Здоровенные настенные часы с кукушкой пробили полдень. За окном тяжелым гнетом висели бледно-серые тучи, которые, казалось, уже неделю не двигались с места. Из-за этого даже самые веселые сотрудники сегодня были как пришибленные, а Андрей и Лена, вечно депрессивная парочка, вообще почернели и выглядели апатичными.
- Господа, обеденный перерыв! - громко объявил я. Мелкий, но все же начальник, я был очень доволен проделанной за первую половину дня работой.
Наша редакция находилась на десятом этаже новой высотки, специально построенной в центре города, чтобы расположить в ней офисы различных крупных и средних фирм. Мы занимались обработкой поступавшей из всевозможных источников информации, выбирали и перепечатывали статьи, темы которых выдавала нам главная редакция. В большинстве своем это были восхваляющие местное самоуправление и власть как таковую письма глубоко патриотичных граждан. Жаловаться нам было не на что, и поэтому почти у всех моих подчиненных наблюдалась полная политическая индифферентность, в народе более известная как пофигизм.
Конечно, недовольные были и составляли немалую долю населения, причем охватывали они в основном среду творческой и научной интеллигенции. Были, злились от несправедливости да и откровенной наглости вышестоящих и власть имущих. Злились, отплевывались в тихих домашних уголках, сетуя на идиотскую судьбу свою, народа и страны в целом. И боялись выступать открыто. Всех сдерживал страх потерять насиженное теплое местечко, маленькую квартирку и семью, обычно со сварливой женой и сопливым ребятенком. Ведь неспроста усилила деятельность служба безопасности, выслушивая и вызнавая, кому не нравятся правительственные программы.
Об этом мы знали и предпочитали вовсе не задумываться над происходящим, действуя практически как автоматы, быстро, слаженно и без резких телодвижений. И я не удивлялся утром, видя угрюмые лица с лишенными блеска глазами.
Обеденный перерыв был любимым нашим временем. Мы закрывали офис и спускались на первый этаж, где располагались несколько кафешек. Там, соединив, как всегда, два столика, набирали блинчиков с начинкой и, начав бестолковый разговор каким-нибудь новым пошлым анекдотом, проводили час в просторной прохладной комнате.
Сегодня я собирался провести традиционный совместный обед так же, как обычно, но, видимо, так расположились звезды, что после хорошего обязательно придет плохое. Нелишним было бы сказать, что наша конторка изредка предоставляла услуги редактирования и тиражирования рукописей независимых авторов. Которые после этого становились зависимыми. Делалось это, естественно, за определенную плату. И вот сейчас, когда я уже запирал дверь офиса, предварительно включив оба кондиционера на полную мощность, раскрылись створки лифта.
Невозможно было описать человека, шагнувшего мне навстречу. Неопределенного возраста мужчина, в светло-сером костюме-тройке и с дипломатом в левой руке.
- Могу я видеть Десятникова Сергея? - поинтересовался он.
- Да, это я. Чем могу быть полезен? - на самом деле меня отнюдь не радовала перспектива пропустить свой законный обед, находясь в обществе этого странного джентльмена.
- Позвольте представиться, люди называют меня Валентин Дмитриевич, - мужчина протянул правую руку, и мы крепко поздоровались. Про себя я отметил силу, которую он вложил в рукопожатие, и было заметно, что сделал он это не специально, а по привычке. - Я хотел бы вверить вам свой рассказ. Несомненно, мой язык письма далек от высокого художественного, и поэтому мне необходима помощь человека, владеющего им. Пройдем в ваш кабинет?
- Извините, но у меня обед, - вежливо ответил я, выслушав гостя. - Подождите час, и я с удовольствием вас выслушаю и приму рукопись.
- Молодой человек! - его голос из мягкого делового стал приказным. - Я заплачу вам достаточно, чтобы покрыть все расходы, в том числе и ваше личное время. Настаиваю на том, чтобы мы немедленно обсудили все вопросы предстоящего дела!
