Рай : другие произведения.

Бессмертный

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Момент из долгого бытия бессмертного и последнего дня смертного.
    Какие эмоции в каждом из них? Как это умирать, зная, что рядом тот, кто застанет рождение твоих правнуков? Каково это видеть как смертные - близкие смертные умирают постоянно?
    2014-2018

  
  
  
  
  
  
  

Закрой глаза

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ян Чжу сказал:
   "В жизни все существа разные, а в смерти все одинаковы. В жизни бывают умные и глупые, знатные и подлые: так люди различаются между собой. В смерти они смердят и гниют, разлагаются и исчезают: в этом они все одинаковы.
   Однако то, что мы бываем умными и глупыми, знатными и презренными, зависит не от нас самих, и не от нас зависит то, что мы после смерти смердим и гнием, разлагаемся и исчезаем. Следовательно, жизнь не делает нас живыми, а смерть не делает мертвыми, умные не сами по себе умны, глупые не сами по себе глупы, знатные не сами по себе знатны, а подлые не сами по себе подлы. Все существа в мире равно живы и мертвы, равно умны и глупы, равно знатны и подлы.
   Через десять лет или через сто мы все умрем. Умирают и милосердный и жестокий, и мудрец и невежда... А сгнившие кости все одинаковы, кто знает, какая между ними разница? Так наслаждайтесь жизнью, пока живы, и не думайте о том, что будет после смерти!"
   "Ле-цзы"
  
  
  
