Последний выпад от бедра был явно ошибочным, и Марвин мгновенно осознал это, но исправлять положение было уже поздно. Я размахнулась, описывая мечом дугу, и опустила клинок на его доспехи, которые жалобно скрипнули под мощью моего оружия и совершенно неожиданно раскололись на две половины. От тупого удара Марвин рухнул на колени и протяжно застонал, роняя свой меч на землю. Я предусмотрительно отскочила на шаг, понимая нецелесообразность дальнейшей атаки - мой противник перестал стонать и упал лицом в песок, лишившись сознания.
Зрители, все это время с придыханием следившие за битвой, широко раскрыли рты и, осознав окончание боя, оглушительно загалдели, восславляя мою победу.
- Дамы и господа!!! В очередном ежегодном Турнире Доблести, побеждает несравненная Звезда военного мира Анатаны, легендарная Сольвейг!!! - Без труда переорал рев трибун красавец Аскольд, вечный ведущий подобных состязаний. - Приношу свои поздравления славному воину. - Повернулся он ко мне и поклонился, ехидно прошептав: - Что ты с очередной наградой делать будешь, интересно мне знать?
Я степенно кивнула на его поздравления, вкладывая меч в ножны, и весело ответила на его последнее замечание:
- Буду хвастаться внукам.
- Сначала мужа заведи, - тихо фыркнул он и выпрямился и обращаясь напрямую к императору: - Ваше величество, вы снова вручите звезду нашей победительнице собственноручно?
Виктон поднялся со своего места и, широко улыбаясь, сказал:
- Своих героев мы должны чествовать подобно королям! - и он направился в центр арены, откуда, стеная и охая, удалялся последний, уже очнувшийся после моего сокрушительного удара, противник.
Я старательно улыбалась в ответ, внимательно следя за тем, как Виктон сходит с мраморных ступеней трибуны и как легким шагом направляется ко мне, то и дело откидывая с плеча просторный плащ, подбитый ценным мехом ликкора, как берет из рук Аскольда Нентуниасскую звезду и поворачивается ко мне, в ту же секунду становясь отличной мишенью для арбалетчика, скрывшегося на вершине ратуши.
Я крикнула "ложись", шагнув к императору, резко дернула его за край плащ и потянула растерявшегося Аскольда за рукав камзола, увлекая обоих на землю.
Стрела просвистела над нашими головами, вонзаясь в стену деревянной башни Памятного острога.
Императорская стража со всех ног кинулась к повелителю.
На трибунах мгновенно поднялась суматоха, кто принялся громко кричать о покушении на императора, кто-то громко и не совсем корректно советовал ему заткнуться.
Наемник, скорее всего, уже ушел со своего поста, но я не давала Виктону подняться, боясь, что кого-то не заметила и нападение повторится. Аскольд вообще не изъявлял желания встать и послушно лежал на земле, уткнувшись носом в песок. Мысленно похвалил друга за правильное поведение, я дождалась, пока стража окружит Виктона плотным кольцом, и медленно поднялась, не забывая просматривать ревущую от страха толпу. Ничего подозрительного не обнаружив, я позволила себе немного расслабиться.
Натан, которому поручили охрану императорской ложи, стремительно подбежал ко мне и, держа руку на мече, порывисто сообщил:
- Ушел, гад.
- Он был один? - поинтересовалась я, стряхивая пыль с сапог.
- Скорее всего. Больше никого не обнаружили, - отозвался Натан, помогая императору подняться. Я хмыкнула и присела на корточки рядом с Аскольдом.
- Поднимайся, герой. - Сказала я, трогая его за плечо. - Опасность миновала.
Аскольд недоверчиво оторвал голову от земли и огляделся.
- Ты уверена? - Усомнился он, останавливая на мне свой затравленный взгляд. Я недовольно изогнула бровь и спросила:
- Я когда-либо давала повод мне не верить?..
Аскольд шумно засопел, неловко поднимаясь на ноги, и пытался отряхнуть пропыленный камзол.
- Что верно, то верно! - Наконец сказал он, оставив свое бесполезное занятие, и обратился ко мне с гневной речью: - Вот, Сольвейг, когда у тебя было что-то, как у людей?.. Вспомнить только твое Посвящение!.. Тогда же трупы телегами увозили!..
- Может, смерть будет человеческая. - Равнодушно пожала я плечами.
- Тьфу на тебя! - Окончательно рассвирепел Аскольд. - Нашла о чем думать!
Я ничего не ответила на слова перепуганного юноши и повернулась к императору. Он как всегда не уронил достоинства, хотя вид у него был весьма плачевный. Не взирая на запачканный камзол, он степенно мне поклонился и тихо заговорил, сумев одним звуком своего голоса утихомирить разбушевавшуюся толпу.
- Благодарю вас, Сольвейг. Я не устаю поражаться вашим умениям. И я необыкновенно этому рад. - Виктон на мгновение замолчал, а потом, обворожительно улыбнувшись, протянул мне Нентуниасскую Звезду, которую все это время крепко сжимал в руке. - Я горжусь тем, что на протяжении всех этих восьми лет вы остаетесь лучшим воином моей армии! - Громко сказал он. Настолько громко и твердо, что паниковавшие зрители окончательно перестали метаться и замерли на своих местах.