Он явно привык командовать большим количеством людей. Взгляд стал обжигающе-холодным, однако в речи его не мелькали гневные нотки, она была стальной и резкой. Но и я просто так не собирался отступать. В конце концов, я не гонюсь за наживой и вполне доволен нынешним материальным положением, так что, по большому счету, мне на этого господина было наплевать.
- Нет! Мне не нужны ваши деньги. У меня обед, - я начал нервничать. - Ждите час, и я вас приму.
- Очень жаль, Сергей, очень жаль. Мне рекомендовали вас, как очень ответственного и осведомленного человека, прекрасно разбирающегося в людях и литературе. Вижу, мнение это было ошибочным. Нужно будет позвонить в ваш главный офис и сообщить начальству об отказе принять потенциального клиента.
Тут уже взыграло мое самолюбие. Это было практически открытое обвинение в неумении выполнять свою работу и некомпетентности, а этих двух качеств во мне никогда не было. И страх перед шефом, который точно по головке не погладит, тоже заставил мое сердце стучать бешеным ритмом. Надо отметить, что в нашей фирме существовало негласное правило: клиентов принимать в любое время. Но поскольку их у нас было мало, я совсем запамятовал об этом указании.
- Хорошо! Уговорили, - окончательно разозлился я. - Пройдемте!
Мы вошли в мой кабинет. Я сел в свое любимое кресло, Валентин Дмитриевич расположился на стуле напротив меня.
- Я вас внимательно слушаю, - пальцы выстукивали нервную дробь, а в речи не было ни малейшего намека на уважение и почтительность к человеку, оторвавшему меня от заслуженного отдыха.
- Не сердитесь, Сергей, - сказал он, выдержав паузу. - Дело очень срочное, поэтому мне пришлось настаивать на этом приеме. Перейду прямиком к вашей части сделки. Вы читаете рукопись, правите ее, как хотите, главное, чтобы смысл повествования остался прежним. Затем вы тиражируете рассказ в форме брошюры формата А6 в мягком переплете в количестве двух сотен. Сколько это будет стоить, меня не интересует, называйте любую сумму, и я тут же расплачусь с вами. Брошюра обязательно должна выйти через две недели. Срок небольшой, можете увеличить ее стоимость, повторяю, финансовая сторона вопроса меня не беспокоит. Забрать рукопись и издания я не смогу в силу некоторых причин. Поэтому вы сами отвезете их по указанным адресам. На этой флешке, - он протянул мне серебристый прямоугольник, - готовая обложка для брошюры и список адресов, по которым вы доставите рассказ. На этом ваша работа закончится. Называйте цену.
Слушая его, я понял, что с этим человеком лучше не шутить. Мгновенно приведя свои мысли в деловое русло, я стал подсчитывать, во сколько обойдется печать двухсот брошюр. Плюс мое редактирование и последующее распространение.
- Двадцать тысяч рублей за цветную печать и пять тысяч - за работу. Плюс-минус тысяча.
- Отлично, я плачу вам тридцать тысяч, и вы немедленно приступаете.
Валентин Дмитриевич открыл дипломат и положил на мой стол тонкую прозрачную папку-уголок, внутри которой находились исписанные ровным закругленным почерком листы. Следом за рукописью на столе стали появляться пачки сотенных купюр. Проделывал он это с абсолютно спокойным видом.
- ...Тридцать. Пожалуйста. Свою часть договора я выполнил, дело за вами. Удачной работы!
Он закрыл дипломат, встал, поправил жилет и пиджак и направился к выходу. Я дернулся было его проводить, но Валентин Дмитриевич, не поворачиваясь, словно почувствовав мое движение, сделал останавливающий жест. - Работайте! - и вышел из офиса.
