Вчера вечером перед сном моя внучка, умываясь, вытащила у себя последний молочный зуб. Она показала мне его. Я заворожено смотрела на этот зуб. И чем дольше я на него смотрела, тем кошмарнее он казался - черный, изъеденный, устрашающе безобразный.
По своей неистребимой склонности во всем видеть знаки и символы, безусловно, увидела знак и здесь. Этот молочный зуб долго был зажат другими, уже выросшими коренными зубами, почти вытеснен из лунки, но не желал покидать родные, привычные, насиженные места. И, казалось, что ничто, кроме хирургических щипцов, с ним не справится. И если бы не страх внучки перед зубными врачами, то мы давно бы уже расстались с последним знаком детства. И все же всегда лучше набраться терпения и подождать, чтобы процесс был естественным.
Во всем этом я вижу определенную аналогию с моей внутренней проблемой. Так же, как этот ненужный, гнилой и страшный зуб, мешающий нормальной речи и пережевыванию пищи, сидит во мне застарелая ненависть к моему зятю. Я легко смогла простить его измены: отношения мужчины и женщины развиваются по одному из хорошо всем известных сюжетов - и Бог им судья. Но когда он бросил свою дочь только потому, что очередная шлюха решила разыграть низкую карту беременности, мне захотелось его убить. Сквозь черную пелену заливающего гнева я едва смогла прочесть кроваво красные буквы: "Убей!"
Мое естество требует за обиду, нанесенную ни в чем не повинному ребенку, кровавой мести. До одури хочется, как хирургу, вырезать зятя из тела жизни. Я точно знаю, что это говорит древний закон. Эта та необходимость кровной мести, которая делает бессмысленной жизнь, отравленную обидой, пренебрежением, оскорблением, жадностью, жестокостью. Стоит ли жить, возможно ли дышать, радоваться, двигаться дальше, если тот, кто растоптал самое дорогое для тебя, жив-здоров, ничего не боится и продолжает свое разрушительное действие уже самим своим присутствие на одной с тобой планете. Древняя женщина требует смерти обидчика.
Месть - это святое.
Но цивилизованный, продвинутый человек поставил месть вне закона. И во мне тоже есть спокойный, рассудительный человек, с остывшей кровью. Цивилизованная женщина во мне вполне здраво рассуждает о бессмысленности мести, о трудностях осуществления задуманного убийства, о таможне, разделившей некогда единую страну, о той таможне, через которую не удастся провезти охотничье ружье моего отца - не убивать же зятя ножом. Да и забрался зять так далеко на северо-восток, что добраться до него будет очень не просто, а если и доберусь в конце концов, то людей там так мало, что все на виду, - ни подобраться к зятю незаметно нельзя, ни сбежать после свершения мести не получится. Да и алименты зять платит - кто же убивает курицу, несущую золотые яйца. Ну, пусть не золотые, но все же - яйца.
Так и сидит во мне, человеке, состоящем из древнего и цивилизованного, боль не свершенной мести, не выполненного долга. Это носить очень тяжело. Стоит лишь чему-то или кому-то напомнить о зяте, как черная душная волна поднимается откуда-то из глубин, таящихся в груди, заливает эта чернота мозг, выжигает глаза багровыми пульсирующими кругами и шумит бушующей кровью в ушах.
Я над этим не властна.
Меня это разрушает. Так и заболеть не долго. Вот уже шесть лет топчусь на месте. Не расту, не развиваюсь, не читаю, не пишу, не смеюсь, не ем, не играю на компьютере, не дышу, не болтаю по телефону, не влюбляюсь, не смотрю телевизор... Нет, все это, конечно же, делаю, но как-то не так. Как будто при всем том не присутствую, как будто все это от меня отскакивает. Потому что все занято. Занято болью не отмщенного.
Это чувство очень похоже на тот молочный зуб, который внучка наконец-то вытащила. Это чувство такое же ненужное и отвратительное, как он. Это чувство разрушает дух и тело. Хочу от него избавиться, и до сих пор виделся только один путь - убить зятя. Но теперь думаю, что появилась надежда обрести желанный душевный покой естественным путем, без хирургического вмешательства. Нужно только набраться терпения и подождать. Возможно древний человек найдет какой-то другой способ мести и боль утишится.
Может быть придется дожидаться естественной смерти зятя, чтобы древняя женщина, наконец, была удовлетворена: "И если видел смерть врага еще при этой жизни, в другой тебе дарован будет верный, твердый глаз". Да, дело осталось за малым - пережить зятя. Трудно, но достижимо. Особенно при тех усилиях, которые зять прилагает для собственного разрушения. А для себя надо наметить и осуществить ряд мероприятий, которые помогут осуществить задуманное.
Правда, в этом уравнении масса неизвестных и случайных чисел!
Семена
Собрала семена петунии. Все лето эти цветы радовали меня своим буйным разнообразием и ароматом. И если собранные нынче семена посадить будущей весной, то, возможно, и следующее лето будет озарено той радостью, которую дают цветы.
