Преломление света в жизни предприимчивых людей, о чём их предупреждали, предупреждали, а они всё не верили.
- В свете последних событий, в контексте нового понимания индивидуального предпринимательства людей свободной воли и во всех видах и планах предприимчивости, к кому я себя во всех правах этого значения соотношу, я вынужден признать, что мы, люди данной формации мировоззрения, оказались в достаточно тягостной для нас ситуации раздражения и недоумения от сути происходящего, где мы оказались в парадоксальной вилке решений. - И как представляются себе и кому-то вам люди высшего рассудительного и информационного порядка и толка, то так и есть и вёл себя этот обязательный для подчеркнуть себя в высшей публицистической и философской мере человек только с виду среднего физического и душевного роста. А так-то в нём и буквально во всём остальном, кроме как выше упоминалось роста, чувствовалось и обличало всё выше среднего достатка и намерений о себе заявить так, как никто до сего момента не только не заявлял, а не имел даже смысла так заявлять.
И вся эта анархия ума и духа, которую определённо в себе не имел один из первых самопиарщиков, Герострат, помещалась очень вальяжно, вполне себе гармонично и кстати в гражданине Федерико Уроне, как по нынешним меркам и шкале рациональности и личностного самочувствия определяется сознательный человек (нынче господ нет, и не по пролетарской сути сознательности, а пришло, наконец-то, время для бунтарских единиц отверженных господом, кого и отменили за такую его избранность и беспощадность к инакомыслящим).
И сейчас гражданин, будем проще, Фёдор, полный активной жизненной позиции и сознательности по любому делу, среди которых нет, которые его не касались бы, предприимчиво к себе и этому уличному свету, уже не так ярко светящему, как в обед, следовал установленным суточным по времени правилам, пребывая в кафе, что б с помощью кофе вздорить свою усталость от будничных происшествий и под тоже кофе проанализировать сегодняшний мир событий.
И с такой выдающейся личностью, как минимум, запоминаемым человеком, не то чтобы не давал встретиться, а на пути к этой встрече Прасковьи почему-то встал Карл, тот самый её знакомый, кто исповедовал в себе революционные идеи, а вот с путями их реализации у него как-то не задалось. По причине чего, Карл временами и местами стал впадать в так называемую ещё Ленином левизну, вставая на путь контры, как бы назвал людей такой идеологемы Дзержинский, эту альтернативно мыслящую падаль знающий, как свои пять пальцев и этим объясняющий свою к ним классовую ненависть, и вставляя на пути Прасковьи к своему жизненному просвещению заслоны.
И само собой не открыто и откровенно, как есть, а так, как это делают очень часто и всегда политические креативщики, которые под вывеской всего хорошего, борьбы добра со злом, продвигают в потребление массам такую свою идею, которая бы позволила им уже со своей стороны весь этот мир потребить. Ведь если основная концепция мира есть потребление, то с чего вы взяли, что его составляют одни лишь травоядные, а как насчёт хищников, выправляющих баланс этого мира. Так что в правилах жизнеустройства этого мира мелким шрифтом в самом низу так и прописано: Каждому своё.
- Ты вот только не начинай. - Заявляет вот такое Карл Прасковье чуть ли не сразу, как только она всего-то предложила заглянуть в одно кафе, известное многим из немногих и не только всем, по будоражащим о нём слухам и событиям в них раз за разом случающимся, где с последних пор, изменения информационного фона и климата планеты, всё последнее время пребывающего в водовороте экстремальных событий и хаосе предопределений разных апокалиптических сценариев, собираются не просто неравнодушные к общей и своей судьбе люди, а эти все люди большие таланты в разных сферах измерения человека, и не только делания из мухи слона, как одной этой фразой постиг современное творчество и искусство небезталантливый и само собой большой поэт Ведимир Хуторский, пишущий пятитворческим слогом и бьющим несознательного читателя своим трёхэтажным ямбом, а нечто собой особенным и собой определённым.
И само собой Прасковья чего-то не поняла Карла и эту его удивительную позицию в её сторону, где он считает себя в праве делать ей замечания и ограничивать её незыблемое право на свободу. Что-то она совсем не помнит, когда это случилось, что она получила от него личного характера предложение, от которого она ни в коем случае не смогла отказаться и посчитала, что плюсы от принятия этого предложения, кратно превышают те минусы, которое оно собой несёт и если она решит от него отказаться.
К тому же её крайне коробит и просто обескураживает проскальзывающая в этом заявлении Карла самоуверенность и его уверенность в том, что он отлично её знает, и значит, может полагать делать вот такие, чуть ли не интимного характера предложения запретительного характера. Мол, если ты хочешь предаться чему-то неразумному и нравственно запретному, то не смей всем этим заниматься на стороне, а смей только мне всё это предлагать.
Плюс ко всему вышеприведённому, чего уже предостаточно для того, чтобы сделать на любой счёт оргвыводы, Прасковья совершенно не понимает того, почему Карл такой недалёкий тип и не понимает самых элементарных вещей, раздражителем которых он с помощью этого своего запретительного высказывания стал. А именно того, что категорически нельзя ставить хоть какие-то запреты и условия девушке поры вольнодумствования и ангельского мироощущения (то есть очень лёгкого и воздушного). Ты тут сразу же добьёшься от неё обратного эффекта. И если до этого момента она как-то ещё сомневалась для себя, поступать ли ей так категорически и принципиально неопределённо для сердечной и нравственной самооценки, то сейчас, когда её к этому вот так принуждают, она ни за что не пропустит этого момента, чтобы в него не вмешаться.
- Это ты про что? - с душевным напором и чуть ли не с агрессией вопрошает так Прасковья, что у Карла всё внутри перемешалось от нехорошего предчувствия и упала вся в нём уверенность от понимания того, что он дурак, сам разбудил в Прасковье то, чего будить вообще не нужно было.
И как подтверждение всему этому ознобу в душе Карл, в сторону женского пола уж точно не придерживающегося революционных идей, а здесь он скорее реакционер, Прасковья начинает нагнетать в душе Карла испуг и сложную ситуацию.
- Это ты про ваше сообщество отрицания? - как бы риторически задаётся вопросом Прасковья, тогда как по сквозящему в ней стремлению взять за горло Карла видно, что она как облупленных знает всех этих отрицальщиков, тех людей, неприспособленного к самостоятельному выживанию харасмента к себе, кто так себя из этого сборища называет, а по мне так, как всегда не скрывая говорит Прасковья, и за это её не все любят, то отрицательные в себе люди. Кто согласно вот такому своему мировоззрению и измерению и ищет в мире вокруг то, что себе ближе. Но для начала ищет то, к чему можно присосаться и на этом основании анализировать, а не как их злопыхатели их инициируют, паразитировать мир.
Ну а так как Карл в ответ молчит, как будто воды в рот набрал и не подумай Прасковья, что я сформировал про себя несоглашательскую с тобой позицию, мне просто нечего сказать по этому поводу, то Прасковья сама всё скажет, что хочет сказать по этому или по какому другому поводу, и при этом заметь, без какого-либо прибавления или скрывания. А как есть, то есть честно, она заклеймит того, кто этого заслуживает судом присяжных, ославит только вслед за проистекшим событием личного ославления и наградит рукоплесканием того, кто зарекся так не делать, но, бл*ь, может же.
