Когда тебе пять лет, всё кажется таким сложным, но на самом деле всё просто. Когда ты переваливаешь за двадцатипятилетний рубеж, начинаются проблемы. И в первую очередь - проблемы с самоопределением.
Мне двадцать пять. Сказать, что меня это сильно напрягает, не скажу. Но легкое беспокойство имеет место быть. Вы меня понимаете?
Если вам меньше, то вряд ли, если больше, то точно - нет!
Я сама себя понимаю не всегда. Особенно, когда начинаю анализировать совершённые поступки. Кстати, вы замечали когда-нибудь, что в написании слов совершённый и совершенный разница только в двух точках?
Я вообще люблю анализировать. Взвешивать реальность на весах собственной глупости. И самое отвратительное, что, так или иначе, я оказываюсь права по всем статьям, но результат проделанной работы чаще всего оказывается абсолютно противоположным его предпосылкам. Это как пойти в магазин, чтобы купить хлеб, а попасть в аварию.
Но сидеть дома вряд ли так же безопасно, как, например, в одиночной камере где-нибудь на Магадане. Хотя, со мной многие могут не согласиться. Особенно те, кто сидит.
Мне двадцать пять. Исполнилось, кстати, не больше, чем две недели назад. Или больше? Проблема чисел в моём возрасте актуальна. Если ты не бухгалтер, не бизнесмен, и не замужем, то простые математические действия с числами больше десяти и без нулей перестают быть простыми.
Больше. Мне двадцать пять лет, две недели и два дня. Ну надо же! Порой кажется, что гораздо меньше, но чаще ощущается, что больше. Особенно ушибленным в детстве плечом. Наверное, это от погоды.
Погода. Не знаю, можно ли назвать жуткую слякоть в конце ноября погодой? Скорее, отклонением от нормы. Хотя, где эта норма, когда подобные отклонения случаются уже который год. Как там было? Исключение из правила подтверждают само правило!?
Значит погода. Просто непривычная, а оттого навевающая жуткую тоску. Хотя должно бы быть наоборот: всё новое привносит в жизнь беспокойство, а беспокойство никак не может вызывать скуку. А вот глядите-ка, вызывает! И даже больше. Хочется лечь на диван, сложить ручки на груди и скорбно дожидаться вечной статики.
И когда вот оно, уже почти пришло... вдруг, ни с того ни с сего зачешется нос, или глаз, или... ну, это не совсем прилично, но вы поняли. Почесал. Сложил ручки, ждёшь. И тут, как по команде зачесалось уже везде. Тут уж не до статики. Идёшь на кухню пить остывший чай. Заглядываешь в хлебницу, - а не с чем!
Правильно, вчера приходили гости. С тортом и бутылкой ликёра. Ушли за полночь, унося в пакете остатки кремовой сладости для детей и полбутылки, потому что я такую гадость не употребляю. И чёрствый батон с пятнами нежно-зелёной плесени, так как я на диете вот уже второй день, а у них собака и не такое переваривает.
Разводы луж на грязном льду, чуть присыпанном песочком, ужасали. Интересно, что лучше обуть: кожаные сапоги с особой шипованой подошвой, не скользящие на льду, но промокающие мгновенно, или резиновые, в которых до хлебного я просто доеду, там как раз под горочку?
Пока я размышляла, пошёл дождь. Крупный, чуть смешанный со снегом. И зазвонил телефон.
- Жданочка, лапочка, ты дома?
Я мрачно угукнула в трубку. Тётя Лина, соседка с третьего этажа, часто поражала меня своей нелогичностью. Если бы меня не было дома, как бы я могла ей ответить?
- Ты ко мне заглянешь? Тут немного, всего на сотенку.
И положила трубку. Я привычно уже осмотрела прихожую, надеясь заметить глазок скрытой камеры. Иначе откуда докучливая соседка могла знать, что я иду в магазин? А она всегда знала, и ждала меня возле прикрытой двери своей квартиры с авоськой, списком покупок и аккуратно завёрнутыми в новенький целлофановый пакетик деньгами. Ровно, без сдачи.
- Что ж ты в кожанки-то обулась, прости Господи? Слякотища такая! Ноги промочишь!
- Ничего страшного, тётя Лина. Приду потом домой, разотру спиртом да носки потеплее одену, - улыбнулась я, уложив авоську в пакет. Машинально пробежалась взглядом по списку и не удержалась: - Где ж я такое возьму?
- А куда собралась, там и возьмёшь. И обувку смени, нечего форс наводить, чай, не лето.
Я послушно поплелась наверх по лестнице. С чего тётя Лина решила, что я форсю... форшу...Чёрт, как же это правильно-то будет? А, не важно... главное, что делать с лежащим в кармане списком? Может, позвонить маме, посоветоваться?
Переобувая второй сапог, я решила, что пока не стоит что либо предпринимать. Может, тётя Лина пошутила так. И не стоит сходить с ума из-за пары непонятных лично мне строчек. Может, для неё они имеют какой-нибудь смысл.
Когда я спускалась, отчаянно скрипя резиной на весь подъезд, то краем уха уловила что-то вроде: "Вот и ладушки. Вылетайте" и отчётливый щелчок дверного замка соседской квартиры.
