Аннотация: Когда долго ждешь, то можно и дождаться.
Автобус нужного маршрута.
Миша стоял на автобусной остановке и соответственно ждал автобус. Было темно и сыро, моросил неприятный мелкий дождик. Крохотнейшие капельки холодной и липкой воды проникали во все поры открытой кожи и пропитывали одежду насквозь. Слабый, но порывистый ветерок, время от времени бросался мелкими снопами водяных струй, окатывая стоящих под навесом людей. Лужи не пузырясь и отплевываясь дождевыми каплями, неприметно, но явно вздувались и разрастались. Вечерело. Может быть солнце где-то и светило, но за плотными тяжелыми свинцовыми черными тучами, занявшими весь небосвод, от горизонта до горизонта, его было не видать. Требовалось что-нибудь помощнее чтобы разогнать эту зловещую тучу. Например водородный взрыв. Или падение метеорита, покрупнее конечно, метров в двести в поперечине.
В голове у Миши ворочались мысли подобные погоде. Очень тяжелые, неповоротливые и практически такие же темные. Вроде бы его никто и не угнетал, но настроение Мишино было угнетенным донельзя. На него накатил очередной приступ депрессии и черной меланхолии.
Хорошо быть меаркским гражданином, чуть какая депрессия и тут же прибегают врачи, психотерапевты и прочие жулики от медицины и выписывают целую кучу антидепрессантов. Ну или слабых наркотиков со слабительным. А харассу всегда тяжело, но выход у него тоже есть конечно. По исконно харасской традиции он может напиться с друзьями до положения риз, наговориться по милую душу, а в случае чего еще и выпустить пар, поплясав от души, ну или подравшись, а потом расцеловавшись с противником и спев заунывную песню завалиться спать на полторы суток. Но вот беда. Миша будучи гражданином Харассеи, не являлся харассом. Он был представителем народа Саха. Чьими предками являлись древние могучие воины йохуддины, ребята весьма крутого и вспыльчивого нрава. Которые когда их одолевала депрессия наверное отправлялись убивать малознакомых людей, вспомнив какие-нибудь мелкие и старые обиды. Такое в наш век светлого просвещения конечно же не допускалось и вообще не было приемлемо, и потому Миша, для успокоения нервов, не мог просто пойти и зарезать дядю Васю, вечно полупьяного дворника, который когда-то неудачным взмахом веника обрызгал его ботинки грязью. К тому же Миша был трезвенником и жестоко страдал по этому поводу. Причин для депрессии вроде бы не было и он давно перешел ту возрастную черту, когда она появляется откуда ни возьмись и также исчезает, потрясая и без того нескучную подростковую жизнь.
И вот подвергаясь могучим волнам нахлынувшей депрессии и пакостного дождика Миша стоял, мрачнее той свинцовой тучи, и ждал автобуса. К остановке подъезжали, открывали двери, выпускали и запускали немногочисленных пассажиров, а потом отходили автобусы, но нужного маршрута все не было и не было. На остановке сменилось несколько групп ждущих, а Миша все стоял.
Он уже начал думать, что нужный ему маршрут просто изменил схему движения и проезжает мимо него, через параллельную улицу, как кстати пару раз и происходило. Но тут вдалеке засветились четыре габаритных огонька и Миша тут же почувствовал что это его маршрутный автобус. Огни приближались все ближе и Миша увидел что он не ошибся. Это был его маршрут. Ярко горели окна желтым светом, оранжевая краска боков сияла новизной и свежестью. Как будто промозглый дождик помыл его, в то время как другие машины от него становились только грязнее и невзрачней. И вообще казалось что этот автобус только-только выехал из завода, находящегося где-нибудь неподалеку, в метрах ста, и сразу же подъехал к Мише. Миша невольно залюбовавшись им постоял чуть дольше положенного, и успел впрыгнуть внутрь в последний миг, когда двери автобуса уже начали смыкаться. Двери с легким стуком резиновых обкладок захлопнулись и автобус нужного маршрута мягко тронулся в путь.
