Аннотация: рассказ на конкурс "Зомби в Якутске" скоро выйдет книжка-сборник.. все никак не дождусь..
Добрые соседи.
Бытыкыевы с самого начала показались мне подозрительными. Возможно из-за того, что я оказался единственным свидетелем их прибытия на нашу тихую, но уютную асфальтированную улочку. Ведь дело происходило глубокой осенней ночью. И я очень кстати пришелся со своей бессонницей, для того чтобы оказаться удостоенным воистину удивительного зрелища. Бытыкыевы ужасали и восхищали до глубины души.
Мало было того, что они своим ходом приехали из совершенно затерянной на кривых берегах Вилюя деревеньки Сунтарского улуса на раздолбанной до состояния полнейшей рухляди "Ниве". Так ко всему прочему к заднему бамперу чудовищного создания отечественного Автопрома были привязаны корова со свиньей. Которые, как и впереди шествующая машина, особой красотой не отличались. Даже наоборот. Корова была страшна как смертный грех. Или, по крайней мере, как корова смертного греха. А свинья выглядела так, как будто она этот смертный грех изнасиловала и убила. А потом и вовсе съела.
На усталом неприлично канареечного цвета багажнике несчастной "Нивы" было уложено груза как бы не больше, чем весила сама машина, вместе со всеми своими косорукими сборщиками и кривоглазыми конструкторами, явившими ее миру. Опечатанные сургучом фанерные коробки самого разнообразного калибра, мешки топорщащиеся острыми углами, рулон сероватого сена, колченогие табуреты, израненная тумбочка, прожженная насквозь столешница, какие-то перекрученные штуковины непонятного назначения и гроб. Гроб возлежал на вершине барахольного кургана с достоинством шотландского короля, павшего в жестокой сече и успевшего перед своей смертью самолично зарубить четверть вражеского войска, тем самым послужив причиной победы своего народа. И потому впечатление производил восхитительное. Но всякий восторг и ужас от увиденного мерк по сравнению с тем восторгом и ужасом, который возникал при виде самих Бытыкыевых.
Из выстрадано застонавшей и ставшей, возможно на веки вечные, машины выбрался хозяин дома и отец семейства. Удивительно азиатского вида мужичок. Низкорослый, круглый, с огромной сплющенной головой, с шарообразным животом, короткими ногами и толстыми руками. Просто колобок, а не человек. С плоским носом, раскосыми глазками и поистине "ханской" бородкой и усиками. При виде которых у любого человека приличного возраста и верного разумения вспоминался эпизод из фильма об Илье Муромце, где на фоне степи усаженной тысячью шатров Хан оглаживал свою бородку и выспренно произносил "Иду на Киев!" после чего собственно и шел к нему.
За ним из жестяного чрева "Нивы", не смогши открыть заклинившую насмерть дверь со своей стороны, выбралась его лучшая половинка. Дылда. Каланча. Башня. Верзила. Годзилла. Супруга колобка оказалась его абсолютной противоположностью. Тощая и высокая. С тонкими и длинными ногами и руками. С крохотной головкой на лебединой шее. И это было вовсе не приукрашиванием. Шеи у лебедей может и изящные, но изогнутые под углом, несовместимым у людей с таким понятием как красота. А вот личико, практически незаметное на фоне ее вертикально-гигантского тела, было очень даже не дурным. Можно сказать, красивым. Даже на мой взгляд. А ведь я не заглядываюсь на женщин по ряду естественных причин.
После всего увиденного можно было бы ожидать и выхода остального семейства. Но меня ждало сокрушительное разочарование. Больше никто из машины не вылез. Вместо этого госпожа Каланча отворила ворота, а хан Колобок поднатужившись и крякнув, вручную закатил погибшее славной смертью средство передвижения внутрь ограды. Как бы особо и не возмутившись полному салону пассажиров, тонне хлама на крыше и ужасным животным на привязи. И захлопнул за собой ворота.