Первый раз я шлёпнулась возле подъезда. Хорошо хоть не в лужу, но тающий лёд оставил-таки на колене мокрое пятно. Пройдя пару метров в сторону магазина, я чётко поняла, что доберусь до него никак не раньше завтрашнего дня. И хорошо, если отделаюсь только синяками, а не переломанными во всех местах конечностями.
Я двигалась небольшими скачками, подолгу и тщательно выбирая место для следующего прыжка. И всё равно скользила на разъезжающихся ногах, всё больше тупея от постоянного напряжения. Все движения построились в простую цепочку: прыжок - взмах руками для удержания равновесия - прыжок - подтянуть ускользнувшую ногу - прыжок - максимально прогнуться вперёд, чтобы не загреметь назад - прыжок... Тёплая вязаная шапка соскользнула почти на самые глаза, волосы выбились из-под неё, обвиснув влажными от пота кудельками.
Светофор мигнул зелёным человечком в последний раз перед самым моим носом, я сердито топнула ногой, обрызгав смешанной с песком лужей без того мокрые джинсы, и решила, что успею проскочить. Я успела. Почти...
Что заставляет нас совершать необдуманные поступки? Любопытство, ярость, любовь... Такие разные чувства и эмоции, схожие лишь в одном - они обязательно должны быть сильными и искренними. Необдуманные поступки, как правило, влекут за собой соответствующие непредсказуемые последствия. Чаще всего неприятные, как в моём случае. Хотя перебегая дорогу на красный свет светофора, я испытывала всего лишь лёгкое раздражение.
Удар был на удивление мягким, едва ощутимым, а вот полёт и дальнейшее скольжение по обледеневшей дороге долгим и дёргано-замедленным. Как будто кто-то включил покадровую перемотку. Потом пришёл звук. Туманно-мягкий, расплывчатый гудок клаксона, запоздалый скрип тормозов, чей-то немузыкальный вопль. Я приземлилась прямо посреди перекрёстка и смотрела, как в грязно-сером небе большими концентрическими кругами заворачивается воронка.
Когда яркий свет прыснул в глаза, я уже почти что пришла в себя и была, честно сказать, не совсем довольна появлению странного существа в балахонистом одеянии. Оно ласково прикоснулось к моим губам, и я вдруг поплыла куда-то в манящую спираль над головой.
НЕ СМОТРИ ВНИЗ, - предупредило существо.
Я и не смотрела. Но уголком глаза отметила какое-то непонятное шевеление на перекрёстке и не удержалась.
Как же нелепо смотрится моё тело, распростёртое на асфальте, - отметила я, приостанавливаясь. - Это ведь моё тело, да?
Существо обречённо вздохнуло, попыталось схватить меня за руку, но светящаяся ладонь проскочила насквозь.
ЗНАЧИТ, НЕ ПОЙДЁШЬ? - поинтересовалось оно.
Не пойду, - согласно кивнула я.
Свет удалялся, сжимаясь, как коллапсирующая звезда, потом вдруг вспыхнул на миг, - ПЕРЕДАЙ ЭТО АНГЕЛИНЕ, - и погас. Я сжала исцарапанными пальцами лёгшую на ладонь вещицу и отключилась.
Илья: 28 ноября. Воскресенье.
День не задался с самого утра. В полвосьмого позвонила Алёнка и восторженно проорала в трубку, что ей приснился сон, в котором она гуляет по Мадриду. А это означает, что Новый год мы обязаны встретить в Испании. И никаких отмазок она не примет, иначе...
Что означает это её иначе, я прекрасно знал. Начнутся ежедневные скандалы, слёзы, сопли, в общем, весь набор женских способов заставить мужчину плясать под их дудку.
Может, всё-таки жениться на ней?
- Ни в коем случае, - в который раз отговаривала мама, подкладывая мне в тарелку очередную оладушку. - Если ты это сделаешь, я повешусь!
- Мам...
- Не мамкай! Ты прекрасно знаешь, как я отношусь ко всем этим твоим... бабам! И это самое приличное слово, которое я сумела подобрать! Кто там был сначала, напомни-ка.
- Алина. Но она же сама меня бросила...
- Правильно. А почему?
- Потому что ты поговорила с ней по душам, - заучено ответил я. Это был не первый и далеко не последний разговор на тему моей будущей невесты. - Мам, если так продолжится, то я никогда не женюсь!
Мама плюхнула на сковороду новую порцию теста и подсела ко мне за стол.
- А ты знаешь, Илюша, на какой вопрос все твои пассии не смогли дать правильный ответ? - спросила она. Я вернул на тарелку надкусанный оладушек. Грустный взгляд карих глаз ничего хорошего не сулил. - Выйдут ли они за тебя замуж, если в брачном контракте будет указано, что после возможного развода никаких материальных претензий от них не поступит? То есть, то, что нажито совместным трудом, конечно же, будет разделено поровну, но квартира, машина, фирма и всё, что принадлежало тебе до свадьбы, останется неприкосновенным!
В принципе, я что-то такое предполагал. Ну не спроста же вокруг меня вот уже третий год вьются только длинноногие блондинки с модельной внешностью. Все поголовно влюблённые до безумия.
Конечно, Господь меня внешностью не обделил. В школе, да и в институте отбою от девчонок не было. Только мама права - как бы тяжело не было признавать сей факт - нынешних моих девушек больше всего привлекают мои деньги, а не я сам. Хотя, Алёнка не такая. Даже в ресторане всё время пытается заплатить сама!