  
   Несмотря на его болезнь, окно в комнате продолжали держать открытым. Весна уже почти достигла пика, и от дневной жары спасение располагалось только под крышей - находиться под солнцепеком пусть пока еще и было возможно, но уже проблематично. Дневная духота лишала сил и более прочего заставляла захлебываться мужчину кашлем. Воздуха даже в прохладное ночное время катастрофически не хватало, а уж днем, благодаря жаре, казалось, вдыхать эту дикую смесь просто невозможно. Тем не менее, мужчина до сих пор продолжал это делать - чудо не иначе. Осторожно втягивая в легкие полный ароматов воздух, он подобно ребенку радовался, осознанию, что смог дотянуть до этого момента. До этого прекрасного момента, когда мир вокруг проснулся после холодной зимы и начал зацветать. Яблоневый сад за окном ласкал взгляд нежной смесью цветовой гаммы и ненавязчивым ароматов распустившихся цветов. Конечно, с каждым днем ненавязчивый аромат превращался в пытку - но отказаться такого удовольствия, как вдыхать явственное воплощение весны мужчина себе не мог. Та небольшая слабость, которая, быть может, до сих пор позволяла ему коптить это небо.
   Эдуарду не приходил в голову даже намек на мысль, что старый друг, тот, кого уже давно не чаяли увидеть в этих стенах, заглянет в гости. Зайдет в одни из таких жарких, полных пота и боли дней, как ни в чем не бывало, будто и не минуло более двух десятков лет с момента их последней встречи. Быть может, для него действительно подобный временной интервал не имел особого значения - критерия были иными. Быть может, долгоживущий не воспринимал так остро этот вопрос и не видел особой проблемы в подобном временном промежутке. И для него, покинувшего своего друга в полном расцвете сил с только-только подбирающейся старостью, не было чем-то удивительным встретить через пол срока этого же человека, но уже поседевшего - уже прикованного к креслу, уже немощного и безнадежно больного. Быть может, за все прожитое время Ярь сталкивался с аналогичными ситуациями не раз, не два и не три. И только для смертного увидеть ни капли не изменившегося друга стало не просто потрясением, а беспощадным ударом в самое больное место. От болезни страдало не только тело, дух тоже.
   В последние свои лета, он часто размышлял, особенно когда настолько явно ощущалось дыхание смерти, о разнице между ними. Между долгоживущими и смертными. Раздумывал - смотрел на старые отношения под новым ракурсом, примеряя на себя чужую роль, примеряя иные установки, моральные принципы и критерии: пытался понять, осознать, расширить свое восприятие и прочувствовать. Получалось спорно. Близость смерти, осознание, что день-два, быть может, поладеница и вопрос перестал бы иметь всякое значение, заставлял с отчаянным упорством цепляться за те крохи жизни, что еще остались. Задыхаться от кашля, дышать болью, но не сдаваться - еще один встреченный рассвет имел огромное значение. Но в то же время понимание, что пусть и не сегодня, но завтра, заставляло не отпускать эту тему, ища ответ на свой вопрос.
   - В чем разница между нами?
   Однозначно это была не та фраза, которой следовало встречать друга, находясь на пороге смерти. Не та, которую следовало произносить вслух, когда ответ мало того, что витал в воздухе, так еще и прослеживался ярким контрастом между живыми существами в этой комнате. И совершенно не та, которую подобало задавать после стольких лет дружбы. Есть вещи, о которых принято молчать - они слишком бескомпромиссны, чтобы иметь право на воплощение в словах.
   Долгоживущий в ответ развернулся, отрывая свой взгляд от сада за окном и пронзая им человека. Мужчина в это мгновение ощутил неловкость, его даже в какой-то мере спас приступ кашля, заставляя отвлечься и переключиться на иное. Правую руку с зажатым платком он прижал ко рту, а левой вцепился в подлокотник кресла, в котором пребывал большую часть суток - та вещь, с которой они стали почти неразлучны. Сил передвигаться самостоятельно уже не осталось - только при помощи других. Только под руки, опираясь всем своим весом на сыновей, он мог делать шаги. Без заботы детей он не смог бы протянуть настолько долго. Отчаянную тоску по тем временам, когда тело было сильным, крепким и могучим Эдуард не смог преодолеть, достаточно было посмотреть на своих потомков, чтобы в полной мере осознать насколько над ним посмеялось время. Насколько не прочен организм человека - немощен.
   - Теперь я понимаю, почему ты выбрал именно этот дом.
