КИРОВОГРАД.

...И вот, единогласно исключённый,
под хиханьки и выкрики вдогон,
из тьмы и пустоты, как зачумлённый,
я вышел вон...

Ещё меня дивило их двуличье,
ещё за них наивным угольком
светился стыд мой, как на пепелище -
уже под занесённым каблуком.

Удрать, забыть!..  Обком, конторы, банки,
знамёна, стенды, вывески, суды...
Куда я брёл?..  Бетонные фаланги
смыкали монолитные ряды.

Квадратными плечами учреждений,
как у прилавка - наглою толпой
растолканные, чахли, словно тени,
кусты вдоль опостылой мостовой.

Меня мутило!  Шаркая по плитам,
отшатываясь дико от витрин,
я силился не выглядеть убитым.
Я ухмылялся, словно арлекин!..

Плыло в глазах.  Дышали, как собаки,
балконы, стены, броза и чугун.
Строительные тени-раскоряки
валялись у предпраздничных трибун.

Меня бросало в жар закатных окон
и в холод запылённых тупиков,
и вновь, прыщав, как от стафилококков,
горел бетон заборов и столбов...

Над ямой дня, как зад, нависла туча,
бабахнул гром - и щедро полилось,
ручьями взбаламученными вспуча
обочины в окурках папирос!

Проклятый город!  В топоте и гаме
меня травил он облаком бацилл.
Я убегал, но чёрт меня кругами
всю ночь - и даже спящего - носил...

И целый год ночами изводила
стреляла боль в затылке и висках,
как будто голубая паутина
рвалась в мозгах...