Я был морально раздавлен. Только сейчас пришло осознание того, что, когда он находился в кабинете, на меня будто поставили многотонный железобетонный блок. С его уходом наваждение исчезло, но осталось противное ощущение. Есть расхотелось совершенно. Походив по кабинету из стороны в сторону, я частично успокоился и сел за чтение.
* * *
Рукопись не была озаглавлена, на первом листе сразу начинался текст. Я присмотрелся к почерку. Красота, да и только, все бы так писали! Буквы бежали ровными дорожками, прописные выделялись особенными закруглениями, а красная строка! Это была такая красная строка, которую печатают в детских книжках. Отдельная картина, а не буква! Любо-дорого смотреть. Но смотрины смотринами, а читать следовало бы уже начать.
"Ради чего ты живешь?" - вопрошала первая же строчка, и она повергла меня в шок. Весьма недурное начало для рассказа. Сразу в лоб вопросом, на который не так просто найти удовлетворяющий ответ.
"Я не стану предлагать тебе смысл жизни. Ты найдешь его сам. Путь вечных исканий тернист, опасен и хранит тайны, которые ты вряд ли сможешь разгадать, ибо неподвластны они людскому пониманию. Жизнь не вечна, и не стоит растрачивать ее по пустякам.
В древности существовала большая земля, расположенная на материке в районе нынешнего Северного полюса и Северного Ледовитого океана - прародина единого человечества, одного языка, праматерь Культуры. Спасаясь от всемирного катаклизма, уцелевшие её обитатели расселились по различным материкам и островам Земли, образовав различные народы и языки. В ранних редакциях мифов всех народов, в том числе и древнегреческих, об этой стране говорилось как о стране "Золотого Века человечества", как о "Райской Земле".
Я побывал там. И ты, возможно, тоже достигнешь этой земли. Погибли боги, прах сожженных пращуров, развеянный по миру, затмил разум поколений. Накапливаясь, он еще больше давил на память людей, и те забыли, кто они есть. Теперь настало время возрождаться из пепла подобно птице феникс. Но путь к возрождению долог, и не каждый сумеет его пройти до конца..."
Я бегал глазами по строкам, поглощал образ каждого слова и мысленно вырисовывал картинку. И получалась она довольно запутанной. Человек, написавший это, знал очень и очень много. Бескрайне много. И стиль письма был идеален, каждое слово находилось на своем, строго определенном порядком повествования месте. Я не заметил, как прошло сорок минут, и только смех, донесшийся из коридора, отвлек меня от чтения. Вернулись мои отобедавшие и слегка повеселевшие подчиненные.
Я убрал деньги, лежавшие на столе, в запирающийся ящичек. Нехорошо, когда работники видят наличность. В кабинет постучалась Женя, наша самая веселая и игривая младшая сотрудница. Когда она устроилась к нам, все мужики пускали слюни и обсуждали ее точеную фигуру. Признаюсь, я частенько раздевал ее глазами, но даже не стал пытаться покорить ее. В свои двадцать семь я имел отношения только с одной девушкой, но у нас что-то не срослось, и негатив от этого превысил позитивные эмоции. Поэтому было принято решение жениться как можно позднее.
- Сергей Викторович, а почему вы не обедали с нами?
- Дела, Женечка, дела, - ответил я ей, скромно улыбаясь. - Приходил клиент, очень срочный. И еще, я, наверное, поеду домой. Голова сильно разболелась.
- Это плохо, - искренне посочувствовала она. - Езжайте, мы сами закончим. Отчеты на тот же мэйл отправлять?
- Да. Полагаюсь на вашу ответственность.
Я сложил листы рукописи в папку, сунул ее подмышку и вместе с Евгенией вышел из кабинета. Андрей с Леной уже приступили к выполнению обязанностей, остальные еще попивали колу из больших фирменных стаканов.
- Господа, вынужден вас покинуть, - как всегда громко объявил я. - Нездоровится, - и добавил с улыбкой, - Женя остается за главную. Всего доброго!
