У старого человека выбор мал: книга, парк, телефон, сходить к врачу, обсудить лекарство, разговор - без кулаков и пистолета - о политике, нормативные сплетни, ненормативные сплетни, критика нового поколения, разговор 'за' или 'против' относительно собак, кошек, белых медведей, что ещё? Ага! Чем лучше прежний тиран, чем живой? 37 год. Реабилитация бывших тираньих подельников: 'за' и 'против' - будто кто-то спрашивает мнение!.. Мелькаю станции, надо чем-то заняться, загрузить себя, запустить мыслишку или, наоборот, разгрузить, и всю скисшую энергию выпустить прочь и свежей подзагрузиться от Солнышка, чтобы жизнь потекла золотой серединкой не хуже, чем у других.
Обнаружив для себя льготу, Старичок стал ходить в бассейн. Чтобы не потонуть от спазмов, что могут настать из-за резкого погружения, он сперва делал гимнастику, а затем неспешно заходил в воду и с превеликим удовольствием плавал. В живой воде плавать полезно во всех отношениях: и душе, и сердцу, и коже, и внутренним органам! А по старческой льготе, на пятой дорожке плавай хоть до посинения весь трудодень день туда-сюда хоть и всю неделю.
В бассейне, на Старичка никто не обращал внимание, мало ли кто приходит поплавать; на террориста не похож - заходи друг!
Старый человек, седой, сухонький; на генерала тянет, разве что на маленького, игрушечного, сработанного и разрисованного деньщиком. А на воробушка тянет хорошо, хотя тоже на маленького, игрушечного, и глаза такие очень птичьи - махонькие, с испугом, дескать, если надо: 'улетю!', однако, на глубине полные собственного достоинства, словом, как у беззубого утомлённого хищника в клетке.
И Старичку ни до кого дела нет, но подмечает он, кто как себя ведёт, кто и как держится. Сам весь в мыслях, раздумывает о том и сём, например, зачем скопом плавать на пятой дорожке, когда шестая и седьмая свободны, что это за экономия такая?!
Подумал, и принял решение, и заплыл на свободную шестую дорожку, покинув пятую, по которой три или четыре штуки видавших виды 'моржих' зомбиально ползали собачьим брассом из конца в конец, как пенсионер по аллее парка.
Ввяжемся, там посмотрим! Минут через десять подошёл дежурный - не то тренер, не то спасатель, не то и то, и другое, и 'стал давить формальностью, - отметил Старичок, - и поганить настроение'.
Поначалу Старичок вполне искренне не мог понять, что тот от него хочет, что за ужимание свободы личности в правовом государстве, он даже запросто, придерживаясь одной рукой за канат, другой возмущённо махнул, дескать, отлезь от меня малоздравый, я, слава богу, здоров, в своём уме и знаю на каком свете. Но тот оказался настырным, приволок мегафон и что-то стал там пиликать возмущённо и вежливо, но приказно и громче, и громче, по-своему, по-немецки, и всё движение на водах замерло, все головы над водой повернулись на Старичка: что-то случилось?!.
Инструктор-тренер заставил Старичка, не входя при этом в воду и изъясняясь на немецком, вернуться на пятую дорожку, согласно абонемента и стать потрёпанным 'моржом' в ряд 'моржих'.
'Не прошло, блин. На лбу у меня что ли стоит социальный абонемент? А что, что-то другое стоять должно?!' - беззлобно думал Старичок. Первая встречная баба, дружелюбно кивнула Старичку. 'Плыви, плыви, родная! Лучше б ты померещилась!' И он пристроился метрах в восьми за кем-то следом, а за ним, тоже метрах в восьми плыла следущая, круг замкнулся, бесконечность.
Интересно, это государственная или частная глупость, всех вот так кучей, скопом, в тесноту, зачем?!! - думал Старичок и совершенно не мог этого понять, только и осталось от слов инструктора: 'Резервирт, резервирт!..'
'Понаделали резерваций резерваторы, капиталисты проклятые! Это мы умеем! ' - заключил он, плывя уже без огневого удовольствия м механически уставясь на обрюзгшие плечи и спину, и ядовито-зелёную плавательную шапочку.
Судите сами, пустая, свободная дорожка, ни одной 'моржихи'... ни из какого столетия! А тут, на пятой, три толстых мясистых бабы неопределённой страны и возраста, неодухотворяющие видом, немотивирующие к движению, а такие-сякие, плавают, пусть конечно плавают, деваться всё равно некуда! Экономисты! Зачем такие сложности, ведь столкнуться запросто можно, покалечиться. Не ценят здесь человека, как и у нас, как везде!
