"Гнездо" располагалось в сутках пути от Обхарнайта. Несмотря на близость к столице, места здесь были пустынные. Гористая почва не способствовала занятию земледелием, а скудная растительность - скотоводством, так что люди, если и пытались тут обосноваться, то долго не задерживались. Старый замок, притулившийся вдали от посторонних глаз, стоял памятью одной из таких попыток. После подчинения салумов его величеством Ульгартом, сюда переместили их общину, сравняв прежнее обиталище с землей. Крепость реставрировали, расширили, снабдили дополнительными удобствами типа полигона. Немногочисленные слуги давали клятву именем Владычицы вечно молчать об обстоятельствах своей работы, для случайных путников и прохожих всегда была наготове легенда об обитающем в замке закрытом религиозном ордене, а раз в неделю у его ворот останавливалась подвода со свежими продуктами. В настоящий момент же из них выезжали три пары всадников.
Фаер Калле решил перестраховаться и выслал людей не только за Райнором - на случай, если гавен по какой-то причине хотел выгородить истинного виновного, подставив парня. Каждая двойка имела при себе по керамическому колокольчику. Все салумы вылепливают по такому сразу же после обряда посвящения. Глина сохраняет в себе отпечаток их новообретенных сил, а затвердев, начинает реагировать на своего создателя - чем ближе к нему находится, тем сильнее вибрирует. Обычно в подвале "гнезда", где хранятся все колокольчики, стоит непрекращающийся монотонный звон, лишь пара-тройка из них висит неподвижно, не внося своего вклада в общий гомон, - их хозяева куда-то отъехали. Наблюдение за поведением корявой, выполненной неумелыми детскими руками поделкой - не самый удобный способ искать человека. Однако, играя в "горячо-холодно", всё же куда проще его найти, чем вовсе без подсказок.
***
- Очень плохо. Заново.
Рафферти послушно начал сначала. Уже в десятый раз за последние полчаса. Вердикт "отвратительно", неизбежно получаемый им до этого, сменился просто "очень плохо", что, по мнению ребенка, свидетельствовало о существенном прогрессе с его стороны.
Путники обосновались на окраине деревни: не смогли найти гостеприимного дома, где б их бесплатно накормили, напоили и спать уложили - Айрел с Тришей пожалели денег. Впрочем, им удалось прикупить продуктов, а девушка была полна решимости до вечера утрясти вопрос с ночлегом и даже осталась в селе "налаживать контакты", так что по этому поводу никто особо не переживал. Бард лениво жевал свежий хлеб, пальцами вырывая из буханки еще теплый мякиш, и отстраненно прислушивался к многострадальной уже набившей оскомину мелодии.
- Неритмично, - прервал он ученика. - Ты то торопишься, то тормозишь. Здесь все ноты должны быть той же длительности. Попробуй играть медленней.
Мальчишка принялся дергать струны реже, от усердия прикусывая кончик языка. Кеане сидел спиной к своим спутникам, наблюдая за каким-то масштабным строительством, ведшимся чуть в отдалении. Посреди поля высились неотделанные кирпичные стены с высокими оконными проемами, громоздились кучи песка и камня, суетились люди, таскаясь туда-сюда с носилками.
Айрел уже почти доедал буханку, когда вернулась Триша. Деловая, торопливая, сосредоточенная.
- Пошли, пошли, нечего рассиживать! - велела она нетерпеливо, подхватывая свою лошадь под уздцы и таща ее за собой в сторону деревни. - Я нашла человека, который согласился приютить нас на одну ночь. Кстати, если что, мы с вами из Штерзи, родились и выросли в Примостовом квартале. Вы трое - братья, я твоя жена, - "обрадовала" она Айрела. - Кеане, тебя это тоже касается! Идемте, пока он не передумал!
- Эх, давненько я не бывал в Шерзи, - вздохнул хозяин дома. Его глаза подернулись мечтательной дымкой. - Уж лет десять как оттуда съехал. Ведь какое дело-то было: лавку свою за долги продать пришлось, с квартиры меня погнали, тяжелые времена начались. Что делать? Дядька мой давно к себе в село зазывал - помощник ему в хозяйстве требовался. Я сначала ерепенился: как это так, я, горожанин, буду за свиньями ходить да в земле ковыряться?! Однако как навалились проблемы, так и подумал, что ничего, свыкнусь, гордость свою послал к салумам на посиделки, вещички собрал да приехал.
Гости сидели рядком на лавке через стол от него и вежливо слушали. Хозяин дома, человек простой и незатейливый, похоже, решил, что раз разговор шел лишь о ночлеге, то предлагать "землякам" угощение и не нужно. Расстегнутая рубаха с закатанными по локоть рукавами, небрежно наброшенная поверх нее жилетка, явно сохранившаяся со времен городской жизни своего владельца, некогда щегольская, но с тех пор существенно обтрепавшаяся, старые выгоревшие на солнце армейские штаны, свидетельствовавшие о том, что если и не их нынешний обладатель то кто-то из его родственников служил когда-то в королевской армии, успешно сосуществовали в его гардеробе. Богатая растительность на голой груди и руках да растрепанная шевелюра с залысинами соседствовали с аккуратно постриженной бородкой.
На окошке висела замызганная выцветшая занавеска, сквозь давно не мытые стекла виднелся двор с матерой, заляпанной жидкой грязью свиньей, с удовольствием чесавшей щетинистую спину о покосившийся плетень. Убранство избы тоже оставляло желать лучшего и молило о генеральной уборке: закопченный потолок, неровный облитый какой-то липкой гадостью пол с крошками, забившимися в щели между досками, засаленный стол и лавки. На подоконнике лежали дохлые мухи. Въевшийся запах молока, сладковатый, густой и навязчивый, перебивал даже пытавшийся проникнуть с улицы навозный дух. С тихим скрипом покачивалась приоткрытая дверь. Триша натянуто улыбалась и надеялась от своих спутников понимания того что "что-то", лучше чем "ничего".
- Кстати, - оживился мужчина. - Как там Китана Красная поживает? Жива еще, милая старушка?
- Эээ... - девушка спешно соображала, что лучше: признаться, что они не знакомы, наплести о прошедших в прошлом месяце похоронах или наврать чего-нибудь нейтрального, в равной степени относящегося к большинству пожилых женщин.
Айрел бросил на спутницу тревожный взгляд и, прежде чем та успела что-то сказать, встрял в разговор.
- Когда мы виделись в последний раз, она пыталась повиснуть у меня на шее и делала недвусмысленные предложения, - быстро проговорил он.
Хозяин дома одобрительно расхохотался и хлопнул по столу грубой ладонью с пятнами въевшегося в кожу травяного сока.
- Молодец бабка, не теряется. Своего никогда не упустит, - мужчина ухмыльнулся своим воспоминаниям.