* * *
Я отложил рукопись в сторону. Безумство! Бред! Этого не может быть! Я не мог в полной мере воспринять тот объем информации, который обрушил на меня рассказ Валентина Дмитриевича. Не верилось, что этот человек побывал в стране, похороненной тысячелетия назад, и не просто побывал, но и вернулся оттуда живым и невредимым.
Я зашел на кухню и достал из холодильника бутылку водки, купленную с похмелья, но так и не распечатанную. Налил рюмку и осушил ее залпом. Потом вытянул из пачки сигарету и нервно закурил.
Редактировать было нечего. Слова, обычно пролетавшие мимо меня, никогда не брали за душу. В особенности в приносимых авторами работах. Пустые, наполовину детские повести перемежались домашними детективами или романами, высосанными из пальца. В данном случае это было описание реально произошедшего, причем, я ничуть не сомневался, лишь с небольшими изменениями.
Я вернулся в комнату и включил компьютер. На мониторе заплясали экраны загрузок, а в сознании появлялись и пропадали картины, рисуемые воображением. Никогда в жизни я не был так поражен прочитанным. Словно мамонты пробежались по мыслям и втоптали в небытие все, чем я жил до этого. Жизнь, скорее даже существование, показались такими бессмысленными и ничтожными, что на душе кошки заскребли.
Вообще-то набор и верстка - не моя обязанность, но сегодня я решил, что не помешает вспомнить, как это делается, да и попутно уже более внятно перечитать рассказ.
Положив пачку листов перед собой, я открыл текстовый документ и набрал:
"Ради чего ты живешь?"
И снова задумался. Я барабанил пальцами по клавишам, совсем не замечая, что уже стемнело и пора ложиться спать. Строки приковывали внимание, держали в напряженном сосредоточении, и не хотелось заканчивать, не дочитав до последней точки.
Всю ночь я провел за компьютером. К утру в пепельнице образовалась порядочная гора окурков, на клавиатуре, гоняемый ветерком, который создавали печатающие пальцы, перекатывался пепел, а бутылка водки была наполовину выпита.
Я последний раз щелкнул по клавише, сохранил текст на флешку Валентина Дмитриевича и выключил машину. Электронные часы, мерцавшие бледно-зеленым светом, показывали пятнадцать минут восьмого. Времени как раз хватало, чтобы выпить чашку кофе и доехать до работы. Я поставил чайник и зашел в ванную. Каждый видел человека, чем-то возбужденного до крайности и не спавшего сутки. Капилляры в белках глаз полопались, и я был похож на вампира, выползшего из склепа, даже лицо немного осунулось.
Наскоро проглотив кофе, я помчался в контору. Сделать предстояло немало. Когда я поднялся в офис, все уже были на своих местах.
- Здравствуйте, Сергей Викторович! - поприветствовали меня девушки, а с ребятами мы по обыкновению обменялись рукопожатиями. По-моему, было жутко неправильно, что начальство не здоровается с подчиненными, как с равными, в конце концов, люди ничем друг от друга не отличаются. На "вы" мы обращались скорее по привычке, нежели разумея это.
- И вам приветы! - ответил я Жене и Лене. - Как вы вчера без меня? Все сделали?
- Да, все набрали и отправили по электронке на адрес, который вы сказали. Что-то у вас вид еще хуже, чем вчера, - Женя подошла поближе. - Вы не заболели?
- Боюсь, скорее всего заболел. И серьезно. Но не будем об этом. Сегодня нам нужно очень много работать.
Я вошел в свой кабинет и открыл стол. Пока я составлял договор, по которому мы будем печатать рассказ Валентина Дмитриевича, и выписывал квитанцию о полной единовременной оплате, Женя принесла кофе.
- Сами на себя вы непохожи стали после вчерашнего посетителя, - грустно отметила она.