Кстати о воротах. Ворота эти, изящные и прочные, затворяли и отворяли проход на земельный участок в двадцать пять соток размером. На доброй земле которого стояли непоколебимо трехэтажный каменный особняк со всеми благоустройствами и круглогодичной оранжереей взамен крыши, гараж на пяток дорогих автомобилей и сарай, более смахивающий на бункер, способный уберечь своих хозяев и их добро не только от непогоды, но и от атомной войны. Как минимум. Так что эта семейка хоть и выглядела на редкость убого, быть нищей не могла. Дом с участком стоил дорого. Даже очень дорого. И его бывший хозяин, соответственно являвшийся моим бывшим соседом, явно не спешил расставаться с ним. И был он мужиком деловым и жадным. Но никак не пугливым. И потому решение срочно продать дом мог принять только при виде очень большой кучи денег. И потому я посчитал Бытыкыевых представителями особо редкой, для славного города Якутска, да и для России в целом, породы эксцентричных богачей.
Это будет весело, подумал я тогда. И не ошибся.
Веселье началось уже на следующее утро. То есть буквально через несколько часов. Не успел электронный петух будильника пропеть свою звонкую электронно-петушиную песню как чудовищное рычание возвестило всему нашему уютному пригородному району о том, что начинаются интересные времена. Я вскочил с лежака и выскочил на улицу. Благо мне почти и не надо было одеваться. И снова оказался свидетелем замечательного происшествия. Только на этот раз я был не единственным зрителем. Все соседи выглянули из своих домиков и двориков, не на шутку встревоженные ревом. Который кстати и не думал прекращаться вовсе. А даже усилился и обрел дополнительные нотки. Вроде человеческих взвизгов, крепкого матерка, коровьего мычания и жуткого свиного воя. Проклятая свинья-монстр вместо хрюканья или визга выла так, как не выл израненный в битве и умирающий волк Акелла, передавая власть человеческому лягушонку Маугли. Стало жутковато. Даже мне. Про соседей же и говорить нечего. Любопытные головки высовывавшиеся из-за ограды тут же стремительно исчезли. Наверное, вытаскивать из сейфов и из-под диванов ружья, одновременно названивая по телефону всем службам могущим только быть заинтересованными в подобном. Будь то милиция, пожарные или срочная доставка заминированной пиццы.
Я же будучи лишенным всякого оружия способного пулять на расстоянии разноначиненными снарядами, но зато вооруженный поистине кошачьим любопытством, решил разузнать подробнее об источнике рева и суеты во дворе новых соседей. И подкравшись к высоченной железной ограде с удобной смотровой щелью, был полностью удовлетворен в исполнении своих низменных потребностей. Увиденное зрелище поразило меня до глубины души.
По двору, ревя и размахивая конечностями, бестолково носился самый что ни на есть настоящий мертвец. То бишь зомби. В его современном, по-голливудски агрессивном, понимании. И был это не одурманенный при помощи магического супа-гумбо гаитянский негр с разукрашенным мелом и петушиной кровью лицом. Вовсе нет. И не внезапно озверевший от искусственно выведенного британскими учеными-дегенератами "вируса Гнева" брызжущий кровавыми соплями обыватель. Абсолютно нет.
Это был самый настоящий мертвец. Внезапно получивший возможность оказаться среди живых более чем просто неподвижным объектом и доброй памятью.
В отличии от большинства киношных трупов, выдающихся из живых героев-людей только более густым гримом и меньшим гонораром, зомби Бытыкыевых выглядел куда реалистичнее. Мертвец с высохшей до барабанной крепости синюшней кожей, в прорехах которой виднелись черные мертвецкие мышцы и пожелтевшие ребра. С уродливо-угловатой башкой, увенчанной пучком совершенно седых легких как пух мертвых волос, с сифилитически провалившимся носом, усохшими до полного исчезновения ушами, с недобрыми красными и голодными огоньками в черных провалах жадных глазниц. Ну и зубами. Кривые и почерневшие обломанные пеньки, крепко-накрепко сидящие в закаменевших деснах, и способные при некотором усилии со спокойствие рвать мягкую человеческую плоть. Даже закованную в прочные джинсовые штаны и бронированную кожаную куртку. Тонкие, с огромными шарнирами суставов, руки-ноги увенчанные кривыми когтями завершали эту прекрасную картину активно-некротического великолепия.