- Глупенький ты мой мальчик, - усмехнулась мама в ответ на мою попытку хоть немного обелить Алёну в её глазах. - Вертит она тобой как хочет. Не дура небось раньше срока показывать тебе свою алчность.
- Она не алчная.
- Конечно-конечно, как хочешь, так и будет! Точнее, как она хочет. Что это она сегодня в такую рань звонила, а?
- Да так, спросила как дела, - промямлил я. Говорить маме, что Алёна предложила провести новогодние каникулы в Испании, тем самым невольно подтверждая её версию, мне не хотелось.
- Надеюсь, ты сказал ей, что не очень. Что работал всю ночь, что спал четыре часа и, что звонить в единственный выходной день с утра пораньше просто верх неприличия.
- Мам, я выспался.
- Да? - Мама шмякнула кухонное полотенце на стол и обличающее ткнула пальцем в батарею кофейных чашек, выросшую за последние полчаса, проведённые на кухне. - Когда ты свалишься от усталости и постоянного недосыпа, не твоя драгоценная Алёнка будет за тобой ухаживать, а я, твоя мать!
- Спасибо, мама! - Иронично отсалютовал я и вышел наконец-то из-за стола. - Я всё прекрасно понимаю и осознаю, и сегодня же порву все отношения с Алёной, заброшу бизнес и уйду в монастырь. Ради твоего спокойствия.
Мама ничего не сказала, только звякнула в мойке кофейная чашка, прощаясь с отколовшейся ручкой.
Я потёр виски, успокаиваясь. Эти вечные ссоры сводят меня с ума. Когда же мы, наконец, придём к консенсусу?
Наверное, когда я решусь уйти от неё к себе. Сейчас моя трёхкомнатка пустует. Пускать в неё жильцов не разрешает мама, мотивируя отказ недавно сделанным евроремонтом. Но мне кажется иногда, что она просто хочет от меня избавиться. В хорошем смысле этого слова. Хочет, чтобы её мальчик стал самостоятельным взрослым мужиком, сам принимал решения, сам строил свою личную жизнь так же, как построил бизнес. Но вот тут то и вся загвоздка. Природное чутьё, помогающее в работе, абсолютно отказывает при выборе очередной пассии. И я вновь и вновь возвращаюсь к матери переживать новый разрыв с какой-нибудь Ириной, Мариной или Катериной, прекрасной блондинкой, нацелившейся на мой кошелёк, и не сумевшей сладить с будущей свекровью.
А потом, чёрт возьми, кого я обманываю? Никто не готовит блинчики вкуснее, чем моя мама!
- Илья, возьми трубку!
Звонил Викентий, старый школьный друг. Он заходил вчера в офис, но я совершенно не помнил зачем. Аудиторская проверка, затянувшаяся за полночь, выбила из головы всё, что не касалось работы, и теперь я расплачивался за свою забывчивость:
- Илюха, ну ты где? Мы с ребятами уже собрались давно, тебя одного ждём!
Ты что, ещё не проснулся что ли?!
- Прости, Кен, ты о чём?
Из трубки полетели многоступенчатые маты, из которых мне едва удалось вычленить суть возникшей проблемы.
Оказывается, вчера я пообещал помочь в некоем мероприятии, посвященном приезду в наш город какого-то там гуру или далай-ламы или Учителя. Не суть важно, в общем. Встретиться мы должны были в девять утра (с ума сойти!), на вокзале, дабы встретить и препроводить сие лицо... Куда?!!
- Я ж тебе вчера объяснял, ля, что у тебя одного из моих знакомых хата свободная стоит, ля. Прямо, ля, хоромы, а не хата.
- Но почему именно в мою квартиру? Почему не в гостиницу, к примеру? - предложил я, понимая, что отвертеться уже не удастся. Очевидно, Кен поймал меня на слове, а его, всем известно, я привык держать.
- Да потому, ля, что за номерок-то платить надо! Ты что, меня не слушал вчера, а, ля?!
Пришлось переодеваться в официал, и тащиться в гараж за машиной. На сборы Викентий отпустил мне не больше двадцати минут, поскольку поезд уже почти прибыл, а этот лама ждать не любит.
- Ты куда? - поинтересовалась мама, заглянув ко мне в комнату, пока я менял удобную домашнюю пижаму на деловой костюм.
- Да по делам, ма.
- Зонтик возьми.
- Зачем, я ж на машине!
- А я сказала, возьми! - Заупрямилась мать, поджав губы. Ещё сердится, понял я, но уже отходит. - Пригодится.
У нас не Москва, пробок нет, поэтому опоздать я не боялся, но поторопиться всё же стоило. До вокзала всего десять минут езды, и один перекрёсток. Когда загорелся зелёный, я привычно рванул вперёд, и...
Я всё равно не успел бы затормозить вовремя, да и дорога скользкая. От неожиданности вместе с тормозами нажал на клаксон, да так и держал его, оглашая застывшую вдруг улицу мелодичной трелью (мама не любит простой гудок), пока женское тело в огненно-красной куртке преодолевало расстояние от "зебры" до центра перекрёстка по красивой дуге. Один резиновый сапог остался лежать перед машиной, другой отлетел к обочине, вероятно, они были велики ей.
