|
|
||
Андрей СПИРИДОНОВ
ARTEMISIA STELLA
Стихотворения
***
И в остывшей золе угольками,
И мелодий элегий простых,
Незаписанными стихами
И в сосудах от века пустых
Мнится отзвук, прекрасное эхо,
Шелест бабочек, взлёт мотылька,
И ущербна истории веха
Перед кровью Его камелька.
***
Не дружи с коварной скрипкой
И ухмылкой мертвеца,
Впрочем, и с другой улыбкой,
Словно признаком конца,
Лучше всё порвать вначале
Всех великих славных дел,
Чтоб не вычитать в оскале
Зла свой будущий предел.
Пусть веселья будет много,
В силе праздничный кураж,
Но безумная тревога
Рушит этот антураж,
Нет ведь радости у князя,
Потеряешь свет зари,
Что потом в раскисшей грязи
Про судьбу не говори.
***
Играть с огнём привычка детства,
В пустой вселенной тяготит
Само отсутствие наследства,
И где же цепи, где гранит,
Когда свобода съела очи
И ум оглох от канонад,
И, право, нет поэту мочи
Скрипеть пером. И он не рад
Просторам диким и зловещим,
Добыче славы и меча,
И в кузне огненные клещи
Как суть жестокого бича.
***
Увы, про век и человека
Поистрепалась рифма вся,
Культуры вещая опека,
Состав первичный замеся,
Для вызревания в реторте
Скрывает истинный нагрев
Мышей летучих в той когорте
Таится инфернальный зев
Всех хищных испарений мира,
Где Каин строит города,
И наказанья эта мера
Не истощится никогда.
***
Что про жизнь знать про эту,
Красоту и простоту,
Спозаранок про планету
На не взорванном мосту,
Да, пока что, под прицелом,
Сам не зная всё о том,
И живым и даже целым
И не сломанным цветком.
ЗИМА ЛАЗАРЯ
Мороз и солнце. День воскресный.
У Лазаря опять запой,
Он, впрочем, не один такой,
Округе всей вполне известный.
Ведь мастер ценится всегда,
И подковать и наконечник
Копья поправить. И наличник.
Но, вот, настали, холода.
Не любит Лазарь и снега,
Там, где он был во время оно,
В войсках немалого заслона
Судьбою тяжкою легла
Вся эта белая дорога,
Хотя вернуться повезло,
Но мастерству его назло
Терзает Лазаря тревога.
Но впереди ещё весна,
Снега сойдут как междометья,
Все пожелают многолетья,
И Лазарь встанет ото сна.
ЛУК ОДИССЕЯ
Одиссеи знают толк
В луке и копьях, конечно,
Извлекают всякий прок
Даже и во тьме кромешной.
Потому что Одиссей
И не званье и не должность
Может, новый Моисей,
Ну а может быть задолжность.
Пред великою порой,
Ведь вчера же пала Троя,
Ну а Родина скорей
В ожидании героя.
Всякий дома будет рад,
Про победу ждут рассказа,
Только странен это лад,
Словно едкая проказа
Тяготеет над тобой
Дорогой для многих странник,
Да, назначено судьбой,
Для чужих гостей посланник
Напрягает уже лук,
Ведь стрела его калёна,
Не возьмешь здесь на испуг
Тех, чьи праведны знамёна!
СТРАХ
Разуметь и наказаться судящим земли,
Нарастают ополченья там ещё вдали,
Расстоянья можно мерить как полёт стрелы,
Потому что мира миру больше не сули.
Многие уже глаголют, что спасенья нет,
Поглядим ещё назавтра весь парад планет,
Будет толк какой от Марса, от Венеры след,
Утопил и Посейдона сам бронежилет.
Снова эти человеки отягчат сердца,
Будут всуе долго биться за свои места,
Будут рощи и дубравы клясть и возносить,
Вдовы их как все тимпаны долго голосить.
Потому что лесть в языцех, гроб уже отверст,
Не поможет и воздетый над народом перст,
Речь и слово суетливо, смысл позабыт,
А великий вождь-смотритель каверзно убит.
