требует от нас полнейшего понимания друг друга, так что участие в них профессионала регламентируется.
И если насчёт того, что без полного понимания друг друга не обойтись в переговорах, никто против этого не возражает (хотелось бы сразу выяснить для себя, шутка о том, что Карл - это представитель спецслужб, это была шутка или как), то вот почему Победоносцев считает, что они его поймут без переводчика, то это тот вопрос-паритета, который хотелось бы вынести на первый план обсуждения.
Да вот только Победоносцев так верит в то, что он тут в их сторону надумал, и что удивительно, то и они это сами своими действиями подтверждают, что они и рта раскрыть не успевают в эту сторону, как уже начинают в себе демонстрировать полное понимание Победоносцева, и без всякого переводчика занимая собой отведённые для них места за столом для переговоров, стоящего в другой стороне кабинета, если отталкиваться от того места, которое всё время своего нахождения в этом кабинете занимали эти господа.
Но хотя на первом раунде предстоящего разговора инициатива был захвачена Победоносцевым, сэр Чемберлен сумел-таки навязать своему такому разговорчивому противнику свой вектор направленности разговора.
- Значит, хотите всё обнулить и вернуться, к примеру, к 91 году? - как бы спрашивает, а как бы утверждает сэр Чемберлен.
На что и на своих оппонентов Победоносцев смотрит так открыто, как будто он не видит в них сильных переговорщиков хотя бы потому, что у них ресурса прежнего за собой уж нет, их идеологическая платформа тотального потребительства получила брешь и перестала быть устойчивой, они себя, как материально, так и духовно поиздержали, растрепавшись, и такая его к ним позиция ещё сильней их издерживает в непонимании своего отныне места в мире глобального переустройства и пересмотра, которое предполагает инициировать Победоносцев.
- Вы слишком вольно меня и моё предложение трактуете. - Со всё той же довольной улыбкой отвечает Победоносцев. - При этом уже сами обозначая те временные границы и пределы, которые как бы должны соответствовать моему определению обнуления. А я между тем никаких точных цифр не обозначал. А это значит, что...Хотя мне было бы интересно от вас узнать версию того, почему вы выбрали именно эту дату отсчёта. И ваш алгоритм расчёта. - На этом Победоносцев замолкает и ждёт ответа от своих оппонентов.
А месье де Моль и сэр Чемберлен только сейчас осознали трудность такого ведения переговоров, где ими, хотя бы между собой, не обозначены сферы влияния и приоритетные друг перед другом вопросы, где отвечать на одни будет, к примеру, месье де Моль, а на другие сэр Чемберлен. Впрочем, эти господа отлично понимают друг друга в том, что никто из них не стал бы уступать право первенства по любому рассматриваемому вопросу. Вот и приходится им как есть выкручиваться, ведя борьбу не только с внешним врагом, но и среди самих себя и своих союзников, кто, как минимум, постарается перетянуть на себя одеяло будущей победы, которая непременно наступит, если им в этом деле не помешают советы всех этих треклятых союзников из коалиции, без создания которой такие опасные для себя одного дела не начинаются.
И хотя очень часто и как правило вопрос первого права голоса и приоритета решала быстрота соображения и ответа этих господ, сейчас чего-то этого в них не наблюдалось. А эти господа сидели насупившись, и возможно под столом ногами толкая друг друга к ответу, таким способом пытались решить для себя, кто в итоге будет отвечать за провал этой миссии.
- Месье де Моль, что ж вы молчите, когда представилась такая отличная возможность проявить себя? - с неимоверной силой по меркам сэра Чемберлена и джентльмена, с таким вопросительным посылом надавил он каблуком своей туфли на носок туфли месье де Моля.
В следствии чего де Моль осунулся в себе, за бледнев предельно, в бесполезной попытке пытаясь освободить свою ногу от такого на себя жуткого до боли давления. Но при этом месье де Моль сохраняет в себе остатки самоуважения, в панике и с визгом не бросаясь на сэра Чемберлена с кулаками и с бешенным исступлением весь в слюнях. А месье де Моль, не без исторических оснований полагая, что от сэра Чемберлена в любую, особенно в самую сложную минуту, стоит ожидать удара в спину или подвоха, из последних сил воздерживается от вот такого экзальтированного поведения, ставящего под большой вопрос итоги этих переговоров, которые были сорваны по вине месье де Моля, как потом на весь мир раструбят подконтрольные сэру Чемберлену СМИ (сэр Чемберлен уже заранее, через это обвинение месье де Моля подкладывает себе соломки на холодный пол действительности), и в пику ожиданиям сэра Чемберлена, своей свободной ногой наносит ему ответный удар, прямо по щиколотке его второй ноги.
