Улыбка антиквара.

   Это случилось задолго до того, как его правую руку съели белые 
черви. Сейчас только короткий, уродливый обрубок указывал на то, что и он 
когда то был таким же как все человеком. Теперь все изменилось. Покончив 
с рукой, черви ушли внутрь: вся колония белых, неприятных паразитов ушла 
под кожу и временами, особенно ночью, когда он вдруг просыпался, будто 
поднятый по тревоге солдат, ему казалось, что он чувствует, как они едят 
его мозг.
   А начиналось то все Господи, с такой ерунды! Собственно с чего все 
начиналось, он уже и не помнил. Все, о чем помнил его воспаленный мозг, 
было обрывками сна и реальности на грани пробуждения. Но, если ночной 
кошмар удается забыть уже через 5 минут после того, как покинешь уютное 
ночное пристанище, именуемое постелью, то обрывочные воспоминания 
ночных видений преследовали его постоянно, из чего он делал вывод, что 
эти события действительно происходили  в реальной жизни. Мало того, он 
был почти уверен в том, что являлся участником сцен, бесконечно 
воспроизводимых его сознанием. 
   Они были совсем молодыми пацанами с Витьком, когда посмотрели в 
видео - салоне фильм "Однажды в Америке", потратив по два рубля, 
сэкономленных на школьных завтраках. "Лапша" стал их кумиром. Решив 
проверить, на что они годятся и крепки ли их нервы, они зашли в небольшой 
домик на пыльной, не покрытой асфальтом улице где-то на окраине. В доме 
оказалась лишь старуха, спящая лицом к старому, выцветшему ковру на 
пяти ржавых гвоздях, вбитых вероятно еще в начале века. Он вспомнил 
фразу, вычитанную им невесть где, будто возраст женщины выдает ее шея 
и присмотрелся к шее спящей женщины. Кожа напомнила ему 
растрескавшуюся от нестерпимой жары землю, поэтому он решил, что она 
пожила достаточно. Старушка умерла во сне и потом, много лет спустя, 
когда он каялся перед иконой, крестя лоб и, рассыпая вокруг белых червей, 
он почти убедил себя, что она была уже мертва, когда он нанес удар ножом. 
   После этого случая Витек уже не воспринимался, как равноправный 
партнер, но он был откровенен с ним как с надежным и проверенным 
другом. И в дальнейшем, кое -как окончив школу и сколотив банду эдаких 
Робин Гудов, он всегда выделял его из компании, прислушивался к нему. 
Это ли не причина того, что когда Витюхи не стало, он полез на рожон?
   Виктора завалил немолодой уже антиквар. К делу они готовились 
долго. Наводили справки о коллекции, уточняли каналы сбыта и 
прикидывали пути отхода. После четырех месяцев подготовки, когда 
отменять операцию было уже поздно из-за потраченных на ее 
осуществление средств и времени, он вдруг осознал, что входить в 
подключенную на пульт охраны квартиру -  верная "мокруха". Виктор сумел 
успокоить его, пообещав взять проблему на себя и он поверил, хотя до сих 
пор Витек никого не убивал из-за чего терял авторитет у бойцов, именуемых 
ими гоблинами. Вряд ли он сделал это для поднятия авторитета: чихать ему 
было на гоблинов. Просто Виктор, возможно, хотел сделать эту работу за 
него в знак благодарности. Так, во всяком случае, он себе объяснял этот 
поступок и легко согласился. Никто и не предполагал, что у жертвы есть 
ствол. Дружок немного помедлил, доставая "волыну" и как результат 
первое, что увидел "крестный отец", входя в коридор, были Витины мозги 
на блеклых обоях. Антиквара убили с особенным цинизмом, который 
выразился в том, что уже мертвое тело кололи ножом только из-за того, что 
ему казалось, будто тот улыбается. 
   Вслед за этим убийством, долго будоражившим город, последовало 
еще несколько. Они отправили на тот свет мясника, работавшего на 
центральном рынке и успевшего сколотить немалый, по меркам их города, 
капитал, директора частного похоронного бюро, имевшего неосторожность 
хранить деньги дома и чиновника, нахапавшего "черный нал" за сдачу в 
аренду муниципальной собственности. Последним в череде ужасных 
преступлений, которые беспрестанно крутились перед ним нечеткими 
картинками угасающего сознания, было убийство целителя и экстрасенса, 
который периодически приезжал в город, выманивая немалые деньги у 
отчаявшихся жен, стремящихся излечить мужей от алкоголизма по 
фотографии и у наивных и слабовольных мужчин, кодирующихся от 
алкоголизма, табакокурения, ожирения и импотенции. Именно наглость 
колдуна, как они называли его между собою, когда готовились к акции, 
привела к тому, что ему отрезали голову, которую затем нанизали на 
латунный подсвечник, привинченный к крышке старинного фортепиано, 
почему-то расположенного в длинном, похожем на подземный ход 
коридоре. Невиданное доселе высокомерие перед лицом смерти и 
самоуверенность, которой он не мог простить никому, вконец разозлили его. 
Целитель вздумал угрожать ему, обещая неотступно следовать за ним и 
после смерти, если та состоится по вине налетчиков. Будучи уже 
водруженной на место, голова экстрасенса вдруг начала гримасничать и он 
явственно разглядел, как мертвенно бледные губы шепнули: "Ну, ну..." 
Неделю спустя ту же фразу произнесла отрезанная голова карпа, которого 
он разделал у себя дома, будучи слегка навеселе и повторила лежащая на 
разделочной доске курица. 
   Поначалу это даже забавляло, давая пищу для размышлений о 
скучной жизни после смерти, но когда спящий на плюшевом покрывале кот 
сказал знакомым голосом колдуна о предстоящей встрече в аду, он увидел 
первого червя, пытавшегося прокусить ему указательный палец правой 
руки. Следующим утром, застилая постель, он вытряхнул из нее не менее 
десятка червей и не на шутку встревожился появившимся ощущением 
покалывания в пальцах. Еще через пару дней он заметил, что черви 
преследуют его повсюду и разглядел крохотные крылья на их тогда еще 
тощих тельцах. Он пытался избавиться от них, перемещаясь по городу и, 
меняя места ночлега, но каждое утро выметал их из кровати и давил на 
руке днем. Пожалуй, не стоило пить так много, поскольку однажды утром, 
когда он, проснувшись не смог вспомнить вчерашнего  дня, обнаружилось, 
что руки-то у него и нет, а последний, толстый, как личинка колорадского 
жука червяк, ползает по забинтованной культе правой руки. Вот тогда он и 
закричал в первый раз, когда понял, что черви у него внутри и поедают его 
сердце и мозг. Являвшиеся ему ангелы никогда не успокаивали его и он 
полагал, будто ангелы вообще не разговаривают, но после их ухода ему 
всегда становилось легче и паразиты на какое-то время оставляли его, он 
мог спокойно спать или лежать, ни о чем не думая и вытянув руки вдоль 
своего тела поверх одеяла (требование ангелов). 

