Аннотация: Пока еще начало Начала. Жизнь самого обыкновенного городского парня. И вещи которые делают ее опаснее..
Как Пелдин был исключен из Гильдии Астрономов.
Всяк спящий когда-нибудь да просыпается. Хоть каким бы долгим и крепким не был его сон, и кем бы он ни был сам. Хоть толстым, объевшимся хлопьев сахарной воздушной редиски, ленивым меаркцем, хоть хлипипи- приверженцем, вечно пребывающем в своих туманных грезах наяву, хоть сурком, заснувшим на зиму, хоть впавшим в вековую спячку демоном. И даже древним Безумным Богом. Особенно если жестоким, кровожадным, могущественным и беспредельно чокнутым. Причиной пробуждения может служить все что угодно: капля воды растаявшего весной снега, упавшая на нос; конец бесконечных запасов вредной для зубов и продолжения рода пищи; случайно проходящий мимо сердобольный маг-целитель, член всехарассейской акции "Маги против Хлипипи"; окончание или нарушение параграфов контракта со стороны работодателя(далее см.Маг); и конечно же приход того момента, когда решается все Сущее, и весь Мир оказывается на распутье: быть или не быть.
И Спящий проснулся. И все началось. И вообще.
Жил-был на свете, да и до сих пор живет не тужит, молодой человек по имени Пелдин. Назвали его так в честь прадеда его любимой и обожаемой тетушки Мельзельпены, великого путешественника, храброго морехода, искателя приключений, открывателя новых земель и ужин на погвлогжлоском празднике в честь духов леса. Был он из славного рода Фанбалиндан. Известного своими жестокими завоевателями, безумными проповедниками добра и чудотворцами, виднейшими учеными, мудрыми правителями, хитроумными советниками, коварными злодеями, самоотверженными героями и даже поговаривают одним Героем, справедливейшими судьями, могучими магами, талантливыми поэтами и писателями, знаменитыми путешественниками и еще кучей различных видных деятелей. Что впрочем не принесло Пелдину счастья ни в личной, ни в общественной жизни.
Он был глубоко несчастлив по многим причинам. Взять хотя бы его внешность. Бледный, как высшая нежить; длинный, не высокий, а именно длинный, будто его пытали на дыбе, да так и не допытали; сутулый, посиди уткнувшись в книги полжизни и не таким станешь; тощий, вроде ест хорошо, но куда все девается, клят его знает, может у него желудок как у демона Хантуна, то бишь бездонный; слабый, опять же клятые книги и нездоровый образ жизни; с огромной башкой, неправильной формы, и прической в форме горшка, так что издалека он был похож на древнего пажа или гриб, какой-нибудь несъедобный и очень противный. Лицо с тонкими, хоть и не очень правильными чертами смотрелось бы ничего, если бы не туповатое выражение. Не может лицо настоящего поэта или там художника иметь вид человека не знающего орфографию, синтаксис и пунктуацию и смутно подозревающего про существование рифм, или получившего самый низший балл за рисование.
Единственной его гордостью был его фамильный нос, настоящий аристократический шнобель. Люди с такими носами в давние времена вели хитрейшие диспуты и плели тончайшие кружева интриг, добиваясь порой больших результатов, чем целая армия нежити или отряд стальных големов. Обладатели пелдинских шнобелей, многие века назад опоясавшись отцовскими мечами отправлялись в далекие походы, исход которых немало раз решал существовать миру как таковому или же нет, где они прорубались через легионы тьмы, хаоса, зла ну или же соответственно света, порядка и добра, к своей заветной цели. Короче, носы такие носили весьма и весьма крутые личности. Чего нельзя было сказать о бедолаге Пелдине. Единственное к чему привело обладание его таким носом было то, что простые рабочие люди с носами-картофелинами и их дети с носами-кнопками, часто пытались свернуть Пелдину его героический нос набок.