А вот это было крайне неожиданно до удивления сэра Чемберлена, даже челюсть уронившего от всего этого, а уж только затем от искренней для него боли за своё оскорблённое самолюбие.
- Месье де Моль! - принципиально жёстко одёрнулся краем глаза в сторону этого негодного месье сэр Чемберлен. - Попрошу вас пояснить, что это сейчас такое было с вашей стороны.
- Только лишь после того, как вы удовлетворите моё сознание и жажду знаний на свой собственный поведенческий счёт. - Да как смеет этот месье так себя вести, заявляя в ответ такое. Да и кто он собственно такой, чтобы требовать объяснений от джентльмена?! Да никто. И сэр Чемберлен позволяет ему рядом с собой сидеть и находится почти что на одном уровне дипломатии лишь потому, что такие уж удивительные правила дипломатии, усаживающие за один стол столь разных по своему родовому и духовному статусу людей, совершенно не считаясь с тем, как с ними считаются и уважают в кругу своих личных знакомых.
И сэр Чемберлен никогда б не согласился на вот такое паритетное соглашательство со своей совестью, если бы не его желание использовать все эти дипломатические регламенты в борьбе со снобизмом некоторых известных в его стране лиц, кто со своей венценосной колокольни судит мир и смотрит на таких как не они родовитых персон сверху вниз.
И за вот это всё ему сейчас приходиться расплачиваться здесь, сидя на равных с теми, чей экономический базис не предполагает вот такого равноправия. А что насчёт идеологического базиса, с некоторых пор сейчас предполагающего внедрение равноценности прав и обязанностей в систему капиталистического разделения труда и затем уже дисбаланса капитализации каждого отдельного эмитента личного права, кем и являются участники всех этих капиталистических отношений, то от этого вопроса сэр Чемберлен слишком далёк, чтобы нести на себе тяготы вот такого переустройства мира.
В общем, сэр Чемберлен, даже теперь и ногой понимая, что с месье де Молем им никогда не найти общий язык, хоть он и считает по другому, и раз тот такой упёртый тип, то он сам возьмёт все первые тяготы переговоров.
- На эту дату выпадает слом вех вашего времени. Вот мы и решили, что вы захотите пересмотреть данности того времени, и начать новое для себя время с этой точки отсчёта. - Даёт ответ Победоносцеву сэр Чемберлен.
Победоносцев хитро так, через прищур своего взгляда смотрит на сэра Чемберлена, от кого полной правды никогда не добьёшься даже там, где требуется прежде всего честность, и после этой внимательной к оппонентам паузы говорит, а точнее спрашивает. - А что лежит в подтексте этого вашего предложения? Как я понимаю, то вы взвесили все за и против, и посчитали, что эта дата наиболее вам подходит в сравнении с нами?
Сэр Чемберлен переглянулся с месье де Молем, пребывающим почему-то не в духе и всё ещё находящимся под каблуком туфли сэра Чемберлена, крайне последовательного и упорного в достижении своей цели джентльмена, кто может очень продолжительное время стоять на своём, пока вы не примете к сведению то, что от вас требуется, и вернувшись к Победоносцеву, собрался было ответить на поставленный вопрос, да вот только Победоносцев устал ждать и опередил его, предложив, как один из вариантов ответа, свой ответ.
- Хотите, чтобы мы окунулись в то самобытное время, когда у нас не было джинсов, жвачки и колы? - делает вот такое, в чём-то удивительное заявление Победоносцев. - И наш путь в будущее определяли другие ценности.
- А мы как-то об этом и не подумали. - Что-то такое удивлённое выразил месье де Моль на своём вытянувшимся лице, опять непреднамеренно или же наоборот, сигналя и показывая своему идеологическому противнику, как он был прав, когда делал ставку на мягкотелость месье де Моля. Кто все, даже самые секретные планы, не сможет удержать у себя в тайне и ради того же хорошего словца их выдаст. И теперь становится понятным желание сэра Чемберлена придавить в самом зародыше все эти устремления месье де Моля быть самостоятельным лицом и всё разболтать, когда он с помощью давления своим каблуком на туфлю месье де Моля, создал для того болевую точку, требующую от него постоянного внимания и на которую он будет отвлекаться и это поспособствует его отвлечению. Но видимо сэр Чемберлен недооценил способности и желание месье де Моля всё для него портить.