Побояться эту правду встать и рассмотреть,
Предпочтут её глаголам даже саму смерть,
Потому что нету страха вышнего суда,
И взойдёт на небосводе горькая звезда.
МЕРИЛО
Как сосуды смертные, стрелы не сгорают,
А ветра пустынные набирают силу,
И дворцы великие рухнут как сараи,
И подобен шквал высшему мерилу.
Слава многих царств мёртвый прах и пепел,
Лук вновь напряжён в тетиве столетий,
Колос различить среди этих плевел
Может лишь пророк истинных соцветий,
Поднебесной всей огненной палитры,
В этот день и час процветает посох
Наступает срок для последней битвы,
Должен быть сухим настоящий порох.
Мерою войны мир, что выше силы,
Гедеона меч и Давида лира,
Не забыт Орфей, пригодятся вилы,
Чтобы сокрушить тьмы самой кумира.
Ледяная ночь. Январь.
Сверху тоже лёд.
Всей истории, как встарь,
Времена не мёд.
Только рукопись не лист,
В цифре должный файл,
Ни скрипач, ни гармонист,
Сколько не пугай.
Гиперзвук и нейросеть
Будут хороши.
И не рысь и не медведь,
Слова муляжи.
Натурален только лёд.
В небе провода.
Если вдруг откроешь рот
В цифре навсегда
ПСАЛОМ
Как смятошася кости мои
И душа обветшала в неволе,
Но источники не утаи
Этой радости, светлой же
боли.
В смерти нет поминанья Тебя,
И во аде благой перемены,
Сердцевину себя погубя,
Приговора лишь жажду отмены.
Тает в ярости око моё,
Всякой лжи вековой нагноенье
Исцеляющее остриё
Вскроет мертвенной средостенье.
ПОСТАМЕНТ
Кавалергарды век столь долог
И нестерпимо длится он,
И жить осталось лет так сорок
В уме от канонады звон.
А может, сорок не задастся,
Во времена Бородина,
И это очень может статься
Совсем не худшая вина
Пред вышним правом и судьбою,
А то к сенату повлекут
Всей участию роковою
Петлёй, назначавшею суд,
Пусть крест хотелось бы чугунный,
А то и даже постамент,
Но цвет светила так же лунный
Не столь надёжный инструмент.
ГОЛОС
И голос меди колокольной,
Слова опять про ямщика
В контексте песни этой вольной
Отравой вроде коньяка.
Да как всей удалью гусара
Тоску полей не превозмочь
Не ради, собственно, пиара,
Но позабыв, что день и ночь
Имеют свойства безразличья
К любым признаньям. И вотще
Изысканное столь обличье
Как камень в сложенной праще.
СКАЗКА
Странная-странная сказка,
Лучше о ней промолчи,
Русской поэзии ряска,
Блока 12 в ночи
Этой пурпурной метельной,
Холод сверкает штыком,
Раной уже огнестрельной
Будешь увенчан потом.
Позже, всё позже, однако
Сказка ведь про старика,
Тусклое солнце, атака,
Чтоб уже наверняка
Правда навеки сразила,
Воину честь этот лёд,
Пусть не сырая могила,
Балтики серой извод.
Впрочем, не в красках же дело,
Русская сказка мрачна,
Злая русалка напела,
Что за зимою весна
Встанет широким раздольем,
Старый и млад воспоют
Новость урановых штолен,
Счастье обретенных руд.
Нет же, гони эту рифму,
Дед этот злой пилигрим,
Этой поэзии гриму
Нет оправдания, пусть мир
Всё позабудет. И солнце
Сном золотым всё зальёт -
Старых дворов всех колодцы,
Морок блокадный сожжёт,
Дабы не знали потомки
Этой поэзии сплин,
Русской той сказки обломки,
Том этот номер один...
ЗОЛОТНИК
О да, здесь властвует эстет!