- А я скажу и не буду молчать, когда мне в лицо тыкают своей наглотой отрицания чуть ли меня самой. - Уже как заведённая и на повышенных тонах, начала высказывать некоему неизвестном наглецу свои претензии Прасковья, кою не остановить, как это по ней видит Карл, ни разумным словом, ни самым неразумным воздействием в виде физической силы идеологического в споре противника.
А вот здесь выдаётся в Карле то, откуда в нём рождается весь этот страх и ужас, который его вогнал в оцепенение при интуитивном представлении всего того, что его ожидает в тот самый момент, когда заткнутые словом Прасковьи собеседники и спорщики, уже сами не смогут сдержаться от того, чтобы не перейти все грани приличий и нервов, и захотят переубедить Прасковью в своей правоте или заставить её забрать обратно то жутко пакостное слово, которым она их послала куда подальше, и изобличила одновременно их нравственную суть. Как оказывается, Карл опасается, а может даже боится, физически пострадать за отстаивание своих идеалов. И то, что это будут не его идеалы, а идеализирование себя Прасковьей, почему-то всё это дела со слабостью Карла не отменяет.
- Этот, в том числе и ваш максимализм, как детская болезнь левизны, начинается с отрицания. И этот ваш примитивизм в построении платформы идеологии, который опирается на ваше критическое и сатирическое отношение к реальности и жизни, не трудно понять, откуда берёт свои корни. Из вашего внутреннего потребительства.
И как резюмирующий в будущем вывод Прасковьи, до которого она сама себя доведёт:
- А боитесь вы моего присутствия по одной лишь причине. - Прасковья внимательно так смотрит на Карла, ожидая от того обязательного и чуточку для неё необходимого возражения, чтобы её эмоциям было от чего отталкиваться, и... И вот же какая строптивая и упрямая скотина, Карл, кто специально, чтобы её побесить, ничего вслух не возражает, а старается придерживаться скрытной, типа нейтральной позиции. Тогда как это не так по глубокому и верному убеждению Прасковьи, отлично знающей на что способны вот такие, как Карл молчуны и хитрецы. Наверняка, имеет про себя что сказать и такое мнение на её избирательный счёт, что оно прямо её выбесит своим равнодушием ко всему тому, что она считает для себя важным и высокомерно предвзятой вообще ко всему, что её касается.
Ну а раз так, то Прасковья сейчас же доведёт до сведения Карла то, что он ни при каких условиях не хотел бы услышать, и оттого и делает вот такой удручённый и равнодушный вид.
- Вы боитесь потерять веру в себя. - Тезисно это говорит Прасковья, мельком бросая взгляд на Карла, на этот раз определённо озадаченного этим её выводом. Но так как времени с момента ею сказанного прошло всего ничего, то на лице Карла проступили только первые симптомы растерянности от сказанного Прасковьей. Ну а той только этого и надо было, и она продолжает набрасывать аргументов для того, чтобы Карла осадить на этой её самонадеянности.
- С чем вы можете не согласиться, аргументируя это тем, что не видите никакой связи между этими событиями, Типа где я, а где вы. Или не вы, а другая не вы, относящаяся к клану всех умниц и первоначал. Что ж, это ваше право отвергать очевидное, но только на словах, тогда как реальность всё равно заставит вас подчиниться этой действительности. А действительность такая. Любая вера предполагает в себе конечную цель, как правило, соответствующую расплату (а для кого возмездие) за свои жизненные деяния, а именно получение для себя входного билета в Рай. - И опять Прасковья сделала неоднозначную паузу, с коробящим внутреннее единство Карла, аналитическим взглядом посмотрев на него так недостойно всего того, что достойно получить для себя пригласительный билет прямо в Рай, что Карл чуть было не вспылил, потребовав объясниться Прасковью: на каких-таких основаниях и по каким причинам она считает его недостойным Рая.
И благо хорошо, что Карл не столь революционен в женскую сторону и всё ещё придерживается в их окружении права на второе слово. А то бы он сейчас задался этим более чем глупым вопросом как в одном кино: "Какие ваши доказательства?", и как в этом же кино получил, что в лоб, что по лбу.
- Посмотрите мне прямо в глаза Карл. И положив руку на сердце к себе, как на духу мне скажите. Есть у меня верные основания в этом плане сомневаться в вас? Или же в вас всё-таки закрадываются некоего пикантного и двусмысленного рода мысли насчёт меня, отчего мне становиться небезопасно находиться рядом с вами, особенно на пляже вечером. - Приблизившись в крайнюю близость к лицу Карлу, и чуть не упираясь своим носиков в его носяру, как вздохнёт и одновременно вдохнёт этим слогом надежду в потерянный Рай в Карла Прасковья, что ему и говорить ничего не надо будет, чтобы понять, на что он готов обменять свой пригласительный билет в Рай. Всего лишь на какие-то житейские и чувственные радости, которые ему может дать близкое общение с Прасковьей. На что Прасковья смотрит несколько иначе, с позиции, так сказать силы. Она-то всегда может получить для себя все эти радости чувственных отношений, и оттого она с этим делом не только не спешит, а она не ставит для себя и своей жизни этот вопрос окончательной целью. А она сперва хочет получить высшее, духовное для себя удовлетворение, и оттого у неё с Карлом так противоречивы взгляды на М+Ж отношения.
В общем, Карл на раз колется под этим пронзительным, видящим его насквозь взглядом Прасковьи, после чего разве у него останется хоть один шанс выглядеть в её глазах разумным и что главное, самодостаточным человеком, когда все его душевные и умственные стремления подчинены ей.
О чём собственно она и хотела ему и всем остальным непутёвым на свою самооценку мужикам сказать и указать.
- А конечная цель вашего верования, это... - И на этом всё, Прасковья считает, что этого достаточно для всякого человека, умеющего распоряжаться своим умом по своему назначению. К тому же они прибыли по своему, опять назначению, а точнее желанию Прасковьи, так незаметно для Карла, что он от удивления набрал в рот новую порцию воздушных выхлопов со стороны Прасковьи, во всём его опережавшей, в том числе и вдохе, и выдохе, где последнее её действие служило питательной средой для дыхания Карла, однозначно латентного подкаблучника и кто надышаться не может на Прасковью по весьма неудивительной и вполне логичной причине. Уж шибко Прасковья была пригожа, ладна и спекулятивно прекрасна во всех планах её обсуждения, в том особенном числе и за её спиной.
И вот здесь, прямо сразу, на летней веранде этого кафе, отведённой для любителей уличного воздуха и воздушной атмосферы, разваленной лёгкой музыкой, а в вечерней программе поэтического вечера, то не только интересными словосочетаниями в рифму рассказанными, но и эмоциональными взрывами и проблесками внутреннего наития, инспирированными затмениями разума и ума, им и встретилась эта с виду разношёрстная, а дальше нужно соображать по уму их выражения и по уму своей идентификации разрешения и способом человека себя выделять из серой массы человечества компания людей и частично сверхчеловеков, гипербореев, однозначно самых широкоформатных взглядов на всё про всё. Где вот так самодостойно и самобытно в какой-то степени собой определялся и выделялся известный по вышеприведённому факту его наличия в этом сборнике переписи населения и перечисления событий и новелл с ними связанными, Фёдор гиперборей однозначно и первозначно.
