Есть такое поверье, что дети, рожденные не от любви, к сожалению, неудачные, как первый блин. Комом.
Дети_случая_комом.
Сегодня один из френдов заставил меня вспомнить старую статью из старой советской газеты. Автор, название статьи и даже газеты стёрлись из памяти за ненадобностью. Автором по-видимому была одна из известных советских журналисток, писавших на нравственно-этические темы, с обязательным возгласом "до коле!", чуть ли не Татьяна Тэсс.
Сюжет такой.
Жила-была счастливая советская семья - муж ученый, жена педагог. Они очень-очень любили друг друга. Ждали ребенка. Ждали с нетерпением, как какое-то чудо. Когда он появился, то оказался не вполне полноценным - наблюдалась сильная задержка в развитии, которая бывает у детей, чьи родители алкоголики. Невероятные усилия приложила молодая пара, чтобы вытащить мальчика из пропасти самых разных болезней и развить его способности до уровня сверстников. Контроль не ослабевал ни днем, ни ночью.
Однажды, где-то лет через десять-двенадцать после родов, в результате какой-то болезни ребенку потребовалось переливание крови, но совместимости его крови с родительской не обнаружилось.
Неродной.
А где родной?
Начались мучительные поиски. И ведь нашли, такие настырные, своё чадушко.
В роддоме детей перепутали то ли умышленно (бывают суки и среди акушеров, и среди перинатальных врачей), то ли случайно. То ли по воле Божьей. Для испытания. Для проставления пробы человечности.
Мальчик, выросший в семье алкашей, проявлял незаурядные способности в учебе. Влача полуголодное существование, он учился на отлично. Кроме того, самостоятельно освоил несколько доступных ему музыкальных инструментов, которые были у соседей: баян, гитару, флейту. Очень любил музыку. Выучился готовить еду из простых продуктов, кормил семью и собутыльников родителей. Бегал сдавать бутылки и находил другие простые способы заработка, о которых я уже не помню, хоть о них и говорилось в статье. На уроки всегда приходил подготовленным.
Отступлю для придания картине живости и антуража. Далее несколько абзацев - мои личные заметки, их можно опустить.
Была в свое время такая милая манера родительской тройки - собирать деньги на родительском собрании для помощи детям из бедных семей. Обычно на эти деньги покупали обувь - мальчикам ботинки. Что покупали девочкам - не знаю, у нас в классе не было бедных Лиз.
Помню, как вплыла в класс мама Ленки А., полная видная женщина с огромным бюстом, жена какого-то чиновника, который воевал и привез из Германии очень много трофеев. Вся их квартира напоминала (это уже я осознала много позже) магазин немецкого антиквариата. Золото было везде - от люстр до дверной рукоятки. И, конечно, ковры и хрусталь.
Золотые часики Ленка А. меняла каждую неделю. Может их было всего два-три, но она каждый раз показывала, хвастаясь, какую-то новинку - то часики с крышечкой, закрывающей циферблат, усыпанной мелкими бриллиантами, то с золотым браслетом в рубинчиках, то на цепочке, то на безымянном пальце в виде кольца.
Мы были соседями, и по-соседски приходилось частенько к ним заглядывать, хоть и не любила у них бывать - обязательно зазывали что-нибудь поесть, а есть я не желала не только в гостях, но и дома. Еда для меня была чистой пыткой. А у Ленки А. надо было есть с серебряных тарелок и серебряными приборами с золотым покрытием. Почему-то уже тогда, в пятом классе, почуяла, насколько эта роскошь была чуждой и той пятиэтажке, и тому окружению, в котором мы все жили. Безвкусица и пошлость.
Да, так вот, мама Ленки А. никогда нигде не работала и потому с удовольствием стала председателем родительской тройки, чтобы хоть чем-то и кем-то руководить.
Она купила черные тяжелые ботинки для Генки Гончаренко (мы его дразнили Ганчиркой - тряпкой - за вечно грязный и мятый пиджачишко) и торжественно внесла их в класс, держа перед собой. Шнурки ботинок были связаны вместе, чтобы обувь не оказалась распарованной. Ленкина мать мило улыбнулась и пригласила Генку немедленно примерить обнову. Генка стал красный. Просто багровый. Его очень светлый взъерошенный чуб казалось тоже порозовел из-за раскрасневшейся кожи на голове. Вышел к доске, и попытался развязать шнурки. Но не тут-то было. Он их и цеплял, и рвал, и теребил, лишь еще больше запутывая. Он весь вспотел, но шнурки нагло ухмылялись и не сдавались. Я, жестокая ехидина, ржала в голос, радуясь разнообразию школьного процесса. Мой дурацкий смех подхватил весь класс и ржал в унисон.
Ленкина мать предложила компромисс - пусть Гена примерит один ботинок, это можно сделать и с завязанными шнурками.
Ганчирка честно пытался всунуть ногу в рваном носке в узкое отверстие, оставленное для него зловредными шнурками. Не получилось. Он схватил ботинки и швырнул их в Ленкину мать, но промазал, и ботинки черной молнией поразили окно, вылетев во двор, осыпанный звонкими осколками. Сам герой родительской тройки выскочил босым из класса и спрятался, как водится, в мужском туалете, куда женщинам путь заказан. А так как у нас был исключительно женский педагогический коллектив, то Генка смог спокойно обрыдать неудачный роман с ботинками в совершенном одиночестве.
Продолжу рассказ из статьи.
Мальчик, живущий у алкоголиков, тоже не раз получал в подарок ботинки от родительской тройки. И тоже рыдал над ними, испытывая стыд и унижение. Но мужественно преодолевал свою слабость - ему надо было заботиться о своих непутевых родителях, которых он искренне любил только за то, что они его родители. Сюжет был осложнен еще другими детьми - наш мальчик был не единственным ребенком в семье, но единственным полноценным. Правда, подробностей не помню.
Наконец настал тот счастливый день, когда трагическое недоразумение разрешилось, и нормальные родители официально вернули себе нормального ребенка.
А прежний ребенок, тот, в которого вложено столько любви и сил, он что же, должен быть ввергнут в алкоголический ад?
Нет, конечно, нет, сказали нормальные родители. Если захочет, пусть остается с нами, мы его не прогоняем.
Нормальный ребенок, оказавшийся в раю нормальной семьи, пожил там немного и вернулся в свою первую, самую важную для него семью алкоголиков. Я их люблю, сказал мальчик. Они никому не нужны и совсем пропадут без меня. А вас, нормальные родители, я тоже не брошу, буду навещать, часто.
И всё осталось по-прежнему. Только в душах у всех участников этой трагедии появились огромные раны.
Не думаю, что они зажили.
Очень хотелось бы знать, какими людьми стали эти двое мальчишек - дети случайности - когда полностью сформировались их тела и мозги. Один - дитя любви, другой - дитя порока.