Жил Пелдин у своей тетушки, которая впрочем вырастила, нянчилась и воспитывала его с младенчества. Она полностью заменила и даже перевыполнила потребность в обоих родителях у Пелдина. Родители Пелдина пропали при весьма загадочных обстоятельствах, связанных с одним злобным безумным богом с какого-то неизведанного еще уровня реальности, успев напоследок подбросить младенца ближайшему родственнику, а не забрать его с собой в ту зловещую реальность. Вообще ближайших родственников у них было неимоверное количество, род Фанбалиндан славится своей многочисленностью. Но повезло только одному родственнику. Коим и была одинокая старая дева - любезнейшая Мельзельпена Фанбалиндан, правнучка первооткрывателя Пелдина Фанбалиндана, дочь Роколина Фанбалиндана, архимага, декана демонологического отделения университета при Гильдии Магов. Так и умерла бы дева Мельзельпена, богатая, огромное наследство и по-умному вложенные деньги, и очень одинокая, тетушка по молодости была, мягко говоря, не очень красива, и настолько же стервозна, если бы судьба не сделала ей подарок в виде свертка в котором находился крошка Пелдинчик. Сперва конечно слабовидящая тетушка перепутала его с окороком, который должен был принести ей мясник, для званного субботнего чаепития с другими такими же одинокими тетушками, как и она сама, и намеревалась его приготовить, но Пелдина, чуть ли не сразу после рождения повторившего судьбу своего великого предка, спас домовой, работавший на семейство Фанбалиндан уже четыре сотни лет. Он наотрез отказался готовить Пелдина, и даже пригрозил что уволится, в случае давления на него. Тетушка после споров вырвала таки из него причину отказа, и, развернув сверток с предположительным окороком, действительно обнаружила там младенца. По замыслу, от того, что она только что чуть не приготовила из ребенка отличную мясную отбивную, тетушка Мельзельпена должна была упасть в обморок без чувств, но она не упала, нервы у тетушки были крепче закаленной стали, все таки она принадлежала роду Фанбалиндан, она просто крепко-крепко прижала к себе крошку Пелдинчика и нарекла его своим сыном. Такая в младенчестве состоялась у Пелдина карьера, из окорока в сыновья. Больше в жизни так мощно ему уже не везло.
Тетушка холила и лелеяла его, но безнадежно испортить мальчишку ей так и не удалось. Парень, которому доставалось такое большое количество тумаков от всяческих хулиганов и задир, обычно или сам становится хулиганом с дубленой кожей и атрофированной совестью, или пациентом душевной лечебницы, сосущим большой палец и хнычущим что-то детским голоском. Но Пелдин пошел своим путем. Его нервы обрели крепость, какая не помешала бы например копейщикам, принимающим на себя удар тяжелой бронированной конницы, или на худой конец демонологам, иногда достающим из глубин Бездны, Акиана или там Марахи, таких ужасно-отвратительных тварей, один вид которых может свести человека с ума или просто же прикончить.
Жизнь в городе, а именно в славном Старбурге -брате близнеце Безымянного Города, стоящего на противоположном берегу великой реки Ленлы, была страсть как хороша. Все таки Старбург - почти что столица Харассеи, страны, чьим гражданином и был Пелдин. На самом деле столицей был совсем другой город в совсем другой провинции Харассеи, но местным жителям нравилось говорить, что они живут в "почти что столице", тем более Старбург был крупнее, богаче и жило там куда как большее количество народа, чем в бедной, в смысле обделенной должным вниманием, столице. Соседство магов, исключительно коими и был населен Безымянный Город, конечно же вызывало тревогу, но и много чего хорошего. Обычно в каждом городе, имеющем хоть чуть больше двадцати домов, есть гильдия магов. Старбург был единственным городом, в котором отсутствовала Гильдия Магов. А зачем, когда рядом целый город населенный исключительно ими. И огромное количество народу пытающихся вступить в школу магии. И что они в ней нашли. Учиться целых восемнадцать лет, это уму непостижимо, да еще и рискуя каждый день быть разорванным на куски каким-нибудь демоном, зомбяком, неудачным заклятьем или зельем. А то и превращенным в особо некрасивую жабу.
Пелдин в то время обучался в Гильдии Астрономов, десять лет назад по каким-то хитрым причинам отпочковавшейся от Гильдии Магов. Хотя поговаривают что на самом деле это не астрономы ушли от магов, а сами маги прогнали астрономов. Причины, по которым все это произошло неизвестны, но две астрономические башни были разрушены до основания ударами молний и хрустальными боевыми заклятьями и уже не могли быть восстановлены.