К нему идут все с явной ложью,
Но он разборчивый аскет
Всё разделяет у подножья
Времён лихих. И золотник
Готов извлечь из груды оной,
И не колеблется тростник
Увенчанный его короной.
ГНЁЗДА
Чтоб не пел в лесу тёмном чёрный дрозд,
Ты о том уже не суди,
Не сыскать уже ныне вещих гнёзд,
Не гадать вполне, что там впереди.
А задумаешь вдруг всё понять да постичь,
На Руси за то не сносить головы,
Правда с кривдою всё теперь оприч
От карельских вод до сырой мордвы.
Может статься, что поменяет пост
Столь губительный для добра расклад,
Но давно уже неизбежно остр
от грехов лихих этот тяжкий смрад.
И о чём бы вновь не трещал этот клёст,
Лучше всё навсегда забудь,
Тайный омут есть парой выше вёрст
Окоём его, уж не обессудь,
Пострашней тех вед,
Посильнее рун,
С ним не взыщешь бед,
Не порвешь всех струн.
Но не даром твой ворон голосист,
С ним же чёрен стал самый белый лист.
ШНУР
Водку воровать с чужих могил
Бизнес мелковат, зато на дело,
Если всё уже совсем приспело,
Обещал собраться самый Вил.
Пусть не факт, что часть пейзажа дым,
Очевидно, склоны ледяные,
Когти в них войдут уже стальные,
Местный берег вовсе нелюдим.
А на том на самом берегу
Смысл жития давно утрачен,
Свет лампад парадоксально мрачен,
Пляшут тени на сыром снегу.
Этот самый дым не умали!
Нет в кармане крошек и махорки,
Все запасы топлива прогоркли,
Прогорели в прошлом фитили.
Лишь бикфордов остаётся шнур,
Он сгодится в предстоящий праздник
Для фейерверка, наконец, проказник
Дымом расходящихся фигур.
ПОТОМ
И не то, чтобы сор выметать из избы,
Угли слов да золу переспевших времён,
Подпоручик, служак твоих праведны лбы,
И летуч, как голландец, друзей эскадрон,
Только зря все пришли сокрушить этот лёд,
Как основа основ не исчезнет стезя,
Кабы прикуп весь знал да ещё
наперёд,
Чем же так хороша стать большого ферзя.
Вороной этот лоск, переливчатый стиль,
Словно тающий воск,
неприметный костыль.
Пусть казалось тогда: из избы сметёшь сор,
Пир во время чумы,
Золотой разговор,
Только стены тюрьмы
Не берут и века, ну, а сабли эфес
Под музейным стеклом,
Не в рублях, не на вес
Будет ценен потом.
НАПРАВЛЕНИЕ
Если неизменно место встречи,
На Руси сияют купола,
И значенье самой важной речи
До окраин донесёт молва.
Если небо цветом голубое,
Пред законом праведна душа,
То пространство воли и покоя
Действеннее стражи палаша.
Если возвращенье это песня,
Пусть порою этой роковой,
Значит, направление отвесно
Бездну разверзает пред тобой.
ВЯЗЬ
Как пойди собери ныне всех гостей,
Да таких, чтоб не царствовали во хмелю,
И чей образ был не худой кощей
И не стреляный с кражею воробей.
Да и где теперь взять святой красы,
Чтоб светилось всё прям как благодать,
Соберутся лишь шелудивы псы,
Приплетётся вся да побитой рать,
А поэт-гусляр про великий пост,
Будто вечен он, да затеет стон,
Встанешь так с печи в самый поздний рост,
Глядь, и впрямь правдой этот сон,
Так что там вдали за рекой Окой
Отливают вновь как бетон ежи,
И весь, стало быть, этот морок твой
Как псалом былой вкруг души вяжи.
ВАЛЬС
И вся кровь да как с гуся в корыто,
Да как пламя зимой на другом берегу,
Не замерзла река и земля до сих пор не укрыта,
Потому и следов нет на свежем снегу.
Уходила беда и не важно, что ныне бесследно,
В новостях ничего не расскажут народу зазря,
Всё про то, что великою будет
победа,
Через год или два до конца самого ноября.