А между тем Победоносцев продолжал рассматривать ту стартовую для новых отношений позицию, к границам которых его оппоненты предлагают вернуть их отношения. - Что же ещё такого у нас не было? - задался Победоносцев как-то уж очень глубокомысленно и с намёком на то, что он то отлично понимает, чего добивается этим своим предложением его оппонент. Хочет, падла, добиться для себя более выгодных условия начала будущего торга по разделению влияния на рынки геополитики, к которому его неожиданно для него вынудили.
- Как я понимаю, то вы через вот такую нашу низкую стартовую позицию, желая нам только одного, всего хорошего и добра, хотите обеспечить нам взрывной рост по всем позициям. Что ж, мы не останемся в стороне от нашей ответной благодарности и постараемся вам ответить таким же взаимозачётом, или бартером, основным в то благословенное время, начального старта, инструментом товарно-денежных отношений. - А вот что это за намёки были со стороны Победоносцева, явно не скрывающего какое-то со своей стороны недовольство, то сэр Чемберлен не понимает почему всегда так неблагодарен туземец, кому столько несёт и даёт просвещение, путь и дух цивилизации. И вот знал бы сэр Чемберлен обо всём этом, то обошёлся бы ещё жёстче с этим неблагодарным туземчеством.
- Но самое главное, чего, а точнее, кого у нас не было, так это...- Победоносцев на этом месте не просто замолчал и остановился, а он сделал кульминационную паузу с дальним посылом сэра Чемберлена туда, куда, как правило, тебя посылает твой не вероятный (можно и слитно прописать) противник, уставившись так определённо на сэра Чемберлена, кому сегодня будет за всех доставаться и давай его корёжить своим насквозь его подлеца видящим взглядом.
На что сэр Чемберлен к полной для себя неожиданности и противопоставить ничего не может, придавленный сквозящей во взгляде Победоносцева искренностью и тем самым откровением, против которого не попрёшь по причине его истинности. А правда жизни в данный момент для сэра Чемберлена заключается в том, что месье де Моль, действуя исподтишка, перехватил у него инициативу в деле подковёрной борьбы и начал наступление своей свободной от давления ногой на его свободную ногу, и всё это в купе с этой агрессией взгляда на него Победоносцева, одним уже тем унижающего его, что он ставит его на один уровень с собой тем, что он все мысли его знает и читает по мере их поступления ему в голову. Чем он и начинает пользоваться, прямо нагибая сэра Чемберлена своим гипнотизированием.
- Так я прав насчёт моего предположения? - через свой гипнотический взгляд вопрошает сэра Чемберлена Победоносцев.
- Понятия не имею, о чём это вы. - Ещё пытается сопротивляться сэр Чемберлен на начальном этапе воздействия на себя Победоносцева.
- Сэр Чемберлен, я был о вас более лучшего мнения. - Начинает манипулировать сознанием сэра Чемберлена Победоносцев, через вот такую словесную хитрость пытаясь заставить его расколоться. Из чего у него ничего не выйдет. И сэр Чемберлен даже в некоторой степени удивлён той наглости, которую в его сторону позволяет Победоносцев, заявляя о том, что он в его сторону комплементарно думал и считал поди что за хорошего человека. Тогда как всё не так, и как известно сэру Чемберлену из заслуживающих доверие и одновременно проверку на полиграфе источников (разведки), то Победоносцев не раз, и при том публично (в основном в курилке), позволял себе отпускать в его адрес колкости и остроты.
И ладно бы по делу, в процессе обострения геополитического противостояния и борьбы, но Победоносцев ведёт себя, как последняя скотина, используя благородное имя сэра Чемберлена в качестве мэма по современному, а если по бытовому, то в качестве присказки и как имя нарицательное в плане его беспрецедентной скупости и сутяжничества в разговоре. И что самое невыносимое для сэра Чемберлена, так это то, что Победоносцев очень умело для себя использует его имя для оправдания в себе тех же, что и у него пороков.