Учеба Пелдина проходила не шатко не валко. Он каждый день, то есть ночь посещал занятия, прилежно писал конспекты и упорно всматривался в звездное небо, пытаясь определить кто там находится в ком, чьи линии пересекаются, в чьей фазе все это происходит, и наконец что все это сулит смотрящему и заодно всему человечеству и нечеловечеству. Этакий глобальный дозор за вселенской всеблагой милостью и катастрофическим апокалипсическим гневом. Было на учебе, особенно во время лекций, скучно настолько, что челюсти сводило от зевоты, да так что трещало за ушами. Чтобы не заснуть ученики пили неимоверное количество кофейного молока, щипали себя, терли глаза и трясли головой, некоторые умеющие кое что в магии или очень осмотрительно прихватившие с собой "артефакт свежести" приводили себя в себя при помощи магии "свежего ветерка", да и то его хватало ненадолго. Никакая магия не могла преодолеть неимоверную силу, невероятную мощь скуки на занятиях астрологией. Заунывный голос "гильдмастера звездных схем" Глобалина-Павлина, как он требовал, чтобы его называли, погружал большую часть аудитории в гарантированно крепкий сон за десять минут, не хуже усыпляющего заклинания.
Правда, были и такие индивиды что сидели на парах, на передних партах, восторженно растопырив уши от интереса и внимания, но их было мало, да и выглядели они тоже весьма подозрительно. Поговаривали, что один из этих внимательных и восторженных в свое время подозревался в сотрудничестве с Безумным богом, хотел, мол, впустить его в наш мир, да что-то не получилось и бога во время перехода из ирреальности в реальность разорвало на куски. Оставшихся улик было слишком мало, чтобы посадить предателя рода человеческого в камеру Пустоты и катапультировать в Мараху, и потому ему дали только выписку о невыезде из Старбурга. Такой мощный магический браслет, отрывающий ему ногу и испепеляющий все остальное за попытку выйти за пределы города по своей воле. Но это были лишь слухи, хотя также поговаривали что еще один из слушающих все внимательно был когда то послушником культа Ни, хотя скорее всего это был лишь глупый слух. Потому как послушники да и сам культ Ни- это нечто настолько жуткое и отвратительное... фу... Даже вспоминать противно.
Как бы там ни было, Пелдин ходил на эти занятия. Причин было несколько. Во-первых, твердокаменное желание тетушки Мельзельпены сделать из Пелдина культурного светского человека. В последнее время в свете стало очень популярно обсуждать астрологические прогнозы, по крайней мере престарелые подруги тетушки Мельзельпены на чайно-пирожных собраниях во вторник, пятницу и в субботу во время кофейно-тортово-салатовой партии в "Сонор-Шашки-Догоняшки", древней йохуддинской игры-преследования на клетчатом поле, только об этом и говорили. Особенно про молодого, избранного волей звезд и вселенского разума, мага-астролога Гоблина-Павлина, или там Глобального Павлина, короче он такой серьезный: и очки, в форме звезд, без совы, заметьте, и аккуратная бородка, остроконечная шляпа с перемигивающимися звездочками и подзорная труба вместо жезла. И потому тетушка попросила-порекомендовала-приказала Пелдину идти на курсы молодых астрологов. Благо те наконец-то отделились от магов и стали самостоятельной организацией. И хотя назывались они по прежнему Гильдией Астрономов, то саму астрономию они подавали в мизерных долях, все больше куда как важная дисциплина- астрология. Во вторых, так как учеба проводилась в ночное время, днем Пелдин был абсолютно свободен от досуга навязываемого тетушкой и мог делать что угодно, отговариваясь усталостью или загруженностью домашними заданиями. И потому мог заниматься весь день, чего ему только вздумается и еще чем-нибудь этаким. В-третьих, посмотреть и послушать лекции Глобального Павлина приходили такие девушки, такие девушки... непонятно какого клята они делают в таком скучном месте как башня астрономов. Хотя конечно заведение вовсе не было похоже на башню. Скорее на гостиницу. Двухэтажную.
