Начинается как обычно. Со своего вчера и на том же месте, на котором ты остановился. А если конкретней насколько это можно, то на своих незаконченных и перенесённых на сегодня делах. И если даже у тебя дел нет никаких, то и это тоже дело, почивать на лаврах своего безделья с чувством выполненного долга перед собой и обществом. В общем и в своей частности если всё это резюмировать, то ваша вчерашняя мысль, на которой вы остановились, а затем вдруг забылись, оставив её в зафиксированном виде, которая по своей сути является путём вашего сознания, может и не сразу, но всё равно вас встречает по утру, и вы к ней возвратившись, начинаете решать, насколько она ещё актуальна для вас. А вот здесь много зависит от причинно-следственных связей и факторов, которые привели к возникновению этого вашего мысленного пути сознания.
И если, к примеру, некая ваша мысль до того довела вас и того человека нисколько вам до вчера незнакомого, но вам посчиталось за необходимое с ним не просто познакомиться, а вы с какой-то стати и для всех окружающих неожиданно принялись утверждать, что вы этого типа до последнего колена, на которые вы его прямо сейчас поставите, знаете, падлу, что вы, сейчас глядя в зеркало уже самого себя с трудом узнать можете, - в чём вы точно не угадали насчёт того типа, так это в том, что он отлично бьёт с левой, - то вам никуда не деться и в ближайшее время придётся корректировать свой график жизни с этим фингалом под глазом.
А вот если вы всего лишь теоретически мыслите и продвигаете свои идеи в жизнь, не цепляя ими никого кроме себя, то эти ваши мысли не особо вас могут застать врасплох и потревожить, и вы можете утро начать с чистого листа.
Что же касается Алекса, то его утро здесь, в отеле, началось по утверждённому графику его командировки, и он без лишних упоминаний того, что сопровождает повседневное утро каждого дисциплинированного человека, в своё, и ни в чьё другое, оказался у входа в вестибюль здания корпорации "Время", где его уже ждал Максимилиан с внимательным к нему выражением своего взгляда. Как будто с ним вчера нечто такое произошло, что это надо подчеркнуть в своём нравоучительном, с укором взгляде. - Мол, это, конечно, ваше личное дело, как проводить всё своё свободное время, но я должен вас предупредить о том, чтобы вы не забывали о связи между вами хорошо проведённом свободном времени и почему-то, как следствие всего этого, не в полную силу отдачей себя в рабочее время. - Что-то такое подозревалось Алексом во взгляде на себя Максимилиана. - Завидует, в общем. - Решил за Максимилиана Алекс, и сократив до него расстояние, выразил всем своим видом готовность проследовать за ним.
- Идём. - Говорит Максимилиан, выдвигаясь в сторону прежнего маршрута, ведущего к лифту. Где на этот раз им ничего такого примечательного не встречается, и даже площадка у лифта оказалась безлюдной. Здесь они дожидаются прибытие лифта, затем помещаются в него, и едут на второй этаж, как почему-то и ожидал Алекс. А вот почему он решил, что они сегодня поедут на второй этаж, то это так за него посчитала интуиция. А вот с неё уже ответов не получишь, и приходиться полагаться на веру в то, что она если и обманывает тебя, то делает это не специально, а сама обманувшись.
А вот по прибытию на второй этаж этого высотного здания, как понял Алекс из такой логики и цепочки действия и событий, то ему на самый верх никогда не попасть за то время, пока он будет здесь, он уже не так беспечно, как это с ним было прежде, посмотрел на открытые двери лифта. За ними он уже ожидал увидеть, если не низкий потолок, то что-то из такого же препятствия для себя.
Так что то, что Алекс с большим вниманием к потолку начал свой выход из лифта, было ожидаемо и предсказуемо. А вот что было им не предсказуемо, и логикой событий как раз такой вариант неожиданности для Алекса точно не исключался, так это наличие препятствия уже на полу для его ног в виде только что помытого и оттого очень скользкого пола. На который Алекс вступил неподготовлено, рассредоточив свои силы в сторону потолка, и как ожидаемый результат такой его рассеянности, он поскальзывается и летит с ног, хорошо, что только на спину на пол. Смягчая свой удар об пол злым и невоздержанным выкриком: "Вот сука!".
Здесь стоящий буквально рядом с ним Максимилиан, с видом горькой усмешки, мог бы поинтересоваться у Алекса, о ком это он так звучно выражается, но он не стал лезть в сферы личного, считая за право человека иметь личную, если не информацию, то идентификацию себя и того, кого он так прилично знает. Хотя было бы интересно узнать, с чем это было связано, почему и кого лично, таким образом обозначил и подчеркнул Алекс. И неужели на все эти спонтанно вдруг возникшие мысли Алекса навеял помытый пол. Да, что и говорить, а неисповедимы пути не одного только господа, а и его творений, кто есть плоть от плоти его, и созданы по подобию своему не только внешне, но и в плане своего рассуждения и помыслов.
А вот подчеркнуть для Алекса некоторые следственные моменты из сейчас с ним случившегося, то для этого он здесь и находится.
- А теперь слушай ответ на твой, стоящий во взгляде на меня вопрос: "Что всё это значит?". - Говорит Максимилиан, глядя на Алекса сверху вниз. - Во-первых, ты продемонстрировал отличную работу своих рефлексов, вначале так среагировав на ранее виденный низкий потолок, а затем на своё падение. А во-вторых, ты начинаешь давать имена событиям. И пока этого достаточно. Это уже потом придёт своё время для его суждения, осуждения, анализа и отождествления. И как итог, его свидетельствования. - Максимилиан с задумчивым видом сделал эту оговорку и предложил Алексу на одном месте не останавливаться, тем более, когда их столько впереди ждёт.
И Алекс ничего не имеет против того, чтобы здесь не оставаться, хоть он и не согласен с вот таким подходом Максимилиана к объяснению его падения. Где он на всё смотрит с рассудительной точки зрения, совершенно не принимая в расчёт и во внимание чувственную и репутационную часть этого момента. Где его падение на пол сопровождалось не только физической болью, а это была подножка со стороны человеческой природы его самоуверенности, с указанием ему на то, что не всё от тебя зависит, и твоё крепкое стояние на ногах, факт субъективный. О чём тебе всегда может быть напомнено, если ты об этом вдруг захочешь забыть.
О чём Алекс в ближайшие десять минут, пока в его спине отдаются фантомные и физические боли, не собирается забывать, и он даже думает, что больше. Да вот только они с Максимилианом, после немалого маневрирования по коридорам и их соединениях оказываются у стальных дверей, со специальным считывателем на ней, как всё это в Алексе куда-то улетучивается, и он с интересом смотрит на Максимилиана и на эту, уж очень непростую дверь. Которая по всем своим внешним характеристикам ведёт в глубокие тайны мироздания и замыслы человека, кто на основе всего этого и создаёт знакомое для всех нас событие, называемое нами ещё жизнь человечества.
И тут как удержаться оттого, чтобы не задаться вопросом самой глупой осмысленности. - И что там? - спрашивает Алекс.
На что, естественно, следует всегда один и тот же ответ. - Увидишь. - Что уже не может радовать тем, что ты всё-таки приобщишься к этим тайнам замыслов человека насчёт и в том числе тебя, и это даже при всей твоё недалёкости и нетерпения проявить собственную глупость.
Но на этом всё, и Максимилиан достаёт специальную карту, которая считывается датчиком, и судя по загоревшемуся зелёному сигналу на считывателе, то вход Максимилиану разрешён и дверь открыта. Чем не спешит Максимилиан, а вот Алекс как раз наоборот, спешит воспользоваться. Что в принципе всегда так выглядит в сторону приглашённой заглянуть за покрывала тайн стороны. Которую в данном случае представлял Алекс.
Но он ничего против и этого не имеет, во все свои глаза, веря и не веря им, смотря на то, куда он попал и к чему его допустили. А допустили Алекса, если смотреть на всё здесь объективно и без того наслоения иллюзий и воображения, которые в человеке рождаются при попадании им для себя новое и необычное место, то до огромной, не вмещающееся в средне-статистическое человеческое сознание помещение лаборатории. И последнее утверждение не относится к общему формату человеческого разума, для которого недоступны вещи вне рамок заложенного в него разума, а тут дело всё в том, что эти действительно огромные размеры этого помещения лаборатории, не укладывались в рамки человеческого представления о стандартизации пространства. Где ничего такого по размерам не может поместиться внутри, хоть и большого, но по габаритам куда как более скромного здания. И если взять на помощь некоторые физические допущения и философские мысли, и заложить их в основу фундамента этого здания, то эта лаборатория должна была занимать целый этаж этого здания, плюс вверх и вниз иметь такие же отклонения.