Потом выбросила семена.
Собирать семена - это значит надеяться на будущее, это знак каких-то непрерывных обновлений, расцветов, созревание, возвращений.
Смешно думать о будущем, сидя на старом, продавленном до пола диване, обмахиваясь веером, задыхаясь под весом собственного стокилограммового тела и более полувекового опыта.
Полная безнадега.
Ужин
Ночью я оказалась в густом лесу, мрачном, неприветливом. Этот лес был враждебен человеку, но не мне. Здесь я чувствовала силу, вливавшуюся от каждого дерева, от каждой травинки. Лес окружил меня плотным, невидимым, но вполне осязаемым, щитом. Какие-то тропки, едва угадываемые, привели на край этого леса. Выйдя из него увидела степь. Под луной сверкала голубовато-зеленая трава.
Уже в степи, но близко к лесу, у самой его кромки, стоял темно синим конусом шатер.
Я очень плавно, но быстро заскользила над травой прямо к шатру. Не останавливаясь на пороге, не осматриваясь, как это обычно делают все, попадая в любое помещение, особенно незнакомое, я стремительно проникла внутрь, даже не шевельнув полога шатра. Ноги не касались земли, а над ней парили, но двигалась шагами.
Он спал на походном ложе посреди шатра на спине, голова была неестественно запрокинута. Свет луны обнажил горло мужчины, оно блистало и манило. Я то ли подплыла, то ли подошла к спящему. Очень быстрым движением вгрызлась в яремную ямку, разгрызла грудину и вырвала сердце зятя. Он успел издать лишь тихий стон.
Еще жевала, рвала на куски и глотала его сердце, когда подняла голову и взглянула на него отстраненно. Вид огромной Т-образной рваной раны доставил мне ни с чем не сравнимое наслаждение. Крови не было - я успела всю ее выпить одним глотком.
Подняв глаза выше увидела саму себя. Как в зеркале, хотя зеркала не было. И вот тут обнаружилась кровь: несколько капель стекало по моему подбородку и пачкало губы. Мрачный, пугающий взгляд, молодое лицо, сильное тело, утопающее в тени. Пятясь, выскользнула из шатра и проснулась в прекрасном настроении. Хотя и несколько озадаченной: что же это было?
Лежа в постели недоумевала, как же я справилась с таким здоровенным мужиком? Мой кулинарный опыт разделывания птицы и другого мяса говорит, что для женщины, даже вооруженной разделочным ножом или топориком, необходимо время и немалые усилия, чтобы расчленить тушку курицы или кроля. А тут без всяких вспомогательных приспособлений, в мгновение ока я разорвала не только мышцы, но и кости человека!
Чудеса, да и только, в этом мире снов!
Каких же событий ждать теперь?
Миссури
Включила плеер.
Сегодня с утра ощутимо неспешное движение зимы.
Движение куда? Вниз и вдаль.
Медленно идет снег - это движение вниз.
Гитара Charlie Haden-а и его "Missouri Sky" влекут вдаль.
Музыка и снег так легли друг на друга, что облагородили всех, кого коснулись, на кого я сейчас смотрю в окно сквозь эти строки, музыку и снег.
Спешащие на работу - это не просто суетливые и подавленные люди, а отрешенно плывущие по белой реке февраля самопогруженные сущности, сосредоточенно раздувающие внутри себя Огонь Вечности.
Даже алкоголики, топчущие неверными шагами снег возле соседнего подъезда, где в своей убогой двухкомнатной квартирке баба Валя варит самогон, приобрели вид умных грачей, собравшихся на очередную предвесеннюю конференцию.
А вот и знакомая, такая же как я - собачница. Она вывела свою кавказскую овчарку Ингу погулять. И вот плывут они вдвоем по снегу и музыке, слившись в движении, не нарушая ритма и печали, под неспешными небесами Миссури.
На моем столе подыгрывают Шарлю и февралю соль, мандаринка, сахарница, шоколад, чайная ложка, хрустальная ваза, стакан и коробочка от диска, где значится: "Beyond the Missouri Sky. Charlie Haden & Pat Metheny". И эта музыка льется сейчас сюда, на эту страницу, прямо под мое перо, очищенная до белизны подающим снегом, вплетаясь в те острые струны где-то внутри меня, которые так жаждут этой вибрации.
И вот впервые за много лет ушла боль. Это совершило то самое долгожданное движение вниз и вдаль, подальше...Боли больше нет. Я освободилась от желания убить. Древняя женщина нашла способ отомстить во сне, и я свободна. Наконец-то я встретила светлый прохладный рассвет, и душа отозвалась на чистый призыв.
Вот теперь можно и мне заняться благородной работой поиска собственной вечности.
![Душа в душу [Майкл Паркес]](/img/s/sotnikowa_o_s/mest/majkl_parkes__michael_parkes__.jpg)