Красивые, стройные, модные, остроумные, светские, начитанные, и вообще. Таким девушкам полагается посвящать плагиаты-стихи про звезды, типа "милая, я уведу тебя на самый край вселенной, я подарю тебе эту звезду, и будет светом нетленным она озарять, наш путь в бесконечность", и романтично вздыхая протирать линзы их телескопов и пытаться всячески ублажить, выполняя их капризы. Чем собственно и занималась некоторая часть мужской половины астрологов в группе. Остальные были восторженно-подозрительные слушатели, различные неудачники, какие-то растерянные типы с крайне удивленными выражениями лиц, старики, посвятившие всему этому бреду, астрологии то бишь, всю свою жизнь и Пелдин. Бедолагу Пелдина, как оговаривалось выше, девушки полностью игнорировали, хоть он и писал им, то бишь выписывал из сборника "Рамантическии стехи сиребряного пириода Харассеи" стихов куда как больше остальных. Но прочесть какой-нибудь девушке стих или там еще что-нибудь, у парня не хватало духу. Ведь девушки были все как на подбор остроумные, смешливые и острые на словцо. И как назло все ходили стайкой. Но Пелдин не прекращал своих попыток. И продолжал потихоньку заполнять конспекты, смотреть в телескоп и вычерчивать схему движения далеких светил. А когда ввели новую дисциплину: "наблюдение за звездами в состоянии транса и медитации", то Пелдин успевал даже высыпаться, как следует.
Конечно учеба на астролога помимо того, что во время ее можно было высыпаться, заниматься собственными делами и смотреть на девушек, была довольна таки интересным занятием, по сравнению например с коллекционным пукимонтоводством, в клуб которого однажды попыталась записать Пелдина добрая тетушка. Но после того как один озверевший от ярости лимонно-желтый и пушистый пукимонт, Пелдин налил ему в блюдечко не огуречно-медовую молочную смесь, а просто молоко, так шарахнул парня молнией, чем безмерно удивил, и вырубил на три дня, как самого Пелдина, считавшего что пукимонты, в огромных количествах разводимые старыми девами, опасны настолько же как и сливочное желе, так и дрессировщиков, всегда считавших этого милого пукомонтчика просто душкой и вообще неспособным использовать свои грозопотенциальные железы. В гильдии астрологов, по крайней мере, никто не бился молниями и не заставляли заучивать наизусть и воспроизводить костоломные естественные ораторские жесты, как на занятиях риторикой мастера Раздватрина. Мастер риторической пластики и грации Раздватрин был просто чудовищным извращенцем. То что он проделывал с собой и с другими было просто ужасно. Благо соседствовал класс занятия риторикой с травмпунктом. Кажись специально построенным именно для обслуживания этого риторического класса, ведь большинство клиентов были те самые бедолаги- будущие ораторы. Даже Пелдин проучившийся там всего лишь неделю трижды вывихивал себе плечо, два раза сворачивал шею и порвал сухожилия, про пальцы и кисти рук и говорить нечего. Удивительно как они вообще не отвалились, спасибо целителям и костоправам-соседям. И еще он слышал историю, что как-то одного дипломата, прошедшего полный курс занятий риторикой по системе мастера Раздватрина Дейлиндана, поймали и очень долго пытали агенты тайных служб то ли Меарка, то ли СоСвоКа, а тот лишь смеялся в ответ. А потом, когда палачи полностью обессилели от тщетных попыток разговорить простого дипломата, тот при помощи жеста выражающего "восторженное умиление" вырвался из кандалов, жестами выражающими "приятную озабоченность проблемами собеседника" перебил всю охрану и, в конце концов, жестом обозначающим "мягкую, но убедительную, хоть и ненавязчивую просьбу" выбил дверь темницы и убежал прочь. Вот так то.
Учеба в гильдии псевдоастрономов-астрологов была по крайней мере не травматичной. За полгода обучения у Пелдина не было еще ни одного синяка или вывиха, не говоря уже о кровоподтеках, что делало учебу здесь весьма привлекательным занятием. Да и черчение схем движения звезд и их расположения. Было в этом какое-то мазохистическое очарование. Пелдин смотрел на ночное небо, и с трудом вспоминая названия звезд и созвездий, наносил их на тетрадь, высчитывая по примитивным схемам, соединял полученные точки линейкой и получал судьбоносную схему. К несчастью Пелдину, впрочем как и всегда, досталась щербатая кривоватая линейка, с выжженными на обратной стороне йохуддинскими рунами, слагавшимися в жуткие слова, а именно "Бурдин-Козел", заменить ее и купить новую не разрешалось, ибо на все было веление звезд и астральных сфер, и потому все схемы Пелдина выглядели зловещими, предсказывая своими шипами ломаных линий всему миру и Пелдину в частности жуткие горести и страдания. Павлин только мотал головой и хмыкал слушая какие жуткие происшествия предсказывают схемы Пелдина. Причем хмыканье его было таким что всем вдруг начинали хихикать, включая и восторженно-лопоухих любителей сидеть на передних партах, скучающих с захватывающей дух книгой про "пиркюлченя бальшого Бобба-цтрилка ис арбалетофф в тиком-тиком Тех-Кхассе" на задних партах, неудачников в среднем ряду и девушек. Хихиканье девушек было не обидно, даже немного мило, Пелдина радовало даже такое внимание с их стороны, а на остальных, даже таких же неудачников как и он сам, Пелдин не обижался, ибо как оговаривалось выше обладал характером закаленного меча.