Пока я высвобождался из тесных пут ремня безопасности, движение на перекрёстке возобновилось. Водители объезжали неподвижное тело, словно открытый люк, словно ничего и не произошло. И от этого человеческого безразличия мне вдруг стало так больно, что я закричал, выплёскивая в надрывном звуке испуг и отчаянье.
Тело дёрнулось. Женщина попыталась сесть. Села, потрясла головой, отчего серая вязаная шапка, соскользнувшая в полёте на макушку, свалилась окончательно, вывалив на плечи копну каштановых волос. Карие глаза сфокусировались на мне. Я как-то машинально отметил, что они такие же тёмные, как и у мамы.
- П-простите, - у неё затряслись губы. - Я н-не хотела. З-за х-хлебом, вот...
Я с трудом разобрал слова. Присел на корточки, обхватил за плечи, забрал из дрожащей руки полосатый полиэтиленовый пакет:
- Всё хорошо, всё в порядке...
И сам не поверил своему спокойному голосу.
- Я жива, да?
Я помог ей подняться на ноги и тут же испугался, а вдруг у неё какая-нибудь травма? И она не чувствует боли, потому что в шоке, и сейчас свалится, обвиснув у меня на руках, и точно умрёт...
- Срочно в больницу!
- Нет, со мной всё хорошо. Я жива. Всё х-хорошо.
Она отстранилась, залившись краской по самую шею. Я впервые видел, чтобы человек так стремительно краснел. И не знал, что делать.
- Я пойду, да?
- Вы уверены, что вам не нужен врач?
- Да. Вы не могли бы вернуть мне пакет.
- Что? Ах да, пожалуйста!
- Простите ещё раз.
Я вернулся в машину, завёл мотор, проследил, как девушка, бодро шлёпая по льду, забегает в магазин. И тут зазвонил телефон.
То, что на мне нет обуви, выяснилось только тогда, когда, придя домой, я начала её снимать. Обнаружив отсутствие сапог, я почти не расстроилась. И даже почти не плакала.
Странно, но ноги почему-то были тёплые. Вероятно, шерстяные носки, подаренные мамой на прошлое Рождество, не позволили мне получить серьёзное обморожение нижних конечностей? Или я так быстро бежала, или ещё по какой-нибудь абсолютно банальной причине? Не важно. Всё не так уж важно. Главное, что из дома я больше никогда не выйду, ни за хлебом, ни за туалетной бумагой. Надоело, ей Богу!
За последний год я давала себе это обещание уже раз в четвёртый. В феврале мне на голову едва не свалилась большущая сосулька, в апреле я чуть не сломала ногу, поскользнувшись на лестнице, в июле соседский мальчишка, стреляя из пневматички по бродячим псам, чудом не зарядил мне в глаз, в сентябре... не помню, но что-то тоже было, причём два раза. И что характерно, все несчастные случаи происходили, когда я шла в магазин. В тот самый, возле перекрёстка. Теперь вот ещё и авария эта. Хорошо хоть водитель нормальный попался, я бы на его месте себя на клочки порвала!
Второй пары шерстяных носков в доме не оказалось, потому, натерев ступни спиртом, я натянула трое обычных хэбэшек, одела пижаму, и забралась под одеяло.
Мне снился Мадрид. Я никогда не была там, но почему-то знала, что город, по улицам которого я иду, именно испанская столица, а не что-нибудь другое. И рядом со мной тот самый мужчина, чья машина меня сбила сегодня. Он в маске, такой, как у Зорро, и чёрном бархатном костюме тореадора. И пусть лицо его прикрыто шляпой, а того водителя я видела не больше пяти минут, но я знала, что это именно он. Почему-то испытывая от этого знания большое удовлетворение, как от трёх порций мороженого. Такого, как в Баскин Робинс, похожего на пирамиду из разноцветных шариков, политых приторно-сладким сиропом.
А я была в платье. Голубом, как небо над головой. И стук кастаньет незримым провожатым плыл в сухом воздухе, отражаясь от витрин магазинов, становясь всё более настойчивым. Клац-клац-клац! Тац-тац-тац!
- Ты что, спишь, что ли?
Мама появилась на пороге спальни, грозным ревизорским взглядом оглядела двухдневный беспорядок и удалилась на кухню. И уже оттуда, нарочито громко, чтобы все соседи услышали, заявила:
- Спишь до обеда, в квартире бардак, посуда не вымыта! Ну что у меня за дочь-лентяйка такая?! За что мне такое наказание?
Я натянула фланелевый халатик, тоже подаренный мамой, как и носки, только на Пасху. Думаю, что в спальню мать сегодня больше не вернётся, так что наводить спешный порядок не надо. А вот на кухне придётся убрать.
- Ты что, пила?
Так, мама обнаружила стопки. А мне казалось, что я их вчера вымыла...
- Нет, мама. Вчера были гости. Ты же знаешь, - терпеть не могу ликёр! - отозвалась я, входя на кухню. - А посуду не вымыла, потому что они ушли поздно.