Так в той же курилке, Победоносцев, в душе и в сердце большой прижимала, вечно не имея при себе сигарет, которые он по какой-то необъяснимой даже Фрейдом причине забывает вместе с пиджаком в своём кабинете, и чтобы значит, не постоянно пользоваться этим объяснением в плане разжиться за чужой счёт для себя куривом, как он всё это дело называет, он придумал универсальную формулу для обеспечения себя куривом за счёт своих сотрудников из дипмиссии.
- Господа, не обессудьте за такую мою скрупулёзную прижимистость и скупость, - постучав себе по карманам руками, и к своему наигранному удивлению не обнаружив там того, что сопровождает туманный путь курильщика в нирване, Победоносцев обратился с сожалением на своём лице к своим коллегам по дипломатической работе, кто не так как он погружен в мысли о предстоящих переговорах без галстуков и как договорились, без дипломатических вывертов в своих суждениях насчёт друг друга ("Определённо дрогнет сэр Чемберлен и не сможет себя переступить и заставить назвать вещи своими именами, или хотя бы так, как обо мне думает. - Козёл вы, Победоносцев, вот что я о вас думаю, - вот какая мысль занимала всё это время Победоносцева, подбирающего достойный ответ на этого козла, сэра Чемберлена. - Хм. Неоднозначно получилось"), и само собой забыл взять с собой сюда сигареты. - Но меня занимают сейчас мысли о предстоящих переговорах и о сэре Чемберлене, - а сэр Чемберлен сами знаете, что из себя представляет, - вот я и погрузился в переваривание его сущности и ...
- Можете не объяснять. Все мы знаем, какая скотина этот сэр Чемберлен. - Понимающе кивают в ответ сотрудники дипмиссии, протягивая Победоносцеву сигареты от вредности сэра Чемберлена.
А тем временем, за этим порогом домыслов сэра Чемберлена, в гостиной настоящего, Победоносцев продолжает развивать свою мысль. - А о том, что всё то, на чём вы попытались акцентировать наше внимание в качестве низкого старта для нашего, так называемого стартапа, государственно образующего проекта, как вы со своей буржуинско-капиталистической позиции смотрите на любые государственные образования, за которым стоит главная ваша задача, отвлечение нашего внимания от главной цели вашего предложения, а именно, на отсутствие на данный момент лидера, который бы мог взять инициативу в свои руки. Я верно уловил вашу мысль, сэр Чемберлен? - задался вопросом Победоносцев.
И вот что может поделать сэр Чемберлен, когда он так близко находится под угрозой выдавливания у себя глаз пальцами рук Победоносцева, не случайно совсем подвинувшегося в его сторону и держащего наготове свои руки. И сэр Чемберлен, как человек чести и честности прежде всего - когда он видит, что к чему, и к чему всегда приводит бесчестность, то он об этом говорит, как оно есть - согласно кивает в ответ Победоносцеву.
И Победоносцев оценил такой конструктивный подход к переговорам сэр Чемберлена.
- А знаете, сэр Чемберлен, - удовлетворённо откинувшись на спинку стула, уже вслух говорит Победоносцев, - а может мы с вами не с того начали. Мы почему-то решили отталкиваться от недостатков, отрицания, тогда как будет конструктивней начинать с того положительного, что нёс интересующий нас срез времени. Как считаете, сэр Чемберлен.
- Почему бы не попробовать. - Говорит сэр Чемберлен. - Вот только у нас с вами не просто разные, а у нас буквально противоположные взгляды на положительное и хорошее.
- Это вы упираете на классическую присказку о том, что русскому хорошо, то немцу смерть? - вопросом отвечает Победоносцев.
- Ну не так категорично. - Усмехается сэр Чемберлен. - К тому же среди нас немцев нет. - Многозначительно так косо посмотрел сэр Чемберлен на месье де Моля, с кого станется, и он кого здесь нет поставит в известность насчёт того, что и о них тоже вспоминали на столь важных переговорах. - И больше этого от меня не требуйте пока что. - Получая от неустановленного лица свой гешефт, месье де Моль поставит в известность того, кого здесь нет.