И, единственное, что всё это объясняет в глазах Алекса, так это эффект первооткрывателя, кто всегда видит только что им открытое в неестественных для его привычного мира размерах. Где всё им видится и представляется в раздутом от эффекта первооткрывателя виде, и понятно, что только потом, что это твоё, мирового масштаба открытие, как выясняется, есть всего лишь некая частность из всего множества обыденных вещей, которые ты встречаешь в первый раз в жизни.
Но чем дальше идёт Алекс по этой лабораторной площадке, разделённой на свои технологические, аналитические и конструкторские сектора, - каждый из этих секторальных залов был насыщен различным электронным оборудованием, со своим, весь в мониторах, пультом управления, на которые транслировался ход проводимого опыта или эксперимента, а с него уже поступали управленческие сигналы корректировки этого процесса выправления в свою реализуемость чьей-то высокоинтеллектуальной задумки, - тем больше у него возникает вопросов в сторону того, чем здесь, собственно занимаются. И прорывное приборостроение, как сперва показалось и решилось Алексу, тут имеет лишь попутное значение. А вот когда они с Максимилианом, миновав ещё ряд дверей оказались в центральном помещении этой технической лаборатории, то тут Алекс, зашедший в это помещение вслед за Максимилианом, прямо онемел в себе, оцепенев на месте при виде центрального экспоната этого помещения - огромных песочных часов.
При этом сами часы не были наполнены песком, который при таких больших размерах часов и соединительного горлышка, а точнее горловины, между его сосудами, был бы неактуален, а на место песка нужно было бы использовать что-то другое. А вот что, то пока что это было не ясно для Алекса, видящего перед собой просто стеклянную конструкцию песочных часов. Которые в нижней части, как, впрочем, и в верхней, имели специальную дверку, через которую, как понял Алекс производится насып или же выборка того наполнителя, который здесь используется вместо песка.
Ну а в связи с таким, большого размера исполнения этих часов, то вопросы с их обслуживанием и подготовкой к работе были решаемы с помощью использования механики и робототехники. Так для разворота часов с так сказать с ног на голову и наоборот, использовалась целая механизированная система, со своим подъёмным механизмом. Что касается конструктивной особенности часов, то в них ничего нового придумано не было, просто всё в них было выполнено в большем, чем нам привычно было видеть, масштабе (скрытые сейчас от глаз Алекса характеристики капсул часов, лишь потом станут для него доступны). С чем приходилось считаться в том же плане, что доставка в них песка времени, который видимо, не оставляли на хранение в самих часах по причине его качественных характеристик (он мог слежаться, выветриться и ещё как испортиться), осуществлялась в специальных контейнерах.
Так к верхней части этих часов, капсуле, был подведён конвейер, по которому в верхнюю капсулу и нагружался фигуральный песок времени. Который в свою очередь шёл по конвейеру из установленного на высотной площадке доставленного контейнера. Также сбоку от часов стояла подъёмная лестница, типа трапа, на подобие той, которую подают на посадку к самолётам.
Ну и не сложно догадаться о том, что у Алекса при виде всей этой конструкции возникло множество вопросов. Среди которых особо один выделялся на вытянувшемся в озадаченности лице Алекса, еле сдерживающимся от того, чтобы его не задать, или же задать?!
Что прекрасно видит Максимилиан, да и без вопросов со стороны Алекса здесь бы не обошлось. Так что он был готов на всё его интересующее ответить. Правда, он надеется на хорошее своё понимание Алексом, кому нужно быть внимательным ко всему что он скажет.
- Время, - с долей патетики, эпично так сказал Максимилиан, глядя на этот, до поры, до времени пустой сосуд времени, и как понимает уже Алекс, то тут без аллегорий не обойтись, - по своей составляющей неоднородно, хоть и оно и состоит из непрерывного потока сознания, состоящего из осознанности своего данного состояния, называемым событием. Где на значение и характеристики времени оказывают значение два основных фактора. Как само событие, являющееся по своей сути физической конвертацией значения времени в его понимание, так и от пропускной способности человека. Кто и пропускает через себя этот поток неосознанного бытия и таким образом осознаёт его в событие. - Здесь Максимилиан для демонстрационных целей подошёл к этим гигантским песочным часам, чтобы на их примере показать, что к чему относится из его сказанных слов.
А сами эти часы, как только сейчас догадливо понял Алекс, когда-то, может и миллион лет назад, носил при себе какой-нибудь великан Пантагрюэль, самый обычный житель для того доисторического времени, и в какой-то момент, когда он определённо спешил, скорей всего, набить брюхо или же жениться, чем в основном и занимались люди того страшного и скушного до жути времени, и если ты не вписывался в его общую стратегию по выживанию, - был мельче ростом и приятней на вкус с виду, - то тут-то и случилась сия оказия, как объясняли тогда самые не устраивающие тебя, бездарные поступки судьбы, с потерей своего времени.
И как после этого сложно пришлось, не жить даже, а доживать остаток своего не исчисленного времени Пантагрюэлю, теперь и не знающему, когда придёт его время есть, любить, жить и умирать, и значит, настаёт вся эта неопределённость, хуже которой ничего больше нет. И на этом этапе и произошёл эволюционный скачок, уменьшивший кратно человеческую самонадеянность и сущность, выдвинув на первый план, хоть и меньших ростом и широтой своей души пожиже, но при этом умеющих считать и расчётливо подходит ко всякому поступку и решению, хранителей времени.
А между тем Алексу не нужно так сильно отвлекаться и забывать о том, что Максимилиан для него тут старается, пытаясь донести до него свою мысль. Так он, подойдя к часам, встал к ним со стороны докладчика (как это выглядит в реальности, то кто был на заседаниях и на тех же уроках в школе, то тот всё это знает; в полуоборот к демонстрируемому материалу, который докладчик имеет в виду, а если нужна конкретика для вас, то он, тыча рукой в знаковые вещи, таким образом доводит, что на этот раз обсуждается) и указав рукой в сторону соединительной горловины, начинает объяснять для Алекса, что она в своей временной теории значит.
- У каждого человека его пропускная способность временного потока через себя более-менее одинакова. - Пустился в объяснения Максимилиан. - При этом она может увеличится, расширившись при приложении внутренних волевых усилий человека в достижении своих целей и при его напряжении, и сужаться при флегматичном и апатичном подходе человека к ожидаемому его решений событию. Что же касается самого временного потока, то для удобства нашего его понимания, чтобы, так сказать, его можно было осязать, мы его разделили на 24-е участка вероятностных событий, которые могут случиться, а могут и не случиться, но как бы то ни было, они сопровождают человека в течении суточного интервала времени, на которые разделена единица светового времени. - А вот здесь, для демонстрационных действий, озвученного сейчас Максимилианом, он пригласил Алекса к лестничному трапу. С помощью которого они поднимаются на специальную площадку, идущую вдоль конвейера, и соединяющую собой, сами часы и установленный на соседней площадке контейнер. Здесь они подходят к контейнеру, который из себя представляет чёрный куб, и сперва Максимилиан даёт возможность его осмотреть Алексу, и сделать для себя некоторые предположения, что он из себя представляет и что несёт в себе.
А у Алекса только одна мысль насчёт этого чёрного куба возникает. Это краеугольный камень для всего того действа, которое предполагает его здесь нахождение и этих часов, которые будут измерительным инструментом для того, что этот куб в себе несёт. И эта мысль Алекса была отчасти верна, как вскоре выяснилось, после того, как Максимилиан, там, внизу, с кем-то согласовал свои дальнейшие действия: "Начинаем!".
Вслед за этим находящаяся прямо над приёмником конвейера крышка этого куба открывается, и из него начинают высыпаться шары, на подобие тех, которые участвуют в розыгрыше какого-нибудь приза. А как только эти оцифрованные на своей поверхности шары начали поступать на в тот же момент включившийся конвейер и перемещаться до верхней капсулы часов, то Алекса озарила догадка насчёт того, на что всё это похоже.
- На лототрон! - вот так догадался Алекс, провожая взглядом движущиеся мимо себя шары. - И даже принцип, заложенный в лототрон, такой же и здесь. Из всего потока событий, которые размечены этими шарами, выхватить и не пропустит мимо себя счастливый. - Если не всё, то многое понял из этой конструкции Алекс.
Когда же все шары были высыпаны в верхнюю капсулу песочных часов, Максимилиан с Алексом подошли к чесам, заняв собой небольшую площадку рядом с ними, и Максимилиан с этого положения продолжил свои пояснения.
- Как видишь, - кивая на россыпь шаров, фигуральных и номинальных пока что событий, сваленных в одну кучу и ожидающих своего часа, чтобы свершится, заговорил Максимилиан, - шары не идентичны по своему размеру. - А вот этого Алекс сразу и не заметил, и только сейчас, когда Максимилиан ему на это указал, он несколько удивлённый своей вот такой слепоте, обнаружил, что шары и в самом деле все были разного размера. Правда, в основной своей части они мало друг от друга отличались, и лишь пара шаров сильно своей раздутостью выделялись на фоне остальных шаров. Что не может не вызвать вопросов у Алекса. А так как само указание на это Максимилиана предполагало с его стороны разъяснение по этому поводу, да и задал бы вопрос Алекс только один, то он выдержанно помолчал, дождавшись, когда Максимилиан сам всё это объяснит ему.