- Так, на чём я остановился? - после обязательной паузы для осмысления вот таких разговоров на тему дня и внутреннего волнения рассказчика, кто ещё не изжил в себе чувственных и сердечных поветрий, и он связывает умственную и душевную активность и её наличие в человеке, с прогрессивными взглядами на себя, как только был сделан глоток из чашки кофе, и рука было потянулась за кальянной трубкой, этого атрибута вдумчивого человека не в своём одиночестве, а он находится в кругу единомышленников, с кем он делится не одним только туманом и дымом воззрений на окружающий мир, но и тем, что этот мир физики собой определяет, то Фёдор, кто и был этим активизатором местной общественной дискуссии, задался этим интересным вопросом, целью которого было выявление среди его окружения людей отщепенца не слишком усидчивого качества. При нахождении которого, ему будет указано на вот такого рода дисфункцию его ума, обезличивающего его в глазах других людей.
- И впредь, дорогой Юлиан, если вы не хотите прослыть человеком, потерянным для нашего круга общения, не забывайте про часы, надевая с утра трусы. - Под ошеломительный восторг и эмоциональный шок, с небольшим отклонением в сторону гогота, заканчивает этот свой укор в сторону упорства эгоистического духа Юлиана, отныне отщепенца, Фёдор, что-то совсем не видящего ничего в Юлиане достойного, чем он может в себе для того же рассмотрения предложить. И тогда ему совершенно непонятно поведение столь жалкого на собственные антрепризы Юлиана, всего лишь отпрыска проворовавшегося чиновника (и плевать, что на миллиарды), считающего, что он уже достиг здесь такого положения (купил типа всех), что может никого не слушать и озвучивать своё видение той или иной ситуации.
- Окститесь, Юлиан! - а вот этой уже проверочный тест для Юлиана. И если им будет понятно это обращение Фёдора, то вы, Юлиан, уже со всей очевидностью ещё не доросли до здешнего ума. Что так и есть, как выяснилось когда-то.
Что же касается других попутчиков Фёдора на этом его утомительном отчего-то пути в своё, несомненно, удивительное и светлое будущее (тогда непонятно, почему оно для него утомительно, если сегодня, это его будущее для вчера; и не скрывается во всём этом некий подвох для Фёдор, кто так обнадёжился на счёт всего, что касается себя, а его возьмут и разочаруют), кто занял, а кто был приглашён за этот стол, то они верно поняли и посчитали, что Фёдор на этот раз с них не спрашивает, а он чего-то там в себе позабыл и таким образом пытается себя настроить для дальнейшего разговора.
- Так вот. - С нового начала заводит свой разговор Фёдор, демонстративно при этом игнорируя Юлиана, человека, как минимум, не прошедшего тест благоразумного, с активной жизненной позицией гражданина. И если он на всех плюёт и не считается нисколько с тем, что нынче считается за то, с чем считаться ума много не надо, но будет слишком дорого для тебя затем стоить, то с какого перепугу за все эти необъяснимо мотивированные вещи Юлиана должны расплачиваться посторонние к нему люди. В общем, сам виноват и заслужил такой бойкот Юлиан.
И тут нечего строить на своей физиономии не просто недоумение, а право какое-то недовольство и злую шутку в сторону Фёдора. Который не посмотрит на то, что Юлиан его бывший знакомый и когда-то может быть товарищ (что очень спорно по той тематике, что в стране победившего капитализма, товарищей нет, а только господа-товарищи), а щёлкнет того по носу ещё какой-нибудь язвительной остротой.
В общем, как бы Юлиан не вставлял своей недовольной позицией палки в колёса дискуссии Фёдора, тот, тем не менее, продолжил своё воззвание к современникам, как он без ложной скромности обозначал любое своё обращение.
- Передо мной встала дилемма парадоксального характера. - Продолжил говорить Фёдор, покручивая рукой чашку на блюдце перед собой, таким образом давая всем своим слушателям понять, как всё сложно в этом мире, особенно в той его части, в которой присутствует он, Фёдор, замечательный во всех смыслах понимания и значения себя человек. А чтобы его слушатели прониклись всем этим пониманием, Фёдор исподлобья посматривает на сидящих за его столиком людей, - а вам, неприятный мне Юлиан, уже поздно из себя строить целку, - и даёт всем тут понять, что он всегда в курсе того, на что нацелены ваши сердца.
- С одной стороны новая система ценностей, с которой я разделяю все её системные установки, требует от меня публичного признания сего разумного для меня и благоприятного для неё факта, но чего я не могу в данный момент сделать, когда моё финансовое благополучие полностью завязано на старой системе ценностей, где до моего прибытие сюда, я считался неотъемлемой частью этой старой и для меня как бы родной системы взаимоотношений. Которая со своей стороны требует от меня такого же, нет, не покаяния, а хотя бы подтверждения от меня моего прежнего статуса, патриота страны. А это всё приводит к тому, что я вынужден кривить душой и уклоняться от этого признания, чтобы не лишиться основного источника доходов. - На этом месте Фёдор глубоко вздохнул в сторону своей тяжкой доли латентного вырожденца и скрытого диссидента, кто поставлен в такие жесткие и непримиримые с его душевными порывами условия, что он даже в этом не может признаться намёками на вот такую свою позицию.
А ему так этого хочется до нетерпения, что он даже кофе пить не может, не подсластив его предельно сахаром, обрекая себя на предрасположенность к сахарному диабету. Что и говорить, а сложна и неказиста жизнь несистемного оппортуниста, как бы себя озаглавил белым стихом всё тот же Фёдор, начавший подумывать и о таком своём применении на чужбине, раз ему не дают порулить в более ответственных местах.
- С другой стороны, - вновь взял слово Фёдор, как только переложил часть ответственности за эту свою тяжкую ношу быть ответственным за неразумное и неблагородное поведение своих соплеменников, на своих слушателей, - та система ценностей, которой я следую и принимаю, проповедует мысль о том, что ради своего благополучия можно пренебречь своими душевными позывами, и в том, что ты её покривишь, нет ничего такого сверхъестественного. И тогда получается, - здесь Фёдор сделал кульминационную паузу, чтобы все его слушатели настроились услышать его итоговый вывод. И как только все, включая подлого Юлиана, перестали дышать, то нате, получайте от Фёдора его тезис о сложном выборе человека на чужбине, так зажатым условностями своего природного менталитета, требованиями новой для себя реальности и своим желанием самому принимать итоговые решения.
- Что я, кривя душой, не кривлю душой. - Обрушивает на всех Фёдор вот такую силлогизмическую дилемму. Где сам чёрт ногу сломит, и это притом, что она у него итак хромает. - А что это значит... - задумчиво задался этим, пожалуй, уже лишним вопросом Фёдор, да и не смог дальше продолжить, неожиданно перебитый вдруг объявившейся перед его столом незнакомкой для него, Прасковьей. - Короче, Армани. - Делает вот такое заявление Прасковья так импульсивно и нарративно-агрессивно, что Фёдор при всей своей обретённой и заявленной не раз невозмутимости, как-то нелогично для всего этого растерялся в себе, сбился в уверенности и дыхании, и определённо отдался течению мысли своих рефлексов. Кои никогда не следует заложенному в человеке разумному началу, а действуют от своей природы, отвечая на внешний раздражитель так, как в них это предусмотрено всё той же природой.
