Вернувшись с улицы холодным февралем,
паскудным утром. Обнявший батарею
Сережа допивал подаренный лосьон,
после бритья, в бутылочке со спреем. 

Как мучался, несчастный, как страдал,
зловонный пот с парфюмом сочетая.
А за глотком глоток - как раскаленный сплав,
и аромата свежесть тошная морская.

Сережа умирал. И снова восставал,
сто раз, как феникс - не видно было края.
Без слез он плакал и мысленно кричал,
косметику в гортань себе толкая.

Тройной одеколон - противный китч,
так авантюрна жидкость тормозная,
авиационный смельчаки предпочитают спирт.
Куда ни глянь - лишь пошлость проходная.

Сережа в исступленьи стену бил,
поверженный бесовской тошнотою.
Но не сблевал, ему хватило сил,
он выстоял, на зависть всем героям.

Но снова мысль его исполненна тоски,
- непостижима мудрость нам уставшего скитальца - 
Сережа пристально взирает на духи,
своей возлюбленной, к которым не добраться.