Зомби был просто потрясающ. Настоящий, явственный, можно сказать сермяжный, восставший мертвец. Такого не перепутаешь с чересчур бледным, тощим и плохо одетым, пьяным парнем. У такого не спросишь, сколько сейчас времени и в какую сторону надо идти, чтобы добраться до улицы Курнатовского. И даже вечером в темной подворотне, будучи с компанией не очень трезвых и совсем недобрых друзей-мамбетов, не попросишь прикурить или дать позвонить по сотовому телефону. Ибо даже со спины, с расстояния предельного для человеческого зрения, и быть может даже с низкоорбитальных космических станций, каждому человеку становились ясны внутренние мотивы обладателя тощей фигуры.
Желание. Невероятное желание. Бесконечно вожделение утолить поистине бездонный голод. Взять и насытиться. Насытиться так, чтобы потом об этом сложили песню, или сняли фильм за шестьдесят миллионов долларов. Насытиться способом неподобающим в цивилизованном мире. А именно впиться шею, вырвать кусок сонной артерии, выхлебать горячую кровь, разорвать кожу на брюхе и набить собственное еще теплыми чужими потрохами, и на десерт, раскусив черепную коробку, жадно зачерпывая грязными ладонями горсти студенистых комков, начать лакомиться мозгами. Зомби был голоден. Голоден со хтоническим размахом. Насколько был крепок сон Ктулху, вот уже пять тысяч лет давящего храпака, настолько же был голоден и зомби. Казалось, дай ему волю, и он сожрет все население земли. И не только людишек, но вообще всю пищевую цепочку. Включая и уссурийских тигров, и планктон.
Оставалось только восхищенно прищелкнуть языком. Какой великолепный экземпляр. А потом пелена восхищения спала с глаз, потому как я увидел то, что категорически противопоставлялось всему вышеизложенному. Вся эпичность и красота некротического зрелища сдулась самым неподобающим образом. За хтоническим зомби гонялся круглый мужичок. Хан Колобок собственной персоной. В одной руке у хана Колобка была плошка с кашей, в другой- садомазохистский ошейник с шипами. Естественно, направленными внутрь. За ханом Колобком неслась какая-то детвора. Скорее всего, его чада рожденные во счастливом браке с Каланчой. Удивительно посредственные детишки для настолько непосредственных родителей. Таких, в любой начальной школе на дюжину-десяток. Блестящие любопытные глазенки, розовые оттопыренные ушки, не замолкающие ротики, выдающие по сто "Почему?" в минуту, задорно торчащие вихры и тело казалось состоящее из одних только коленок и локтей. Детишки как детишки. Разве что ни чуточки не боящиеся голодного зомби. От одного вида которого обычный человек, вроде тяжеловооруженного спецназовца, впал бы в прострацию и стал бы дожидаться своей неаппетитной кончины. Интересненько, хмыкнул я под нос. И стал смотреть, как далее будут разворачиваться события.
А далее события развернулись таким вот образом. Хан Колобок сумел хитрым образом поставить неугомонному зомби подножку. И когда нежить рухнула на землю, тут же застегнул на ее шее суровый садомазохистский прибор. Зомби взвыл напоследок, как ребенок, которому обещали торт и карусели, а вместо этого отвели к зубному врачу, и угомонился. Поднялся с земли, оттряхнул запачканные лохмотья и, прихватив с собой плошку с кашей, ушел в сарай. Орущие детишки последовали за ним. А ихний папочка, ни капельки не побеспокоившись за детей, и тем более за зомби, оставленного детишкам на растерзание, удалился в особняк.
Вот это да, восхитился я увиденному зрелищу. Причем настолько, что даже не заметил, как самозабвенно начал грызть ногти. Интересно, где это я подхватил такую дурную человеческую привычку? И решил дождаться сумерек. Ибо сумерки самое подходящее время для того, чтобы одинокие мужчины могли удовлетворить свое невероятное любопытство. Что бы на этот счет не говорили прыщавые любительницы нежных вампирских юношей и розоватых романтических соплей, им же и сопутствующих.
Мне было до жути интересно. Кто же все-таки эти Бытыкыевы? Откуда у них такие уродливые животные? И почему они сами выглядят так, как будто только-только сошли со странички шаржей сатирического журнала? Зачем и за что на зомби был одет ошейник? Почему детвора совсем его не боится? Что за каша была в плошке? Миллион подобных вопросов и возможных ответов, вперемешку с невразумительными догадками, подобно скверной браге так и колобродили в моей опухающей голове до самого вечера. И как только солнце стало, стыдливо прикрываясь тучами, склоняться к закату, и небо обрело достаточную серость, я двинулся в сторону ограды Бытыкыевых. И ничуть не смущаясь высоты железного забора и остроты кольев, в приступе паранойи наваренных на него предыдущим хозяином, оказался внутри двора.