   Когда приступ прошел, человек смог негромко рассмеяться. Удивительный парадокс: он сразу понял, каким станет яблоневый сад за окном, спустя пол срока, а долгоживущий нет. Быть может, это был именно тот показатель разных уровней мышления, поскольку навязчивой мыслью мужчины была именно встреча старости с видом из окна именно на то, что он зрел сейчас. Яблоневые сады были его грезой - воплощением спокойной жизни без особых забот, навязчивой идей о большой и крепкой семье и, пожалуй, воплощением того самого мира и покоя, к которым он стремил на протяжении всей своей жизни.
   - Время безжалостно, да, Ярь?.. - Эд прервал свою речь и зашелся в приступе кашля.
   И этот контраст между: выращенными деревьями, которые за пол срока вышли на пик своей красоты и вошли в полную силу, и человеком, потерявшим былую мощь, постаревшим и только благодаря чуду коптящим это небо - со слабой, подводящей памятью, с морщинистым одрябшим телом, мутными белесыми глазами, утратившими свою зоркость, уже без волос. Именно этот контраст между: красотой природы и уродством старости показывал насколько данное утверждение верно.
   Эдуарду было больно и трудно дышать. Все время внутри что-то мешало, ему хотелось выкашлять это, хотелось избавиться и, наконец, все стало "просто". Настолько "просто", чтобы можно было жить дальше, чтобы исчезло ощущение, при котором очередной приступ кажется последним. Чтобы можно было дышать не задыхаясь. Без боли.
   Долгоживущий не спросил про Мейво - видимо понял, что жены Эдуарда нет в живых. Хмурая вдова тем и приглянулась уставшему мужчине, что была немногословна, практична и нацелена на мирное и размеренное существование, итогом которого являлось создание большой, крепкой и дружной семьи. В отличие от тех женщин, что мимолетно присутствовали в его жизни, она разительно выделялась, давая то самое ощущение, которое наличествовало в его мечтах о яблоневом саде - умиротворение и спокойствие. Именно то чувство, когда не нужно было стремиться прыгнуть выше головы, яростно бороться с этим миром, постоянно ощущая его возмущение. Она как будто была тем неучтенным фактором, дополнением к его навязчивой грезе, о которой даже не задумываешься, но, встретив, понимаешь, что он жизненно необходим. Тем фактором, отсутствие которого, не имея в наличии, не замечаешь и думаешь, что так и положено, а столкнувшись и позволив войти в свою жизнь, понимаешь, насколько силен был по нему голод. И тогда же достигаешь мысли, что только так и с этим возможно жить - иначе уже нет возможности. Она была по своему прекрасна его молчаливая Мейго и даже беспощадное время, уничтожив ее внешнюю красоту, не убило внутреннюю.
   - Время беспощадно, - эхом произнес долгоживущий, отворачиваясь обратно к окну.
   Он мог бы промолчать и не озвучивать эту простую истину. Каждый из них на своем горьком опыте не единожды убеждался в этом факте.
   Доверившись внутреннему чутью, он пришел в чужой дом, не зная, что именно должен найти, полагаясь исключительно на интуицию. Она не подвела - зачеркнуть еще одно имя в списке стоило дорого, зачеркнуть именно так, чтобы не оставалось сожаления, чтобы было выполнен тот минимум, который бы позволил более не возвращаться к этому имени. Их и без того было излишне много в его пусть не долгой, но насыщенной на события жизни. Эдуард Дер однозначно стоил того, чтобы быть принятым с своей слабостью как телесной, так и душевной. Время было действительно безжалостным: от некогда сильного бескомпромиссного мужчины осталась только тень. Немощная, подточенная старостью не только на физическом уровне, но еще и на духовном.
   Лицо человека скривилось под тяжестью эмоций. Внутри происходила война: постоянная боль стала привычной и неотъемлемой частью будней, невозможность полно вздохнуть - привычкой, болезнь уже достигла пика и сейчас шла агония.
   - А разницы нет. Те же стремления, - старика пробрал новый припадок кашля, который в этот раз был глубже, мощнее и дольше. - Вопро... - он сбился, пытаясь избавиться от мещающей мокроты в легких, - ...ошибки.
   Долгоживущий промолчал, не оспаривая произнесенное. Быть может, его мнение и было другим, но сейчас в данной ситуации был ли смысл возражать, доказывать иную точку зрения. Нужно ли это ему - находящемуся среди короткоживущих, что за два срока сгорали в старости?
   Новый приступ кашля согнул мужчину. Из глаз потекли слезы, а голова взорвалась очередным приступом боли. Стараясь облегчить ее, Эдуард приложил руку ко лбу - холодные пальцы не принесли облегчения. Самолечение ему никогда не помогало, как, впрочем, и самовнушение, которое функционировало только в бессознательном состоянии.
   - Что смертный, что бессмертный... - произнес Ярь горько.
   Быть может, он даже лучше человека понимал, что та разница, которая их разделяла и казалась незыблемой, иллюзорна. Быть может, те мысли, что долгое время терзали старого мужчину, не единожды были обдуманы долгоживущим и сделанные выводы не так уж и сильно отличались от чужих. Были более обширны и многогранны, разве что.