Я не ответил, и она вышла. Наверное, обиделась. Мне же обижаться было некогда. Быстренько распечатав две копии договора, я проштамповал квитанцию и вписал печатными буквами: двадцать пять тысяч рублей. Затем поставил свою размашистую подпись и аккуратно подделал подпись клиента. Для отчетности необходимо, а он все равно больше сюда не придет.
Закончив бумажную возню, я сложил деньги, которые получил вчера, в свой рабочий кейс и закрыл кабинет.
- Господа, уезжаю в главную редакцию. Вчера вы доказали, что прекрасно можете управиться, если меня нет на месте. Буду завтра. Всего хорошего.
В редакции я зашел к печатникам и передал им рассказ и обложку, выполненную в светло-оранжевых тонах, где море освещалось восходящим солнцем, и вдали маячил берег какого-то острова. Назвав количество экземпляров и сроки, я покинул пахнущую бумагой и краской комнату.
Начальства не было на месте, чему я не особенно удивился, даже обрадовался, когда секретарша сказала, что сегодня их не будет совсем. Не придется видеть эти серьезные деловые лица, слегка заплывшие жирком.
Слева по коридору находилась касса, и туда-то я и направился. Милые полнотелые барышни приняли от меня квитанцию и наличность и похихикали над моим видом, видимо решив, что эту ночь я провел в обществе какой-нибудь страстной и неугомонной подружки, а не компьютера и бумаг.
Покончив со всеми делами в главной редакции, я завел свой старенький "Опель" и поехал домой. Дважды я чуть не попал в аварию, буквально засыпая за рулем. Но мне везло, и я, так и не став виновником ДТП, благополучно добрался сперва до своей девятиэтажки, а затем и до кровати, на которую повалился без сил.
* * *
Двенадцать дней пролетели как один миг. Каждый вечер я просиживал в Интернете, собирая все, что было известно человечеству по заинтересовавшей меня теме. На работе образовался неожиданный завал, начальство требовало все больше новых хвалебных статей, а писем, как назло, стало приходить меньше. Объективной информации почти не поступало, и нам поступило указание - писать оды правительству самим. На второй день коллективного творчества мы послали это указание к чертовой матери.
За что и поплатились. В среду утром в офисе раздался звонок. Я подошел к телефону и услышал в трубке недовольный голос шефа:
- Десятникова позовите!
Ничего хорошего ждать не приходилось от такого "приветствия".
- На связи, - вяло ответил я.
- Есть две новости для вас, Сергей. Хорошая и плохая. Приезжайте-ка в главную редакцию, побеседуем.
- Хорошо, скоро буду, - заверил его я, мысленно рисуя страшные картины, и повесил трубку.
Все смотрели на меня в ожидании.
- Ну, что смотрим, - шутливо сказал я, погрозив пальцем. - На ковер из-за вас вызывают, бездельники.
Юмор был понят, и все занялись своей работой. Я сложил нужные бумаги и собрался уходить, и вдруг Женя, вскочив со стула, ринулась ко мне и чмокнула в щеку:
- Ни пуха, Сергей Викторович!
Я ошалело хлопал глазами. Вот это новости!
- К черту, - спустя полминуты кое-как сообразил я и вышел из офиса.
В главной редакции было, как всегда, душно. Лиза, секретарь и любовница нашего босса, что-то печатала и поздоровалась со мной, не отрывая взгляда от монитора. Я постучался в кабинет шефа и распахнул дверь.
Он сидел в кожаном кресле, весь опухший и, кажется, взволнованный, и пролистывал какую-то газету. На одутловатом лице блестели маленькие черные поросячьи глазки, полные губы слегка отвисали. Иногда, сидя в кафе в обеденный перерыв, мы шутили, что неплохо было бы подарить ему губозакаточную машинку.
- Здравствуйте, Иосиф Львович!
- А, явился, работничек! - он отбросил газету в сторону. - Быстро добрался.
- Иначе никак. Сам шеф вызвал.
- Значит так, дорогой мой, - Львович сложил руки в замок. - Новости две, как я уже говорил. С какой начинать?