Было тихо. В особняке, лишь в паре окон горел слабый желтоватый свет. Как будто, пренебрегая практически завершенным и частично рухнувшим планом по всеобщей электрификации России, Бытыкыевы затеплили свечки, а то и вовсе лучины. Мне это было только на руку. Скорее в сарай, поспешал я себя, в пару прыжков оказавшись перед стальной дверцей бункера. И начал выдавливать ее, ставшую преградой между мной и интересненьким зомби, питающимся кашей и одетым в наипривлекательнейший садомазохистский наряд. Заскрежетал рвущийся железный лист. Застонала болезненно сталь выворачиваемых петель. А я все давил и давил. И, наконец, бронированная дверь, смятая как лист бумаги, поддалась и практически беззвучно рухнула внутрь. Следом за рухнувшей дверью в сарай влетел я.
И застал там зомби за интересным занятием. Мертвяк, водрузив на огрызок оставшийся от провалившегося носа толстенные бабушкины очки, читал книжку. Книжка была занятная. На ее обложке мальчик с луковицей вместо головы наддавал славного леща злющему мужику с башкой-помидором. И видать настолько затянула своим несложным, но верным революционным сюжетом странную нежить, что она даже не думала обращать на меня внимания.
- Мертвяк! Теперь ты мой! - взревел я и рванул застежки куртки на груди. Одновременно попытавшись стянуть с себя еще и штаны. Но видать была не судьба. Штаны спасти не удалось. Громоподобно треснув, они расползлись по швам.
Естественно, все это проделывалось вовсе не для того, чтобы тут же, на холодном бетонном полу, начать с зомби мерзопакостное соитие самым противоестественным образом. Я, конечно, чудовище, но никак не некрофил. Я люблю в мертвецах нечто иное. А именно, их отменный вкус и питательные свойства. Как они обожают жрать человечину, так и я не упускаю малейшей возможности полакомиться восставшей из небытия плотью.
- Газа-зиги-зиги-за!- расхохотался я, как самый настоящий демон. Что было совершенно нормально. Вместо мягкой розовой кожицы на мне блистала бронзой прочнейшая чешуя. Плечи, грудь и пузо раздались вширь, да настолько, что прими я настоящий облик снаружи сарая, было бы проще пробить в стене дыру, в форме самого себя, чем пытаться пролезть в узкий человеческий проем двери. Башка, огромная, угловатая, отлично чувствующая себя безо всякой шеи, была украшена венцом из коротких, но крепких черных рогов. Тоненькие человеческие ручонки обратились в мощные лапы с кривыми когтями. Хрупкие, тонкие и длинные человеческие ноги, превратились в устойчивые тумбообразные коряги, оснащенные нехилыми шпорами, и при всем своем неуклюжем виде, способные развивать просто запредельную скорость. Картину довершал изящные тонкий хвост, на конце которого сверкал остро отточенной сталью полумесяц ядовитого, даже для нежити, жала. Я был неприлично, демонически красив в тот момент.
В следующий момент, уже хватал опешившего мертвеца за талию. С намерением скусить его сушеную головку и похрустеть власть. Благо размер пасти позволял подобные забавы. Но был прерван самым наигрубейшим образом. Не успел зомби ощутить моего горячего смрадного дыхания на своей макушке, как огненная стрела очень некстати впившаяся в мой хребет нарушила все планы. Раздался смачный хлюп разорвавшейся демонической плоти. Чешуя не смогла сдержать ярость боевой волшбы. И меня впечатало в стену. Зомби отделался легким испугом и, расхрабрившись, даже начал грызть обхватившие его тушку пальцы.