- Что ж, давайте попробуем. - Говорит Победоносцев. - И на этот раз начнём с вас, раз разговор о недостатках начали с нас. Ведь когда заводится разговор обо всём плохом, то ваш взгляд упирается в нас, а когда о хорошем, то он переводится на вас, где видимо родина всего правильного и светлого. Да и вообще, главное отличие нас от вас, это то, что мы смотрим на то, что у вас есть, а вы смотрите в нас на то, что у в нас нет. - Вот такую гипертрофированную дискуссию для ума вывалил на своих оппонентов Победоносцев. И, хотя сердце сэра Чемберлена резанула сквозящая в словах Победоносцева ирония и язвительность, которую тот призывает в качестве оправдания своей отрицательной роли в истории, сделав вот такие провокационные выводы, чтобы потроллить таким образом успешные государственные образования и выстроенную ими систему взаимоотношений, он всё-таки удержался оттого, чего от него добивался Победоносцев, сразу с ним не согласиться на повышенных и агрессивных тонах.
- Так. Что у вас есть? - задаётся для проформы этим вопросом Победоносцев, и давай таким предвзятым взглядом на сэра Чемберлена и прицепом на месье де Моля смотреть, как будто у них за душой ничего нет, и вот такое отсутствие в них нравственного начала и определяет суть того, что имеется в наличие там, где они есть. То есть одна безнравственность, бездуховность и животные отношения.
С чем категорически не согласны сии господа, считающие, что нравственность нравственности рознь, и всё дело в том, как на всё это дело посмотреть. Рационально и значит разумно, или же с невыгодой для себя, и тогда, раз ты имеешь материальную утрату и невыгоду, что ведёт тебя к душевному опустошению, потере сил и уверенности в себя (а нравственность есть инструмент духовного ограничения человека, целью которой является самосохранение человека), и деградации человека, то получается, что ты поступаешь безнравственно по отношению к самому себе, нанося себе вот такой вред, нарушая главные принципы заложенные в тебя природой - сохранение самого себя.
- Как понимаю я аналитику, то стороны видней. И вы мне предлагаете начать свой аналитический обзор информационной ситуации в вашей стране, которая является основой и мерилом человеческого благополучия, также являясь единицей измерения температуры и пульса одновременно состояния души и тела гражданина. Что ж, я готов пойти вам навстречу. И первое, что я сразу вижу, то это наличие у вас кризиса ликвидности доверия к существующей системе властных взаимоотношений. - Да как смеет Победоносцев, не просто иметь своё негативное мнение о том, что его недалёкому и далёкому от совершенства уму недоступно пониманию, а чуть ли не критиковать то, к чему он не имеет никакого отношения, и до чего его социально значимая нравственность и социализация внутренних обстоятельств самого себя никогда не дорастёт. Да он сперва пусть у себя попробует построить такие своевольные отношения, а уж только затем лезет со своим суконным рылом в наш калашный ряд, падла.
И тут как можно удержаться в рамках своего профессионализма и холодного, дипломатического хладнокровия, когда так откровенно нарушают все принципы личностного суверенитета и право человечества, и в своей также частности на самоопределение, и пытаются агрессивно навязать своё право на вмешательство. И, конечно, не может сдержаться сэр Чемберлен, как один из самых видных представителей всей этой системы ценностей, наделённый к тому же всеми полномочиями защищать до упора все эти права, которыми себя, а затем и его наделяли все его идеологические предшественники, вырывая вместе с зубами признание для себя этого права у покорённых народов ходом истории, инструментами эволюции и естественного отбора: железной пятой, мечом и огнём.
- Вы всё врёте! - так непохоже на себя подрывается на месте и в исступлении сэр Чемберлен. Чего видимо только жаждалось увидеть в край удовлетворённому Победоносцеву, у кого уже заготовлен контрудар на эту нервную выходку сэра Чемберлена, кого Победоносцев уже захотел извратить в имени, назвав его сэром Макинтошем. Это типа намёк такой на месье де Моля, с кем у сэра Чемберлена имелись свои принципиальные тёрки.
- А что скажите на убийство Кеннеди. Не у вас ли оно было. - С такой язвительностью, как будто с правдой и истиной в руке вопросил Победоносцев, что многое в сэре Чемберлену подверглось переубеждению и деконструкции по причине ещё того, что Победоносцев сумел убедить и одновременно напугать сэра Чемберлена тем, что он нечто такое обо всём этом знает, чего совершенно не знает сэр Чемберлен. И это его знание может перевернуть весь мир либерализма. И тогда сэр Чемберлен останется у разбитого корыта своей опустевшей идеологии.
- А это есть самый настоящий признак, один из постулатов демократии. Где каждый имеет право на своё, даже если оно не укладывается в рамки закона и правил, волеизъявление. Но вы этого не поймёте. - Так по окончанию своего спича вздохнул сэр Чемберлен, что не поверить в искренность им сказанного было крайне неудобно подумать. И Победоносцеву даже захотелось утешить сэра Чемберлена, заявив, что он погорячился.