Слабая отмазка, и я понимала это, но удержаться не смогла. В случае с моей матерью голая правда всегда проигрывает приукрашенной лжи. Вот если бы я заявила, что отвратительную липкую жижу с мерзким ореховым привкусом, - так называемый ликёр, приобрела специально для неё, так как любимая мамочка его обожает, а противные Быстряковы, заглянув вчера на чашку чая с принесённым тортом его уговорили, обнаружив в холодильнике, она бы безоговорочно поверила. И даже пожалела бы меня. Может быть. А так как я не стала врать, то и получила по полной программе полуторачасовую лекцию о ведении домашнего хозяйства с практическими примерами. То есть, мама говорила, а я носилась по квартире, собирая раскиданные вещи, снимая паутину из углов, протирая пыль и наводя идеальную чистоту на кухне.
- Вот так должно выглядеть рабочее место настоящей хозяйки, - удовлетворённо выдохнула моя мучительница, усаживаясь за стол. - Теперь можно и пообедать!
Я застонала. Нет, только не это! Ещё час лекций, теперь уже о приготовлении пищи, я не выдержу, взорвусь.
- Так и знала, - нахмурилась мать. - Ты опять на диете, да? Ой, да когда же это кончится? Когда я, приходя к тебе в гости, найду приличную дочь, как твоя сестра, а не лентяйку-раздолбайку, а? Когда?!!
Вопрос, естественно, повис в воздухе. Отвечать на такую провокацию рискованно для моей психики. Но говорить что-то надо, и я не нашла ничего лучше, чем ляпнуть:
- Предупреждать надо, что придёшь... И обед был бы, и порядок.
Мать побагровела, вскочила из-за стола и вихрем умчалась в прихожую. Через пару минут вместе с грохотом буквально вбитой в косяк двери до меня донеслось прощальное: "Ты никогда со своим характером замуж не выйдешь!!!"
Я окунулась в благословенную тишину, расслаблено откинувшись на диване и прикрыв глаза. У меня хорошая мама, правда. Только она всегда старается быть лучше, чем есть на самом деле.
Утром я проснулась в относительно хорошем настроении. Потому что проспала, считай, что четырнадцать часов. Как мама ушла, так и завалилась в кровать.
Погода сегодня опять не радовала, но хотя бы лёд растаял, и до работы я добралась без эксцессов. Ну, почти.
Этим почти оказался невысокий горбатый старичок, сидевший на скамейке возле подъезда. Он весело болтал ногами, обутыми в лапти и жмурился на тусклое солнце, прочно засевшее в мрачно-серых облаках. Я даже приостановилась на секунду, чтобы получше разглядеть это чудо природы. На что старичок хитро сощурился и проворчал:
- Ишь, глядит, будто видит. Иди-иди, а то гляделки сломаешь!
Я немного обиделась. Хотя, с другой стороны, мне тоже, наверное, было бы неприятно, разглядывай меня кто-нибудь так же пристально.
На работу я всегда приходила минут на десять раньше остальных сотрудников офиса. Мне нравилась особая тишина, мягкая, словно кошачья шёрстка, которую я нарушала шелестом раздвигаемых жалюзи, скрипом вешалки, прогнувшейся под тяжестью зимнего пальто, мерным гудением включённого компьютера, шумом закипающего чайника.
Удивительное дело. Насколько плотно бы мы не завтракали перед работой, придя в офис, начинали рабочий день с чашечки крепкого чая или кофе, кому как нравится. Эта традиция не нарушалась ни разу, никогда и никем. Причём, насколько мне известно, она имеет место не только в нашем офисе.
Девчонки приходили хмурые, нервно рассаживались по местам и тут же, с ходу, зарывались в бумаги. Только сисадмин, как всегда опоздавший ровно на десять минут, влетел в офис с неким подобием улыбки на плохо выбритом лице. Но и она быстро слетела, когда выяснилось, что коньяк, добавляемый по утрам в кофе для подзарядки, кончился.
- Девчонки, кто сегодня за пирожками пойдёт, а? Купите мне бутылочку, - проканючил он, с надеждой заглядывая мне в глаза. Все молчали, я тоже. Сисадмин тяжело вздохнул и пошёл к шкафу, сгорбившись так, чтобы нам стало стыдно за свою неотзывчивость к его страданиям. Я ткнулась носом в мерцающую на экране диаграмму, старательно давя растущую в душе жалость. Лёшка вздохнул ещё громче и горше. Я отчаянно боролась с собой, понимая уже, что опять проиграла.
- Ладно, давай схожу.
Офис тут же оживился. Горка из записочек и денег росла на глазах. Лешка вручил мне сотню, чмокнул в щёку, назвав самым лучшим другом, и, сияя, уселся в своё кресло. А когда розовая бумажка легла поверх общей кучи, я вдруг вспомнила: тётя Лина! Господи, как я могла забыть! Хотя, с другой стороны, не мудрено, после того, что случилось. Тут собственное имя забудешь, не то что поручение соседки. Ладно, на обеде загляну к ней и отдам. Ой, а что отдам?
Илья: 28 ноября. Воскресенье.
Звонил Викентий. Говорил сдержано. Видно, гуру уже прибыл, и при нём Кен старался не выражаться.
А это говорит о том, что данный субъект много для него значит, поскольку Кен матерится даже в присутствии собственной мамочки. Что ж, в таком случае, стоит поторопиться.