- А ответ на этот вопрос проще простого. - Говорит Максимилиан так, как будто Алекс ломал голову над этим вопросом долго-долго, да так и не смог найти на него ответа. - В основе всякого события для нас лежит наша осознанность его. И чем оно для нас представляется затруднительней и сложней, из-за чего мы в себе из него раздуваем целую проблему, то тем большего значения и размера соответственно, становится шар, отождествляющий собой это событие. И если при обычных обстоятельствах встречи с бытностью своей жизни, определяющие её события легко проходят через себя, то здесь, время на преодоление этого события зависит от множества различных факторов. Таких как твоя готовность к решению проблемы, которое собой несёт это событие, степень её понимания или непонимания, из-за чего она раздувается или сужается до невероятных размеров, близости её к себе и от значения тех сил, которые ты способен приложить для её решения. - Здесь Максимилиан сделал паузу, чтобы перевести дух и сделать плавный переход к другому информационному блоку, который хоть и напрямую был связан со всем сейчас сказанным, но для лучшего восприятия информации всё же нужны знаки препинания, переноса слов и предложений.
- Вот к примеру, экзамен. - Заговорил вновь Максимилиан, продолжая держать в напряжении своим взглядом шары в верхней чаше часов. При этом непонятно для Алекса, что он за всем этим подразумевал в связи с тем, о чём сейчас рассказывал. А вот Алекс сразу уловил связь, посчитав, что любой экзамен - это отчасти лотерея, чья принципиальная схема заложена и в эти часы. В которых хоть и есть своя фатальная предопределённость, сравни обречённости всегда на свою зависимость не от себя, но она точно такая же, что и в игре в лотерею. Где там и там всегда разыгрывается время наступления времени счастливого для себя события. Которое обязательно для тебя настанет, и это не потому, что ты так думаешь, а это заложено в принцип счастливого билета. Всегда в этой жизни достающегося человеку.
И единственное, что не понимает по итогу этой игры в счастливый билет или цифру человек, то именно когда он ему выпадает и что это за счастливый случай такой. А выпадает он необязательно тогда, когда все нужные цифры с твоим билетом совпадают. А бывает как раз ровно наоборот, вам этот выигрыш точно не принесёт удачи и счастья, и то, что вы в очередной раз пролетаете мимо физического выигрыша, оберегает и спасает вашу неготовую к такому счастью душу. Ведь пустится же он во все тяжкие, считая себя везунчиком и баловнем судьбы, кому ещё раз повезёт, как только он этого захочет. А потом, как быстро это время настаёт, он из последних сил просит всё это повторить, разбивая лоб, а его отчего-то никто уже не слышит.
- Экзамен - это не самое ординарное событие в жизни человека, и оно предполагает, как минимум, вынашивание в человеке к нему готовность. Психологическую, физическую и информационную. И вот здесь-то многое от самого человека зависит, как это время его собранности для него пройдёт. И здесь, будем уж честными, не угадаешь, как повлияет темперамент человека на проходимость этого события через себя. Где тот же флегматик оставит без особого внимания это, одно из многих тестовых событий жизни, и для него этот пробный шар останется в прежних размерах, легко проходящий через эту горловину жизни. Тогда как человек эмоционально невоздержанный, холерического типа, раздует из мухи слона, и попробуй затем этот раздувшийся шар через себя протащить. Правда, в этом случае ему на выручку приходит его упорство в достижении своих целей, и такое приложение усилий расширяет возможности прохода этого события через себя и эту горловину без задержки, тогда как в первом случае это играет в минус.
И в первом случае, с эмоционально невыдержанным человеческом типом, получается так, что он с одной стороны и раздует для себя это рядовое событие, но в тоже время он и приложит максимум сил для его преодоления, что эта задача будет им на удивления для него легко решена. Мол, и стоило того столько напрягаться. Стоило!
А вот при другом подходе, может выйти по-разному. Может всё это для него легко проскочить, а может и нет. И тогда это событие переформатируется в проблему, и при этом в отложенную. И если человек вот такой(!), как бывает людей характеризуют со стороны, то он отмахнётся от неё, и эта нерешённая проблема не в первозданном виде через тебя пройдёт, а в виде осколочных решений. А вот если он всё-таки не такой, а эта его флегматичность есть всего лишь внешнее выражение его лености сознания, то даже если эта проблема со временем рассосётся, она всё равно отложится на стенках этой его пропускной горловины, нарушая её эластичность. Что при экстремальном накоплении множества проблем ведёт к засорению этой горловины, и бывает так, что без внешнего вмешательства эту проблему получается, что не решить. - Максимилиан в своей задумчивости замолчал, тогда как Алекс, созерцательно его слушая и смотря на шары в чаше часов и перебирая эти событийные шары по своей возможной принадлежности, в один момент упёрся на один из них под номером первым, и не заметил, как обнаружил себя только что проснувшимся, лёжа на кровати и смотрящим в экран телевизора, где шёл розыгрыш тиража спортлото.
А там, за работой лототрона наблюдал не только он один, а судя по звучащему закадровому голосу, то, как минимум, в студии находился ещё один человек, кто также, как и Алекс, ни в свет, ни заря, а скорей всего, ещё раньше встал, раз ему пришлось ещё и ехать на студию, где проводился этот тираж розыгрыша спортлото, и уже готов был попытать для себя и для всех удачу таким не сложным способом.
Ну и ведущий, как человек азартный, а другим он и не может быть, как убеждён Алекс, наблюдая со стороны за работой лототрона, пытался различными прибаутками приободрить участников этого розыгрыша лото. Кто, конечно, подустал и даже немного впал в депрессию столько уже раз ничего не выигрывая, но как говорится ведущим, только идущему покоряются горы и моря. И если быть откровенным, как я с вами всегда в восемь утра дня, чуть ли не через день на этом канале, то и мне не слишком везёт с удачей. Максимум три из пяти угадываю.
Ну а Алексу проблемы бы ведущего, которого раз показали и ему хватило этого, чтобы понять, что он врёт, как сивый мерин, как и заодно он также и пьёт. Правда, дорогие напитки, и всё в компании породистых лошадок, то есть кобыл. Сейчас же Алекс видит выпадение шара под номером один, и надо же, он угадал с этим шаром. У Алекса под номером один как раз значится первое дело, то есть проснуться и аргументировано угадать в себе того человека, за кого он себя считал и кем вчера ложился спать. А то как бывает. Ложишься спать одним человеком, а просыпаешься совершенно другим, и что самое сложное для тебя, а затем и для всех, кто тебя знал прежним, так это то, что и не ясно даже самому себе, кто ты такой есть на самом деле.
Но всё это глубинная философия человека довольного собой и жизнью, с помощью которой он подтрунивает над собой, чтобы быть в тонусе.
- Значит, я угадал и мне выпал счастливый билет. - Радостно подскочил с кровати Алекс, так удивительно для себя обрадовавшийся, а узнай об этом и ведущий этого лото, Себастьян Рудольфович, то и он бы от зависти поперхнулся, в край удивлённый тому, что этому типу так вечно везёт в лотерею, а он при этом никогда не покупает лотерейный билет, придурок.
- Ну а если удача меня с самого утра сопровождает, то нужно ей соответствовать. - Приходит к выводу Алекс, оправившись в ванну, делать через себя этот мир красивше, радостней и теплей. Есть по мнению Алекса у окружающего мира одна природная особенность, он рефлексующе-реакционен. А это значит, что как ты к нему, то так и он к тебе. Вот и Алекс всегда неравнодушно и благожелательно в его сторону выглядит, чего он и от вас ждёт.
- Тем не менее, главный постулат на котором стоит и держится этот мир, гласит, этот мир экспериментален, и все работающие и действующие в нём догматы, правила и законы, требуют для себя ежедневного подтверждения. - Глядя на себя широко улыбающегося в зеркало, очень серьёзно и разумно рассудил Алекс, решив, что не нужно далеко ходить, а сразу, по выходу из квартиры, будет неплохо проверить работу и этого догмата всё-таки веры, а не результата научного эксперимента.
А вот это его решение, далеко не ходить в деле проверки работы законов человеческого сообщения и коммуникации в рамках концепции понимания этого мира, определённо возникло не на ровном месте, а для этого были свои практические предпосылки. И только Алекс сделал первый шаг по выходу из своей квартиры, как в общем коридоре он столкнулся с таким же выходом, но уже из своей квартиры его соседки по лестничной площадке, Милы Андаревны.
- Мила Андаревна, вы неподражаемы в своей пунктуальности. - Обращается Алекс к Миле Андревне, даме во всех внешних и физических смыслах и взглядах на неё интересной, которую не заметить и пропустить мимо себя без волнения практически нельзя, вот Алекс и не пропускает её мимо себя, и прежде всего по той причине, что они соседи и живут практически через стенку. - Как, впрочем, и во всём остальном. - Многозначительно добавляет Алекс.