- Конечно с хорошей, - мило улыбаясь, ответил я.
- С хорошей, так с хорошей. Брошюрки твои изготовили, можешь забирать. Все высококлассно, иначе мы не работаем, ты же знаешь.
Я порадовался за наших печатников. Премия им в этом месяце точно будет.
- А плохая?
Шеф насупился. Было видно, что сейчас он скажет то, чего ему говорить не очень хочется.
- Ты хороший человек, очень исполнительный и надежный работник. Но и надо мной тоже стоят начальники. Ты уволен, Сергей, за саботаж производства.
Теперь настал мой черед мрачнеть.
- И как это понимать? Меня заставляли делать, в общем-то, не правомерную работу. И по совести вам скажу, никому это не понравится. Да и не понимаю я, зачем это нужно.
- Совесть свою оставь при себе и не показывай никому! - Львович взял себя в руки. - Сходи в кадры, потом в бухгалтерию, получишь остаток зарплаты. Да, и вот тут подпиши.
Он протянул мне лист. Это было обоюдное соглашение о добровольном увольнении. Вот и славно. Я уже знал, чем займусь теперь. Чиркнув по бумаге перьевой ручкой шефа, я поднялся со стула.
- Свободен, - ледяным голосом проговорил он.
Получив в кассе полагающуюся мне по контракту сумму, я пошел к печатникам. Брошюры были обернуты упаковочной бумагой и лежали в четырех пакетах. Я попросил помочь нагрузить меня ими, но Николай, заведующий отделом печати, сам взял пакеты и пошел к выходу.
Я открыл багажник, и он аккуратно сложил упаковки. Отряхнул руки и закурил. Я тоже достал сигарету и крепко затянулся.
- Все-таки уволил? - вдруг спросил Николай.
- С чего это ты взял? - вопросом на вопрос ответил я.
- Да какой-то ты сам не свой. Бабы еще из отдела кадров в курилке трепались вчера, мол, турнут Сережу.
- Ага, уволил. Хотя по бумагам я сам уволился.
- Эх, мать их! Таких людей теряем! Ладно, не переживай, тебя везде с потрохами возьмут.
- Нормально все. Я найду, чем заняться. Счастливо!
Мы попрощались, и я поехал назад в офис.
* * *
Двести адресов оказались не такой уж сложной задачей, как могло показаться на первый взгляд. С Валентином Дмитриевичем мы отнюдь не договаривались, что я буду передавать брошюры с рук на руки, поэтому, не долго думая, я бросал их в почтовые ящики, не утруждая себя встречами.
Первые пятьдесят шли тяжко, так как были расположены в разных частях города, а я твердо решил, что распространять издание буду в строгом соответствии со списком, который предоставил мне клиент. Иногда дверь подъезда не открывали, а иногда даже не впускали на территорию дома, так как он был огорожен, а в будке у входа сидел консьерж. Однако, действуя уговорами, я добивался, чтобы мне открыли, и дважды под присмотром эдаких детин просовывал в щели почтовых ящиков тонкие книжечки.
В первый день таких блужданий по всей городской периферии я успел развести треть изданий. На следующий день дело пошло гораздо легче, потому что адреса, до этого разбросанные, скоординировались в нескольких районах, и мне не составило проблем объехать их в течение нескольких часов.
В списке, который я предварительно распечатал, когда забегал в офис, осталась не вычеркнутой только одна строчка. И я не знаю, что меня дернуло, но я вдруг захотел подняться до квартиры адресата и лично передать ему последнюю брошюру.
Это был старый кирпичный трехэтажный дом. Даже не дом, а домишко, настолько он казался ветхим. Когда-то он был облицован кафелем, наверное, для красоты, но теперь, спустя много лет после косметического ремонта, стены краснели кирпичной крошкой с тонкими серыми прожилками цемента.