- Я решил зарегистрировать брэнд "ИП". - Выдаёт вслух вот такую нетривиальность Фёдор, а по сути свою бизнес-идею, с помощью которой и за счёт сами потом поймёте кого, он собирался поддерживать своё благосостояние на прежнем уровне.
- Любопытно. - Говорит Прасковья. - Я бы вам посоветовала с этим делом не затягивать. А то сами знаете, как особенно летучи идеи. И не успеешь её высказать вслух, как она, как уже оказывается, пришла в голову кому-то ещё, кто к вашему большому сожалению оказался более расторопнее и сноровистей. Ну а если вы всё же окажитесь в этом деле опоздавшим, то я могу вам предложить новый, старый бренд "Секонд хэнд", в понимании, как проверенный пользовательским временем кластер. - Скороговоркой всё это выпалила и обрушила одновременно на голову Фёдора всю эту новость Прасковья. И не успел Фёдор во всех смысловых подробностях всё ею сказанное в себе переварить, как также бл*ь, куда подевался Юлиан?!
И оправдывать его незамеченный, без предупреждения уход из-за стола типа в туалет, лучше не пытайтесь. Фёдор не настолько наивный дурак, чтобы не догадаться, куда эта сволочь навострила свои уши. А именно туда, куда его спровадила эта незнакомка, а именно в патентное бюро, чтобы первому зарегистрировать товарный знак "ИП", и стать единственным правообладателем этого авторского права, позволяющего стричь купоны с тех физических и юридических лиц, кто будет признан за "ИП", а также за "ИА", если, конечно, у Юлиана хватит ума до этого додуматься.
Что маловероятно, и Фёдора начинает уже самого подрывать сорваться отсюда, в сторону своего обогащения, но ему не даёт это сделать его домашнее воспитание, не позволяющее ему покинуть товарищество за тем же столом без основательного предлога. Хотя бы того, что я переел и сейчас меня так вспучит, что никому тут мало не покажется. В общем, ещё толком не смог Фёдор к местным условиям и ценностям адаптироваться, где как раз уход сглаз долой из компании без предупреждения, является личным делом и ценностным качеством каждого уважающего себя и свою конституцию человека местной интеллектуальной и джентльменской формации.
И видимо та резкость, с которой сейчас обратился к Прасковье Фёдор, была следствием того, что он ещё не смог себя приспособить к местному культурному коду, который предполагает твою полную свободу перед внешними обязательствами и начинать всякое дело нужно прежде всего с уважения самого себя и учёта своих интересов.
- А ты кто? - задаётся вопросом Фёдор.
- Я? - недоумённо переспрашивает Прасковья. Прикладывая руку своей груди, чтобы не возникло никакой путаницы.
- Да ты. - Фёдор демонстрирует, что его не сбить со своего пути.
- Да я возможно из той же, что и вы серии людей, ищущих и не нашедших себя. - Говорит Прасковья, на миг задумывается и начинает вслух выдавать свои фантазии насчёт своего будущего, которое почему-то должно перекликаться с настоящим и будущим Фёдора, кого она по неким, только ей известным признакам и соображениям, уже записала и определила в некую серийную когорту людей. Чего не принимает Фёдор, как минимум, считая себя не тиражируемым человеком. А его тут решили списать в тираж, записав в серию. Просто наглость и безобразие в одном флаконе.
- А что вы скажите насчёт того, чтобы стать критиком? - вот такое вдруг спрашивает Прасковья, и не пойми на что она тут намекает. На отличное знание внутренних потребностей Фёдора, всё критиковать и всем быть недовольным, и получается, что его самого, или ещё что?
- Критиком? - повторяет вопрос Фёдор задумчиво. И как бы находит ответ на это предложение. Правда, в виде вопроса. - Системы?
- Хм. - Теперь уже Прасковья на мгновение задумывается, обнаружив в Фёдоре все достаточные основания для того, чтобы соответствовать тому, что она на его счёт сейчас надумала. - А почему бы и нет. - Делает вывод Прасковья. - Хотя бы для начала ресторанным критиком стать. Ведь рестораны, по своей сути есть часть системы, только общепита. Со своими правилами и установлениями, и значит, с возможностью нарушения тех же рецептур и регламентов по приготовлению вкусной и полезной еды. А насущная пища, чтобы не говорили теоретики осмысления человечества, ставящих духовную пищу на первое место для человека, всё же занимает первостепенное место для человека. Без полного витаминного рациона человек начнёт себя чувствовать недостаточно полноценно, что и приводит его к особо хищному воззрению на ближних своих. Так что поддержание порядка в этой системе общепита очень даже достойное занятие. - Сделала итоговый вывод Прасковья.
И хотя всё ею сказанное было озвучено серьёзно и всё выглядело логично, Фёдор, не сводящий своего взгляда с неё, чего-то не поверил тому, что она всё это говорит серьёзно и в тайне над ним не подшучивает. И что выводит из себя спокойного Фёдора, так это то, что он не может отнестись к этим её словам с насмешкой, а он всё это внимает более чем серьёзно.
Ну а Прасковья, видя, как ей с полуслова удалось заткнуть в себя этого напыщенного хлыща, Фёдора, решает на этом не останавливаться, и она закидывает в публичное информационное поле новую ловушку для Фёдора.
- А вообще, все критики системы и её высмеиватели, сатирики, как по мне, так её порождение, паразиты. И без неё и нет всех этих критиков. Кто ближе всех и находится к системе. - На чистом глазу вот такое прямо-таки кощунство для всякой передовой мысли, которая начинает свой путь с критики всего прошлого в настоящем, сказала Прасковья, даже не поперхнувшись под очень на неё сложным взглядом Фёдора, еле сдерживающим себя от выражения вслух сексистских взглядов в сторону Прасковьи. Кто, как и всякая баба, дура, раз она красивая блондинка, с рыжим оттенком волос. И лучше бы ты промолчала, умнее сказалась бы. И вообще, не место тебе там, где место людям с высоким айкью, где ведутся дискуссии и разговоры о высоком. Нет, не об обуви на высокой платформе, как и что на ум в первую очередь придёт самой умной блондинке, а о том, что тебя никогда не коснётся.
Но так как Фёдор и со своей стороны проявил завидную выдержку и сдержанность в плане не говорить лишнее и то, что может не просто обидеть, а это будет принято в штыки всякой не культурной бабой, и потом попробуй отбиться от неё и от всех этих грязных слов, которыми всегда начинают переполняться рассерженные в предел бабы, то эта относительно мирная дискуссия не перетекла в горячую стадию противостояния.
Правда, Фёдор всё же не смог удержаться от того, чтобы не уколоть Прасковью своим ей тыканьем. - Что ты хочешь этим сказать? - с задетым видом вопрошает Фёдор, таким конспирологическим способом провоцируя Прасковью на агрессивность и растерянность от всех этих непонятных им утверждений того, что они ранее где-то уже пересекались в баре, и выпивали на брудершафт, позволяющий ему быть с ней на ты (может быть и в постели). А попробуй она заикнись вопросом: "Это когда такое было?", то Фёдор многозначительно покачает головой, и с другим глубоким подтекстом озвучит то, чего бы ему не хотелось говорить в общественном месте. - Вот так забываемо проносятся самые лучшие мгновения своей жизни.