Но что человечку смерть, то демону забава. В мгновение ока я отлип от стенки и развернулся в сторону метателя огненных стрел. И увидел все семейство в полном сборе. Впереди, на острие атакующего клина Бытыкыевых, в необъятных семейных трусах формой и расцветкой напоминающих безумного бога Нъярлатхотепа, с горящим взором и горящей ладонью, извергающей одну огненную стрелу за другой, несся хан Колобок. Позади мужа распяленной телевышкой возвышалась Каланча в прелестной нежно-сиреневой комбинации. Ее руки-ноги в сумеречном свете казались длиннее раза в два утрешних. И изгибались так, как не каждая змея изгибается. По флангам воинства копошились детишки с деревянными сабельками и рогатками, полыхавшими такой жуткой смертоубийственной аурой, что легендарному Дюрандалю, со всем его содержимым, даже и не снилось. Позади семейства же неторопливо брело нечто настолько древнее и ужасное, что на миг показалось, отворились таки врата в Ад, и явился в Срединный Мир повелитель Тьмы. Я, даром что демон, не на шутку струхнул.
Разъяренный боевой маг, резиновая тварь с бесконечной длины конечностями, коротышки с артефактами, и сам Сатана в придачу. Так весело мне не было уже очень давно.
"Гуза-гуза-гуза-га!"- расхохотался я напоследок и, встав в гордую позу и не обращая и капельки внимания на зомбяка, успевшего прогрызть палец наполовину, обратился к Бытыкыевым.
- Я демон Каразун-Гуль! Пожиратель ходячих мертвецов! Ночной едок! Столующийся на кладбище! Смерть вампиров! Крадущийся за крадущимся! Тень в тени! А кто ты, смертный, что защищаешь эту нежить?
- Я Лоокут Андреевич Бытыкыев, - чинно представился хан Колобок, и совершенно неожиданно стал знакомить со своим семейством.
- А вот моя жена- Лилия Мардуковна Бытыкыева, - резиновая женщина мило улыбнулась и помахала ручкой с высоты второго этажа.
- Мои сыновья. Гильгамеш и Петр. И доченьки. Мария и Нинсун.
- Здравствуйте, дядя Каракуль,- хором пролепетала воинственная, наполовину православная - наполовину шумерская, кучка детишек. Причем было заметно, что они намеренно переврали мое имя. Хитрые бесенята.
- Моя теща... хм... то есть мама. Назхаг Энкидуевна,- невидимое, но явно ощутимое зло приветствовало из-за спин своих детей и внуков. Я, несмотря на отсутствие всяких потовых желез, покрылся холодной испариной и судорожно глотнул вставший в горле ком.
- Ну, теперь мы представлены друг другу. Что будем делать дальше?- и Лоокут щелчком пальцев зажег возле моей зубастой морды ревущий плазменный шар.
- Всего один вопрос. Ответьте, зачем вам зомби в сарае?- чуть ли не хныча, потряс я тушкой вяло отбрыкивающегося мертвяка.
Тяжело вздохнув, Лоокут слегка пригасил ярость плазменного шара, и совершенно "ханским" движением огладив бородку, ответил на вопрос. Да так, что у меня, привыкшего ко всякому за прожитые века, по-идиотски отвисла челюсть.
- Дьэ! Буо!
Был день, был он ясный и свежий, как помню.
С братом любимым бродил я по лесу.
В день тот охотой мы промышляли.
Били зверье, ради шкуры и мяса.
Но кончился день, и забрался злой месяц.
На черную плоть полуночного неба.
Тогда набрели мы зверя чудного.
О двух хвостах и с гривою львиной.
Горбатый три раза был тот зверь спиною.
И когти имел и копыта на лапах.
И золото глаз сияло над мордой.
Зубастой и страшной скажу я вам, други.
И схвачен был брат мой любимый тем зверем.
Разорван весь в клочья и обескожен.
Я намеренный принять смерть достойно.
Кылыс свой взметнул из кожаных ножен.
И клич древний рода воскликнул я в морду.
Зверя, что прочь бросил убитого брата.
Но зверь тот не стал терзать мое тело.
Не стал он и рвать мои сухожилья.
И кости дробить ради вкусного мозга.
И кровь мою также не стал он лакать.
Лишь медленно он мне тогда поклонился.
И рыкнул заветное заклятие-слово.
"Тебе быть великим волшебным киджаем.
Я крови родной тебе вылакал вволю.
Теперь я насытившись кровью киджайской.
Служить буду верно тебе три столетья.