Триша, полагавшая, что женщина, удостоенная определения "милая старушка", почти обязана быть скромной, улыбчивой и дружелюбной, с морщинками вокруг глаз и платочком на голове, порадовалась, что не успела высказаться. Недоверчиво глянула на "супруга" - тот, правда, знал, о ком речь или просто удачно догадался?
- Зато пироги у нее вкусные, - бард подпер подбородок кулаком и улыбнулся собеседнику. - Особенно с грибами.
- О, ее пироги это да-а-а... - важно покивал головой хозяин дома.
Рафферти был мрачен и угрюм: сама идея братства, пусть даже мнимого, с этими людьми глубоко ему претила. Кеане зевал и наблюдал за свиньей в окошке, полагая, что его активного участия в разговоре не требовалось.
- Не обращай внимания, парень, - сказал мужчина в некогда модной жилетке, проследив за его взглядом. - Это барон себе усадебку разбивает.
Салум, недоуменно глянул на местного жителя, не сразу сообразив, о чем тот говорил, потом напряг зрение и пригляделся - из окна виднелась стройка.
- Места другого не нашел, - раздраженно ворчал хозяин дома. - На этом поле всю жизнь пшеницу сеяли да рожь, а ему домину себе там отгрохать приспичило. С садом небось еще да фонтаном. Кирпича навезли, песка натащили, теперь чуть ли не круглосуточно молотками стучат. Вчера вон стекло уже доставили. У нас тут детишки как-то на стройку залезли, камушки какие-то поиграть взяли, а сторожа их заловили. Ладно хоть не покалечили, парой подзатыльников ограничились. Однако воплей потом было... Такой хай поднялся, будто казну королевскую вынесли.
- И много стекла? - Кеане, задумчиво прищурившись, разглядывал возвышавшиеся вдалеке красные стены.
- Ты что, правда, из Штерзи? - поинтересовалась Триша, когда хозяин дома ушел заниматься своими делами.
- Нет, просто несколько раз там бывал, - Айрел скептически оглядывал выделенную им комнатенку.
- И знаешь эту бабку? - девушка недоверчиво изогнула бровь.
- Китану Красную в городе знают все. Эта женщина умеет привлечь к себе внимание, - бард кинул свою сумку на пол. - Местная знаменитость.
Триша, втайне надеявшаяся, что музыкант поможет ей таскать саквояж хотя бы на время их мнимого брака, решила расстаться с иллюзиями. Перевела оценивающий взгляд на Рафферти. Мальчишка сидел у окна и старательно терзал лютню, отрешившись от мира. Придя к выводу, что его сначала придется хорошенько раскормить, чтоб иметь возможность плодотворно эксплуатировать в дальнейшем, девушка с тяжким вздохом в который уже раз ухватилась за ручки своего багажа. Вдруг вспомнила, что есть еще и третий вариант.
- А куда Кеане делся? - самозванка подняла голову и вопросительно глянула на Айрела.
- Понятия не имею, - отозвался тот. - Он передо мной не отчитывается. Стой, - отвлекся на пацаненка. - Не слышишь, что ли, что неправильно?! Еще раз с самого начала.
Не вернулся салум и к вечеру.
Уже вторую ночь подряд бард просыпался оттого, что его бесцеремонно трясли за плечо. Поскольку он серьезно рассчитывал наверстать часы упущенного в прошлый раз сна, это не особо его обрадовало. Нехотя открыл глаза и сфокусировался на Кеане, сидевшем напротив него на корточках. Желание послать его лесом подавил, понимая, что причина у того почти наверняка была важная. Убедившись, что добился к себе внимания, оружейник предостерегающе приложил палец к губам, приглашающее махнул рукой в сторону двери и поднялся. Айрел глянул на спящих спутников, осторожно, чтоб их не разбудить, вылез из-под выделенного хозяином дома пледа и прокрался к двери следом за салумом.
- Что-то случилось? - встревожено прошептал он, выскакивая босиком на крыльцо.
Мужчина снова сделал жест идти за ним и быстро пересек двор. Не понимающий, что происходит, однако заранее ничего хорошего не ждущий музыкант тоже ускорился.
- Ты, может быть, хотя бы объяснишь, куда мы идем?! - когда Кеане ничего не сказал и после того, как они вышли за пределы деревни, бард предположил, что, похоже, разбудили его всё же из-за какой-то ерунды: будь это что-то срочное, спутник вряд ли бы стал так тянуть время.
Айрел промолчал, осмысливая услышанное. Очень пожалел, что впопыхах не надел сапоги - комья сухой почвы и стерня кололи босые ноги. Пошел медленней, а потом и вовсе остановился.
- Ты привязал кого-то к дереву? Мне придется его убить? - нахмурившись, с опаской глядел в спину быстро удаляющегося спутника. - Надеюсь, это хотя бы не человек?
- Никого убивать не придется, - Кеане тоже остановился и обернулся.
Барду показалось, что тот начинал раздражаться.
- А как тогда? - музыкант скрестил на груди руки.
Салум несколько секунд смотрел на Айрела с едва прикрытым недовольством, словно размышляя, зачем он вообще с ним связался и почему до сих пор не бросил на произвол судьбы. Вздохнул. Похоже, ему настолько не терпелось поскорей приступить к исследованиям, что все задержки в пути изрядно действовали ему на нервы.
- Стекло. Много стекла. Большие прозрачные прямоугольники стекла. Ты сам говорил, что оно бьется при воздействии окиммы, - преувеличено терпеливо ответил оружейник.
Бард недоуменно моргнул. Обдумал идею, а не позлить ли спутника еще немного в отместку за провокацию с Гединором, потом вспомнил о разнице в силе и решил на всякий случай не рисковать. Послушно побрел вперед, стараясь ступать аккуратней. Убедившись, что музыкант перестал тормозить, Кеане развернулся и снова устремился в одному ему известном направлении. Айрел наступил на засохшую колючку и болезненно поморщился. Заметив, что спутник ушел далеко вперед, тряхнул ногой, и побежал его догонять, стараясь не обращать внимания на несильную, но крайне неприятную боль.
- Долго еще? - спросил он, поравнявшись с оружейником.
Деревня уже скрылась из виду, недостроенная усадебка осталась еще дальше. Впереди из темноты постепенно проступали силуэты редких деревьев. Ночь была светлой, поле просматривалось вдоль и поперек, так что не приходилось опасаться столкновения с чем-нибудь типа стога сена или заблудшей овцы. Стерня сменилась мягкой травкой - зона покосов закончилась.
- Не очень, - Кеане перешагнул через поросшую земляничником кочку.
- Чудно, - Айрел ушиб мизинец о затаившийся в зарослях камень и в очередной раз взгрустнул об оставленных сапогах. - Боюсь, деревне придется пережить очередной хай, когда строители обнаружат пропажу стекла, - выдавил он сквозь зубы, стараясь внимательней смотреть под ноги.