- А то! - с повышением голоса даёт ответ на вопрос Фёдора Прасковья, что указывает на то, что она, конечно, заметила расставленную им ловушку, но вы, всего лишь для меня вы, и нечего тут набиваться ко мне в близкие отношения. Ну а чтобы вы знали своё место, то сейчас я вас, конформист, прищучу по озвученному для всех делу. - Что все критики, да и сатирики, есть плоть от плоти системы.
А вот на этом месте Фёдор вдруг вспылил. - Что?! Да за кого вы меня считаете?!
А вот это действительно интересный для всех вопрос. Вот только когда таким вопросом интересуешься у девушки, то не стоит завышать свои прогнозы на её ответ, при этом повышая голос на неё. Что однозначно не приводит к объективности её взглядов на вас. А если вы ещё и сумели задеть в ней нотки бемольного минора, то уж сами на себя тогда пеняйте, услышав в свою сторону жизненный приговор.
- За приспособленца. За кого же ещё! - Сказала, как отрезала Прасковья, усмехнувшись и чуть ли не с презрением смотря сквозь Фёдора, кого она насквозь видит. Что и даёт ей возможность и желание провести МРТ головного мозга Фёдора, со своим эпикризом.
- Критик или тот же сатирик не выдаёт оригинальную идею. Он всегда отталкивается отчего-то уже созданного. То есть паразитирует. Правда, не всегда небезталантливо. - Прасковья этим своим заявлением прямо вдавила в себя Фёдора, ставшего белым, как полотно и одновременно красным в ушах.
И вот тут-то к полной неожиданности для всех, в том числе и для самого себя, Фёдор подскакивает с места и выдаёт такое(!), что люди всё это услышавшие, прямо в себе теряются и своим ушам не могут поверить, что в наш просвещённый век практически победившего прогресса, ещё имеют место вот такие атавизмы колониальной природы человека.
- Врезал бы я тебе, да... - Определённо с замахом на что-то большее, чем на слова, прохрипел так неокончательно, с многоточием, в сторону Прасковьи Фёдор, выглядя однозначно угрожающе и представляя из себя опасность для всякого здравомыслящего человека.
И видимо то, что Фёдор повёл себя так, как себе давно никто представить не мог в этом цивилизационном обществе победившего гуманизма, да ещё с таким напором на осуществление действий ознакомительного характера всего собой на несколько статей не только гражданского, но и уголовного кодекса наговорённого, не позволило Прасковье рефлекторно на всё это отреагировать, испугавшись и бросившись наутёк, а она, как стояла незыблемо на одном месте, так и осталась стоять. Правда, у неё имелись для всего этого свои объяснения, основанные на некоторых женских предубеждениях и фантазиях насчёт себя и своей смелости (не нашёлся ещё такой мужлан, кто может меня испугать).
А больше всего бесит и не устраивает Прасковью в последнее время, так это вот такая недоговорённость, которая для неё сравни лукавству, самому большому виду вранья. И если ты уж сказал "А", то будь любезен быть смелым и сказать "Б". И нечего под своей ложной скромностью на озвучивание самых нелицеприятных фактов и слов, их полагающих крайне негативно и нелепо, чуть ли ниже пояса, скрывать и прикрывать свою суть бескомпромиссного ко всякому благу и добру человека, Прасковья этого всего терпеть не будет.
- Не будь вы приверженцем равноправия. Правильно я вас поняла? - немедленно реагирует Прасковья на вот такое самонадеянное самоуправство Фёдора, который типа делает ей снисхождение, считаясь с её правами, тогда как он всё делает наоборот, считая её слабой и безвольной, требующей от него снисхождение. - Нет уж, ничего у вас, самодовольный и циничный хам, Фёдор, не получится. Вы всё равно ответите, что там дальше не договорили и сделаете то, что я от вас потребую. - С вот таким, всё расставляющим по своим местам посылом посмотрела Прасковья на Фёдора.
Ну а Фёдор всё же не настолько дурак, чтобы не понять, что от него сейчас добивается эта, и не пойми кто такая, кроме в таких смыслах понимания, которые лучше придержать при себе и в вслух не озвучивать, иначе ты только усугубишь всю эту ситуацию с собой, загнанным в эту логическую ловушку, и он озвучивает вслух лишь то, что может.
- Нет, у вас ничего не выйдет. Вам не поймать меня. - Вот такое заявляет Фёдор, судя по тому, что он перешёл на язык вежливости, то его позиции были существенно подвинуты Прасковьей.
Ну и Прасковья, естественно, увидев это отступление своего оппонента, усилила на него давление.
- Поймать? - недоумённо задаётся вопросом Прасковья. - На чём поймать?
- Вы знаете. - Ничего толком не объясняет Фёдор.
- Единственное, что я сейчас могу знать, это только то, что вы, опять же из только вам известных основаниях, озвучили моё хорошее вами знание, и как бы некие между нами близкие отношения ознакомительного характера. Что мне, девушке свободной от разного рода и от таких в том числе отношений, в некоторой степени оскорбительно всё это слышать. Вы получается, что таким завуалированным способом намекаете мне на то, что если я сейчас не заткнусь и не перестану выказывать претензии на свою роль свободной личности, то вы в публичную сферу выбросите некие, компрометирующие меня факты, о которых вам стало известно из имеющих, только по вашему, место быть близких со мной отношений. Так, милостивый государь? - а вот это была точка так точка в этом удивительном и странном обвинении Прасковьи во всех грехах и главное, в проведении дискриминационной политики против личности, Фёдором.
И Фёдор прямо в себе задохнулся от такого невероятного себя обвинения со стороны Прасковьи, против которого он и сказать ничего не мог, хотя бы по той причине, что он вообще не понял, как так можно плести вот такие логические цепочки прямо на ровном месте. Плюс, он интуитивно понял, что начни он тут во всём разбираться и прекословить этой стерве незнакомке, то она в его адрес и не такие обвинения придумает. И Фёдор вновь скрывается на тот самый вопрос, который он уже ей задавал:
- Да ты кто такая?!
Ну а из этого вопроса Фёдора вытекает следующее следствие. Он признался в том, что все его прежние утверждения насчёт Прасковьи об их близких отношениях и связи, не имеют под собой никаких оснований и всё это плод затаённых желаний Фёдора, доминировать над всем женским полом и всех их иметь как он того только хочет. В общем, вот такая деспотичная он паскуда, хотя декларирует себя прогрессивным молодым человеком, исповедующим либеральные ценности и взгляды.
- Кто я? - с насмешкой над природой вот таких трусливых людей, как Фёдор, как бы переспрашивает его Прасковья, через прищур на него смотря. И само собой не видя в его лице ничего достойного для рассмотрения. Впрочем, ну да ладно и она пояснит местной публике в его лице, с чем они все в её лице столкнулись.