У Старичка всегда были проблемы со строевой подготовкой, ещё с детства, когда все строем пробовали ходить, а тут восьмой десяток, и поэтому ли, или ещё почему, но как только рядом с ним проплывает кто - обязательно цеплянутся. В одну сторону три раза цеплянётся, в другую три раза, итого шесть раз на пятьдесят метров выйдет... А на шестой дорожке - плыви как хочешь в любую сторону и думать не надо: никого нет, пусто! Можно и на четвёртую свободную, но на третьей дети - шумно, возня, нету покоя... нет! только на шестую!
'Не буду я с ними плавать остатнее время!' - сказал себе Старичок, дождался, пока надзирало ушло и поднырнул на свободу к которой привычно стремилась душа и тело, на шестую дорожку, и подумал ещё: - 'Если надзирало придёт, пусть гавкает на своём, а мы - люди привычные, пущай трандит. У нас, между прочим, уплачено, и все вы, от уборщицы до директора, от нашей социальной копейки красиво питаетесь! А у нас собственная гордость. Нас из обращения просто так не изымешь - без работы останетесь!'
Лег Старичок на спину и в этом своём любимом положении поплыл неторопливо, разглядывая радужные облачка сквозь стекло потолка и игру отражений, цветя и мысленно рассуждая о европейской и, в частности, о чисто немецкой глупости. Тема приятная, легко разворачивается до абсурда в любой сфере деятельности человека, особенно в искусстве, которое они хочут иметь не высовывая руку из кармана живописца, потому-то, ни одного живописца уровня Леонардо, Дюрера, Пикассо... ладно, что далеко ходить, было б желание, глупость - найдём, везде - люди. А на случай если надзиралы... Пусть сперва прочухается из вечного сна...
Старичок тут же придумал наблюдать за ним так, чтоб между них, как на страже, всегда стояла вода, дипломатично, так сказать, плескала нейтральные воды. 'Он меня встречать - я задержусь у противоположной стены... Он кричать, мы - непонимайт!.. А половина запланированного мной времени уже тююю, прошла!'
Хорошо! Плывёт на спине по самой серёдке, рассуждает об ошибках немецкой экономики в сравнении с отечественной, между делом, инструктору-спасателю-тренеру досталось, мол, у нас бы такого спящего урода держать и дня не стали б, и, как аргумент: он меня лишь через полчаса обнаружил да и сейчас я - на шестой! Да, до отечественных вышибал ему далеко, плыть, не доплыть, ехать, не доехать... Разложились на пацифистиской почве. И всё-таки, скажи мне кто-нибудь, объясни по-нашему, по-земному: зачем пустует дорожка! Ведь это, братцы, с мозгами что-то не так! Экономика? Вода сме-ши-ва-ется! Смешно... Я так думаю: сама структура здеся с гнильцой: один идиот написал бумагу, другой бездумно подписал, третий старательно выполняет приказ, в ногу с начальством... Да-а, народец... Роботы! А мы, клиенты, страдаем! Ой, как мы страдаем... Ой как мы тут страдаем!.. Исстрадались все! Недополучаем сервис! Ну ладно, не совсем виноват инструктор-спасатель-тренер, он - дитя системы. Ну и Бог с ним! Но кто-нибудь объяснит мне: зачем пустые дорожки, зачем скучивать современника, сгонять в стадо! Провокаторы или враги орудуют. Бдительности мало! А может, это политика: скотоподобными править легче. На чём мы остановились?.. Система виновата! Конечно, здесь скучили, там скучили, ещё где скучили и всё - отучили от свободы, замкнули мысли на скученность и управляй, как хочешь, стадом! Точно, враги работают! Только чьи: их или наши?! Ладно, чтоб вы друг друга сожрали!.. Нас всё равно, так просто не взять, мы - с бескрайних! Но что творится, а мне - хорошо! Места ведь хватает на всех, очнитесь, люди, братья, современники, мне ужасно обидно за всё человечество, обидно до боли в сердце!
Понятное дело, когда тесно как в шкафу или в ванной плыть, или в шайке мыться, понятно, когда мелкий частник под олигарха катит, на каждой капле крови, чужой, навар один к ста скосить желает и задвигает человека как какой рогатый скот! Эх, отечество, не отягчай вспоминаниями... Тут, ясно, другое дело, невооружённым глазом видна площадь и обобществлённый с государством накатанный бизнес?! На этой дорожке я весь цвету от удовольствия, как последний хризонтем! Ах, как хорошо на шестой, паки не думай ни о чём, только кайфу и блаженству предавайся. Благошенье, да и только... По соцтарифу, но настоящий Запад!