Но так как Победоносцев относился к дипломатическому корпусу, и имея горячее сердце, всегда всё это в себе компенсировал холодной головой, то он сдержался от такой прямой демонстрации понимания сэра Чемберлена. И Победоносцев по-другому реагирует на всё это. Так он вдруг поднимается со своего места, выходит из-за стола, и бл*ь, направляется к тому самому окну, к которому в своё недавнее время подходил месье де Моль. И теперь месье де Моль весь в себе поёжился, встрепенулся и напрягся так разносторонне одновременно, небезосновательно подозревая за Победоносцевым намерение его уличить в излишней любознательности и использования в личных целях их гостеприимности.
Мы, мол, месье де Моль рассчитывали на вашу эстетическую цивилизационность и ту категорию ума в вас, которая не позволяет вам вести себя как последний барыга, сующий свой нос туда, куда его не просят, но как прямо в этом кабинете выяснилось, благодаря его технической оснащённости (а мы, дураки, ещё не хотели покупать камеры наблюдения), то вы, месье де Моль, ничем и не отличаетесь от людей с большой дороги, и это не может не вызывать огромного разочарования с нашей стороны.
С чем под столом согласен и сэр Чемберлен, принявшийся яростно и с большей энергией давить на больную мозоль месье де Моля, таким образом подчёркивая, что он предупреждал тебя, де Моль, не подходить к окну, но нет, вы не нуждаетесь в советах и будете делать так, как вам суждено своим настырным умом делать и вести себя. И ещё, гад такой, смотрели на меня свысока, типа мы родина первой всемирной революции, и у нас духа в отличие от вас хватило в сторону вот такой перестройки ума, пока вы там своими вычурными носами сопели и недоумевали.
На что месье де Моль в данный момент ничего не мог ответить, крайне озадаченный таким умелым заходом Победоносцева в тыл их позиции. И он был просто вынужден не сводить своего внимания с Победоносцева, пытаясь предугадать, что тот намерен сейчас сделать.
А Победоносцев не заставил себя ждать и приступил к этой парализующей нервы месье де Моля атаке.
- А знаете, что? - остановившись у окна, задаётся как-то неожиданно этим вопросом Победоносцев и, конечно, смотрит сейчас в сторону де Моля, кто уж точно должен знать, о чём их тут сейчас спрашивает Победоносцев. Ну а если вы, месье де Моль, попытаетесь сейчас начать дурака валять, притворяясь, что вы знать не знаете, о чём сейчас вас спрашивают пока что по хорошему, то для вас начнётся такое плохое, что даже сэр Чемберлен захочет вас пожалеть. Так что та бледность, которая поразила месье де Моля, эта та ещё уловка для Победоносцева, к которой вот такие лживые и хитростные люди, как месье де Моль, прибегают, чтобы скрыть от вас свои истинные намерения. А намерения у месье де Моля, несмотря на вот такое его личностное упорство в деле скрытия своих поступков за чертой разрешённого, и они чуть ли не преступные, следующие: Хотел он быть в курсе всего того, что тут по вечерам делается.
А так как он людей и мир вокруг по себе сладострастном хапуге судит, то он решил не обращаться с этим вопросом к хозяину кабинета Победоносцеву, - мол, так и так, страдаю я нетерпением своей любознательности к вещам меня не касающимся, которые происходят по вечерам в пустынных кабинетах, после рабочего дня, куда склоняются зайти отдохнуть от своих служебных обязанностей сотрудники, так может бы вы меня посвятите в то, что в тайнах этого кабинета скрывается, - а сам захотел самовольно всё это узнать, установив в горшок с цветами прослушивающее устройство. Тем самым подставляя всю их дипломатическую миссию, включая сэра Чемберлена, знать не знавшего о такой дипломатической диверсии месье де Моля, обманувшего его доверие и теперь, когда раскроется эта попытка шпионажа месье де Моля, то его, сэра Чемберлена, обязательно запишут в заговорщики и притом в самые главные. Типа нечего нам пургу гнать сэр Чемберлен, при вашей не любви к нам, мы ничего другого от вас и не ожидали. И раз уж вы попались, то имейте честь и мужество во всём этом признаться.