- Мы стендаперы, современные сатирики, как бы борцы за справедливость, далеко не идеалисты, да и никогда ими и не были. Так уж мы устроены и затем жизнью настроены и пристроены, что видим мир через очки негатива, не замечая в ней ничего хорошего и светлого. И это всё делает из нас мизантропов, людей ненавистников. Вот не можем мы найти в своей жизни удовлетворения от обыденных вещей, подавай нам чего-нибудь грязного и пошлого. - И так эту последнюю фразу Прасковья сказала, пристально посмотрев на Фёдора, что у всех, кто это видел, однозначно закралась в себе мысль о том, что она точно нашла в Фёдоре именно то, что делает её жизнь удовлетворённой. А из всего этого можно сделать крайне противоречивые и довольно удивительные выводы.
Мол, чем паскуднее и пошлее Фёдор, как в его сторону смотрела эта незнакомка для всех, тем его общество для неё кажется комфортней и её всё в нём устраивает. А вот был бы Фёдор белый и пушистый, то она бы на него и не посмотрела, пройдя мимо. А это значит... Трудно сказать, что всё значит, и единственное, что можно сказать, так это то, что только Фёдору решать, кем ему быть в дальнейшем или в прежнем времени и состоянии. И то, как к этому относится Прасковья, и интересно ли ему это, это такой скользкий фактор, что вот так прямо, на ногах, с ним не разобраться.
- В принципе, если всё это обобщить, то я в какой-то степени революционерка. Раз я готова камня на камне не оставить от настоящего мира. - Резюмирует всё собой сказанное Прасковья. А вот это уже камень в огород Карла, как он прямо сейчас считает, с претензией посмотрев на Прасковью и на то, как она пытается застолбить его территорию.
А Прасковья, имея в наличии обзорное зрение и знание хода мыслей Карла, замечает в нём это недовольство и желание знать, по какому праву она берёт на себя столько всего из того, что он считал по праву своим, и через губу ему кидает объяснение. - Это вдыхаемый мною воздух свободы, мне слегка вскружил голову.
И Карл принял это объяснение, тем более сейчас не до всех этих споров было. К тому же Фёдор в себе собрался, получив от Прасковьи вполне себе резонные и понятные разъяснения тому, что она так категорично к нему подошла.
- И во что же вы верите? - задаётся вопросом Фёдор.
- Во что я верю? - с недопониманием переспросила Прасковья Фёдора.
- Именно так. Ведь вера та самая основа для всякого революционера, которая им движет в своём устремлении всё изменить. - Поясняет Фёдор.
И его пояснение принимается Прасковьей. - Моя вера абсолютна. - Говорит Прасковья. - Я верю в себя.
- Значит, хотите этот мир подстроить под себя. - Делает вывод Фёдор.
- А разве каждый из нас как-то иначе на мир вокруг смотрит? - спрашивает Прасковья.
- Тогда я смею предположить, что я ваш единоверец. Я тоже верю в себя. - Говорит Фёдор.
- Ну, сказать, что угодно можно. И даже в это поверить. - Говорит Прасковья. - А вот что есть на самом деле, то это можно только на деле проверить. - Прасковья крепко так посмотрела на Фёдора, кому сейчас предлагалось проверить крепость своей веры через её испытание.
- Я готов. - Еле проворачивающимся языком сказал Фёдор. А вот к чему он это сказал и зачем, то и он, скорей всего, не понял. Но Прасковья так требовательно и вынуждая его как-то подтвердить им сказанное смотрела, что он ничего не мог ей противопоставить, кроме этого заявления.
- К революции? - с долей иронии спрашивает Прасковья, таким образом ставя под сомнение способность Фёдора к каким-нибудь серьёзным поступкам и действиям.
- Если потребуется. - С той же серьёзностью говорит Фёдор так, что он не позволит тут никому сомневаться в себе (это, как минимум, противоречит его основополагающей для человека вере, в самого себя). И Прасковья уловила то, что он хотел отстоять в себе.
- Ну и какая на данный момент в повестке дня революционная идея? - а вот этот вопрос Прасковьи для всех без исключения вопрос на засыпку. И это притом, что каждый из присутствующих при этом разговоре людей, живёт в этом мире и каждый день ознакамливается с драйверами информационного движения. А вот стоило их спросить, какая идея сейчас всеми движет, то они и растерялись, не зная, что на это ответить. И приходиться Прасковье самой отвечать на свой вопрос. Правда, она не собирается вот так сразу и на прямую всё это пояснять. А она даёт свои посылы для вашего ума, который сам и должен разобраться в том, в чём он не утруждался до этого момента разобраться.
- Ответьте мне на одну, так и неразрешённую мной, залогированную на самой себе загадку для души, ума и сердца. - Озвучив это предисловие, Прасковья садится на свободный стул за общим столом, взглядом приглашает Фёдора вернуться на своё место, и только после того, как он уселся, начинает озвучивать этот свой, так называемый залогированный на взаимозаключающих и включающих в себя деталях, когнитивных резонансах и зацикленности жизни, и её парадоксах ребус. А чтобы всё для всех было понятно и при этом неоскорбительно для слуха сложной позицией нетерпимости к некоторым особенностям мышления, ещё вчера казалось здравомыслящего человека, то всё, что ею будет подаваться для переваривания вашего ума, будет существовать в абстрактном виде.
- Жили были на один временной момент он и он, без всякой, кроме родственной привязки друг к другу. - Начала свой рассказ метафору и притчу в одной логической степени и разрядности сюжета понимания Прасковья, и её слушатель, по своей жизненной особенности по отношению к жизни всё равно обыватель, вдруг и сразу в себе почувствовал дискомфорт, связанный с его страхом перед тем, что они сейчас услышат, и за что, - есть у них такая уверенность, - им придётся отвечать за свою преступную позицию в мрачных комнатах перед людьми, уполномоченными задавать вопросы крайне неприятного для тебя характера. И всем этим невольным слушателям, коих застала врасплох вся эта откровенность Прасковьи, как они когда-нибудь будут себя оправдывать перед следственными органами, немедленно захотелось убежать с глаз долой и лучше прямо туда с повинной, где лучше оказаться в качестве свидетеля правонарушения, нежели тем, под кого их подводит сейчас Прасковья - заговорщиком и экстремистом, выступающим за слом существующей системы.
Но уже поздно, и слова их внутреннего осуждения и неприятия, полились рекой и начали их записывать в числа вовлечённых людей.
- И решили эти он и он стать она и она. И не согласно божьему соизволению, через реинкарнацию себя в будущем, а они полагались на свои возможности и современные технологии, уж в чём, в чём, а при достаточном количестве наличных проецирующие и прорывающие любые виды реальности. И вот теперь он и он, после вмешательства в них современных технологий, она и она. Что ладно, их личное дело. Но тут встаёт вопрос их настоящей действительности. Где каждая теперь она ищет для себя кого-то в жизни. А вот тут-то проблемы. Если это будет он, то для него эта связь будет неестественной с позиции традиционных взглядов на отношения. На что он, натурал, никогда не согласится. А если он будет не традиционных взглядов, то тут возникает когнитивный диссонанс у этой теперь она, коя ищет для себя традиционные отношения, будучи в других отношениях со своей жизнью и реальностью. И получается, что это опять же натурально, без искусственных вкраплений (надо уже над мозгами поработать) недостижимо. - И ожидаемо причинно-следственной связью, когда на суд человеческий, а не божий, выносишь то, что тебя в край волнует, чуть ли не душевный надрыв, который в какой-то степени не стыкуется с правилами быта и определениями, что хорошо, что плохо, а что вообще неупотребимо в современном обществе победившего гуманизма, то на это общество невольных слушателей и глухих поэтов, в тот же момент, когда до всех дошло, в какую западню разума их тут всех подловили, обрушивается тягостная и гробовая тишина потёмок, выход из который виден всем только в одной стороне, там, куда сдаются с повинной.