Приезжего мужчину вряд ли можно было назвать стариком, каким я его представлял. Просто немолодой, лет пятидесяти. Держался он сухо, отстраненно, говорил мало.
Викентий стелился перед ним, как перед президентом.
Интересно, что в этом мужике такого особенного?
- Да ты что, Илюха! Это же демиург! - жарко зашептал на ухо Кен.
- Мне это ни о чём не говорит.
- Ну ты даёшь! Демиург - это творец. Такой человек, который что-то там сделал, чтобы на него божественность опустилась, или типа того. Я в этих вопросах не очень-то разбираюсь, ля. Только мужики баяли, будто если ты этому Демиургу, ля, понравишься, то он тебя так облагодетельствует, что всю жизнь потом красной икрой умываться будешь из платиновой бадеечки.
- А если наоборот? - Я набрал код замка и повернул ключ. Названный демиургом мужик чинно поднимался по лестнице, за ним тяжело переваривались груженые чемоданами друзья Кена. - Если ты ему не понравишься, тогда что?
- Ну, ля, об этом лучше не думать.
Квартира пришлась мужику по душе. Ещё бы! Над ней трое выписанных из Москвы дизайнеров работало, двое по комнатам, один в кухне и ванной. Отделали, как конфетку! Даже маме, с её привередливым вкусом, не к чему придраться было.
- Ну а теперь прошу к столу! Откушайте, Марк Захарович, с нами, что бог послал! - Пропел Викентий, распахивая перед демиургом дверь гостиной, где его расторопные друзья уже успели накрыть нехилую поляну. И тут случилось странное.
Оглядев приготовленные яства, - едой это гастрономическое извращение назвать язык не поворачивался, - Марк Захарыч охнул, побледнел и заорал:
- Во-он! Пошли все вон!!!
Потом схватил Викентия за плечо и более спокойно спросил:
- Чего хочешь? Денег? Будут тебе деньги, пиши цифру. Пойдёшь в субботу на ипподром, на четвёртого ставь. Всё, что у тебя с собой будет, то и ставь. А потом на седьмого.
- Всё? - деловито поинтересовался Викентий.
- Всё, - подтвердил мужик. - А теперь пошёл вон, и чтоб я тебя больше не видел! Кто следующий?!
Я сидел в кресле, закинув ногу на ногу, когда Марк Захарыч, выпроводив последнего, вернулся в гостиную.
- А ты чего хочешь?
У меня было время подумать над этим вопросом:
- Жену хочу, любящую и верную. Где взять?
- Врёшь, - усмехнулся демиург, приступая к трапезе. - Не ты того хочешь, мать твоя. Ладно, записывай.
Вертя в руках бумажку с адресом будущей невесты, я спросил:
- А откуда вы всё это знаете? Ну, про ипподром, про дачу в Иваново, про то, что мама меня женить хочет. Откуда?
- Отсюда, - Марк Захарович постучал по лбу и рассмеялся. Три стопки "Абсолюта", выпитые залпом, подействовали на него смягчающе. - Когда молодой был, молнией в грозу ударило, с тех пор вот и пророчествую. А как это происходит не скажу. Поскольку сам не знаю. И вот ещё...Ты, когда к крале этой пойдёшь, цветов купи. Попроще каких, она орхидеи там, лилии всякие не любит. Но и гвоздичек принести не вздумай, обидится. Когда увидишь её, ничему не удивляйся. За квартиру не беспокойся. Я тут недели две поживу, не больше. Когда съезжать буду, позвоню, поможешь. Ну, вроде и всё, как бы. Иди, мне отдохнуть надо.
Оставив разомлевшему демиургу запасные ключи, я направился в "Сластёну", местный кафе-бар для детей и их родителей. Здесь, в отдельной комнатке под присмотром профессиональных воспитателей столовались, играли и развлекались детки, а их родители вкушали заслуженный отдых от своих чад в двух других, больших залах. Ну, или праздновали какие-нибудь свои, взрослые праздники, со спокойной за детей душой.
Мне "Сластёна" нравилась своей кухней. Простые салатики, домашние супчики, восхитительная домашняя выпечка - повара готовили настолько вкусно, насколько это вообще возможно. А какие маленькие тортики из безе и мороженого на бисквитной "подушке" они делали! Ммм!
Доедая вторую "Песочную башню", я почувствовал лёгкую вибрацию "Самсунга" в кармане.
- Привет, дорогой, - защебетала в трубку Алёна. - Я тут зашла в магазин развеяться, не хочешь присоединиться?
Она называет это - развеяться, а меня от её походов по магазинам просто трясёт. Мало того, что отнимает полдня, так и выматывает больше, чем час тренировки в спортзале под руководством тренера. Да и кредитку облегчает на кругленькую сумму, так что...
- Нет. Извини, Алён, не могу.
- Не можешь, или не хочешь, - тут же надулась она.
- Не могу. Честно.
- Ладно. А что ты думаешь насчёт Испании? Я тут поговорила с девчонками, Лика в прошлом году ездила со своим старичком, так просто в восторге! Я тоже хочу.
