Аннотация: Предисловие к "Чужестранцу. Хроники Эллизора"
Протоиерей Андрей СПИРИДОНОВ
("Хроники Эллизора. Чужестранец")
От автора
Не знаю, как покажется Вам, любезный читатель, но если бы мне пришлось писать предисловие к "Хроникам Эллизора", будь это не моё произведение, то я, вероятно, начал бы так: "Хроники" представляются мне весьма любопытной попыткой литературного разговора о христианских ценностях, попыткой, предпринятой "на поле" или материале, использование которого для современного православного читателя может показаться несколько необычным. Да, при поверхностном взгляде, создание произведения в жанре так называемого "жёсткого фэнтези", да ещё с постапокалиптической атрибутикой, весьма популярной в наши дни в светской литературе, для православного писателя не совсем обычно..." Надо сказать, что первоначально автор этого самого фэнтези, как протоиерей, имел желание спрятаться за псевдонимом, а под своим
настоящим именем в качестве литературной мистификации и впрямь поинтриговать читателей предисловием, где бы оправдывалась
сама попытка обращения к такого рода жанру. Однако по разным причинам от псевдонима пришлось отказаться и выступить, что называется, с открытым забралом, и откровенно признаться здесь, что ещё с детства автор любит
хорошую фантастику как жанр...
А что такое жанр фантастики вообще? Можно ли этот жанр соотнести с евангельским миропониманием? Мне представляется, что фантастика в лучших своих проявлениях -- это, прежде всего, иносказание, притча. А зачем вообще нужно иносказание? Думается, для того, чтобы донести до читателя или зрителя сумму определённых идей, которые по каким-то причинам автор не может или не хочет выражать средствами из арсенала одного только реализма. Быть может, ещё и потому, что реалистическая традиция не всеохватна для некоторых сверхзадач. Будучи христианами, мы можем обратить внимание и на то, что иносказание, часто, присутствует в проповеди Самого Христа в Евангелии. Таковы евангельские притчи. Очевидно, что Спаситель говорит притчами, когда желает рассказать слушающим нечто о Царстве Небесном, если речь заходит о неизъяснимом, о том, что недоступно рациональному пониманию человека грешного, ещё в Адаме и Еве утратившего возможность видения вещей духовных. Дабы раскрыть суть этих вещей и показать, что необходимо для их достижения, Сам Господь, как мы видим, довольно часто использует принцип иносказания. Художественная литература, желающая быть христианской, также пытается говорить о духовном, о Царствии Небесном, о том, что нравственно необходимо для его стяжания, и о том, что может этому препятствовать. Разумеется, в сравнении с Евангелием, разговор этот ведётся на гораздо более профанном уровне. И жанр фантастики, или фэнтези, здесь вполне приемлем как иносказание вообще, как притча или сказка.
Собственно, сам этот жанр в истории литературы далеко не нов. Чем знаменитые "Путешествия Гулливера", по форме, не фэнтези, пусть основным содержанием этого произведения и является достаточно злая социальная сатира? И не фантастична ли история Робинзона Крузо, сумевшего чуть ли не в одиночку в течение трёх десятилетий создать на необитаемом острове настоящую цивилизацию? А что говорить о жанре волшебной сказки, который существует у многих народов и в котором элемент фантастики всегда присутствует? Таким образом, мы видим, что фантастика в том или ином виде наличествует в литературе на всех этапах её развития. Если же мы обратимся к ХХ столетию, то заметим, что фантастика и фэнтези к этому времени значительно трансформировались, появилось множество различных авторов и произведений, разговор о которых совершенно не входит в нашу задачу. Однако следует отметить некоторые важные для нас закономерности. По справедливому замечанию иеромонаха Серафима Роуза, феномен бурного развития научной фантастики в ХХ столетии прямо связан с апостасией, то есть с отступничеством, с утратой цельной христианской веры. Отвернувшись от Христа, человечество обращает свои взоры к тварному небу, в космос, с целью найти там высший
инопланетный разум, хотя, начиная ещё с Герберта Уэллса, человека не оставляют подозрения, что инопланетные существа могут оказаться далеко не миролюбивыми и не человеколюбивыми.