Бард не сомневался, что его спутник умудрился уволочь стройматериал никем не замеченным, так что все последствия, скорее всего, падут на ни в чем не повинных крестьян.
- Не обязательно. Я предпринял меры.
Музыкант недоверчиво уставился на собеседника. Понял, что не способен придумать, что за меры тот мог предпринять в данных обстоятельствах, и решил не забивать себе голову.
Скоро певец заметил стекло. Его стопочки лежали у корней одного из деревьев обернутые плотной бумагой, перевязанные бечевкой, и издалека казались не то камнями, не то кочками. Мужчина прошел бы мимо, если б его спутник не устремился прямо к ним.
- Значит так! - объявил Кеане, держа в руках пластину стекла. - Сначала выясняем радиус действия окиммы, максимальное расстояние, на котором она наносит ущерб. Стой тут, я отойду вон туда, - оружейник махнул в сторону черневшего вдалеке пня, - и буду медленно к тебе приближаться. Хотя нет. Сначала покажи мне, как она работает.
- Ты же уже видел, - зевнул Айрел.
Умом он понимал, что обязан знать, на что способно его оружие, однако предпочел бы это выяснить как-нибудь в другой раз, желательно днем. Пришлось напомнить себе, что подобный такой шанс может выпасть нескоро, а вот сон еще удастся наверстать.
Салум стоял неподвижно и давил собеседника тяжелым взглядом, не собираясь комментировать его последнее высказывание.
- Ну? - с нажимом проговорил он спустя несколько секунд, не сводя с музыканта требовательных глаз.
Тот с вздохом активировал окимму. Черная лютня послушно возникла, приятно оттянув своим весом ладонь. Певец устроил ее в руках, осторожно провел пальцами вдоль струн, ощупал гриф, полюбовался игрой лунного света на полированном корпусе. Заметив, что оружейник стал каким-то недобрым, решил прекратить действовать ему на нервы.
- Ты уверен, хочешь держать это в руках? - будничным тоном поинтересовался бард у нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу собеседника.
Немного подумав, Кеане прислонил стекло к стволу ближайшего дерева и отбежал в сторону. Замер. Айрел снисходительно на него глянул, картинно откашлялся, принял одухотворенный вид, занес руку и в драматичном жесте опустил ее на струны. В воздухе повисло чистое протяжное "до". Спустя секунду взвился рой острых брызг. Мужчины рефлекторно отшатнулись и зажмурились. Музыкант осторожно приподнял одно веко и осмотрелся.
- Ну вот. Нагляделся? - покосился он на оружейника.
По лицу последнего медленно расползалась улыбка. Салум обратил на спутника горящие восторгом глаза, развернулся и побежал за следующим листом стекла - чтоб не перебить их все разом, от "склада" отошли подальше.
- Как мало человеку для счастья надо, - подумал Айрел, провожая взглядом непривычно оживленного оружейника.
Кеане вернулся, принеся в том числе и небольшое полешко.
- Теперь выясним радиус действия, - объявил он, удобней ухватывая впивавшуюся ему в ладонь стеклянную пластину. - Когда махну рукой, начинай играть.
Ушел к едва различимому в темноте пню. Музыкант вздохнул, окончательно смиряясь с тем, что, похоже, до утра они с этим делом не закончат, и принялся отстраненно подкручивать колки в ожидании, когда его спутник дойдет до своего места. Где-то неподалеку стрекотал одинокий кузнечик, со стороны деревни доносился глухой собачий лай. Ветер холодил стриженую голову, забирался под рубаху и гонял по коже стайки мелких мурашек. Босые ноги уже начинали неметь на стылой земле. Мужчина пошевелил пальцами, чтоб немного согреться и разогнать кровь. Посмотрел вслед Кеане, проверяя, добрался тот, куда хотел, или еще нет. Темный силуэт остановился, наклонился, снова выпрямился, отошел на несколько шагов в сторону и взмахнул рукой. Айрел дернул первую попавшуюся струну. Взрыва не последовало. Салум присел на корточки возле прислоненного к пню стекла и принялся его разглядывать. Заинтересовавшись, музыкант тоже подошел посмотреть. Вся поверхность пластины была покрыта сетью трещин.
- Ты запомнил, где стоял? - оружейник, похоже, не одобрил проявления носителем любопытства.
- Ага, - рассеяно отозвался музыкант.
Кеане ткнул стекло пальцем. То рассыпалось на куски.
- Попробую отойти еще дальше, - задумчиво протянул он, поднимаясь на ноги. - Возвращайся на место, - пошел за новым "смертником".
На третий раз пластина совершенно не пострадала - оружейник встал слишком далеко. Того это, похоже, лишь воодушевило еще больше. Айрел, позевывая, сонно наблюдал за тем, как салум перемещал стекло всё ближе и ближе к нему, подпирая его своим полешком, и послушно дергал струны на каждый взмах его руки. Вдруг при очередном осмотре подопытного на наличие повреждений, Кеане оживился, развернулся и пошел в сторону барда, считая шаги.
- Шестьдесят три! - провозгласил он, подходя к нему вплотную.
- Что? Оно всё-таки потрескалось? - снова зевнул бард.
- Что значит "всё-таки"? - мрачно поглядел на него собеседник. - Но да, действовать окимма начинает с шестидесяти трех шагов от тебя. Хоть и слабо - появилась тонкая трещина. Добей эту пластину и я схожу за новой - определим, на каком расстоянии повреждения становятся ощутимыми.
Айрел, не двигаясь с места, принялся нехотя наигрывать мелодию, которую они разбирали с Рафферти. Кеане, видимо, рассчитывавший, что тот подойдет ближе и эффектно ее взорвет, казался немного раздраженным. Спустя пару куплетов послышался тихий звон. Осколки опали на землю.
- Думаю, потенциально смертельными они могут быть внутри всего радиуса действия, - вздохнул музыкант, останавливая струны ладонью. - Просто где-то им надо больше времени, где-то меньше.
- Сейчас выясним, на каком расстоянии последствия наступают быстрее всего, - упрямо заявил оружейник. - С одного звука, - развернулся и ушел за новым стеклом.
Бард решил не спорить.
Определили, что взрываться "смертники" начинали на тридцать пятом шаге. Кеане с жалостью смотрел на стопочку неизрасходованных пластин - ему в голову не приходило, что еще можно было узнать с их помощью.
- Мне вот интересно, все ноты действуют одинаково, или есть какая-то разница? - проговорил Айрел, размышляя вслух.
Заметив разом вспыхнувший взгляд оружейника, очень пожалел о том, что не догадался промолчать.