И этого не видеть не может в первую очередь рассказчик и подстрекатель ко всем этим беспорядкам в собственной голове, с потерей равновесия и ориентации себя в пространстве, и только не таким преступным способом, на который всех тут подбивает, рассказывая вот такие провокационные притчи, Прасковья. Однозначно провокаторша, выводящая с помощью вот таких своих несуразных и кощунственных рассказов людей из самих себя благовоспитанных и благородных. После чего они предстают перед всеми не такими какими всегда представлялись, разумными и рассудительными, а из них вылезает их изнанка, которая по своему определению никому не может понравиться. Ну а раз так, и я вам категорически противен и не нравлюсь, то получайте последствия своего ко мне пренебрежения и игнорирования. На, падла, по рогам, в дыню и в другие овощные свои детали, особенно в свои генеалогические крайности, помидоры. Будьте сами прокляты за то, что сами всю эту кашу заварили, выведя вот так из себя того, кто вам ближе чем вам это кажется.
Ну а Прасковья, как прежде всего не дура, как всем тут сейчас ещё больше хотелось бы, - все остальные варианты их подводят под статью отмены, правда и в случае с дурой, с этой её альтернативной степенью мышления, не всё так просто, но всё же легче, - то она отлично поняла, какой хаос она создала в умах всех этих людей. А так как это её вполне устраивает для построения в их душах собственного мира, - хаос первичная материя из которой был создан мир, - то она принялась озвучивать те причины, которые будут основанием этого нового мира в душах всех этих людей.
И её плод с древа познания добра и зла, с которого начался строится новый мир в изгнании после их изгнания из рая по версии господа бога, тогда с технологической точки зрения это не совсем так, - всякое новое строительство начинается с расчистки площадки под это строительство, и оставление в прошлом всех бывших значений и принципов жизни, как не есть то, что называется расчистка площадей под строительство нового мира, который уж точно не мог функционировать под причинам и законам рая, - само собой содержал в себе и имел вектор направленности в ту самую область вас, разделяющую ваше сознание на добро и зло, которые находятся в прямой логической связке с предложением и сохранением рода.
- Сексуальные излишества или их недостаточность, а также квазиисследовательские опыты и практика в этой области применения себя, на самом деле сильнейший стимулятор и драйвер для разгона в немыслимые скорости движения мысли человека, за которыми он не замечает, как в своём движение вперёд, перескакивает все те моральные принципы и заслоны, которые были для человека препятствием и стояли на его пути к своей затаённой мечте, стать в итоге полубогом, супербореем. Которая была недостижимой и чуть ли не фантастичной при наличии в тебе всех этих этических и моральных запретов. А стоило тебе от всего этого отказаться, как ты всё, что хотел получил. В данном случае от своей морали и нравственных начал. Ведь чтобы что-то получить, всегда нужно отчего-то отказаться, таков закон природы.
И теперь становится понятным, почему новая концепция систематизации мира под фармацевтическую свободу своих значений, определений и воззрений на себя, была взята на вооружение глобальными архитекторами мира, посчитавших, что они в праве и главное, они смогут, стать той самой эволюционной связкой, которая с помощи палки, когда-то сделала человека из обезьяны. И что в самом деле они верно заметили, так это то, что любой эволюционный, прорывной для человечества шаг, делается из-под палки. Нужно лишь дать человеческому мозгу для этого в правильную сторону мотивационную наживку. И это даже не странно, а вполне ожидаемо. - Прасковья замолчала, дав возможность всем тут передохнуть и перевести дух от столь многой, обрушившейся на всех информации, императивного и несколько деморализующего общество характера.
А как ещё иначе могут себя почувствовать ещё пять минут, до этого откровения люди, которые не просто себя считали венцом природы, стоящим на вершине пищевой цепочки среди своего подвида, где естественный отбор с их стороны был выигран и они могли себе позволить быть свободными настолько, насколько хотели себе позволить, наплевав на всех тех, кто находился на ступеньку ниже, плюс правила жизни писались ими, а тут как так неожиданно для них и ничто не предвещало такого хаоса для их сознания, выясняется, что всё не так. И они всего-то есть составная часть игр эволюции, а точнее эволюционеров, пришедших на смену революционерам, которые будут на их основе производить свои зловещие эксперименты по выведению ещё более универсального человека. Который на генном уровне сможет адаптироваться к любым внешним условиям своего существования, из которых он будет делать для себя приемлемые условия жизни.
И перед ними прямо сейчас представляется стерильно чистая комната, очень подходящая для вот таких экспериментов над людьми, где в самом её центре установлено кресло на подобие того, которые стоят в стоматологических кабинетах, и на этом кресле, о ужас, напрочь прихваченным находился каждый из представивших это событие людей. И не успел каждый из них моргнуть глазом, чтобы понять, как они оказались в таком сложном для себя положении, как над ними, к примеру, над Юлианом, самым подходящим для такого рода опытов человеком, склонился человек в медицинском халате, внимательно анализируя по расширенным зрачкам Юлиана, как ему страшно и как в нём всё готово раствориться от неминуемого его жуткого страха, который на него будет нагонять этот доктор Менгеле, выведший формулу статики и динамики человека. Где через пункцию страха из человека можно, что только захочешь сделать.
А вот что он собирается из того же Юлиана сделать, то это само собой зависит от извращённости и возможностей его фантазии, а уж только затем некоторые детали зависят от самого Юлиана. Чьё паскудство отношения к прогрессу, даже на расстоянии от него, прямо в нос Менгеле бьёт и пытается смутить его ясный ум и сознание на раздражение, таким образом сведя предстоящий эксперимент на банальное резание ножовкой по живому.
Но Менгеле очень невыдержанный в рамках этики экспериментатор и революционер в области анатомии и биологии человека, ещё и не такие подробности в человеке наблюдал, слышал, ощущал и трогал, так что всё бесполезно из того, чем хочет Юлиан себя списать из участников этого эксперимента, и Менгеле сейчас его проанализирует и всё равно будет добиваться от его организма устойчивости к тем раздражителям, которые должны выявить в человеке зарезервированные им для вот таких случаев нечеловеческие силы, и таким образом произвести генетический прорыв в биотехнологиях.
- Вы, господин хороший, вижу человек передовых, либеральных взглядов. - Говорит Менгеле, наконец, хоть что-то. А то Юлиан уже сильно испугался за то, что его будут сейчас резать этим скальпелем в руках этого бесноватого профессора по живому молча, без всякого объяснения причин для чего всё это делается. Вот только такая большая информированность этого бесноватого профессора о нём, несколько пугает и не очень нравится Юлиану. Почему-то сейчас захотевшему, чтобы его не принимали за человека передовых взглядов и ценностей.