Вот тогда будет снег, снизойдёт настоящей метелью,
И закружится славный свиридовский вальс,
Укрывая всех павших самой белой постелью
И гранит обелисков и священный базальт.
БРИТВА
Эпоха собирания камней
Всех гениев тасует поимённо,
И кто гуру, а кто уже сенсей,
Во взвеси этого бульона
Решит лишь меч. И самурай
С калибром ожидает часа битвы,
И шар земной, как перепревший рай,
Пригоден для вселенской бритвы.
РАДОСТЬ
Пепел ложился на плесень
Недалеко от Стамбула,
Друг мой, ну, что ты не весел,
Ветром ли здешним продуло?
Да, про мистраль этот раньше
Тоже читали мы в книгах,
И менестрели на марше
Нас убеждали в блицкригах,
В праведном самом тот смысле,
Даже до самой чужбины,
Что по величию мысли
Свойственной станет отчизне
Всё по причине всей крови,
Равной вселенскому морю,
Словно невесты обнове,
Радости родственной горю.
ARTEMISIA STELLA
Как легла, как легла та полынь-трава,
Как над ней та полынь-звезда во всё небо,
И окрасилась, словно кровь, вода,
Следом сердце в груди онемело,
Захолонула вдруг, вся озябла душа,
Замерзают все ветви на древе,
И крепчает мороз, поглощая сердца,
Обнимает своих же по вере.
И язык позабыл все слова, все слова
И все лица внезапно поблекли.
Потому что не в реки, а вовсе в моря
Все слезинки слились и во веки.
Как легла, как легла эта ночь, эта новь,
Не видать и конца сего бега,
Во всё небо звезда и полынь эта кровь,
Вот и нет очага и ночлега.
СЛАВА
Как ствол, приложенный к виску,
Эльбрус безвременьем сияет,
Не в силах побороть тоску
Поэт в пространство лишь стреляет.
Пока пришлют сюда повозку,
Из раны холодеет кровь,
Лицо уже подобно воску,
И славы мировая новь
Готовит времени и свету,
Собраний полных все тома,
Что были так нужны поэту,
Да и теперь как никогда.
ПАРТЕР
Уже нет вопля зуммера в ночи,
Хотя поэт и в том не ошибался,
О чём теперь уже не бормочи,
Цифровизации след не остался
В том росчерке гусиного пера,
Но если боль своё имела место,
То эта смертоносная игра
Давно в партере прикупила кресла.
А в бельэтаже замкнутый простор
Рождает морок доброго соседства,
Сюда, твердят, не проникает вор,
И смерть от скуки действенное средство.
ИМЯ
Слёзы коней Ахилла,
Что поступь самих Эриний,
Тот же поэт Сивиллы,
Подобно всем пророкам,
Грядет уже за Патроклом,
Следом ложится иней,
Чёрным становится это море,
Кесарь зовёт к себе варваров,
Кассандры всё вторят про горе
И что нет жертвенных баранов,
Толпы громят Александрию,
Антиохия крушит статуи,
Эмпирии осаждают империю,
Вероятно, что безвозвратно.
А всему виной те давние слёзы,
Как фундамент самого Рима,
Блужданья Энея, сердца занозы,
Ахилла, а может и Гектора имя.
ЗАКОН
Ни слова о псах, когда властвует волк,
Но сила его тот же бег,
И есть горизонт, от власти есть толк,
Когда был построен ковчег.
Поэт, как всегда, говорит про Восток,
Заложник свои же баллад,
Но острый металл не ведёт этот торг,
Берёт всё, чему только рад.
И в прошлом уже те же вещие сны,
А опиум с химией в ряд
Уже не имеют священной цены,
И ими биткоин чреват.
И с цифрой выходит последний поэт,
Мол, разум, имеет свой прок,
Закон тем же Западом так же воспет,
Восток есть Восток...