И вот в очередной раз, выписав в библиотеке из заветного сборника стих "о глазах и карааттах", чем бы они ни были на самом деле, Пелдин наскоро, но плотно перекусив, а именно сжевав парочку поджаристых бутербродов, такие питательнейшие и наивкуснейшие мясные черви, порцию хлопьев медовой овсянки и запив все огуречно-бергамотовым чаем с молоком, который по неизвестной причине назывался "кхакнтейел", в круглосуточном кафе "Самый скусный быстро-демон-еда", обслуживаемом демонами скорости, двинулся в сторону башни астрологов. Бывшей захудалой гостиницы, на которую была наложена сложная иллюзия, превращающая ее прекрасный двухэтажный белокаменный комплекс по наблюдению и изучению судьботворящих схем движения звездных светил. Звучало, по крайней мере, очень даже внушительно. Даже чересчур, но некоторым студентам нравилось называть место учебы и видеть растерянное лицо собеседника, переосмысливающего услышанное. Прибыв на место, Пелдин с удивлением увидел такую странную картину.
Конечно до этого ему приходилось видеть и не такое, но в основном на сцене иллюзион-представлений или же на картинках дешевых карманных книжек с мягкой разрисованной неумелыми художниками обложкой и интригующим названием вроде "Зоб Клу-хлу- бока курлиной йароцти". И теперь перед его глазами предстало нечто очень похожее во всей реальности.
Комплекс был разрушен, буквально истерт в щебень. Над разрушенным зданием стремительно кружились черные облака, заворачиваясь в гигантскую воронку. Из середины воронки на вершину груды строительного мусора, на которой, кстати, стоял кто-то в развевающейся мантии и читающий заклинание, бил луч черного света с красноватыми всполохами внутри. Такое очень трудно увидеть обычному человеку, но в жилах Пелдина текла кровь рода, извиняюсь за повтор, породившего много великих магов и авантюристов, и даже одного Героя. Слышался жуткий, даже не демонический, а самый настоящий безумнобожий, смех. Огромные жирные капли черной смолы, каждая с буллвола размером, выдавливались с громким хлюпом из земли вокруг кучи щебня. Внутри капель шевелились пробуждаясь от вечного сна либо демоны, либо возлюбленные дети смеющегося, перетерпевшие чудовищную метаморфозу и ставшие в свою очередь опять же демонами или чем похуже, например, например...ээ..., даже не знаю, ну предположим налоговыми инспекторами. Пелдин ошеломленно уставился на эти спецэффекты. Не хуже чем в иллюзион- постановке, которую показывали на прошлой неделе в соответственно иллюзион-театре "Ленла".
И почему на них никто не реагирует как должно. Обычно когда происходит этакое, вокруг с истошными криками бегают люди, дети плачут, женщины визжат, мужчины ругаются самыми последними словами, не стесняясь ни детей, ни женщин. Также обязательно должен слышаться звук горна городской стражи, спешащей к месту прорыва, и оперативный наряд боевых магов уже должен был, выскочив из портала или прилетев на сверхскоростных ездовых артефактах, ну или просто так, если не испепелить наглого демона-безумного бога, так хотя бы колдуна вызывающего его. Кроме того, небеса должны были разверзнуться и оттуда в свою очередь должны были буквально посыпаться на землю дождем целая куча воинственных небезумных богов, сжимающих в своих сияющих десницах громовые копья, мечи из солнечных лучей и секиры из лунного света. Естественно каждый из богов начал бы тут же пропагандировать за свою веру, что впрочем, не помешало бы помочь им людям, если не дружеским небезумнобожьим плечом, так хотя бы благословлением. Ко всему прочему, Старбург стоит на берегу великой реки Ленлы, точно напротив Безымянного Города, почти полностью населенного исключительно одними магами. Ну и грознейшим и сильнейшим магом современности, а именно Тамбурином-"нехорошим человеком", довольно таки эксцентричной, но доброй и абсолютно инфантильной личностью, который очень и очень не любит Безумных богов. То есть любит, любит колотить и издеваться над ними. Поговаривают, что он однажды спьяну, или опять что-то напутав, вызвал в наш мир, избил и опрокинул в Бездну какого-то очередного Проснувшегося Древнего Безумного Бога, голыми руками. Так что Тамбурин должен был быть здесь уже давно.