Эта человеческая интуиция, в общем-то, вполне верна, потому что демонические силы таковыми и являются, а ведь именно они и пытаются замаскироваться под гуманоидов или "спасителей" из космоса. Собственно говоря, идея заменить христианскую веру фантастикой оказалась особенно популярна на фоне первых успехов человечества в покорении космоса. Тогда же появляется и набирает силу феномен НЛО, который, опять же, по мнению иеромонаха Серафима Роуза, является соответствующим ответом демонических сил на человеческие "духовные" поиски в космосе. Основной пласт фантастики в этот период, за некоторым исключением, являет идеи вполне позитивистского, а то и атеистического характера. Правда, с течением десятилетий космическая и техническая эйфория ослабевает: становится очевидным, что завоевание космоса человеком -- предприятие не только затратное, но и крайне небезопасное. Да и в самом земном общежитии проблем меньше не становится -- "выдающиеся" социальные коммунистические эксперименты начинают выдыхаться, терять привлекательность, а несколько позже и вовсе терпят крах.
И тогда на смену так называемой научной фантастике приходит фэнтези с явным налётом мистицизма. Правда, за некоторым исключением, этот мистицизм является не вполне христианским. Чаще всего, у такого рода фэнтези вполне оккультные магические корни. Весьма характерны в этом отношении произведения одного из классиков жанра Роберта Желязны. Примером могут служить его знаменитые "Хроники Амбера": основные персонажи этой
многотомной саги борются друг с другом за обретение полноты власти над многослойным миром Амбера и часто не чуждаются подлости и обмана с целью достижения магического могущества. К сожалению, произведения, созданные в жанре фэнтези и при этом проникнутые христианским мировоззрением, являются
достаточно редким исключением. К ним мы можем отнести произведения Джона Рональда Толкиена и Клайва Стейплза Льюиса. Если об эпопее Толкиена как христианском произведении до сей поры споры ещё не утихли, то в отношении "Хроник Нарнии" и "Космической трилогии" Льюиса единодушия куда больше.
Это действительно, классика христианской фантастики с вполне отточенным не только приключенческим, но и богословским содержанием.
Говоря о развитии фантастики вообще, невозможно обойти вниманием и тот достаточно богатый мировоззренческий пласт, который сформировали у нас писатели братья Стругацкие, а также их многочисленные последователи. Начиная в фантастике, в общем-то, как типичные романтики (это было вполне закономерно в период так называемого шестидесятничества), Стругацкие постепенно приходят в своих произведениях к социальному пессимизму. Их герои-"прогрессоры", пытаясь распространить собственные идеи-мечтания по всей обитаемой
Вселенной, совершенно естественно заходят в тупик, из-за того что сталкиваются с сущностями, которые или не вписываются в рамки их "правильных" представлений, или, что ещё хуже, хотят плодам этой человеческой всеобщей "правильности" дать хорошего пинка, о чём, кстати, ещё в ХIХ веке устами некоторых своих персонажей говорил наш гениальный писатель Фёдор Михайлович Достоевский. Дальше -- больше. Современная фантастика полна ужасами и пессимизмом. Это и многочисленные "чужие" и "хищники", по-
явление которых опять же не случайно. Это и экстремальная серия "Сталкер", где на развалинах "Чернобыля" лихие парни добывают себе всё новый и новый адреналин "в кровь". Всё это говорит о том, что современное человечество взращивает в себе предчувствие катастрофы, ощущение и даже желание грядущих катаклизмов. Можно сказать, что, да, человечество заслужило конец своим безрассудством и неразумным греховным поведением.