- Благодарю, Аристотель Ариопагович, за ваше ко мне внимание, но мне всё-таки хотелось бы сделать некоторые уточнения в вами сказанном. - Мила Андаревна обращается к Алексу, как оказывается, имеющему вот такое странное и удивительное второе имя. - Несколько для меня неуместно слышать в свою сторону такие ничтожного значения слова, как "впрочем". И некоторые вещи для меня имеют первоочередное место.
- Интересно какие? - Алекс задаётся затуманенным глубокомыслием в своём лице и взгляде на Милу Андаревну, подойдя к ней предельно близко, когда они сошлись на площадке у лифта. А Миле Андаревне, даме также в предел любопытной, да и ей всегда очень интересно из того, что касается её, со своей стороны близко интересно смотреть на Аристотеля Ариопаговича, человека для неё крайне привлекательного и загадочного в том, что он столь долгое время не пытается с ней завязать близкие отношение. Нет, конечно, она понимает необходимый в таких случаях твой высокомерный снобизм, который позволяет не только держать дистанцию, но он нужен и для того, чтобы оценить твою достойность быть записанным в свои друзья, а затем может быть и в партнёры, но как-то слишком вызывающе долго Аристотель Ариопагович соображает в этом деле.
- А вы это и скажите. Со стороны говорят виднее. - С вызовом посмотрела на Аристотеля Ариопаговича Мила Андаревна. Ну а Аристотель Ариопагович верен себе, он начинает заговаривать уши Милы Андаревны загадками для ума.
- И знаете, Мила Андаревна, на какую мысль меня сегодня натолкнула эта наша с вами встреча? - вот такое спрашивает и, не пойми на что намекая Аристотель Ариопагович (Мила Андаревна надеется, что не на то, что у неё исключительно отличный слух, и она его ещё усиливает тем, что прикладывает к смежной стенке стакан, а затем к нему себя прикладывает после того, как хорошо к нему наполненному приложится).
- А я должна это знать? - томным голосом вопросом на вопрос отвечает Мила Андаревна.
- Вы никому ничего не должны, как вы всегда это утверждаете. - Отвечает Аристотель Ариопагович.
- Вы это за мной заметили. - Прерывистым голосом сказала Мила Андаревна.
- Как и то, что мне позволило сделать следующие выводы. - Говорит Аристотель Ариопагович. - Мы с вами, отдельно друг от друга, по причине нашего раненьшнего незнакомства друг с другом, выбрали для своего проживания не просто один город, микрорайон и дом, а мы, исходя из внутренних каких-то причин, потребностей и побуждений, остановились на выборе именно этого подъезда и этажа. Что, как минимум, предполагает в нас одинаковые взгляды на выбор наилучшего себя места жизни, понимания для себя, что есть комфорт, и возможности для этого осуществления. - Аристотель Ариопагович здесь сделал многозначительную паузу, необходимую Миле Андаревне для того, чтобы осмыслить всё это, и может даже сделать для себя интересные для её будущего выводы. Которые в какую-то странную сторону у неё склоняются, видя так близко перед собой внимательный взгляд Аристотеля Ариопаговича. Кто становится в крайне степени обаятельным и убедительный в чём хочешь, когда говорит вот такие загадочные, непонятно к чему ведущие вещи, да ещё и с тайным подтекстом.
- И как я понимаю, то и наши окна выходят в одну и ту же сторону, в сторону того невероятного по красоте вечернего заката, на который смотришь и в нём прямо-таки растворяешься из-за невозможности совладать с обуявшими тебя чувствами собственной обречённости на своё личное одиночество. - Так вздохнул тяжко и, конечно, от самой глубины своей растерзанной и истосковавшейся от одиночества души Аристотель Ариопагович, кому всегда быть в маске преуспевающего бизнесмена и человека, судьба моя, что Мила Андаревна в себе всё верх дном переставила, много чего перепутала, и умопомрачившись и в голове закружившись, чуть не слетела со своих на высокой шпильке туфлей и прямо в ноги Аристотелю Ариопаговичу, что б, он знал, что он не один такой, и есть люди, очень близко к нему находящиеся, кто испытывает вечерами столь же серьёзные душевные терзания.
И Аристотель Ариопагович всё не останавливается и продолжает сбивать со своей устойчивой и не вспомнишь, когда позиции Милу Андаревну, уже полностью покорённую и вовлечённую в столь ловкие хитросплетения ума Аристотеля Ариопаговича.
- Да и имена у нас с вами уж очень нестандартные, разве в жизни обычной такие бывают? - задаётся вопросом Аристотель Ариопагович и при этом так проникновенно в сторону глубины глаз Милы смотрит, что той и не продохнуть от охватившего её волнения, которым так умело управляет Аристотель Ариопагович, волной за волной запуская в сторону Милы Андаревны информационные поводы ей быть разволновавшейся. Где вот этот, самый последний, с вопросом к ней повод, а так-то это утверждение того, что она для Аристотеля Ариопаговича не один из многих, среднестатистических людей, - он, отталкиваясь на имя, на это указал, - прямо-таки заставляет Милу Андаревну заняться морфологическим разбором своего имени вместе с Аристотелем Ариопаговичем у себя дома. Ну а то, что она немного путает и заблуждается в понимании того, что в себе подразумевает морфологический разбор, - она склонна верить в то, что ей сказали и она слышала про Морфея, ассоциировано ею сейчас применяемого в сторону сна, - то это всё всего лишь следствие её ответного желания быть не такой дурой, как все.
А между тем время и Аристотель Ариопагович не стоит на одном месте и на одной теме, и они вместе задают свой темп жизни.
- Но и это не всё. - Вновь берёт слово Аристотель Ариопагович, будоража разум Милы Андаревны, ещё не проснувшейся вначале, а сейчас не очнувшейся от всего того наваждения, в которой он же её и загнал, и её поэтому очень легко разориентировать в пространстве утренним поцелуем, если такой случится, и она к нему будет не так готова, как не с утра. - Мы с вами чуть ли не ежедневно, минуту в минуту, выходим из наших квартир, встречаясь здесь, на этой лестничной площадке. Из чего можно предположить, что мы и просыпаемся у себя дома с некоторой погрешностью на личностные приоритеты одинаково. И всё это указывает не только на то, что наше жизненное расписание идентично, а мы выбрали для себя темп жизни один и тот же. И наша душевная конституция чуть ли не синхронизирована. - На этом месте Аристотель Ариопагович, так набравший темп своего разговора, что Миле Андаревне на мгновение даже стало страшно за то, что он неподготовлена к тому, к чему всё это сейчас ведёт столь милый и интересный Аристотель Ариопагович, вдруг резко останавливается, что Мила Андаревна, летящая вместе с ним на этом звездолёте, чуть себе лоб не разбивает, наткнувшись на эту его остановку. Что, естественно, её выводит из себя, и она требовательно так интересуется: И к чему вы это ведёте?
- Да вот думаю. Может мы созданы друг для друга? - ещё и спрашивает Аристотель Ариопагович, так смотря на Милу Андаревну, как будто для него этот вопрос решённый. При этом он из вежливости и может какой-то там деликатности, оставляет последнее слово за Милой Андаревной. За которой последнее слово, конечно, всегда не заржавеет и остаётся, и за такое понимание факта такой жизни рядом с Милой Андаревной, особое уважение Аристотелю Ариопаговичу, но вот только в данном случае Мила Андаревна не считает за разумное предоставлять ей право решать, как с ними между собой дальше будет.
Получается тогда, что именно она стала инициатором этих, она надеется, что в будущем очень интересных и взаимовыгодных отношений. То есть она, красиво одеваясь и также выглядя, сама набивалась и напрашивалась на такой к себе подход. А Аристотель Ариопагович на всё это дело посмотрел-посмотрел, да и снизошёл до неё, раз никто другой на этот груз проблем и ответственности не соглашается. Что совершенно не устраивает Милу Андаревну, не привыкшую к таким удивительным отношениям.
- Уж и сложные загадки вы задаёте. - Даёт вот такой, ни к чему необязывающий ответ Мила Андаревна.
- Пожалуй, да. Над этим вопросом стоит ещё подумать. - Неожиданно легко с ней соглашается Аристотель Ариопагович. - И надо посмотреть, может между нами есть только внешнее сходство. - Здесь ошарашенная такой легкой сдачей позиций Аристотеля Ариопаговича Мила Андаревна хотела бы с ним не согласиться, приведя некоторые знаковые примеры из жизни, да вот только прибывший лифт не дал ей это сделать. Ну а когда они один на один оказались в лифте, и это осмысливалось с этого момента нечто по-другому, очень интригующе и сложно воспринимая для себя Милой Андаревной, такой беззащитной для любого вида действий в свою сторону со стороны ловкости Аристотеля Ариопаговича, то что делает этот подлый смутьян спокойной мысли и настроения Милы Андаревны? А ему, видите ли, смешно, и он всё переводит самое серьёзное в шутку.