Утро далось ему тяжело. Мужчина сидел за столом, клевал носом и из последних сил боролся с желанием улечься прямо тут. В этот момент он искренне, всей душой ненавидел салума. Миска ароматной горячей каши немного отвлекала от сознания степени своего недосыпа и с горем пополам удерживала в мире яви. Кеане тоже выглядел помятым и не очень бодрым даже по своим меркам, но держался на порядок лучше. Триша с удивлением смотрела на еле живого спутника, слабо ковырявшегося ложкой в завтраке. Насколько она помнила, спать они ложились одновременно, а вот проснулась девушка куда раньше, чтоб успеть приготовить поесть - хозяин дома разрешил ей воспользоваться печкой и продуктами, при условии, что его тоже накормят.
- У тебя что, бессонница была? - поинтересовалась она, гадая, как при этом можно было настолько не выспаться.
Айрел буркнул что-то неразборчивое и недружелюбное, мрачно покосившись на сидевшего рядом оружейника. Рафферти торопливо доедал свою кашу, надеясь успеть немного позаниматься до отъезда - Гединор, в котором их с бардом пути должны были разойтись, находился всего в трех днях пути. Гостеприимный хозяин дома к столу еще не садился - ушел по делам куда-то в деревню.
- Нет, вы представляете?! - воскликнул он, с грохотом распахивая скрипучую дверь и возникая на пороге.
Путники дружно вздрогнули от неожиданности. Даже бард немного проснулся.
- Мне сейчас соседка сказала, что на стройке ночью ерунда какая-то творилась, - мужчина прямо в сапогах целеустремленно прошагал к столу, плюхнулся на скамью и подвинул к себе ближайшую миску. - Якобы по утру сторожей нашли без сознания. Пришли рабочие из своего лагеря, а те лежат кружком, раскинув руки. Лица сажей измазаны, а на закрытых глазах по мелкой монетке.
Айрел медленно перевел на Кеане мутный взгляд. Меры принял, раздери он сам себя!
За столом повисло недоуменное молчание. Салум спокойно отхлебнул молока, игнорируя обращенные на него взоры, гадавшие, говорит ли он серьезно или пытается шутить.
- Не знаю я, кто именно там шалил, - хозяин дома, так и не придумав, как реагировать на слова гостя, решил от него не отставать и принялся бодро чавкать кашей, - однако спрашивать наверняка с нас будут. Одна надежда, что им хватит самовлюбленности счесть, будто никому из деревенских не под силу сторожей пришибить так, что те и пикнуть не успели.
- Они в себя-то пришли? - Триша внимательно наблюдала за своими спутниками.
- Да, очухались. Говорят, сами не поняли, что произошло.
Рафферти отодвинул от себя пустую миску, в два глотка допил молоко, торопливо вскочил из-за стола и убежал в комнату. Скоро оттуда уже доносились неуверенные музыкальные звуки. Айрел старательно делал вид, что не замечает подозрительного взгляда девушки, и продолжал вяло ковырять свою кашу. Хозяин дома доел в мрачном молчании и ушел на улицу.
- Так. Только честно. Это вы сделали? - с угрозой в голосе шепнула Триша, подаваясь вперед.
Бард покосился на оружейника. Тот в свою очередь задумчиво разглядывал закопченный потолок, не торопясь с ответом. Девушка убедилась, что не ошиблась в своем предположении.
- Ну и зачем? - вздохнула она.
- Было... очень скучно, - проговорил салум, немного поразмыслив.
Триша какое-то время буравила его выразительным взглядом, потом закатила глаза, покачала головой, встала из-за стола и тоже ушла в комнату. Мужчины остались вдвоем.
- Похоже, про стекло они пока не поняли, - предположил Кеане.
- Ты б еще голубя нарисовал, - буркнул Айрел, убеждаясь, что их никто не слышал.
- Баловство не по нашей части. Не надо создавать у людей превратного представления о салумах, - оружейник расчистил перед собой столешницу, сдвинув посуду в сторону.
- По мне так, всё, что о вас думают в народе, и так не соответствует действительности, - бард зевнул и потер глаз кулаком.
- Да, но если нас начнут подозревать в порче молока, воровстве пуговиц или спутывании лошадиных хвостов, лично мне будет очень обидно, - Кеане сложил на столе руки, пристроил поверх них голову и тут же задремал.
Музыкант с трудом поборол желание сделать ему какую-нибудь гадость. Обдумал идею пойти в соседнюю комнату и поспать - треньканье Рафферти вряд ли бы смогло сильно ему помешать.
- Так, подъем, - без особого дружелюбия велела Триша, кое-как перетаскивая свой саквояж через разделявший два помещения порожек. - Не стоит обременять этот гостеприимный дом своим присутствием дольше необходимого.
Айрел, уже почти решивший, что идея была стоящей, и собиравшийся идти воплощать ее в жизнь, разом помрачнел.
- Пошли-пошли, - от девушки не укрылось его недовольство. - Пока поисками загадочных ночных "пакостников" со всем рвением не озаботились.
Желание спорить и неповиноваться тут же ушло. Бард обреченно вздохнул и нехотя вылез из-за стола. Чуть подумал и с гаденькой ухмылкой растолкал спящего Кеане. Рафферти, которого в причины спешки посвятить не удосужились, тоже не особенно радовался столь раннему отъезду, но его мнением никто не интересовался.
***
К Гединору путники подъехали спустя три дня, как и планировали. Город был одним из крупнейших населенных пунктов Ифайна - одной из провинций, граничащих с Киршем, располагался в низине меж двух рек: Лайлеты и Гельди, нельзя сказать, что процветал, но и не бедствовал. Айрел мрачно озирал открывавшуюся перед ним панораму: гребни крыш, редкие и невысокие башенки, указывавшие на здания, вмешавшие городское правление, суд и прочие подобные заведения, шпиль с позолоченным шаром на вершине - главный гединорский храм Давианы. Ничто не изменилось за все эти годы. Бард всё ближе и ближе подъезжал к прошлому и злился на себя за то, что хотел развернуть лошадь и, придумав какую-нибудь глупую причину, поскакать в обратную сторону.
Проезжая городские ворота, он тревожно скользнул взглядом по лицам местных жителей, словно опасаясь с первой же минуты пребывания на родине наткнуться на толпу друзей детства, соседей, случайных знакомых и прочего люда, которая непременно его сразу же узнает и полезет общаться. Со смесью облегчения и легкого разочарования понял, что всем было на него наплевать.
Остановились путники в первой попавшейся гостинице, дешевой и не очень чистой.
- Вот и оно, место, где разойдутся наши пути, - провозгласила Триша, беря ключ от их с Рафферти номера. - Кеане-Кеане, давай ты хотя бы на прощание мою сумочку поносишь, а? - сдвинула брови домиком, и трогательно поморгала. - Просто до комнатки помоги дотащить, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! - добавила она, заметив, что мужчина, вместо того, чтоб без колебаний проигнорировать ее просьбу, оценивающе посмотрел на саквояж, словно размышляя, а не сделать ли в этот раз исключение.