АТИЛЛА
Занесло всё темнеющим снегом,
И не вьюга уже целовала,
С новым Кесарем, но не Олегом
И не князем, руду добывала,
Эта правда всех правд поимённо
Всю тоску пребыванья сплотила,
Всех поэтов вполне вдохновенно
В новом цехе с названьем Атилла.
ПОСЛЕ
Только ветер, только ветер,
Да река ломает лёд,
Блока нет на этом свете,
Пастернак не подпоёт,
Но осталась Мандельштама
Обгорелая земля,
Эти склоны словно яма
Не имеющая дна.
Этот звон еще пасхальный,
Не всесильна эта тля,
Пусть пейзаж вчера печальный
Всех свершений опосля.
ОГРАНКА
Нечего взять с этого коршуна,
С ворона чёрного гладки все взятки,
Та же война всё в реальности стёршая,
То поиграть вышли наши ребятки,
Их же рожали, их же так холили,
И за ограду пустили как танки,
Каждому дали в избыточной доле
Стали в заветной могучей огранке.
ДРАМА
Как было рифмовать легко,
Казалось, муза всему верна,
И это твёрдое стекло
Не разлетится амальгамой,
Сияющей, как было встарь,
И камень авторскою драмой
Не сокрушит святой алтарь.
ВЕЛЕНИЕ
Неизвестны пределы всей этой ночи,
Навигатор не сможет помочь,
Если голос усилить кричи не кричи!
Только тени бегут ещё прочь.
И под душною сенью заветных лесов
Зарастает святая тропа,
На воротах всё тот же железный засов,
И заточено жало серпа.
Но наган не спасёт от полдневных зверей,
Велика их былинная прыть,
Что ты сам посреди собственных пропастей
Повелел на века разбудить.
ЧЕСТЬ
В начале большой войны
Последствия ещё не видны,
И для великой страны
Не считаны все сыны.
Рифмуется к слову честь
Давний глагол сберечь,
Нужен ещё поэт
Для цифровых газет,
Для оправдания тризны
В поле священной отчизны.
ИНТЕГРАЛ
Всех пытали интегралом
Сотню лет уже не малым,
Даже с поднятым забралом
Знамя оставалось алым,
Всей же кровью неизменный
Остаётся свет вселенной,
Где от человека малость
С интегралом, но осталась.
ОПРАВДАНЬЕ
С новой площади Сената
В предрассветной ещё тьме,
Где ума была палата,
Дерзновение в чуме.
Дальше пира оскуденье,
Весь расхищен провиант,
В благодарность за терпенье
Будет антидепрессант.
Таковы итоги века,
Всей эпохи будешь рад
С рифмою про человека,
Славный город Петроград
С духом крепким террористов,
(Достоевского музей)
С оправданьем декабристов,
Хочешь верь или не верь.
АКТЁР
Всё проходит понемногу,
Даже эта свыше боль
И выходит на дорогу
Подпоручик уж уволь
От мясистых генералов
И худых политруков,
Лучше братство каннибалов
Океанских островов.
Там Джек Лондона палитра
И Гогена пышный цвет,
И о здравии молитва
Фантастических планет.
Только-только вдруг увянет
В памяти вся эта скорбь,
И Шварценеггер как актёр.
ЗВОН
Струны загадочный обрыв,
Будь то гитара или альт,
В романе, названном Обрыв,
Там, где гранит сменил асфальт.
О, сколько трепета столетья
Начала век тому назад,
Недремлющие междометья
И каждый знамениям рад
Грядущей тризны повседневной,
Из кожуры всей рацион
И только в прошлом несравненный
Всей радости пасхальный звон.
ПУТЬ
Млечный путь - куда?
Млечный путь как пыль.
Просто, одинокая звезда.
Просто, в пространстве гниль.
Или сияние в этой пыли.
Да, над головой, да, над тобой.
Вчера. Эти цвета цвели.
В этом осталась боль.
А будущее как покрывало,
Подшитое чем-то вечным,
Как тормоза у рыжего самосвала -
Где-то там, на пути, точно, млечном...
|