Автобус был почти пуст. Лишь три места была заняты пассажирами увлеченно смотрящими в окна. И что же они там такое видели. Миша видел в окне лишь унылую серую картину, лишь местами скрашенную яркими мазками рекламных плакатов, и чем глупее была реклама тем красочней был плакат. Впрочем как и все в жизни, подсказала Мише депрессия и молодой человек тяжело вздохнув направился к свободному месту. Благо любимое место Миши в автобусах было пусто. Самая задняя скамья. Миша навсегда облюбовал эти места с тех пор, как однажды после поездки на общественном транспорте обнаружил, что ему какие-то придурки, скорее всего мелкая шпана, тихо и незаметно нахаркали полный капюшон вонючих соплей. С тех пор Миша побаивался когда к нему в транспорте, сзади подсаживались всякие подростки или еще кто-нибудь более опасного и молодого возраста. К тому же на заднем сиденье можно было не бояться домогательств пенсионеров разных возрастов. Те предпочитали передние места. К тому же обзор оттуда был куда лучше.
Усевшись поудобнее Миша приготовился к дальней поездке. Глаза его привычно остекленели и лицо приобрело туповатое выражение. Еще немного и он бы впал в ту прострацию, в которой он мог бы спокойно предаваться дальше своим гнетущим мыслям, а также можно было расслаблять тело и досыпать недоспанный сон, как это делают многие студенты, отгоняя своим жутким видом старушек от теплых насиженных мест. Но тут Миша понял что он совсем один, по крайней мере в задней части автобуса. Кроме него на передних местах сидели только трое, и эти трое были сильно заняты, восторженно смотрели в окна. Кабина же водителя была надежно защищена от посторонних взоров, что с другой стороны защищало от его нескромных взглядов самих пассажиров. И потому Миша мог просидеть до самой своей остановки не погружаясь в студенческий транс. Вот и славно. Можно полюбоваться серыми полузатопленными видами отсыревшего Якутска из окна. Миша вздохнув, еще тяжелее чем раньше, специально отвернулся от окна и вперил свой взгляд в спины тех трех занятых пассажиров.
Спины были своеобразные и очень интересные. Один был горбат, но как то неправильно. Горб рос не посередине, а слева и потому перекошенная спина до безобразия напоминала спину мультяшного Квазимодо. Вторая спина была какая-то странная, у обладателя этой спины, облаченной в доисторическую серую мышиную шинель, хребет выпирал не хуже чем у такого же доисторического динозавра. Прямо какие-то шипы и пластины, а не обычные человеческие позвонки. Третья спина была нормальной, но взгляд никак не мог сфокусироваться на ней, она казалось немного прозрачной и мутной, как фотография снятая камерой со сбитым фокусом. Миша аж немного струхнул, но понял что все это от нервов и отвернулся от разглядывания спин. А то ему уже начали казаться всякие страсти. Например что у первого горб потихонечку передвигается под старым советским теплым шерстяным пиджаком и невидимым демоническим глазом разглядывает наглеца, осмелившегося смотреть на него. А у второго шипы становятся лишь острее и острее и скоро вот-вот прорвут жесткую ткань одежд. А третий практически бесследно расплылся и исчез из поля зрения. И потому Миша со вздохом, уже третьим сделанным в салоне автобуса, стал смотреть в окно.
За бортом проносились все те же серые пейзажи, что и раньше. Кажись они ехали чересчур быстро. Промчались мимо остановки. Миша было удивился, но потом понял, остановка была пустой, а никто из пассажиров не выразил желания выйти из транспорта. Ну и ладно. Так он даже быстрее доберется до дома. Мимо мягко и без судорожных скачков и не нужных операция с педалями тормозов и газа проносились дома и люди. Людей было меньше. Вечер наступил уже четко и явно. Темно было очень. Зажглись окна домов, приглашая своих хозяев и отгоняя злых духов улицы. Зажглись с теми же намерениями фонари уличного освещения. Через пятна света брошенные на землю фонарями время от времени пробегала нахохлившаяся намокшая человеческая фигура. Но вроде бы дождь начал прекращаться. С окон автобуса исчезли многочисленные мелкие струи серой воды. Лишь время от времени одна или две прочерчивали на гладком стекле быстро исчезающий след. Через некоторое время дождь прекратился совсем. Теперь уже только серые тучи висели над городом. Они уже не казались такими уж и бесконечными. Наоборот было ясно понятно что дожди кончились надолго и до самых снегов будет сухо и много холодного но яркого солнца. А автобус все ехал и ехал. Мимо проносились пустые остановки и вечно зеленые светофоры. Миша уже начала убаюкивать эта скорость, тепло и мягкий желтый приветливый свет ламп.