Салум скользнул по девушке ничего не выражающим взглядом и нехотя потянулся к ручкам ее багажа. Айрел, пребывая в самом мрачном настроении, направился в комнату, не дожидаясь спутников. Прямо в обуви плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Спустя пару минут дверь отворилась и снова захлопнулась, послышались неспешные шаги, негромкий стук бросаемых на пол вещей. Последовавшая затем тишина сменилась сочным хрустом. Бард раздраженно поморщился и решил при первой же возможности добраться до банка и снять немного денег - проживание из соображений экономии на одной территории с Кеане начинало его нервировать. Мужчина приподнял веки и без особого дружелюбия покосился на оружейника. Тот сидел на своей кровати, задумчиво жевал очередное яблоко и наблюдал за музыкантом. Устроившийся у него на плече хомяк, на время выпущенный из клетки, тоже грыз выделенный ему кусочек фрукта и пялился на Айрела, словно подражая своему хозяину. Заметив обращенный на него взгляд, салум помахал рукой, призывая не обращать на него внимания. Бард решил не связываться, отвернулся и сделал вид, что собирается поспать. Какое-то время лежал неподвижно, погрузившись в свои мысли.
Что ж, вот он и дома... Не прошло и двенадцати лет. Певец поймал себя на том, что нервно барабанит пальцами по одеялу, и в раздражении затолкал ладонь под подушку. Глубоко вздохнул, пытаясь расслабиться. Очень быстро понял, что у него это вряд ли получится. Встал с кровати и прошелся по комнате из угла в угол. Глянул в окно. Немного потоптался в нерешительности, потом резко развернулся, прошагал к двери, порывисто ее распахнул и, выйдя за порог, громко захлопнул.
***
Триша, сидя на кровати, лениво проглядывала стащенный из фойе гостиницы вчерашний номер "Ведомостей Ифайна" - небольшой гединорской газетенки. Девушка считала необходимым быть в курсе событий, произошедших в месте, куда ее занесла судьба: мало ли, как их можно использовать себе на пользу?
- Эй ты, - услышала она угрюмый оклик. Нехотя подняла голову, давая себе зарок как-нибудь выкроить время и провести с ребенком воспитательную беседу о манерах поведения в общем и об обращении к старшим в частности.
Рафферти стоял со своим обычным выражением лица, предвещавшим важный для мальчишки разговор.
- Дай мне денег, - буркнул он, исподлобья глядя на "работодательницу". - В счет будущего заработка.
Судя по топорщащейся челке, пацаненок снова пытался добавить ей мужественности.
- Для чего тебе? - Триша оценивающе рассматривала стоявшую перед ней фигурку, отстраненно думая о том, что не помешало бы добыть ребенку новой одежды.
- Тебя не касается. Надо, - Рафферти насупил брови и сурово поджал губы.
Девушка вздохнула.
- Послушай, Раф. Когда тебе что-то надо от другого человека, маленькое "пожалуйста" никогда не бывает лишним, - выразительно посмотрела на собеседника, ожидая его реакции.
Мальчишка стоял, переваривая информацию и раздумывая, насколько та шла вразрез с его убеждениями. В итоге пришел к выводу, что через себя можно и переступить. Переступил.
- Ладно, держи, - удовлетворившись жалким вымученным "пожалуйста", Триша порылась в кошеле и протянула парнишке горсть самых мелких монет.
Тот кисло оглядел кучку металла и с написанной на лице мыслью "с поганой овцы хоть шерсти клок" куда-то удалился. Девушка добавила пару тезисов в свою будущую лекцию о правилах поведения и вернулась к чтению. Один из заголовков на третьей странице зацепил ее взгляд.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ГАЙДОР II В ЗАТРУДНИТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ!
Кирш на пороге гражданской войны?
"Как нам стало известно из достоверного источника, у нашего близкого соседа, бывшего нам в разные времена то верным союзником, то непримиримым врагом, настали нелегкие времена. Согласно нашему осведомителю, главы трех кланов Кирша недовольны политикой ныне правящего Великого Князя Гайдора II, 17 лет назад взявшего в свои руки бразды правления страной после преждевременных смертей своего брата и племянника. Верхи Кирша пока не хотят придавать свои разногласия огласке, однако все мы помним, чем закончилось противостояние Великого Князя и главы клана Роттери сто тридцать лет назад. Если учесть, что в этот раз изволят негодовать аж три клана из семи существующих, можно представить размер трагедии, неизбежной в случае, если их главам не удастся договориться с его величеством Гайдором. Остается надеяться, что все эти внутренние разногласия Кирша никак не скажутся на нас, жителях Ифайна и прочих провинций Кендрии..."
Не дочитав, Триша отложила газету в сторону. Горестно вздохнула. Эх, на "чудесном спасении" Кадара в данных условиях можно было бы столько всего провернуть, так нажиться... Голова девушки пухла от забурливших идей. Впрочем, мошенница прекрасно понимала, что появись ныне в Кирше якобы выживший княжич, жизнь его была бы крайне насыщенной и, вполне возможно, весьма недолгой. Толкать Айрела на такой риск она бы не решилась. Да тот бы и в любом случае не согласился. Триша снова горестно вздохнула и задумалась, что ей делать дальше, раз уж на планах по использованию барда можно было окончательно ставить крест.
***
Музыкант медленно брел по городу, напряженный и настороженный, краем глаза наблюдая за прохожими, опасаясь увидеть кого-нибудь знакомого. В очередной раз мужчина отметил, что Гединор практически не изменился за прошедшие годы. Вот он идет по Булыжному переулку. Справа возвышается двухэтажный желтый дом, раньше здесь располагался магазин игрушек. Певец остановился и посмотрел на витрину - за стеклом возвышалась пыльная тумба, на которой рядами сидели плюшевые медвежата да тряпичные куклы в аляповатых шляпках, блестели красными лакированными мундирами деревянные солдатики. В свое время Айрел бы на многое пошел ради того, чтоб обладать такими - даже на то, чтоб целый месяц есть по утрам манную кашу. Он мог подолгу простаивать у этой витрины, пожирая игрушечных воинов глазами, в надежде, что продавцу надоест постоянно оттирать от стекла жирные отпечатки его лба и он их ему подарит. Бард, постояв еще несколько секунд, нехотя пошел дальше.
А за этим поворотом находится статуя какого-то видного ученого, родившегося в Гединоре. Дойдя до конца здания, певец скользнул взглядом в проулок - благообразный бронзовый позеленевший от времени старец в струящейся мантии действительно стоял на своем месте, горделиво выпятив грудь. По его лысой макушке, сыто курлыча, прохаживался жирный голубь. Айрел миновал памятник, не задерживаясь.