   - Сущности разные... - Эдуард не смог договорить.
   Кашель было не остановить. Человек мог произносить короткие фразы между приступами, сокращаю свою речь и оставляя минимум слов. От былого изобилия не осталось и следа, раньше его речь пестрила сложными многоуровневыми предложениями, изобиловала терминами, сравнениями, метафорами. До того как его болезнь вышла на самый пик, когда на произношение фразы из пятнадцати - двадцати слов стало требоваться в три, а то и в четыре раза больше времени. В конечном итоге Эдуард смирился и максимально сократил свою речь.
   - Ты... - человек прервался, согнулся в очередном приступе, слезящимися глазами смотря на нежданного гостя, - можешь отрицать. Но... - он замолчал, осторожно вдыхая горячий воздух, - итог един для всех.
   Бессмертный, снова развернувшись, бесстрастно наблюдал за другом. Эдуард раньше, когда еще они вместе путешествовали, ища заработок, ненавидел это его состояние. Оно казалось ему олицетворением всех сплетен, что гуляли по миру о бессметных, всех слухов, которые рассказывали в формате анекдотов, о долгоживущих. Теперь, находясь в подобном состоянии, прошлая злость казалось смехотворной. Имея возможность под новым углом взглянуть на поведение друга, человек понимал гораздо больше и тоньше. И то, что раньше казалось бессмысленным, причудой, сейчас имело совеем другой смысл. Теперь Эдуард гораздо лучше понимал своего друга.
   - Быть может.
   В эти мгновением человек желал того одного - дышать. Просто дышать. Не жадно, не с трепетом, не с трудом, ожидая, когда настигнет новый приступ, не осторожно, не медленно, так чтобы не потревожить, чтобы не задеть. А естественно глубоко и с полным правом. Чтобы это было естественным, а не вырванным, не отобранным с боем у болезни.
   Бессмертный смотрел внимательно, тем самым своим пронзительным взглядом, за который его многие не любили. Взглядом, который ясно давал понять, что смотрящий видит насквозь и более того понимает все вплоть до тех реакций, которым объяснение находится только спустя время после длительного и тщательного анализа. Эдуарду в свое время удавалось недолгое время выдерживать этот взгляд и то за счет пережитого опыта.
   Уже давно вследствие наблюдений чародей пришел к выводу, что чем менее потрепала жизнь осматриваемого, тем сильнее последний тушевался под этим пронзительным взглядом. Самого бессмертного это никогда не смущало, кто бы перед ним не стоял: ни пол, ни возраст, ни раса - не влияли на пронзительность и бесстрастность.
   - Бессилие убивает дух.
   Ветер, залетевший в распахнутое окно, растрепал чужие волосы, небрежно убранные в короткий помявшийся хвост. Взъерошил бумаги на столе, некоторые из них роняя на пол, и разнес по комнате лепестки с веток яблонь, которые источали невероятный аромат. В последнем порыве вознес лепестки и утих.
   Бессмертный смотрел, не отвлекаясь на внешнее и не обращая внимания на поднятый ветром шум. Именно в такие мгновения четко становились ясны его равнодушие и чуждость, ясны и понятны именно как следствие. Эдуард не выдержал, опустил голову вниз, начав рассматривать свои морщинистые руки, немного дрожащие от старости.
   - Время беспощадно, - повторил Ярь с тяжелым вздохом.
   Новый приступ кашля сотряс Эдуарда. Именно сейчас, задыхаясь от очередного пика удушья, он понимал, что именно таким друг его и запомнит. Таким он и останется в чужих воспоминаниях: прикованным к креслу, немощный, задыхающийся, едкий, слабый - само воплощение отвратности смертных, олицетворение тленности и неизменности бытия. И эти воспоминания перекроют другие: там, где он молод, где полон сил, где его тело верно своему хозяину, где он целостен.
   Кашель вымотал старика. Единственное желание осталось после этого разговора с другом: закрыть глаза и уже подохнуть. В одно невозможно короткое мгновение.
   Бессилие убивает дух.
   Болезнь убивает тело.
   А, может, в этом и состоит та самая разница между их расами, между смертным и бессмертным, может, в том главное отличие?
   Бессмертный повернулся спиной к умирающему другу и направил свой шаг к двери.
   Кашель вырывал слезы. Эдуард не заметил хлопка двери и последовавшего за ним порыва ветра, занесшего в комнату аромат цветущих яблонь и лепестки с цветов, все пытался откашляться, а потом заголить хоть чуть-чуть воздуха, чтобы отдышаться.
   Болезнь убивает тело.
   Бессилие убивает дух.
   Не так уж и важно. Их все равно что-то убивает.
  
  

16.06.2014 - 27.01.2018

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"