А всего этого не происходило. Пелдин посмотрел по сторонам и увидел спешащих по домам припоздавших работяг, усталых ремесленников, влюбленные парочки и компании подвыпивших людей. Никто и не думал даже начинать паниковать. Что впрочем, можно было еще исправить. Пелдин набрал полную грудь воздуха и открыл было рот, чтобы как следует заорать и броситься бегом, как... вот всегда так. Как только Пелдин надумывает и начинает действовать, сразу происходит нечто. Нечто нехорошее по отношению у Пелдину. И нечто произошло.
Пелдин только разинул рот и начал поворачиваться спиной к разрушенному астрологическому комплексу, как одна из капель плюнула толстой тугой, как каучук, и густой, как нефть, струей черной жидкости. Плевок угодил Пелдину точно в рот, при этом разбив губы и опрокинув на землю. И конечно же Пелдин подавился. Липкая слизь с горьким привкусом с наглым упорством лезла в желудок и легкие. У Пелдина даже закашлять не получалось. Настолько надежно ему заткнуло рот. Схватившись за горло, и поочередно прочувствуя все степени удушения, несчастный парень катался по земле. А плюнувшая капля потихонечку подбиралась к нему все ближе и ближе. Вот она подползла к Пелдину уже на расстояние вытянутой руки. Еще немного и капля бы поглотила Пелдина. Но раньше успел Пелдин, он сам проглотил то, что в него выплюнули. Очень кстати кусок слизи, устремившись в желудок парня, утянул туда же свои щупальца, проникшие в бронхи легких. Пелдин закашлялся, легкие горели от боли, а в желудке клокотало. Но странно, Пелдина даже не тошнило. Видать организм решил отложить эту неприятную процедуру на потом, в ближайшее, свободное от демонов, время. Не теряя времени на стоны и тошноту, парень вдохнул полной грудью, не обращая внимания на боль, холодный ночной воздух, вскочил и, ловко увернувшись от выпада липким щупальцем злобной капли, побежал прочь. Капля плюнула в него еще раз, но на этот раз, не попала. Пелдин за годы детства и отрочества, приобретший навыки высочайшего класса по увертыванию от камней, брошенных в спину, на одних рефлексах, не задумываясь, увернулся от тугой слизи, промчавшейся со скоростью стрелы возле самого уха. То есть если бы не навыки эта плюха влетела бы ему точно в затылок, а так лишь в одном ухе зажужжало. Воздух пылал в груди парня и жаждал вырваться наружу. И Пелдин дал ему это сделать. "Демоны! Вторжение!"- с такими криками Пелдин улепетывающий с невероятной для человека скоростью, выскочил из кошмара.
Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что как только он перешел некую границу шум, в том числе смех безумного бога, речитатив заклинания, хлюпанье злобных капель и грохот портала, смолкли. Снаружи была тихая спокойная лунная и звездная, прозрачная, и чистая как слеза младенца Старбургская ночь.
"Какого...?!"-был второй выкрик Пелдина. Прохожие обернулись и уставились на высокого, тощего, нескладного, носатого парня в грязной пыльной мантии астролога с разбитыми в кровь губами, выпученными безумными глазами и перекошенным для очередного выкрика перепачканным черной слизью и кровью ртом.
"Аа...?"- был третий выкрик Пелдина. Ему хватило смелости обернуться, что показывало его с наилучшей, храбрейшей стороны. Он ожидал всякого, даже хрипящего матерное и исходящего кислотной слюной многоротого, когтистого, многоглазого монстра, но картина, представшая перед ним, превзошла все ожидания. Как будто и не растертый в прах мощью портала незыблемо стоял на своем прежнем месте прекрасный двухэтажный белокаменный комплекс по наблюдению и изучению судьботворящих схем движения звездных светил. В здании горел свет, и вероятно велись занятия. Неимоверно скучные занятия, Пелдин не удержался и, не взирая на боль, испуг и удивление, зевнул. В широких окнах даже были видны силуэты расхаживающих преподавателей, или как они любили называться- гильдмастеров астрологии.