Прежде он часто бегал этой дорогой - из дома к главной городской площади, где выступали заезжие барды, и обратно. Ноги сами шагали по известному с детства маршруту, автоматически сворачивая, где нужно. Не успел музыкант опомниться, как сообразил, что те привычно привели его домой: оставалось лишь обогнуть последнее здание.
Мужчина остановился и нахмурился. К своему неудовольствию заметил, что ладони у него предательски взмокли. Буквально в нескольких шагах от него находилась маленькая ткацкая мануфактура. Четыре станка ютились в большом зале, а в примыкающей к нему комнатке, выходящей дверями на улицу, размещался небольшой магазинчик тканей - когда-то Айрел не раз стоял за его прилавком, отрешенно ожидая, когда его сменит кто-нибудь из старших. На цепях над входом поскрипывает тяжелая доска-вывеска с намалеванной белой краской надписью "Ткани Ландри Керрана". На втором этаже дома - жилые помещения, из окна бывшей детской всё так же открывается вид на Короткий переулок и кусочек шпиля храма Давианы, выглядывающий из-за скатов крыш. Поколебавшись, мужчина прислонился к стене здания и, убедившись, что никто не обращал на него внимания, осторожно выглянул из-за угла.
"Часовая мастерская Вигли Спота" - гласила надпись над дверью.
Айрел недоуменно моргнул. Перечитал вывеску. Огляделся. Нет, он не перепутал адрес: вон аптечная лавка, рядом возвышается массивное крыльцо больницы. Когда-то бард жил именно здесь, никаких сомнений. Чуть поколебавшись, мужчина покинул свое укрытие и медленно подошел к дверям. Какое-то время он стоял у входа, рассеянно пялясь на вывеску. Сквозь стекло витрины виднелось убранство помещения: часы, большие и маленькие, стояли на полках, беспорядочно висели на стенах, прилавок, на котором прежде отмеряли ткани, сменился небольшим столиком. За последним сидел незнакомый Айрелу человек, низко склонившись над разобранным механизмом. Еще немного посомневавшись, бард собрался с духом, толкнул дверь и вошел внутрь. Звякнул колокольчик, мужчина за столом поднял голову.
- Добрый день, - неуверенно поздоровался музыкант, блуждая взглядом по сторонам. - Мне говорили, что здесь находится магазин тканей. Он что, куда-то переехал?
- Не знаю, - часовщик равнодушно пожал плечами. - Я уж три года как снимаю тут помещение. Понятия не имею, что находилось здесь прежде. Никогда не интересовался.
Айрел постоял немного в задумчивости.
- Тогда извините, - развернулся и вышел.
Оказавшись на улице, растерянно огляделся, не зная, что делать дальше. Зацепился взглядом за аптечную вывеску. Насколько он помнил, хозяин лавки порой захаживал в гости к его отцу и поддерживал с ним что-то типа товарищеских отношений. Глубоко вздохнув, бард зашагал к облупленной зеленой двери, убеждая себя, что аптекарь вряд ли сможет его узнать спустя столько лет. Если, конечно, еще жив.
Тот оказался живее всех живых. Всё так же сидел, развалившись на расхлябанном стуле и лениво почесывал толстое, обтянутое белым передником пузо, щурясь от падавшего ему на лицо солнечного света и с нетерпением дожидаясь окончания рабочего дня. Хлопок двери мужчина проигнорировал.
- Добрый день, - вывел его из состояния блаженной дремы резковатый и чуть нервный голос.
Аптекарь приоткрыл один глаз и покосился на посетителя. Неторопливо его оглядел, соображая, кем тот мог быть, и видел ли он его прежде. Айрел, изо всех сил старавшийся не выдать своего напряжения, немного расслабился: похоже, его действительно не узнавали.
- Ну здравствуйте, - задумчиво проговорил уже немолодой грузный мужчина, почесывая седеющую бакенбарду. - Что-то желаете?
- Я спросить хотел. Возможно, вы знаете, что стало с магазином тканей Ландри Керрана? - бард старался звучать равнодушно и даже небрежно.
- А вам зачем? - аптекарь чуть прищурил приоткрытый глаз.
- Меня товарищ просил узнать, как дела у его семьи, - быстро нашелся Айрел. - Ивар Керран. Я всё равно в эти места ехал, поэтому согласился посмотреть, - бард помолчал, ожидая реакции собеседника. Убедившись, что тот отвечать не торопился, продолжил. - Я практически уверен, что пришел по нужному адресу, однако вместо ткацкой мануфактуры нашел какой-то магазин часов. Попытался расспросить его владельца, однако тот сам ничего не знал. Решил поговорить с соседями - вдруг кто-то из них в курсе.
Аптекарь изучал музыканта еще несколько секунд, потом открыл второй глаз и с тяжким вздохом сел прямо.
- Ивар, говорите, - буркнул он, поелозив на шатающемся стуле. - Как же, помню, помню. Хороший паренек, нравился мне всегда. Как у него дела?
- Благополучно, - Айрел изредка переписывался с братом, так что имел представление об его жизни. - Пару месяцев назад получил очередное повышение.
- Хорошо, - мужчина задумчиво покивал головой. - Молодец, рад за него, - помолчал, хмуря кустистые брови. Бросил на собеседника испытующий взгляд. - Нет больше мануфактуры Керрана. Да и самого его тоже. Уж лет шесть как.
Бард похолодел, к своей легкой досаде осознавая, что так и не смог полностью выбить из себя привязанность к бросившим его людям.
- Проблемы-то у него уже давно начались, - продолжал аптекарь, отстраненно вертя в ладони взятый с прилавка пузырек. - Лет двенадцать назад, пожалуй. Вроде денег у кого-то в долг взял, а вернуть не получилось. Надеялся расплатился, однако всё как-то круто так обернулось... Когда понял, во что ввязался, рыпаться поздно было. Только и успел, что меньших сыновей из дома отослать - старший-то подле него всегда был, равно с отцом уже в том болоте увяз. Еще лет пять они продержались, а потом как покатилось... Я тогда советовал ему к младшенькому, Айрелу, за помощью обратиться - он в ту пору уже высоко забраться успел, должен был прилично зарабатывать, хотя б частично долги-то погасить мог, а Ландри рогом уперся, мол он детей специально от себя отвадил, чтоб те к этому делу отношения никакого не имели, чтоб им его ошибки расхлебывать не пришлось. Упрямый был, стервец. Уговаривал я его, уговаривал - всё без толку. Сказал, что сам со всем разберется. Как же, разобрался. Сначала магазин прикрыть пришлось, потом станков лишился одного за другим, затем их с Вайте и из дому поперли. Какое-то время они по друзьям да знакомым ютились, а после вдруг пропали. Спустя месяц из речки кафтан Ландри выловили, позже шапку сынка его, да еще по мелочи из их вещей нет-нет да находили чего на бережке. Кто-то полагает, что их люди кредитора порешили, другие считают, будто они сами от безнадеги утопились. Сам я утверждать не берусь.