                                 *  *  *

- Слышь, Миха, а чего этот придурок из десятой? Говорят раньше мафиози 
был?
- Да кто их теперь разберет: кто мафиози, а кто от рождения дебил? 
- Ну, этот - то на дебила не похож. Задолбал только своими червяками. 
Говорит, они ему руку съели, представляешь? 
- Зря ты с ними разговариваешь Стас. Так гляди и сам дуриком станешь.
- Да не говорил я с ним, - обиделся молодой санитар, - просто слышал, 
как он втирает соседу своему, который все от пожара спасается. 
- А-а, - протянул Михаил, - это, конечно, другое дело. А руку он свою по 
пьяни потерял: заснул дурак на рельсах. Разве уважающий себя бандит на 
рельсах спит? 
- Откуда мне знать?
- То-то и оно. Говорят, правда, было какое-то дело уголовное на него, 
прекращенное ввиду невменяемости, но это одни разговоры: может, украл 
там чего-то, какая разница? Теперь он наш клиент. 
- Во, - прислушался Стас, - похоже, это он кричит сердешный. Опять 
черви мучают, - улыбнулся санитар, выпуская колечко ароматного 
табачного дыма. - Миха, твоя очередь. Колоть димедрол будешь? 
- Обойдется, - улыбнулся второй медбрат - бюджет он ведь не резиновый.
С этими словами он проследовал к доске, с закрепленными на ней 
спецсредствами, выбрал резиновую дубинку и проследовал к палате номер 
десять. Через пять минут ничто не нарушало тишину ночного дежурства: 
санитары играли в шахматы.
                                     Спинов И.И. июнь 2003 г.