- Вот же удивительная штука, - Аристотель Ариопагович делает насмешку над самыми серьёзными чувствами Милы, готовой уже стать для него просто Милой, - нам, как оказывается, ехать в одну и ту же сторону.
А вот здесь Мила Андаревна, не выдержала, и со злостью объявила об изменении маршрута своего следования. - Вы уж меня извините, Аристотель Ариопагович, но на этот раз вы изменили своей особой рассудительности и здравомыслию. Нам не так по пути. А мне нужно на верхний этаж. - И так это неожиданно для Аристотеля Ариопаговича прозвучало, что он искренне удивился, недоумённо позволив себе лишнее: спросить о том, что его не касается и не его дело, раз он на другой аспект отношений с Милой Андаревной не соглашается и над нею насмехается.
- Это к кому же? - с отпавшей челюстью и выпученными глазам вопрошает Аристотель Ариопагович. А вот это уже больше нравится Миле Андаревне, в очередной раз убедившейся в том, насколько все мужчины индивидуалисты и собственники, даже в том случае, если тебе и права никакого не давали на эксклюзивное право пользоваться тобой. Но при этом она всё равно не собирается его прощать с первой, вот такой искренней попытки показать, как всё в нём обстоит на самом деле. - Всё это в нём показное, тогда как на самом деле он испытывает ко мне природное влечение, может быть даже немножко чувства. - Облегчённо вздохнула только слегка успокоившаяся Мила Андаревна, но при этом весьма раздражённая тем, что ей приходится прилагать ещё усилия для того, чтобы ей отдали должное. Правда, по выходу из лифта ей пришлось вздыхать не так уж легко, придя к глубокому пониманию того, что за всё приходиться расплачиваться собою: ей теперь ждать заново лифта или же ещё чего вздумали, идти пешком. Но с этим пониманием мстительности судьбы она столкнётся буквально после того, как она очень значимо расстанется с Аристотелем Ариопаговичем, ведущим себя сейчас крайне непривлекательно, непонятно и как-то прямо странно.
- Тогда до встречи. - Выйдя из лифта и медленно развернувшись в сторону дверей лифта, вначале, правда, зафиксировав внимательную паузу к так необъяснимо никак складывающимся, казалось ей, что перспективным отношениям, Мила Андаревна с такой язвительностью попрощалась с Аристотелем Ариопаговичем, что он чуть не поперхнулся откуда не возьмись комком трения. Который появляется при своём обнаружении сухости во рту, когда перестаёт в горло поступать слюневая смазка.
Так что его ответ Миле Андаревне был скомкан и выдавлен из себя. - До встречи. - После чего лифт очень вовремя для Аристотеля Ариопаговича закрывается, и он уже с большей свободой действий справляется с этим вставшим в горле комком. Который он всё-таки сглатывает. А как только это у него получается, то уже дальше ехать легче, хоть у него и остался странный осадок от этой встречи.
- Интересное словосочетание, и на какой оно мне было дано? Вот только не для моделирования ситуации с этой Милой, - рассудил Аристотель Ариопагович, обращаясь сейчас и не пойми к чему. С чем он и добрался благополучно до первого этажа, и как ни в чём не бывало, с радостным настроением направился на выход из здания дома.
- Что и говорить, а удача меня сегодня с самого утра сопровождает. - Усмехнулся Аристотель, можно и без Ариопаговича, когда он один, во все глаза смотря на ясное небо, и теперь начиная вспоминать, а чего, собственно, он в такую рань сегодня выставил себя из дома. Как он понимает, то для этого должна быть уважительная причина. - И точно. У меня сегодня же экзамен! - Спохватился Аристотель. И как не самый исключительный студент, который всё-таки надеется, что он при этом не исключаемый за неуспеваемость студент, начинает вспоминать, а что он на данный момент знает из того, что предполагает собой этот экзамен.
- Это философский экзамен. - Как-то интересно перефразирует и обозначает ждущий сегодня экзамен Аристотель, уже довольный тем, что у него есть хоть какие-то об этой дисциплине знания. Ну а то, что он этот экзамен так для себя обрисовал, то это не блажь его разума, а в этом есть глубокая мысль и правда. Любой экзамен для человека, а особенно для лично тебя, это в чём-то философия его жизни. Где он проходит аттестацию своего я, с проверкой его готовности реагировать на хотя бы на вот такие стрессы. Даже если это и не экзамен в общем. И если перефразировать слова бургомистра из барона Мюнхгаузена: "Я каждый день хожу на службу. Не скажу, что это подвиг, но что-то в этом героическое есть", то для Аристотеля каждый день его жизни есть сдача экзамена на свою компетенцию и соответствие занимаемому собой месту в этой жизни.
- Надо заглянуть ... - и только это сказал Аристотель, повернувшись в сторону выбранного для себя пути, так нате столь счастливый человек, там дорогу переходит чёрная кошка, и теперь уж решите, на что в этой жизни ориентироваться, на личностные суеверия или же на собственную карму.
- Если вытянутый мной счастливый билет предполагает эту встречу, то нужно идти к ней навстречу. - Говорит вслух Аристотель и...прежде чем сделать шаг по этому направлению, зачем-то оглядывается по сторонам. После чего в сторону идущей кошки выбрасывает угрожающий взгляд, в сопровождении шипящих несогласных гласных, в чей замысел входило отогнать назад кошку, и на этом как бы всё. И чего из всего этого добился Аристотель, то лишь приостановку хода кошки, которая с явным удивлением посмотрела в сторону этого странного человека, ведущего себя непонятно ей никак, и так уж и быть, она готова обождать немного для того, чтобы он объяснил, чего это сейчас было.
На что Аристотель смотрит с совершенно других позиций. Это ему непонятно, что этой животине ещё не ясно из того, что ясно, как день. Её здесь проход не считается благоприятным для некоторых лиц, и было бы лучше с этим делом повременить. Ну а если чьи-то права будут проигнорированы, то можно подкрепить свои усилия тем же выпадом, с ударной ногой вперёд.
Да вот только Аристотель не рассчитал степень упёртости и упорства этой зловредной, типа ходящей сама по себе животины. Которую, что интересно, сколько бы не пытаешься переубедить изменить маршрут своего следования, она тварь такая, всё равно прёт туда, куда прёт. Это, наверное, потому, что она принимает свои решения без оглядки на последствия и заодно она не может оглядываться в прошлое.
А вот Аристотель может и при этом очень для себя с последствиями. Как в данном случае, где он, уже следуя по мостовой, ощущал в ударной и выброшенной вперёд ноге растяжение что ли, а в душе стоял какой-то неприятный осадок при сторонней картинки того, как он некрасиво выглядел, когда попытался так ненавистнически прогнать теперь уже кота (так орут только они).
И за всем этим он проходит мимо ларька с выигрышными для него всегда билетами, видимо посчитав, что ему сегодня удача или точнее дополнительный стимул не понадобится, а он сам со всем, что его ждёт справится. Ну а эта встреча с чёрной кошкой, а если точнее, то с суеверием в себе, тоже что-то, да должно значить, если этот мир управляется логикой причинно-следственных связей и событий из них исходящих.
- И что всё это может значить? - двигаясь по мостовой с отстранённым выражением лица, задался вопросом к себе Аристотель. - Как минимум то, что этот мой сегодняшний путь будет сопровождать кто-то со стороны. - Сделал промежуточный вывод Аристотель. На чём он само собой не успокаивается и задаётся новым вопросом. - И кто?
А вот на этот вопрос он не сразу находит ответ, а он к нему приходит тогда, когда он уже оказывается у себя на рабочем месте, в конструкторском кабинете архитекторов новой реальности и её системного продвижения в жизнь современником-практиком и чуточку идеалистом. Кого в вас видят люди проектировщики того, чем вы живёте и дышите именно так, как вам посоветовали и на это указали маркетологи. Одним из которых числился Аристотель Ариопагович в своём быту при встрече на лестничной площадке с Милой Андаревной, свой человек для людей занимающих дружескую нишу для него и с кем он бывает пару кружек в баре пропускает, как и их мимо себя и про себя, отдавая дань человеческому быту и его единоначалию общественного существа, а здесь и сейчас он...?
- Кем вы сегодня отождествляетесь? - задаётся вопросом к этому, как оказывается, столь многогранному, человеку с множеством имён и их конструкций, из которых и собирается архитектура имени, его коллега по всем его конструкторским решениям, маркетолог Мафусаил. Судя по всему из того, что о нём стало известно, то он тоже человек большого зацикленного на себе ума и его фантазии. Что, впрочем, так и должно быть со стороны тех людей, кто формирует образ будущего для настоящего и здесь без далёкого и недалёкого также креативности личного мышления, не то, что не обойдёшься, а ты будешь обогнан тем же настоящим временем. А кто не идёт в ногу со временем на один хотя бы шаг вперёд, то как он может называться проектировщиком завтрашней реальности, маркетологом.