Мужчина снова вздохнул, не глядя на посетителя.
- Я вот думаю, - проговорил он. - Стоит ли Ивару всё это знать? Или пусть и дальше в неведенье живет? Сами как считаете?
Айрел молчал, уставившись в одну точку, и чувствовал, как земля уходила у него из-под ног. В ушах звенело, сердце противно клевало ребра, перед глазами плыло. Сообразив, что от него ожидали какого-то ответа, бард с трудом разлепил пересохшие губы, однако беспомощно закрыл рот, так ничего и не сказав. Поднес ладонь к лицу, и, зажмурившись, прижал ее к холодному лбу, пытаясь собраться с мыслями.
- Я... Я не знаю, - выдавил, наконец, он, напомнив себе, что пришел сюда как товарищ Ивара, которого подобные известия не должны особо выбивать из колеи. - Мне кажется, он предпочел бы знать правду, - чуть поколебавшись, добавил. - Его очень задело, когда отец выставил его из дома. Он так его за это и не простил.
Аптекарь равнодушно пожал плечами.
- Сами решайте, говорить ему об этом или нет. Оставляю это на ваше усмотрение.
Музыкант постоял в задумчивости, разглядывая узор древесины на полу. Потом снова поднял на собеседника взгляд и, нервно облизнув губы, обратился:
- Последняя просьба, - опасно прищурился. - Скажите, пожалуйста, а как звали человека, у которого отец... Ивара взял в долг?
***
На площадку для даров главного гединорского храма с тихим звоном посыпалась мелочь. Рафферти сурово разглядывал лик женщины с бьющими из ладоней золотыми лучами.
- Владычица, - глухо шепнул он, стрельнув взглядом по сторонам, чтоб убедиться, что его никто не подслушивал. - Не так давно к тебе должен был поступить мой брат, Берлистер Хейдз. Он на меня похож, только старше, у него есть шрам через бровь и родинка на левом плече. В общем, ты его узнаешь. Берли не особо чтил твои заветы, и многие сочли бы его человеком не очень хорошим. Впрочем, ты и сама, наверное, знаешь, каким он был, если поняла, о ком речь. Насколько я понимаю, его душу ждут всякие мучения типа раскаленных штырей, котлов с кипящей мочой, возможно даже жерновов...
Рафферти хлюпнул носом и торопливо утерся рукавом, беря себя в руки.
- Так вот, Владычица, - тише, но решительней прошептал он. - Я хочу выкупить у тебя его, - немного помолчал, словно ожидая ответа на свое предложение. - Это мой первый взнос, ты не подумай, - указал взглядом на медяки, раскатившиеся по камню и откровенно терявшиеся среди прочих богатых подношений. - Вот увидишь, однажды я стану очень богатым. Очень-очень. Меня учат играть на лютне, я стану прославленным бардом, как Орви Маллес или... или даже Айрел Керран! - мальчишка на секунду замолчал, сообразив, что, возможно, несколько погорячился с последним заявлением. Однако молнии за наглость не последовало и, расслабившись, он продолжил. - В общем, я смогу жертвовать тебе очень много. Больше, чем кто-либо. Так что, пожалуйста, пока не наказывай Берли, - сзади раздалось покашливание: очередь желающих обратиться к Давиане намекала, что Рафферти пора закругляться. - По крайней мере, особенно сильно, - торопливо зашептал тот, понижая голос еще больше. - Вот увидишь, я обязательно накоплю нужную сумму! - пацаненок с надеждой воззрился на спокойное каменное лицо.
Так и не получив ответа, он угрюмо попрощался и, протиснувшись сквозь толпу молельщиков, покинул храм. Спустился по каменным ступеням и поспешил к гостинице - рассчитывал раскрутить Айрела на последний урок, прежде чем их пути разойдутся.
-... пропал. Мой дядя как раз тогда в городе был, так что это точно. Он даже газетку привез, где об этом написано, - донесся до целеустремленно шагавшего мальчишки обрывок разговора: шушукались какие-то встревоженные мужчины. Один из них держал в руках замусоленный номер некоего печатного издания.
Паренек уже почти миновал их, когда счастливый обладатель газетки продолжил:
- Вот, читайте сами. "Загадочное исчезновение Айрела Керрана". Видите? Ничего я не вру. Весь Табид на ушах стоит.
Рафферти резко затормозил и недоверчиво обернулся на голос.
- Да-да, я тоже что-то такое слышал, - поддержал оратора второй мужчина. - Якобы Керран заложил салумам душу за то, чтоб стать придворным бардом, вот те за ним и явились, когда желание его сбылось.
Мальчишка, чуть поколебавшись, подошел послушать.
***
Айрел не заметил, как добрался до гостиницы. Дорога до нее, лица прохожих, фасады домов слились в размытую полосу, пролетевшую перед глазами и не отпечатавшуюся в сознании. Кажется, он в кого-то врезался по пути, кто-то крикнул ему вслед что-то гневное. Что именно - бард не расслышал. Всё словно происходило не с ним. Крыльцо постоялого двора, лестница, коридор, дверь. Распахнув ее, музыкант ввалился в комнату.
- Я хочу побыть один, - жестким, почти приказным тоном сообщил он, замечая оружейника, всё так же сидевшего на своей кровати и сосредоточенно выкладывавшего башенку из яблочных огрызков.
Кеане недоуменно поднял голову. Заметив взгляд стоявшего в дверях спутника, удивленно моргнул, чуть подумал, послушно поднялся и медленно вышел из комнаты, прихватив хомяка. Услышав, как за его спиной захлопнулась дверь, остановился, обернулся и какое-то время отстраненно изучал ее крашеную поверхность, жалея, что не проследил за музыкантом и теперь вынужден пребывать в неведении касательно причин такого поведения. Поразмыслив, чем ему теперь заняться, не придумал ничего лучше, кроме как отправиться к Трише. Девушку, распарывавшую свою старую синюю юбку с целью пошить костюмчик для Рафферти, внезапное явление оружейника, вошедшего в ее номер без приглашения и, как ни в чем не бывало, устроившегося на подоконнике, несколько удивило. Поворчав для вида о том, что стучаться надо, не получив разъяснений и комментариев, она обреченно вздохнула и вернулась к своим делам, скоро перестав обращать внимание на незваного посетителя, благо тот сидел тихо и не мешал.
Бард метался по комнате, силясь привести мысли в порядок, без остановки вышагивал от стены к стене, сжимал виски, нервно ворошил волосы, кусал губы, нарезая круг за кругом. Старые душевные раны, давно затянувшиеся, похороненные под толстым слоем прочих навалившихся за одиннадцать лет проблем и забот, выходили на поверхность и снова начинали зудеть. Привычная картина мира рассыпалась на глазах, и Айрел не знал, что ему делать. Часть его пыталась хвататься за пошатнувшиеся убеждения, сопровождавшие певца все эти годы, не покидавшие ни на секунду, постоянно, даже в моменты радости и триумфа, сидевшие где-то в глубине сознания, придававшие злости и сил для борьбы. Вторая ненавязчиво оттесняла их в сторону, заставляла посмотреть на ситуацию беспристрастно, без удобного самообмана, без лелеемой обиды.