И тут страшный удар в голову потряс и остановил размышления Старичка, потому что инстинкт самосохранения взял душу и тело микитки и человек, как подбитый воробушек или подстреленный газетный кораблик, озираясь, хлопая глазами, в панике завис на разметке, вцепившись руками в трос, а рядом, в полуметре от него, на этом же тросе, разделяющем пятую и шестую дорожки, зависла, перепуганная насмерть - ничуть не меньше Старичка: кому охота грех на душу брать?! - двадцатилетняя, сочная, ядрёная, кровь с молоком, пловчиха, чемпионка города и восходящая звезда мирового значения, и просто симпатичная девушка, больше того: глаз от ней не отвесть, если прикрыть их на извечный её гайморит, сопли и частые глотательные движения под непрестанное шмыгание носом из-за частого глубокого дыхания ртом и, хуже того, резкого дыхания, от которого у учителя и артиста - голосовые связки, у следователя - параноидальное подозрение, у бухгалтера - страх, у безработного иммигранта - беспокойство, у президента - отсутствие аскетизма, у пловца и пловчихи - гайморит, синусит или то, другое и третье, у...
Чемпионка к чемпионату готовится, победить хочет. Ей зарезервирована отдельноя дорожка, чтоб с любителями за место не спорить, а нырнуть с тумбы не глядя и без устали в воде ускоренно рассекать сколько надо. А что ей глядеть, её дорожка! Девка - профи, на нюх границы между канатами держит, ей главное, чтоб никого на пути не было - сметёт напрочь. Плывёт - воздух хватает всеми дырами и выпускает, только пузыри пенят; противоположную стену кожей чует, ни впереди, ни позади, ни сбоку - ни черта ни ухом, ни рылом - ничего не видит, не знает и знать не желает, но серединку пряменько держит, как бешеная собака по-прямой бежит, так она по ниточке воду роет и только поберегись - уходи с дороги птица, зверь с дороги уходи!.. Профессионалу главное ритм и направление взять, как лайке охотничьей след!
Чем больше профи - тем больше тем больше скорость.
Чемпионка эта, имеет в любой стихии - одну десятую на оба глаза, но воду пенит, как зрячая, уверенно и с полной выкладкой. Она не любитель, что останавливается где хочет, чтоб нос поковырять или ухо прошлёпать-разложить, или пописать, - у ней другие масштабы, и если скорости любителя и профессионала сравнить, так это, извините, выйдет как черепаха и улитка.
Столкнулись. Висят на тросах и мало что понимают, как такое могло случиться? Оба правы: как?! Но случилось. А куда ответственный смотрели! Анархия здесь, или что?! Дорожка зарезервирована, деньги заплачены!
Висят и, согласно коммуникативным законам сообщества людей, как могут извиняются друг перед другом. Старичок одновременно думает, как бы побыстрее смыться отсюда.
'Бог с ними, с десятью минутами, что остались от плана. Жив, и бежим! Жаль конечно, десяти минут, но скандал нам не нужен. Тем более, нутром чую: ошибочка вышла, подставил надзиратель, гад! Чуть не убила, зараза, звенит в голове... Я же мог совсем утонуть! Бревно с моторчиком! Только бы без скандала, а то вдруг в социал сообщат, платить заставят из пособия... найдут за что! Им только повод дай! Пособия, родные мои, не лишайте, 'без харчевания нам никак'!.. Поплачу, простят...'
Мы - теоретически смелые, но сердце болезненным ужасом полно и замирает при слове суд, и мерещатся зубная щётка и сухари - генетически.
Растерялись потерпевшие. Чемпионка извиняется перед старым человеком и думает, может в заботах своих мелких бытовых и о чести города и станы, и ещё чего-то, она зашилась и ошиблась прыжковой тумбой или, может, именения произошли в организации плавания, а я вот, дескать, идиотка недоглядела, поспешила, чуть старичка жизни не решила. Выступала б потом на Олимпе... Может, почта письмо не дослала от руководства бассейна? Нет, этого не бывает! Скорее всего, это она сама, полнокровно прожигая жизнь, конверт не заметила, где её извещают об организационных изменениях, о том, что она с этого дня, уважаемая Петра Семёновна, должна на дорожке за номером таким-то, вместо такого-то тренироваться.