- Сегодня? - взявшись за подбородок, задумчиво задался вопросом пока что человек без имени, Аристотель в быту Милы. - Это надо посмотреть. - Добавляет он. И Мафусаил его с полуслова понимает, доставая из ящика стола коробку с нынешним материалом, который будет определять ваше завтра. Ну, а чтобы он стал вашим завтра, то для этого и должны сегодня, для завтра вчера, приложить свои усилия они, маркетологи значений вашего будущего сегодня.
Ну а этим символом времени, если сразу начать отталкиваться в себе от понимания поставленных перед тобой глобальных задач, формировать в обществе эстетику культуры и красоты мировоззрения никак не меньше, оказались, кто бы мог подумать, определители вашего личного и сперва пока что под вопросом, общественного времени, наручные часы.
- Хм. Интересно. - Заглядывая в коробку с часами, которые должны стать неотъемлемой частью идущего в ногу современника, проговорил Аристотель, на шаг приблизившийся к пониманию того, кем он должен стать, чтобы наиболее эффективно и качественно провести эту компанию по продвижению этого продукта в вашу эксклюзивную и больше, конечно, инклюзивную жизнь.
- Только одно напрашивается на ум. - Говорит Аристотель. - С сегодняшнего дня я человек отстранённый от времени, человек вне времени, Диоген Лицезреющий. - Здесь коллеги по работе и интенсификации жизненных процессов в себе, переглянулись, чтобы друг за другом заметить верность выбранного имени для предстоящей задачи, и слово первое за Мафусаилом, Мафи друг перед другом. - А ты максималист. - Говорит Мафи.
- Приятно слышать верную оценку себя. - Отвечает Диоген. - Тогда буду на время нашего проекта Максом.
- Как скажешь, Макс. - Соглашается Мафи.
- Какие есть поверхностные мысли в сторону нашего продукта? - задаётся вопросом Макс, кивая в сторону часов.
- Есть список тактико-технических характеристик, плюс знаковое название "Победа". - Даёт ответ Мафи.
А вот ответ Макса на это заявление Мафи был интересен. - Победа над чем? - спрашивает Макс.
- Хм. А я с этой позиции и не смотрел на них. - Отвечает Мафи, смотря на часы. - А это знаешь ли, не плохая концепция по их продвижению. - После небольшой паузы, взятой и данной Максом на раздумье, говорит Мафи. - Победа прежде всего над своей зависимостью от времени. Где вы всё ваше время должны были сверять не с вашим, а с общим временем. Тогда как сейчас наступили другие времена, и теперь ваше личное время в приоритете перед всем остальным. И этот ваш хронограф вашего личного времени, который только для вчерашнего, уже ушедшего в прошлое времени, был всего лишь часами, с этого момента станет для вас ориентиром в этом запутанном и сложном мире, и заодно спутником, тем самым указателем на то, что ваше время бесценно и оно только ваше и никого.
- Да ты уже всё сделал. - Усмехнулся Макс.
- Ну ты не прибедняйся. Идею то, подал ты, а я её всего лишь художественно её оформил. А это подчас самое главное. - Отвечает Мафи.
- Я ложной скромностью не страдаю. Сам знаешь. - Усмехается Макс. - Так что принимаю ... - А вот здесь Максу не далось закончить мысль. Он был перебит Мафи, вдруг болезненно исказившийся в лице, и схватившийся рукой за щёку.
Впрочем, Макс был в курсе этих нервных и болевых выпадов Мафи в последние несколько дней. Это его больной зуб так донимал. А пойти к врачу с ним разобраться, он всё время оттягивал. И непонятно на что рассчитывая.
- И что, будешь оттягивать? - задаётся вопросом Макс.
- Пока боль не пересилит мой страх перед зубодробительной машинкой. - Натянуто улыбаясь, отвечает Мафи.
- И когда же это время настанет? - спрашивает Макс.
А вот в ответ Мафи повёл себя интригующе. Он полез в коробку за часами. Достал их, поднял их перед собой демонстративно в сторону Макса, затем аналитически на них посмотрел, после чего поднёс к уху, тут прислушался, и, посмотрев на Макса, сказал следующее. - Как только мой хронограф на это укажет.
- Ах вот оно что. - С хитрым прищуром ответил Макс, смотря на часы, то есть на хронограф в руках Мафи. - Значит, твой хронограф может не только показывать лимитированное солнечным днём время, а он показывает время достижения реализации того или иного события. - Сделал предположение Макс.
- Ты в верную сторону смотришь. - Кивнул в ответ Мафи.
- А мне можно посмотреть? - спросил Макс.
- Это мой личный хронограф. И ты по нему, кроме общего времени, ничего не сможешь увидеть. - Даёт ответ Мафи.
- Вот как. - Озадачился Макс. - А ведь сумей мы решить этот вопрос понимания и восприятия близко к себе личного для другого человека, то мы действительно смогли бы разработать такой хронограф определения событий. - На этом месте Макс с такой пристальной внимательностью начинает всматриваться в лицо Мафи, что тот прямо был вынужден был спросить того, что он в нём увидел.
- Да вот попытался принять близко к себе твою зубную боль. - Даёт ответ Макс.
- И как? - почему-то развеселившись, спросил Мафи.
- Не получается. - Пожимает плечами Макс. - Только в качестве свидетеля этого события себя представляю.
- Мне бы на этом месте оказаться, сидя на кресле у стоматолога. - Тяжко вздохнул Мафи. - Да, кстати, а мне всегда говорили, что человек существо стадное, и тогда ...Ой! Мама родная! - здесь лицо Мафи вновь перекосила боль, где его реакцией была отсылка к своим родителям.
А вот теперь уже со стороны Макса следует странная реакция на это проявление болевых спазмов Мафи. Он перехватывает у Мафи часы, и к его недоумению начинает в них всматриваться. Да так упорно, что Мафи на время о себе и своей боли забывает, чтобы спросить Макса. - И что ты увидел?
Макс отрывается взглядом от часов, смотрит на Мафи, и говорит. - Время присоединиться к тебе.
- Ко мне? - ничего из сказанного Максом не понял Мафи.
- А мы сейчас с тобой пойдём к зубному врачу. И я там, на месте, попытаюсь, скажем так, не быть в стороне от тебя. А ты в свою очередь попытаешься встать на моё свидетельское место.
- Ничего из этого не получится. - С удивительной жёсткостью даёт ответ Мафи, явно не желая ловиться на эту удочку Макса, желающего ему может быть и хорошего, препроводить к зубному врачу, но он как-нибудь сам разберётся со своим больным зубом. - Я себя отлично знаю. Я от своей зубной боли не смогу отстраниться. - Даёт ответ Мафи.
- А ты попробуй. - Придвинувшись к столу с Мафи, убеждающе заговорил Макс. - Ведь приз будет стоить того. Ведь это не твой последний больной зуб, с которым ты будешь переживать столько стрессового времени. А если ты этот вопрос, с переносом боли на своего свидетеля, решишь, то ты больше никогда не будешь так мучится. К тому же дополнительная анестезия этому может помочь.
- Что ж. - Тяжко вздохнул Мафи. - Давай попробуем.
- А хронограф возьмём с собой. - Говорит Макс, надевая часы на руку.
- И что ты по ним хочешь увидеть? - с долей удивления спрашивает Мафи.
- То, к чему мы будем апеллировать в своём продвижении нашего нового, прорывного для сегодняшнего, но не для завтрашнего времени продукта. Время свершения события. - На этом Макс ставит точку в разговоре здесь, в конструкторском бюро. После чего они выдвигаются по одному богу и в части геолокации на карте одного рекламного приложения известному маршруту. И если это навигационное приложение не обмануло ожидания этих реализаторов своих и ваших планов на будущее, приведя их в один из медицинских центров по оказанию вот такой, всегда экстренной помощи (в этом случае все тянут до последнего, даже люди интеллигентные с аналитическим и философским умом, кто категорически против веры в духов, но только не в этом случае) на не безвозмездной основе, то насчёт неисповедимости путей господних, то что-то есть в этой программе человеческих отношений с самим собой.
Так показная смелость и даже в чём-то храбрость бледного лица Мафи, которым он прикрывал свою личную ещё большую незрелость в сторону понимания, что такое есть зубная боль, - это не проклятие господне за все твои прегрешения, к чему ты почему-то склоняешься, решив, что только через своё покаяние ты смиришь эту невыносимую и адскую боль, тогда как всё это есть сигнал организма на очаги болезни в твоём организме (вот же падла, человеческая природа, предусмотрев такой алгоритм собственного самосохранения; только через боль понимает и осознаёт человек правду о себе), - начала шаг за шагом их приближения к кабинету зубного и адского скрежета, принимать явные черты обратного значения в Мафи, труса каких свет не видывал, если к нему подставить буровую машинку. И можете быть уверенными в том, что он все какие есть секреты расскажет и в чём только попросите, даже не налегая на долото в своих руках, расскажет, падла.