Когтями в ночи я расправлюсь с врагами.
Направлю я стрелы во недругов шеи.
Щитом оскаленным сомкнусь за спиною.
От огня сберегу и от злого железа.
И дам тебе знаний, людям недоступным.
И даже шаманам почти неизвестным.
Могучий киджаем тебя я намерен.
Взрастить за столетья, чтоб был ты премудр.
В делах как людских, так и нелюди разной".
После чего взлетел зверь окаянный.
Радостно вскрикнув, исчез в небосводе.
Звездами мужеских душ испещренном.
Я же упал возле мертвого брата.
И там же почуял изменения в теле.
Как силы взбурлили утиной ухою.
Как небо разверзлось над головою.
И шквалом обрушило тайн мне разгадки.
В тот жуткий миг раздавленный мощью.
Чуждой мне силы и мудрости вечной.
Я оказался в зыбком мире подземном.
И увидал духа брата осколки.
Сам толком действий не разумея.
Куски я собрал и слепил из них брата.
Слепил, как знал его и как помнил.
Только видать, плохо я его помнил.
Вместо охотника вылепил монстра.
Монстра что мертвый средь живых обитает.
И лопает кашу из Нижнего Мира.
И носит оберег заветный на шее.
Дабы смирить мертвецкую ярость и голод.
И пусть разум утратил он в Мире Теней.
Он мой брат- и нету его мне родней.
Дом!
Я не сразу понял, что хан Колобок закончил свое эпическое повествование. Ибо казалось, что будет он петь персональное олонхо еще три дня и три ночи, как и полагается настоящим олонхосутам. Ошарашенный рассказом-песней Лоокута, я сделал единственное, что должен был. Бережно опустил на бетонный пол сарая зомби-брата и зааплодировал. Огромные когтистые лапы, созданные для того чтобы рвать и метать, оказались так же замечательны и для рукоплесканий. Гром, а точнее грохот оваций и неподдельный восторг самым положительным образом сказались на сложившейся ситуации. Шар плазмы, уже начавший подпаливать бронированную чешую морды, бесследно исчез. Хан Колобок погасил горящую ладонь. Его шумерская резиновая жена стала более походить на человека. Детишки попрятали артефакты по карманцам и перестали отсвечивать убийственной аурой. И даже чудовищная невидимая тень тещи расцвела улыбкой и слабо запахла фиалками. А зомби же увидев, как славно, все закончилось, подобрал книжку о приключения Чиполлино и, убравшись в угол, продолжил чтение.
- Это было великолепно! Хора-хора-хора-хора!- выразил я восхищение веселым демоническим смехом.
- Спасибо! Рад, что понравилось!- Лоокут благодарственно кивнул. И весело, но опасно прищурившись, добавил.
- Значит, передумал есть моего брата?
- Конечно! Как можно? Я хоть и демон, но Девиз Семьи соблюдаю. "Злокозненной Нежитью Ублажи Свое Брюхо!" У меня в подвале дома даже древний дедовский щит с этой цитатой валяется. Если не веришь- могу показать.
- Ладно. Верю. Верю, что ты не будешь есть моего брата. Но ты все равно остаешься демоном. И при этом открылся обыкновенному человеку. Что будешь делать?
- Ну не такой уж ты и обыкновенный человек. Почти такой же обыкновенный, как и я. Так что ударяться в бега не буду. Тем более я жуть какой любопытный. Пока любопытство не удовлетворю в полной мере, меня будет проще убить, чем прогнать угрозой раскрытия моей истинной сущности.
- Хм... Значит остаешься. А знаешь, я не против. Мне с демонами даже легче общаться, чем с людьми,- Бытыкыев с улыбкой оглянулся на свою резиновую жену, а потом спросил.
- Будем соседями?
- Будем. И не просто соседями. А добрыми соседями.
И мы протянули друг другу руки. Лоокут Бытыкыев, прозванный мной ханом Колобком, и Григорий Ксенофонтов, более известный, в демонической среде, как Каразун-Гуль. Широкий и низкорослый, прямо натуральный азиатский гном, человек и огромный трехметровый монстр в чешуе и с хвостом, осторожно, чтобы не разрушить зачаток только-только родившегося дружеского сосуществования пожали руки. И начались интересные времена.