Однако апокалиптизм апокалиптизму рознь. Новозаветный Апокалипсис св. апостола Иоанна Богослова свидетельствует нам о духовном смысле
всей истории человечества и пронизан настоящей христианской надеждой: "Ей, гряди, Господи Иисусе!" (Откр. 22:20). Нехристианская апокалиптика содержит в себе страх, уныние и ощущение беспросветности грядущих времён,
основной задачей которых может быть только одно: борьба за выживание. Причём, как правило, борьба, имеющая магический характер. Со времён тех же "Хроник Амбера" это не удивительно, потому что если человек утрачивает целостное христианское мировоззрение и не желает вновь обрести его, то на смену приходит более или менее изощрённое язычество. Естественно, что картины мира, возникающие в творчестве приверженцев того или иного магизма страшны и бесчеловечны.
Может ли христианская литература существовать в этом, казалось бы, чуждом для неё пространстве? Можно ли здесь говорить о христианских смыслах? Мне думается, что такие попытки имеют право на существование. Да, при этом приходится играть на жёстком "постапокалиптическом" жанровом поле. То есть мне пришлось поместить своих героев в некий странный мир, который является обломком недавней человеческой цивилизации, заброшенным, весьма возможно, в иную, тупиковую реальность. Всё вокруг пронизано магизмом и борьбой за выживание. Существует лишь одно исключение, один оазис -- сообщество под названием Эллизор, которому каким-то таинственным образом в недавнем прошлом дан Закон, способствующий видимому благоденствию этого клана. Однако не всё так просто оказывается и в этом "королевстве"... Впрочем, не буду пересказывать сюжет. Обращу внимание лишь на некоторые частности. Так, читатель может задаться вопросом, а не слишком ли много магической тематики присутствует в данном повествовании? Один из редакторов, ознакомившихся с рукописью, задал и такой вопрос: а нет ли здесь некоего экскурса в магические практики как таковые? На самом деле -- нет: автора сама по себе магическая атрибутика интересует мало, более занимает некая жизненная философия, которую неизбежно скрывает в себе магизм. И здесь моей задачей является разоблачение магии как заведомо ущербного мировоззрения, таящего в себе опасность духовной и физической гибели при обращения к магическим силам и энергиям. "Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения" (Пс. 145:3), -- сказано в Священном Писании. Действительно, вполне надеяться можно только на Бога и утверждаться в этой жизни можно только с помощью Божией. Если мы христиане, то мы понимаем, что евангельская истина имеет личностный характер, истина -- во Христе.
Для того мира, который моделируется в "Хрониках Эллизора", Бог является фигурой умолчания. Бог из этого мира изгнан в значительно большей степени, чем в любых исторических реальностях. Мир "Хроник Эллизора" даже и не постхристианский, это, несмотря на весь магизм, пострелигиозный мир. Бог в этом мире вынужден действовать инкогнито, Он в этой фантастической реальности -- Чужестранец, да и сама эта реальность почти иллюзорна, хотя и наполнена мною, как автором, вполне конкретными персонажами. Также название Эллизор вполне перекликается, как со словом "иллюзорный", так и со словом "Израиль". По отношению к последнему, понятно, это лишь намёк на Израиль. Это даже и не подобие Израиля, а некая сказочная идея, которая нужна автору, чтобы поиграть (в хорошем понимании этого слова!) с понятиями и смыслами. Так, последователи некого Закона вынуждены противостоять магизму и бесчеловечности окружающего мира... В этом плане Закон Эллизора не простая метафора, потому как за ней для меня явно скрывается идея Бога, который не желает оставить человека не при каких обстоятельствах, даже если сам человек совершенно забывает об Отце Небесном. Одно несомненно для самого автора: главные положительные персонажи "Хроник Эллизора", пройдя через все злоключения и своего рода мытарства, должны окончательно убедиться, что победить они могут, только научившись следовать нравственному закону внутри себя, то есть -- любви, духу самопожертвования, а не отточенному магическому "герметизму" своих противников, которые, может быть, и хотели бы перестроить мир по неким "лучшим" лекалам, но без Бога, без евангельской любви все такого
рода затеи заведомо обречены на провал. Надеюсь, что "Хроники Эллизора" являются вполне христианским литературным опытом, пусть и предпринятом в не очень привычном для православного читателя жанре. Поэтому автор и решил не скрывать своего священнического имени за каким-либо псевдонимом, но прямо
подписаться под этим произведением, а также и возможным продолжением первой повести.