Что-то ему подсказывает о том, что когда в тебе на все эти ценности упирают, то от тебя будут требовать наглядной приверженности к ним. Совершенно игнорируя факт того, что идеология либерализма есть всего лишь декларация о намерениях, только мыслительная деятельность, далеко стоящая от практики. На которой будут настаивать вот такие прямолинейные люди, как этот Менгеле.
И как не хотел в данном случае быть правым Юлиан, всё так и вышло, как он сейчас надумал в сторону этого бесноватого профессора.
- Я предполагаю в вас готовность отнестись с пониманием даже к самым изуверским, бесчеловечным опытам над человеческой природой и организмом, чтобы через его выживаемость выявить в нём эволюционные начала. - Сказал всё это Менгеле, и только Юлиан попытался рот открыть, чтобы выразить свою позицию несогласия на выбор себя в качестве лица испытуемого, - я слишком изнежен, чтобы выдержать весь этот груз ответственности за всё человечество, - как Менгеле ему язык ловко прищемил откуда-то появившимися плоскогубцами.
При этом надо отдать ему должное, он сумел достоверно прочитать этот ему посыл неуверенного в себе человека, не готового в себе признать достойного для вот таких героических мероприятий человека. И Менгеле найдёт слова поддержки для вот таких тщедушных человеков.
- Можете совершенно не беспокоиться о том, что ваше имя бесследно вычеркнут из числа известных людей, или оно затеряется в большом списке участников этого эксперимента по выведению нового человека, суперборея. Я этого не допущу. И для вас подготовлена особая программа по извлечению из вас всех душевных сил. Вы ведь человек свободной воли и самых либеральных взглядов. А это всегда предполагает в себе не то, что есть на самом деле в вас. Так что мне придётся с вами попыхтеть, чтобы выявить в вас всё это соответствие. А уж в этом я профессионал. - Усмехается Менгеле от такой своей сверх откровенности и в некоторой степени каминг-аута, от которого получают такой большой экстаз люди свободной воли, которую сейчас и будет в Юлиане выявлять Менгеле, принявшись натягивать его язык.
И кто знает, кроме этого живодёра Менгеле, до каких пределов он растянул бы эту дискуссию о верности своим идеалам современника, если бы ему под руку не влезла Прасковья, своим заявлением перебив эту фантазию нервов людей за этим столом.
- Вижу, не можете себя найти, определиться с выбором для себя дальнейшего пути. - Говорит Прасковья, и непонятно тут всем одно, кто её уполномочил делать такие выводы насчёт прежде всего Фёдора, на кого она смотрела и всё это ему говорила. - Могу предложить курс психологической адаптации к новой среде существования и формирования своего жизненного уклада. - А вот сейчас стало несколько вырисовываться понимание, кто Прасковья есть на самом деле. Она всего лишь маркетолог, продвигающий свой продукт в массы. И надо отдать ей должное, она с этой задачей справляется ахово. Вон как всех вокруг напрягла этим, не слишком этичным способом продвижения своего товара в виде услуг психолога, и даже может психиатра.
Но Фёдор не будет спешить так делать поспешные выводы, и он ещё раз попытается спросить напрямую, кто всё-таки она.
- Так всё-таки, кто вы такая? - как-то бережно и осторожно на этот раз её спросил Фёдор.
- Я та, кто в своё время прошла этот курс. И теперь уже, я не существую, а живу полноценной жизнью. И заодно руковожу этой прогрессивной программой адаптер-интервенции, в задачи которой входит морально-психологическая адаптация человека к новым условиям своего, пока что существования и нахождения в качестве человека с неопределённым статусом проживания. - Дала ответ Прасковья.
- И что это такое? - вновь спросил Фёдор.
- На наших, само собой, анонимных собраниях, пока вы не достигните статуса адапта, записавшийся на эти курсы сознания претендент будет раскрывать свои внутренние резервы и вскрывать скрытые возможности своего потенциала. А человеком достигаются все им поставленные цели тогда, когда он может раскрыть в себе все в нём заложенные возможности и силы. А всё это достигается одним путём. Через откровение перед обществом, раскрытием всего себя. На первых порах с помощью всем известного алгоритма, используемого на различного рода направленностях анонимных собраний. Где человек публично раскрывает перед всеми свою душевную проблему, которую он носит в себе. И когда она, наконец-то, оформляется в слово и уже услышана и самим её носителем, то она начинается пониматься уже и самим носителем, сумевшим со стороны услышать и увидеть то, что его волнует. А это первый шаг к решению своих проблем. Вот держите. - Прасковья здесь протягивает Фёдору визитку. Фёдор осторожно смотрит на визитку, затем её берёт и с этого расстояния начинает зачитывать то, что на ней написано.
"Круг сознания леди Дрим", - прочитал Фёдор, посмотрел на Прасковью и прокомментировал прочитанное с прежней своей уверенностью и язвительностью. - А голова не закружится?
- Проверьте. - Отвечает Прасковья, поднимается из-за стола, и, кивком попрощавшись, выдвигается в сторону выхода из кафе.
Карл, ею не предупреждённый о выходе, посчитав для себя не совсем удобным оставаться здесь, в кругу разъярённой публики в его сторону за то, что он привёл сюда того, кого уж точно не стоило приводить и с ними знакомить, насколько можно было скоро тоже покидает это место своего нахождения и нагоняет Прасковью собой и своим вопросом. - Значит, леди Дрим?
- Ага. Но вы меня можете называть леди Соня. Это будет уже по нашему. - Немедленно подтверждает его предположение Прасковья.
- А я и не знал. И когда вы этой загадочной леди стали? - спрашивает Карл.
- А с утра, когда вас ждала.
- Понятно. - Многозначительно, с задумчивостью говорит Карл, явно не во всём, что себе тут надумала чудить Прасковья разобравшись. - А что это за круг такой, леди Дрим?
- Запишитесь на курсы и узнайте. - Даёт ответ Прасковья, вдруг очень для Карла резко останавливаясь, отчего он чуть не споткнулся со своего хода, с последующим требованием объяснить ей, что это сейчас такое было.
А Прасковья ничего не отвечает, отвлечённо от всего внимательно смотря на баннер у входа в здание дворца событий и общественных мероприятий, у которого они сейчас так неожиданно оказались и остановились благодаря любознательности Прасковьи и умению рекламщиков продвигать свой продукт в массы, даже если продукт представляет из себя общественную дискуссию. Которая для обывателя подаётся не как болтовня и пережёвывание фактов сложной действительности внутреннего пищеварения некоторыми мутными людьми, известными только в своей плоскости знаний и в кругу своего общения, а такая тема действительного дня будущего, которая без личного старания всех этих, собравшихся на этом форуме людей и без вашего личного участия хотя бы в области публичной поддержки и финансовой жертвенности, есть шанс, что не наступит. А вот если все мы, люди передовых взглядов, гуманизма и просвещения напряжёмся и создадим платформу общественного дискурса на тему, как нам один не прогрессивный мир, наполненный одними невеждами обустроить, то все станут добрее и мир станет определённо лучше и светлее.
- Нам туда. - Без всякого и большего объяснения это сказала Прасковья, выдвинувшись в сторону входа на этот форум свободной и без ограничений дискуссии по поводу того, как сделать один мир лучше. А Карлу ничего не оставалось делать почему-то, как за ней проследовать.