Я прикинул, на каком этаже может находиться квартира номер 6. В таких древних домах обычно было по две квартирки на этаж. Так и оказалось. Поднявшись на третий, я постучал в новую железную (на удивление) дверь и стал ждать, когда откроют. Сначала блеснул огонек глазка, видимо, хозяева не привыкли, что к ним часто заходят, или просто не доверяют. Потом щелкнули две замка, и дверь медленно пошла на меня. На пороге стояла...
Никогда я не видел девушек ТАКОЙ красоты. Она сражала мгновенно, и я был ослеплен ее блеском. Смотрела она прямо в глаза, приковывая все внимание, и было невозможно посмотреть куда-либо еще.
- Это просили передать вам, - на автомате сказал я заготовленную фразу.
- Здравствуй! - ответила она и протянула руку, - Заходи, тебя ждут.
Меня словно магнитом затянуло в небольшой узкий коридор. Я не замечал абсолютно ничего, кроме ее карих, как я теперь понял, глаз. Из кухни навстречу мне вышел...Валентин Дмитриевич собственной персоной.
- Быстро ты, однако, управился! - восторженно произнес он. - Ну, здравствуй что ли! Да не разувайся ты, так к столу проходи.
Я не совсем понимал, что происходит, но будто знал, что все делаю правильно. Мы прошли на кухню, где на большом столе дымилась только что вынутая из духовой печи свинина. Хозяин отрезал мне большой ломоть ароматного мяса и протянул тарелку.
- Угощайся, после побеседуем о насущном.
Мы не спеша, смакуя уговорили свинину, запивая ее красным сухим вином. После этого Валентин Дмитриевич провел меня в небольшую слабо освещенную комнату, где в стену был вмонтирован настоящий камин, а на полу на мягкой шкуре какого-то животного лежала ОНА, любуясь пляшущими огоньками и выпрыгивающими искорками.
- Ты не подвел нас, хотя мог забрать деньги и ничего не делать. Это впечатляет и подтверждает наши ощущения того, что ты - человек слова и дела. Скажи, почему ты выполнил поручение?
Голос его был мягким и насыщен тонкими оттенками уважения, что придало мне немного уверенности.
- Я прочитал ваш рассказ. И меня просто захватило повествование. Никогда раньше я не встречал подобного, поэтому и решил сделать так, как вы просили. Но, честно говоря, не ожидал увидеть вас здесь.
- Мы тоже не ожидали, что ты так быстро управишься, - это была откровенная, по моему мнению, ложь, иначе не было бы гостеприимного, заранее подготовленного обеда. - И еще мы огорчены тем, что тебя уволили.
"И это знает, чтоб его! Откуда?" - в сердцах подумал я. Но вслух сказал совсем иное:
- А я наоборот, очень рад тому, что не ограничен в своих действиях и возможностях.
- Насколько я тебя понимаю, Сергей, ты собираешься отправиться в путешествие? - слегка заинтересованно спросил Валентин Дмитриевич.
- Да, вы правы, - мгновенно ответил я. - Собираюсь, причем немедленно. Хотел только закончить все дела здесь и уйти.
- Тогда, думаю, тебе пригодится наша помощь.
- Смотря какого плана она будет.
- Мы считаем, что ты вернешься сюда, - Валентин Дмитриевич вздохнул. - Но не знаем, когда. Ты ведь решил распродать все имущество, или я ошибаюсь?
- Я просто поражен вашей осведомленностью, - заметил я. - Да, все именно так и задумано. В чем же будет заключаться ваша помощь?
- Оставь квартиру в своем владении, - неожиданно властно сказал он. - Пусти какую-нибудь нормальную семью, а Дара присмотрит за всем остальным.
Значит, ее звали Дара. Действительно, Дар свыше!
- Заманчивое предложение, и, пожалуй, я приму его.
- Вот и славно! - заключил Валентин Дмитриевич. - Поезжай домой. И помни, всех путей не пройти, но один - только твой.