- Послушай, Лен, - я вдруг отчётливо понял, как мне надоела эта капризная блондиночка. Как хочется простого мужского счастья. Жену в ситцевом халатике, а не шикарном шёлковом пеньюаре. Горячей домашней еды, а не пельменей из супермаркета. Просто полежать рядом и уснуть, а не изображать из себя суперкрутого мачо, который может больше, чем два раза за ночь. - А ты выйдешь за меня замуж, если в брачном контракте будет оговорено, что в случае возможного развода ты не будешь иметь ко мне никаких материальных претензий?
В трубке застряло ощутимое кожей непонимание, а потом робкое Алёнкино:
- Ильюш, ты так шутишь?
- Конечно, то, что ты заработаешь сама, сможешь забрать. Но мой бизнес, квартира, авто и прочее останутся при мне.
- Ну, может тогда не в Испанию, а куда-нибудь поближе? Таня говорила, что в Турции тоже неплохо.
- Ты не поняла, - уже более жёстко потребовал я. - Мне нужно знать, ты огласишься с таким условием в контракте?
- Нет, конечно! - сообразила она. - Я ж не дура!
Дура, - подумал я, и отключил телефон. Сегодня не хочу больше никаких звонков!
Поставив машину в гараж, обнаружил вмятину на бампере. А ведь сильно я ту девчонку шибанул, другой бы одними синяками не отделался. Везучая, видать. Может, всё-таки стоило её в больницу отвезти?
Я вдруг вспомнил резиновые сапоги, раскиданные по дороге. Интересно, она их потом подобрала? Подобрала, конечно же, о чём я только думаю! Как же она домой бы добралась в одних носках?!
Дома ждала мама с отключенным автоответчиком в руках:
- Я думала, он расплавится! Твоя Алёнушка уже раз двести позвонила.
- Мам, не преувеличивай.
- Да сам посмотри! Двадцать сообщений и сорок три не принятых звонка на моём телефоне, - откуда только она его узнала? Автоответчик уже заговариваться стал! И до тебя не дозвониться...
- Ма, не нервничай! Нервные клетки не восстанавливаются, - улыбнулся я, нежно чмокнув маму в макушку. Она у меня стальная женщина, но Алёнка кого угодно до белого каления доведёт.
- Ты не прав. Очень даже восстанавливаются. Только я с твоими припадочными пассиями до этого не доживу!
- Доживёшь-доживёшь, мамочка! Я... как ты её назвала?.. припадочная пассия?.. Так вот, - я с ней расстался.
- А ты ей об этом сказал? - вздохнула мама, возвращая телефон на место.
Ну да, не сказал. Побоялся, что снова не смогу отказать Алёне, когда она, захлёбываясь истеричными рыданиями, вновь пообещает вскрыть себе вены, или ещё что-нибудь из той же суицидной оперы придумает. У неё довольно таки богатая фантазия.
Может быть потом, когда она немного придёт в себя, я и позвоню. Или кину эсэмэску. Одно из двух, смотря по обстоятельствам и душевному настрою. А сейчас я хочу отдохнуть, отвлечься от ненужных размышлений о неудавшейся личной жизни.
- Мам, ты не могла бы сделать мне кофе?!
Вот кто был бы идеальной женой, так это моя мать. Правда, халаты она уже целую вечность не носит, предпочитая удобные трикотажные костюмы, но в остальном - самый лучший вариант. Готовит так, что иногда хочется пальцы не то, что облизать, - понадкусывать! И понимает меня лучше всех. Я до сих пор помню, как мы сидели на уютном диванчике в гостиной, потягивали любимое мамино красное полусладкое, и мечтали о том, как я открою собственное дело. А в камине горел огонь, и она трепала меня по давно не стриженым волосам, уверяя, что всё получится. Боится тот, кто делает; кто не делает, тот не боится, - говорила мама. И была права.
Большая кружка ароматного крепкого чая и свежая ватрушка возникли на моём рабочем столе через пять минут.
- Мам, ну я же кофе просил...
- Вот сам бы его и делал! А у меня рука не поднялась, - отрезала мать, расслаблено откидываясь на кожаном диване.
Я сделал глоток обжигающе горячего настоя.
- Мяту добавила?
- Угу. И там ещё пару травок, для тонуса. А ты где сегодня был? - Из под полуприкрытых век блеснул любопытный взгляд. Непохоже как-то на мою мамочку, она обычно ждёт, когда я сам расскажу всё, что посчитаю нужным. А если промолчу, то мама не будет настаивать, считая, что у мальчиков свои секреты.
- Викентий попросил одного человечка на вокзале встретить.
- Викентий - это тот молодой человек с ангельским личиком и непотребной лексикой? - уточнила мать. Я заёрзал в кресле, ощутив вдруг, что меня слегка прессуют, исподтишка загоняя в угол. Только вот с чего бы это?
- Ну да.
- Ммм... Встретил?
- Встретил.
- И что потом?
- Да ничего... Мам, - не выдержал я. - Хватит ходить вокруг да около! Колись, с чего такое любопытство?
- А с того, сыночек, что спустя час после твоего отъезда мне позвонил некий Демиург Марк Захарович. И предупредил, чтобы ты не откладывал поездку по данному тебе адресу в долгий ящик. Поскольку... сейчас-сейчас, вспомню поточнее... Птичка может улететь. Но всё это не так интересно, мало ли какие у вас там дела! Только вот номер телефона, с которого он звонил, показался мне знакомым. Ты ничего не хочешь мне объяснить?
- Мам, ты не поверишь...