Но, однако, не может никак чемпионка никакого письма вспомнить, хоть убей. И не звонили, и на вахте не сказали! Понятно: Емеля зашпанился!!! Антивирус виноват!
Оба головы трут в месте контакта.
Старичок извиняется мимикой, пожимом старческих плеч и англо-русским скьюзми, - ни одного слова из пяти слов своего немецкого лексикона вспомнить не может, всё вышибла.
Петра Семёновна, на немецком что-то чешет, но шиш поймёшь, но видно от души, благожелательно, без злости, хотя и недовольна ужасно.
Вода голубит потолок прозрачный, в котором синь небесная, округ светоносные отражения парят, играют на всём сущем, подобно серебряно-белоснежному блеску птиц ясным днём высоко-высоко в небе, одним словом, если б каплю ума иметь, благодать; публика интересующаяся подгребает.
'Моржихи' с ритма сбились и к ситуации интерес проявили, инструктор-спасатель-тренер подошёл и как-то очень нехорошо глядит, как будто ему только что объявили о досрочном окончании контракта, выглядит он хуже, чем тогда, когда криком исходил, наверное, человек хороший, но работник неважный.
Чемпионка страшно недовольна. А кого такое порадует: нырнула на свою законную дорожку, а на ней бодливый старик. Однако, как только она поближе - без очков - разглядела его перепуганную сущность и озноб-колотун, то глубоко раскаяние ужаснуло её пацифистскую душу, ведь и убить могла запросто. Чемпионка принялась ещё активнее извиняться и успокаивать его, подплыла впритык, погладила по плечу, посмотрела на его ушиб, показала на свой - рассмеялась! Он - улыбнулся, пустил свет в заржавленную дверь, ожил... и показал одними глазами на инструктора-спасателя-тренера... и сказал на русском: 'Сейчас убъёт!'
А тот взирал вниз и был похож на злого тигра, которого отделяет решётка от праведной мести.
И тогда Чемпионка подняла на тигра глаза и сказала, указуя на Старичка:
Старичку смыться запросто не удалось, Чемпионка проследила, голову ему обработали: там в одном месте кожа оцарапалась, так чтоб столбняка не было, помазали чем-то, ну и с синяком походить пришлось, несмотря на семьдесят с лишним.
А девчонка через десять минут поплыла как ни в чём не бывало, словно она из плавучего металла сработана, хорошая девчушка оказалась, могла содрать денег по страховкам, но видать, умница, человечище, бывает ведь.
Оно и понятно, должны быть и порядочные люди, хоть и головная боль от них, думал Старичок по дороге домой и переваривая на ходу всё то, что ему русскоязычная уборщица перевела - в прошлом преподаватель химии в университете! - наобъясняла она Старичку правила, пока голову обрабатывала, а Старичок кивал и со всем соглашался - только б уже уйти! До последнего слова дослушал, замер, и присоветовал тут же, не моргнув глазом: 'А пусть инструкцию и на русском языке сделают и каждый распишется в ней! А то, понимаете, правила повыдумывали, а до народа, от которого деньги им идут, обрати на это внимание, землячка! - сути не донесли! Не порядок, уважаемые, не-по-ря-док!'
Отныне Старичок плавает исключительно с 'моржихами', сколько б их ни было и сколько б ни цеплялось в каждом пункте пересечения. Инструктор с него, как с дорогого изваяния, глаз не сводит и в туалет не отлучается. С чемпионкой он разок взаимодружески раскланивался, использовав при этом два из пяти слов своего немецкого словаря, но это произошло только однажды, когда они возле душевых встретились и плавчиха ещё в очках была, запомнила, однако! Петра Семёновна теперь, пережде чем нырнуть с тумбы убеждается: свободна ли дорожка, есть ли Старичок в бассейне, если да, то где, на каком водном просторе, затем кивнёт удовлетворённо, снимет очки с рогульками, - нет, чтоб подлечить глаза по Бейсу! - положит их тут же возле шестой тумбы, изготовится, и нырнёт - красота, и пошла месить воду. Вахтёрша каждый раз, прежде чем пропустить Старичка, показывает ему на цифру пять в абонементе и касается своей головы воспитательным пальчиком и говорит: 'Vorsicht, bitte! (Осторожно, пожалуйста!) Kolowa rabotat!' В ответ Старичок степенно касается пальцами места боевой раны и отвечает: 'Понимаю! Гуд!' и, если вблизи русскоязычная уборщица, обращается к ней с вопросом: 'Внучка-то, уже плавает?!' - и оба смеются.