А как может сэр Чемберлен во всём этом признаться, когда ему признаваться не в чем, кроме только в том, что он и себя редко любит, и тогда с какой это стати вы предъявляете столь неосмысленные требования к нему о всеобщей любви. Любить всех глупо. Ведь тогда это житейское качество распыляется и теряет в себе ценность. Так что когда вы встречаете такого человека, декларирующего в себе качество всеобщей любви, то не верьте ему, как того он от вас почему-то начинает требовать. Он, скорей всего, огромный, беспрецедентного значения эгоист, который решил держать ответ за всё человечество.
Но как немедленно выясняется, то Победоносцев, если и был в курсе всех этих намерений месье де Моля, то решил всё это утаить и сыграть с ним в контригру, озвучивая в кабинете ложную информацию. И сейчас он хочет донести до всех другую мысль, призывая своих оппонентов посмотреть в это окно. Так и говоря: Посмотрите в окно, на мир за ним.
Ну а господа оппоненты Победоносцева, рефлекторно ногами было дёрнулись в сторону подойти к окну, да остановились разумным рассуждением о том, что Победоносцев призвал их посмотреть в окно фигурально, а не буквально. Типа с какой это стати я буду вам светить такую отличную диспозицию для своего наблюдения за тем, как загнивает ваш западный миропорядок, отражением которого является вечерняя жизнь на этой жизненной магистрали, куда вы по своему глупому заблуждению и мести решили поместить здание нашего посольства. Пускай дескать работают и живут на задворках и подворотне жизни, где помещена жизнь людей маргинального качества и генотипа, куда сваливается всё, что вышло из употребления и непотребно для парадной жизни нашего мироустройства.
Но как оказалось и сейчас всё это получает подтверждение в глазах господ оппонентов Победоносцева, то весь этот жизненный расклад задворок мира и жизни, в гуще которого поместили здание этого посольства, ни в коей мере и нисколько не утруждает, не утомляет и не дисциплинирует работников из этого диппредставительства. И даже наоборот, всё это, во что их тут погрузили, способствует их работоспособности и яростному желанию переделать этот мир из того, что он здесь есть в то иное, что у них есть.
- А вот и вещественное доказательство тому, что мир запада начал загнивать. - Поморщившись от невыносимого запаха отходов жизнедеятельности, сваленных прямо на дороге в знак того, что каждый имеет право на свои потребности и потребность демонстрировать открыто эту свою потребность, Победоносцев решительно так подчеркнул и заметил то, о чём большевики столько раз говорили. - А всё по причине их ничем несдерживаемого и расточительного для души потребительства. - Что и говорить, а умеет Победоносцев в свою пользу исказить любое совершенство западного мира и его завоевания. Чьей единственной целью было принести просвещение и цивилизацию, а не как того считает Победоносцев, для расширения своего жизненного пространства, которое декларировал всего лишь ничтожный по меркам писательского таланта, один знаковый беллетрист и графоман.
- Он уже не тот, что прежде и даже пять минут назад. - Глядя в окно так заинтересованно и возбуждающе интерес говорит Победоносцев, что господа оппоненты уже не могут удержаться на своих местах и в нарушении какого-то подпункта протокола выдвигаются присоединиться к Победоносцеву, кто определённо больше видит, чем они и вполне может этим воспользоваться.
- И как бы мы не хотели вернуться к прошлому, это невозможно сделать. - Добавляет Победоносцев, смотрит на подошедших месье де Моля и сэра Чемберлена и озвучивает то, ради чего он их таким ходом к себе подозвал. - А это значит, что наше предложение о возврате к начальным позициям, имело фигуральное значение. И относится скорее к будущему, которое определяется от наших сегодняшних решений. Ну, как насчёт начать переформатировать будущее? - вдруг спрашивает сэра Чемберлена Победоносцев. И сэр Чемберлен аж прямо теряется, выдавливая из себя какую-то прямо обречённость себя на то, чтобы быть перебитым Победоносцевым.
- Так мы...- только на это хватило сэра Чемберлена, сразу перебитого Победоносцевым:
- Только не так, как вы менять предлагаете.
- Угу. - Пробубнил себе в нос месье де Моль, не сводя своего взгляда в сторону окна. А куда там, за окном, он смотрел, то разве это может понять и догадаться человек без логического мышления в себе, и кто был не в курсе всего того, что случилось каких-то полчаса назад, прямо здесь, у окна.