А вот Макс, несмотря ни на что, а особенно в сторону просевшего в себе Мафи, себя чувствует уверенно и просто отлично. И это притом, что он на себя предполагает взять все сложности и болевые восприятия Мафи посещения кресла стоматолога. И он к этому относится более чем серьёзно, не обращая никакого внимания на то, что именно Мафи во всё это не верит, считая, что это такая его уловка, чтобы затащить его в кресло стоматолога. И для этого у Мафи есть все самые жестокие по своей очевидности основания. Он ни один раз, а множество, был свидетелем того, на какие только ухищрения и хитрости не шёл Макс, чтобы затащить понравившуюся ему девчонку в постель.
Ну а какая имеется связь между этими двумя, ничего не имеющих общего случаями, то она как раз даже очень имеется по мнению Мафи. А именно в том она заключается, что в обоих случаях невозможно статус свидетеля изменить на статус первого лица происходящего события.
На что Мафи было попытался указать Максу, напомнив ему один пикантной соразмерности случай, когда он попросил его посторожить в коридоре проход в туалет, куда он затащил одну заплутавшую в себе гражданку, и мне, знаешь, Макс, было очень сложно быть в стороне от всего происходящего в кабинке и не по себе из-за своих моральных принципов, настаивающих на уважительном отношении, даже к таким забывшимся, легкомысленным гражданкам. И если ты, заявишь, что не видишь тут никакой связи, то я тебе на неё укажу в лице той гражданки, которая почему-то меня не считает теперь человеком посторонним, а я теперь для неё, как свидетель, часть того события, поставившего крест на её репутации здравомыслящего человека, за кого она себя всегда считала до этого случая, встречи с тобой, ни в то время, ни в том месте.
На что у Макса нашёлся бы очень резонный контраргумент: "А вот с этого места попрошу поподробней. Я должен зафиксировать это интересное для многих время, которое настаёт не в том месте". До которого он всё равно дойдёт в своё время, а сейчас для всего этого. не время и не место (во какая тут получается циклическая, рекурсивная белиберда). А сейчас Макс перебивает на этом полу замахе на слово Мафи тем, что вскидывает руку, на которой надет хронограф, многозначительно так на него смотрит, при этом сверяясь по нему с дверью зубного врача. И так как с закрытой дверью сложно сверять своё и чужое время, то он подходит к двери, и к вбиванию Мафи в холодный озноб, без стука и с размаху открывает двери, и ...там он, вот же неожиданность какая(!), наталкивается на сидящую на стуле за рабочим столом врача, а точнее врачиху.
Которая со сложным выражением лица, в котором по мнению Мафи присутствовала её некоторая растерянность при виде вот такого, необъяснимого с логической точки зрения поступка отчаяния этого человека, - в его благополучном виде нет ни единого признака приступов зубной боли, кто единственная может позволить открыть дверь в её кабинет так бесцеремонно (а к ней даже прокуроры и судьи не смеют так вольготно заходить и всегда предварительно интересуются, а не побеспокоят ли они её они своим ничтожным в ваших глазах присутствием), - и раздражённость на такую непредупредительную бесцеремонность человека с другой стороны двери, - и как жалко-больно в последствии ему придётся расставаться с иллюзиями, - и заодно с другой стороны бор-машинки, грозно так посмотрела из-под своих очков на Макса, и сразу выразила вопросительное неудовольствие: "Типа, что всё это значит?". А так как она сама привыкла всё решать за саму себя и за нерешительных людей, кто в основном и оказывается в её рабочем кабинете, то она уже сама знает ответ на этот свой спонтанно возникший вопрос. И звучит он так. - Нарываетесь. Единственно, как я могу интерпретировать этот ваш самонадеянный поступок.
Ну а так как Зинаида Рамовна, как все знали под этим именем этого зубного врача, и её очень сильно, до трепета в душе уважали за властный характер, который она реализовывала с помощью своей бор-машинки, - многие слышали, как она своим жутким голосом вгоняет в прострацию не доверяющих современной анестезии пациентов: "Рот закрой!", - к тому же человек не без своей вежливости и вот таких примеров воспитания, то она крайне деликатно спросила у Макса, так бесцеремонно в её очки заглядывающего: "У вас на какое время назначено?".
- Щас посмотрю. - С явным вызовом в сторону местной забюрокраченности, которой нет места там, где правила жизни определяют капиталистические отношения, - деньги-товар-деньги, - говорит Макс, обращаясь за ответом не в сторону талончика, а в сторону своих часов. С которыми он и сверяет это обозначенное Зинаидой Рамовной время, и даёт, бл*ь, вот такой ответ. - На ваше время у нас тут назначено. - И с такой дерзостью, и с разумной несопоставимостью для Зинаиды Рамовны это прозвучало, что она в первый раз жизни может быть растерялась, икнув ещё при этом, и согласилась с озвученным фактом этого точно опасного типа, даже если ты находишься со стороны бор-машинки.
- Тогда милости прошу. - Правда ответ Зинаиды Рамовны включал в себя больной аспект дальнейшего разговора возможно и по душам с этим, столь самонадеянным человеком. На кого Зинаида Рамовна с такой сердечной предрасположенностью сейчас смотрит, что уже Максу начинает, не то чтобы икаться, а у него начинает першить в горле и создаётся такое впечатление, что у него опять там застрял какой-то комок. Отчего Макс даже про себя разнервничался, прокричавшись. - Да что это за ерунда со мной творится в последнее время. Какая-то удивительная реакция на нервную подоплёку и несогласие. - Но такая внутренняя попытка прочистить горло не увенчалась успехом и Макс вынужден смириться с таким положением дел. Над которым он всё же посмеивается.
- Сяду в кресло и прежде всего попрошу её заняться с этой комковой проблемой. - Вот такое надумал Макс, к жёсткому удивлению и потрясыванию рук Зинаиды Рамовны, уступающий место другому человеку на кресле зубного врача, а Зинаиде Рамовне больше по нраву звание стоматолога, в нём есть что-то такое, что пробирает до мурашек любого человека, в чём-в чём не сомневающегося в своей жизни, так это в том, что и ему когда-то придётся занять это место. Так что зарекаться в этом деле не стоит, даже ограничив себя в поедании конфет, и лучше быть всегда предупредительно вежливым с людьми этой, в чём-то жестокой профессии.
Ну а Зинаида Рамовна уже настроилась поработать над внешними и внутренними проблемами именно этого, так себя самоотверженно ведущего человека, который, быть такого не может, что не имеет в своих зубах ни одной точечки кариеса, и она, вдруг в себе ощутив желание безвозмездно помочь оступившемуся человеку, в ком она увидела Макса, и кто, как и всякий падший человек, не может этого осознать, решает, что сейчас самое время, - которое она выделит из своего загруженного графика, - чтобы оказать эту помощь ближнему своему.
- А как же вы? - интересуется у Макса Зинаида Рамовна.
- Мне пока что не надо. У меня здоровые зубы. - Говорит столь удивительные вещи Макс для Зинаиды Рамовны, никогда за всё время своей практики не встречавшей такого феномена, полностью здоровые зубы и прикус правильный у её пациента, что она своим ушам и глазам в первую очередь поверить не может.
- Я рада за вас и за ваш взгляд на эту человеческую проблему, правда, взглядом дилетанта. О чём вы, я надеюсь, не будете спорить. Как и о том, что взгляд специалиста куда как практичней и верней. - Уж очень вежливо подходит к этому общению Зинаида Рамовна, что Макс, интуитивно чувствующий своими поджилками, что такие разговоры врачами-стоматологами просто так не ведутся, в себе настораживается, подозревая и даже видя то самое место в её кабинете, куда может завести эта их беседа, если он не будет осмотрителен и осторожен.
Так что он с задержкой согласился с этим утверждением Зинаиды Рамовны, с помощью которого она ловко подвела Макса к тому, отчего он отказаться уже не смог.
- Хотя, может быть, вы тот самый уникум, чьи методики по сохранению в девственной чистоте и здоровье зубов, могут стать для нас, стоматологов, в будущем большой проблемой. Так что я просто обязана познакомиться с вашей ротовой полостью. Если вы, конечно, не хотите взять назад ваши слова. - Вот как ловко всё обозначила Зинаида Рамовна, что Максу и не отвертеться от этого его приглашения. Но он так легко не сдастся.
- Я бы с большим удовольствием принял ваше приглашение, - говорит Макс, кивая в сторону Мафи, - но мой друг нуждается в первоочередной, экстренной помощи. - Да вот только так думает один только Макс. Тогда как Мафи, что за предательская личность, не видит в себе сейчас оснований так спешить. И он совсем не прочь подождать и уступить своё место Максу, как они, если он не забыл, об этом договорились, когда сюда собирались.