Итак. Отец хотел его спасти. Старый дурак! Неужели так сложно было объяснить причину своего поступка?! Зачем было заставлять сына, совсем еще мальчишку, ненавидеть своего самого дорогого человека? "Иначе я бы никуда не поехал. Остался бы дома, не желая бросать родных в трудной ситуации", - понял бард. Упрямство было их семейной чертой, отец прекрасно об этом знал. Один другого стоит. Первый назло добился всего, чего только мог, второму не позволила гордость попросить о помощи. А ведь если б отец даже спустя шесть лет объяснил, что произошло, Айрел бы понял и простил, не задумываясь, выслал бы все деньги, что у него были. Если б знал, что его не хотели бросать, что от него не пытались избавиться...
Бард плюхнулся на кровать и, обхватив голову, попытался вспомнить, когда он послал то злосчастное письмо. Только бы оно не успело прийти по адресу! Только бы затерялось в дороге! Мужчина, крепко зажмурившись, тряхнул головой, прогоняя предательски подкравшуюся слезу. Запустил пальцы в волосы. Кстати, странно, что кредиторы сами на него не вышли, не попытались взыскать отцовские долги. Не соотнесли фамилию молодого музыканта и своего должника? В принципе, помимо их семьи, Керранов в стране должно быть немало, могли действительно не углядеть связи. Уже не важно. Певец глубоко вздохнул.
Что ж, зато он знает имя. Айрел распахнул глаза.
***
- Ты представляешь?! - в комнату вбежал взмокший, раскрасневшийся Рафферти. - Я сейчас такое услышал!..
- Закрой за собой, пожалуйста, - попросила Триша, с осуждением глянув на покачивавшуюся дверь, выбитую мальчишкой чуть ли не ударом ноги.
- Айрел Керран пропал! - паренек тяжело дышал - похоже, до гостиницы он бежал, чтоб поскорей поделиться новостью. - Совсем! Никто не знает, где он! Исчез после выступления в Табиде! Говорят, что он продал душу салумам за то, чтоб стать придворным бардом, вот те его и забрали! А еще говорят, что он сбежал с чьей-то женой и теперь живет с ней на пустынном острове, питаясь улитками! Или что он решил отрешиться от мирского и посвятить свою жизнь служению Давиане, ушел в святилище, обрился наголо и дал обет молчания! - Рафферти замолк, чтоб отдышаться. Вспомнив о просьбе Триши, небрежно прикрыл за собой дверь.
Девушка о чем-то задумалась, отвлекшись от почти допоротой юбки, и случайно посмотрела на Кеане. Мужчина, слушавший рассказ с нескрываемым интересом, заметив чужой взгляд, тут же отвернулся и сделал вид, что крайне увлечен открывавшимся из окна пейзажем. Мошенница насторжилась.
- А еще, - мальчишка, пройдя вглубь комнаты и плюхнувшись на свою кровать, продолжил повествование, - кто-то считает, что его забрал к себе Каллихар, и теперь он поет для Владычицы. И это правда: я газету видел, где всё написано, он точно пропал!
- Скажи, а, - Триша с подозрением глядела на подчеркнуто непричастного оружейника, - когда у него было выступление в Табиде?
- Ты что?! - Рафферти посмотрел на "работодательницу" так, словно та только что сморозила несусветную глупость и страшно опозорилась. - Третьего сентября же!
- Где-то три недели назад, - задумчиво подсчитала девушка.
- И вот, говорят еще!..
Дверь снова распахнулась. Стоявший на пороге Айрел, скользнув взглядом по комнате, зацепился им за мошенницу.
- Что ты собираешься делать дальше? - обратился он к ней, бесцеремонно перебивая ребенка, собиравшего поведать еще одну сплетню. - Уже решила, куда отправишься после Гединора?
- Говоря-я-ят, - мальчишка снова попытался привлечь к себе внимание.
- Рел Наррек, Рел Наррек, - проговорила Триша, словно перекатывая слова на языке. - Ты знаешь, я тут попробовала переставить в твоем имени буквы и, приняв во внимания кое-какие факты и наблюдения, пришла к одной забавной догадке...
Бард зашел в комнату, прикрыл за собой дверь и, скрестив руки, прислонился к ней спиной. Увидев выражение его лица, девушка замолчала и удивленно моргнула.
- Пока не знаю, - ответила она. - А что?
- Я хочу тебя нанять, - голос певца звучал зло и резко. - Мне нужен хороший организатор.
- Ммм, - Триша, нахмурившись, разглядывала собеседника. Ее волновали перемены, произошедшие с ним буквально за пару часов. Бледный, губы плотно сжаты, глаза странно блестят, поза напряженная, ладони стиснуты в кулаки.
- Вопрос оплаты - не проблема. Назови любую сумму, - добавил Айрел, по-своему истолковывая ее замешательство.
- Двести полновесных ульгартинов, - ляпнула девушка первое, что пришло ей в голову.
- По рукам, - спокойно согласился бард, ни капли не шокированный заломленной мошенницей ценой.
Та лишилась дара речи: на двести ульгартинов, если тратить их с умом, ей можно было безбедно жить целый год. Эти монеты некогда ввел в обиход достославный король Ульгарт, чтоб наверняка увековечить свое имя в памяти людей. Каждая из них стоила три золотых, поэтому большая часть населения Кендрии и мечтать не смела о том, чтобы когда-нибудь подержать ее в руках или хотя бы увидеть вблизи. Триша, в общем-то, хотевшая перевести слова собеседнику в шутку и немного разрядить обстановку, даже не думала, что тот воспримет ее ответ серьезно, и уж тем более, что согласится на такую сумму. Заволновалась по-настоящему.
- Послушай... - начала она, в растерянности убирая со лба выбившуюся прядь волос.
- Я могу себе позволить такие траты, - прервал ее бард. - Нужно только добраться до банка.
- А. Видимо, я угадала, - меланхолично проговорила девушка. - Айрел Керран, я так полагаю?
Музыкант, помедлив секунду, кивнул. Рафферти, сидевший надувшись, что ему не дали договорить, встрепенулся, недоверчиво повертел головой, сообразил, о чем шла речь, шумно вдохнул, глядя на музыканта со смесью ужаса с восхищением, и обмер.
- Что сделать-то нужно? - хмуро поинтересовалась Триша, откладывая юбку в сторону.
- Помочь мне уничтожить одного человека, - бард растянул губы в холодной улыбке.