Мягкость езды говорила просто о нечеловеческом профессионализме водителя. Автобус вел прямо какой-то бог автобусных водил. Миша несмотря на туман мягко обволакивающий его разум хорошо помнил что обычно на такой скорости, на знакомой и известной своими асфальтовыми кочками и расщелинами улице, да на заднем сидении, он редко касался этого самого сидения, практически все время пребывая в полете. Этакая "козел, дрова везешь, что ли"-антигравитация. Миша почти засыпал, но продолжал смотреть в окно. Там погода менялась с такой фантастической скоростью, что просто не верилось.
Тучи, серые воины облаченные в свинцовые доспехи, надежно и упорно простоявшие над беззащитным городом Якутском несколько недель, сняли наконец-то бессрочную осаду и начали расступаться. Обнажились багровые куски неба. Значит если повезет то Миша сможет увидеть закат. Впервые за несколько месяцев. Депрессия сделала свое дело и теперь Миша, и так излишне сентиментальный и романтичный, только и мечтал о том чтобы увидеть закат. И тут же, словно в сказке, по его хотению и щучьему велению, облака быстро-быстро разбежались в стороны. Небосвод освобождался от плена быстро и яростно. Миша аж ахнул и вырвался из мягких объятий сна. Небо в середине темно-голубое, почти черное, несколько ранних звезд ярко горели прямо в зените. Ближе к краю синева была еще нежно светлой. Облака унесенные вдаль и подсвеченные фантасмагорическими закатными лучами преображались в воздушные корабли, замки драконов и прочих сказочных существ. Само же феерическое зрелище заката было заслонено мелькающими за окном домами. Но скоро должна была подойти его остановка и выйдя из автобуса Миша должен был увидеть закат во всей красе. И действительно стремительный бег автобуса начал уменьшаться. И подъехали они к Мишиной остановке почти с нормальной скоростью.
Миша не глядя, его взгляд, да что там, вся его сущность была уперта прямо в закрытую дверь, ожидая когда она распахнется, достал из кармана всю мелочь и не глядя сунул в вытянувшуюся из тени водительского места ладонь. Как только проезд был уплачен дверь распахнулась. Ослепленный красной вспышкой Миша выскочил наружу. Миша застыл. Его просто парализовала прекраснейшая из картин, раскинувшаяся перед ним от горизонта до горизонта. Багровое солнце, даритель жизни и красивейший из всех существующих богов уходил спать. И уходил также как и существовал. Красиво. Лучи красного огня подсвечивали облака снизу, раскаляя их до темно-вишневого цвета. Кусок неба взятый в плен уходящим солнцем плавно, не раздражая глаза и незаметно переливался от багрово-красного до темно-синего. Могучие древние гладкие горы ощетинившиеся острыми фигурными иголками деревьев преломляли красные лучи в некий изумрудно-зеленый лазерный луч, бивший прямо в саму душу. У Миши просто дыхание перехватило от всего этого.
Автобус за его спиной с тихим резиновым стуком закрыл двери и бесшумно уехал, расплескивая в стороны тонкие струи воды из маленьких луж, зеркальных отражений прекрасного неба.
Темное и страшное сидевшее в сердце Миши было разрезано изумрудным лазером гор на куски и окончательно сожжено багровым светом заката. Миша вздохнул, на этот раз с облегчением. Мир снова стал прекрасен и мил. И повеселевший, облегчившийся от ужасной ноши, молодой человек легкой танцующей походкой направился в сторону своего дома, чьи желтые, подсвеченные изнутри светом, да что там, СВЕТОМ, окна призывно манили его. В окне время от времени мелькала тонкая девичья тень. Неужели Таня вернулась? И так приподнятое светлое настроение Миши стало еще светлее. Что может быть лучше, чем то, когда есть кто-то, с нетерпением ждущий тебя дома. И Миша не чувствуя ног полетел домой.
А в Якутске, в настоящем Якутске, серый промозглый дождь идет до сих пор. Все идет и идет. Без конца.