- Я подожду, ради будущих поколений. - Вот такую насмешку заявляет Мафи, прямо корёжа слух Макса этим своим отступничеством и сдачей его в руки этого стоматолога.
- Да как же?! - только и может Макс, как в немом укоре в сторону Мафи чуть ли не отчаяться в своём товариществе. О чём бы он сейчас высказался, да вот только Зинаида Рамовна поторапливает Макса уж очень обидными предположениями.
- Вы не пугайтесь. Больно не будет. Тем более у вас нет для этого оснований. У вас ведь все зубы здоровые. - Говорит всё это Зинаида Рамовна, своими словами и самой собой, подошедшей к Максу, преграждая ему всякий путь к отступлению. И Максу ничего не остаётся делать, как забраться на место пациента за рабочим местом стоматолога, и тут же начать себя чувствовать не то что не комфортно, а прямо каким-то подопытным кроликом. При этом, пока у него есть время о себе подумать, которое всегда дают зубные врачи своим пациентам, Макса одолели ассоциативные мысли о схожести этого места с кушеткой психоаналитика, куда он помещает своего пациента, чтобы им обоим было легче вытаскивать на свет все откровения этого, заплутавшего в себе человека.
Где психически неуравновешенный человек таким своим помещением в душевную обстановку, как бы убаюкивается в себе и ему становится интересно услаждать слух постороннего человека своим пахабством мысли и жлобством. Тогда как психоаналитик всё это слушает без привязки к личности, как художественный роман, и оттого ему или ей, так не сжимается в кулаках и в зубах не скребется от неприятия всего этого паскудства.
А вот на кушетке в зубном кабинете, другими способами выявляют твоё настоящее значение, и кто ты после этого есть. Здесь тебя за живое берут не мягким, проникновенным словом, а тут под видом борьбы с каким-то кариесом, используют жёсткие инструменты для извлечения из тебя всей правды матки. И тут хочешь, не хочешь, а всё как есть скажешь, не смея врать.
В чём сам пациент сразу же убеждается, если не верно отвечает на провокационно заданный вопрос зубного врача: "Вам не больно?".
- И каких ответов она пожелает от меня знать? - задаётся этим первичным вопросом Макс, глядя на себя распростёртого на кушетке, где его взгляд плавно перетекает до стоящей рядом с кушеткой металлической этажерки, чья верхняя часть предусмотрительно накрыта белым покрывалом. И Макс прекрасно догадывается о том, для его это сделано. - Уж точно не для того, чтобы поддерживать стерильность и частоту спрятанных там инструментов по аннигиляции пациентов. А для того, чтобы они раньше времени, до анестезии, в себе не рехнулись и как результат, не попытались устроить здесь переполох со своим побегом из рук этого живодёра и садиста в одном лице, стоматолога. А по-другому и не объяснишь использование таких жутких инструментов. - На этом решении, глядя в сторону этих зловещих инструментов, задачей которых является сделать из тебя человеком покладистого и честного нрава, Макс попытался сделать попытку своего отвода, да вот только он своих ног не почувствовал, зато почувствовал на себе крепкий такой взгляд Зинаиды Рамовны, зачем-то снявшей свои роговые очки. Которые она определённо по мнению Макса сделала из рогов своего бесследно исчезнувшего в метриках книг мужа.
И Макс подспудно чувствуя, что ему уже никуда не деваться из рук Зинаиды Рамовны, возможно через свои снятые очки намекающая ему на то, что её труды в его сторону не пропадут даром, берёт и интересуется у Зинаиды Рамовны насчёт очков.
- А вы зачем очки сняли? - спрашивает Макс.
- Значит, вы заметили. - Со странной и само собой нехорошей улыбкой глядя на Макса, говорит Зинаида Рамовна. - Это чтобы лучше вас видеть. - Добавляет Зинаида Рамовна ещё большую логическую непонятность для Макса, если без отсылки к сказке "Красная шапочка".
- Я всегда думал, что ношение очков выполняет функцию улучшения зрения. - Отвечает Макс.
- Это смотря на что фокусировать своё внимание. - Всё с большими загадками говорит Зинаида Рамовна, напрягая и тревожа Макса этой своей загадочностью. - Так же большое значение имеет острота и биполярность вашего зрения. Вот у меня дальнозоркость. И я плохо вижу только вблизи. Что мне в работе с вами не понадобиться. Я ведь буду заглядывать в вас очень глубоко (чуть ли не в душу, эхом отозвалось в мозгу Макса). А здесь мне очки не нужны будут. - С такой зловещей недоговорённостью, пониженным до сокровенного тоном голоса это сказала Зинаида Рамовна, наклонившись к уху Макса, что он весь в себе оцепенел от страха, не имея возможности пошевелиться и повлиять на ход событий с собой, которыми теперь будет руководить Зинаида Рамовна.
Ну а Зинаида Рамовна, всё это видя в Максе, а ранее значит, всё это предполагая, не глядя, рукой снимает с этажерки покрывало, и не давая возможности Максу отвести от себя взгляд, тихо так, завораживающим голосом его спрашивает. - Может обойдёмся без анестезии?
А вот здесь Макса не поддался на этот гипноз своего сознания и разума. - Зачем? - спрашивает Макс.
- Чтобы вы меня и мою руку чувствовали. - Даёт, что за странный ответ Зинаида Рамовна.
- А мне это зачем нужно? - Макс всё не сдаётся, задаваясь всё тем же, но со знаковым уточнением вопросом.
- Чтобы знать. - И опять ничего не даёт в понимании происходящего Максом ответ Зинаида Рамовны.
- Что знать? - не поймёт ничего Макс.
- Как находиться на своём и на моём месте. - Говорит Зинаида Рамовна.
- Я не хочу. - Только и отвечает без всякого раздумья Макс.
- Тогда, как хотите. - Говорит Зинаида Рамовна, поднимая руку над лицом Макса. При виде чего он рефлекторно зажмуривается, а рот он уже открывает, следуя приказу Зинаиды Рамовны: "Рот открой". После чего он в своём нёбе натыкается на колкость острого инструмента, затем там всё начинает обволакивать затвердением, и с внешней стороны рта звучит несколько странное: "Ну так что. Запускаем?".
- Что?! - ничего ещё больше прежнего понять не может Макс, одёргиваясь от самого себя, и вот же... (сам такой), видит перед собой жерло, нет, не вулкана, а чаши человеческих весов, которыми прозываются его часы времени. Которые по свей внутренней сути решают и сопровождают одни и те же человеческие проблемы его устойчивости и равновесия в себе и в окружающем мире.
- Смотри, не проспи. - Говорит Максимилиан со стороны своей стороны. А у Алекса это и не получится сделать теперь. Он ведь очнулся от своего убаюкивания монотонным видом шаров в чаше часов. А сейчас они завертелись с помощью специального устройства, наподобие того, что стоит в лототронах, установленного в верхней чаше часов, чтобы создавать шанс и свою вероятность выпадения шара судьбы для тебя, игрока со своей жизнью, и Алексу уже было невозможно во что-то одно углубиться и тем самым заснуть. А вот головой закружиться, смотря на весь этот водоворот событий, то это запросто.
И, наверное, по этой в том числе причине, при наличие своих прецедентов в прошлом, когда потенциальный потребитель и пользователь судьбоносных и так просто событий, много о себе надумал, и решил не ждать выбора для себя судьбы, бросившись сразу в водоворот всех возможных для себя событий, и как предначертанный таким решением результат, его затянуло в самое жерло событий, из которого он уже выбраться самостоятельно не смог, Максимилиан увёл Алекса от самостоятельного и необдуманного даже рефлексами греха подальше, а если точнее, то вниз, к подножию этих часов.
Откуда между тем вид на часы не менее будоражаще нервы впечатляющ, если даже в них не твоя судьба решается. - Кстати чья? - бросил немой вопрос Алекс в сторону Максимилиана.
Максимилиан переводит этот вопрос в сторону стола с пультом управления, за которым то, что происходит, не видится Алексом, а вот что ретранслируется на огромный монитор, установленный для общего обозрения результатов хода эксперимента, регулируемого за этим пультом управления (там стоят свои мониторы), то это Алекс всё видит. А видит он со стороны человека, сидящего в стоматологическом кресле и с открытым ртом ожидающего, когда начнёт действовать анестезия.
- Так это...- А вот завершить эту мысль Алексу не дал выпавший сверху и прошедший через горловину часов шар под номером три, как это видел Алекс, когда тот выскользнул сверху. А вот когда он остановился в одном лежащем положении после нескольких отскоков об пол в нижней чаши часов, то номер три как-то перерисовался в знак бесконечности.
- И что это значит? - указывая на шар, спросил Алекс.
- Только одно. Твой выбор никогда не умещается в один вариант выбора. Он бесконечен. - Даёт ответ Максимилиан, переводя свой взгляд обратно, в сторону монитора, транслирующего модуляцию решений и решимости их принимать человека.