Она поверила. Сразу и безоговорочно. Потом разговор плавно перетёк в столовую, где мама вдруг предложила мне найти ту девушку, которую я сбил утром.
- И как, по-твоему, я это сделаю?
- Для начала зайди в магазин, куда она убежала. Возможно, там работает её знакомая. Или продавцы смогут что-нибудь подсказать. Они явно её запомнили, не каждый день к ним покупатели босиком приходят.
- Да, думаю, именно так и стоит поступить. А ты, у меня, оказывается, гений сыска. Просто Эркюль Пуаро и мисс Марпл в одном флаконе!
- К твоему сведению, мой всесторонне образованный сынуля, данные личности расследовали в основном убийства и похищения. Оно тебе надо? - отметила польщённая мама, шутливо хмуря брови.
- Боже упаси! - испуганно воскликнул я, для верности поплевав через плечо.
- Через левое надо, дурашка!
- Спасибо, ма, - и поплевал как надо.
Ждана: 29 ноября. Понедельник.
Хм, а мне казалось, что вчера я закинула куртку в стиральную машину, ан нет. Вот она, миленькая, валяется прямо посреди ванной. Какое счастье, что мать вчера не догадалась заглянуть и сюда, а то было бы мне уборки ещё на часик.
В правом кармане обнаружился небольшой цилиндрический футляр. Что там внутри, я заглядывать не стала. Сразу понесла находку тёте Лине.
Пять минут стояла под соседской дверью, слушая звонок. Потом постучала, уже ни на что не надеясь.
- Увезли её, не стучи.
За спиной обнаружился тот самый старичок в лаптях, который сидел на скамейке у подъезда сегодня утром.
- Куда?
- В больницу. Сердце у ней прихватило. Не ангельское, чай, человечье, вот и... Погоди-ка, да ты никак и впрямь меня видишь? - опешил старичок, и помахал перед моим носом морщинистой ладошкой.
Сумасшедший, наверное, - подумала я. Давно подмечено, что с больными на голову людьми и иностранцами мы стараемся говорить громче. Наверное, нам кажется, что они так лучше нас поймут. Я не стала исключением из правила, проорав старичку в ухо:
- А в какую больницу? Какой номер?
- Что я тебе, справочное бюро, что ли, - проворчал дед. - И не кричи так больше, я не глухой!
Потом покрутил узловатым пальцем в ухе и вдруг исчез. Просто выпал из поля зрения, как будто его и не было. Растворился в воздухе, оставив после себя едва заметное серое облачко, быстро ускользнувшее вверх по лестнице. Я последовала за ним и ещё успела заметить, как дымок втянулся в замочную скважину моей собственной квартиры.
Захлопнув за собой дверь, я на цыпочках пробралась в ванную, потом исследовала комнаты и, наконец, не найдя ничего на кухне, плюхнулась на диван.
Ммм-да... Ситуация явно требует срочного анализа. А время поджимает, обед скоро кончится. Может, стоит ради такого дела отпроситься. У меня там ещё две недели недогуляного отпуска с апреля висят, и выходных парочка. Я набрала номер:
- Алло, Марина Витальевна? Это Ждана Стаканова. Можно я сегодня с обеда не приду? Да-да, дни у меня есть. Что случилось?..
Говорить, что у меня случились галлюцинации вряд ли стоит. Можно сказать, что у меня, к примеру...
- Диарея. Съела вчера что-то несвежее.
С того конца провода донеслось сварливое:
- Не поняла, чего?
- Диарея, говорю.
- Понос, что ли? Так бы и говорила. Хорошо, передам Пал Сергеичу, что у Стакановой понос страшный начался, до работы не дойти. А завтра-то придёшь?
- Приду, - подтвердила я, коря себя на все корки. Но слово, как известно, не воробей, так что ничего не поделаешь. Завтра, конечно, все в офисе будут осведомлены о моём недомогании, и можно не сомневаться, пропустят пару скабрезных шуточек. Ладно, переживу как-нибудь.
Начинать всегда тяжело. Особенно если информации с гулькин нос.
Итак, что у нас в анамнезе? А тут у нас странные, но очевидно взаимосвязанные события. И началось всё с тёти Лины. То, что ей всегда известно моё намерение пойти в магазин, особо не удивляет. Наши квартиры располагаются в одной вертикали, что многое может объяснить. Но две строчки списка покупок уже наводят на мысль, что всё не так просто, как кажется.
Я покрутила в пальцах цилиндрик. Любопытно, что там такое? Если я права, то внутри должны обнаружиться: невидимое кольцо Аш-Тар-Кана и Свиток Предначертаний. Вскрыть посылку, предназначенную тёте Лине, я не могла. Из этических соображений. Значит, надо навестить её в больнице. Жаль, тот старичок так и не сказал номер клиники. Ладно, потом позвоню на станцию скорой помощи, выясню, куда отвезли соседку.
Теперь авария эта. Конечно, учитывая неадекватно большое количество несчастных случаев, произошедшее со мной в этом году, её можно назвать вполне закономерной. Только все предыдущие случаи влекли за собой хоть какой-то физический ущерб, а на мне ни царапины! Даже насморк стороной обошёл, не смотря на получасовую прогулку в одних носках по тающему льду при нулевой температуре! И с чем же это связано?