Я преклонила колено и приняла из рук Виктона знак Доблести - пятиконечную звезду, символизирующую пять граней воинских умений: смелость, расчетливый ум, пылкое сердце, силу и верность своему императору.
- Ваше Величество, - подал голос Натан. Виктон обернулся. - Вам лучше вернуться во дворец, пока мы не уверимся в вашей безопасности.
Император кивнул и вновь обратился ко мне.
- Сольвейг, надеюсь, вы составите нам компанию?
- Конечно. - Безропотно кивнула я, ища глазами своего верного четвероногого друга. Наконец, средь толпы промелькнула знакомая белоснежная шкура, и мой снежный барс стрелой бросился ко мне. - Сабир! - Укорила я его, чуть не упав от звериных нежностей, и сдержанно потрепала его загривок. - До встречи. - Посмотрела я на Аскольда, когда посчитала звериное приветствие оконченным..
- До новой победы, - рассмеялся он и предупредил: - С тебя лишний кубок!
- Сегодня праздник, так что за всех платит Сольвейг. - Вмешался Натан. Аскольд поймал нас на слове и удалился переодеваться.
Виктон тем временем принес публичные извинения за нарушение покоя граждан и сообщил, что традиционная ярмарка не будет отменяться, но она пройдет без его присутствия. Шокированный произошедшим народ, значительно повеселел, и мы в окружении стражи направились во дворец.
- Какого черта! - Выругался Виктон, когда мы уединились в императорском кабинете. Мужчина, так старательно державший лицо перед своим народом, теперь открыто проявил свое замешательство и гнев. - Я окружаю себя множеством стражников, а эти ползучие... - император не стал сквернословить исключительно из уважения к моей женской персоне и продолжил: - Как они ухитряются оказываться там, где я ставлю три, а то и в четыре десятка лучших воинов!..
Натан нахмурился и глухо произнес:
- Прошу прощения, Ваше Величество. Я не досмотрел. Это моя ошибка.
- Не пори горячку, - отмахнулся от него, как от назойливого насекомого, Виктон. - Никто тебя не винит... - Император вздохнул и вытащил откуда-то из-под стола бутылку бренди. Затем молча поднялся и извлек из серванта граненый стакан. - Будете?.. - Великодушно предложил он, уже заранее зная ответ.
- У нас работа. - Откликнулась я, а Натан молча кивнул.
- Как знаете, - не стал возражать Виктон и снова сел в кресло, наливая себе четверть стакана и выпивая его почти залпом. - Не понимаю.... - после нескольких минут молчания заговорил он. - Сольвейг, что я упускаю?.. ведь чего-то я не вижу, раз совершаются попытки моего убийства!
- Я не могу ответить, - отозвалась я. - Мне трудно судить, потому как ничто пока не может указать мне на инициатора... такого глупого поступка. - Сабир тихо рыкнул соглашаясь с моей нелестной характеристикой. Виктон с отчаянием разглядывал стакан, а я продолжала: - Сначала необходимо выяснить, что вы такого сделали, если кому-то так приспичило вас убрать...
Не успела я договорить, как в дверь постучали. Виктон торопливым, уже, наверняка, отработанным движением руки, сунул бутылку обратно под стол.
- Входите! - Крикнул он, ликвидировав стакан, спрятав его в ящике стола. Дверь бесшумно отворилась, и в кабинет вошла Танта, наша общая знакомая, гордость гвардии и моя лучшая подруга. - А, это вы... - Мгновенно успокоился Виктон и вытащил утаенное. Я с легкой иронией понаблюдала за процессом и спросила:
- К чему такая конспирация?
- Господин Люваль считает, что всякого рода спиртное дурно влияет на ясность ума... - пробормотал император, глотая бренди, словно воду.
- Вашему Лювалю надо было поменьше обетов давать. - Скривилась Танта. - Он же монахом был, каким его ветром в политику занесло?
Виктон невольно поморщился и пояснил:
- Братцу моему захотелось видеть подле себя просвещенного, глубоко верующего человека.
Танта хмыкнула, собираясь возразить, но тут она, по-видимому, вспомнила о цели своего визита, поэтому оставила бессмысленные увещевания на потом и доложила:
- Мы нашли оружие убийцы в нескольких кварталах от площади. Дзоккарский арбалет, отличная работа, между прочим.
- А стрела? - Встрепенулся Натан.
- Того же мастера. - Кивнула Танта и совершенно внезапно переменила тему: - Я бы не советовала вам проводить Маскарад в следующую пятницу.
- Отчего же? - Император поднял глаза от бутылки. Танта вздохнула.
- Ну, посудите сами, - принялась растолковывать она, - это отличная возможность убить вас, причем убийца спокойно затеряется в толпе наместников, и найти его будет уже невозможно!
- Вам, как всегда, не откажешь в логике! - Печально заметил Виктон. - Но отменять Маскарад никак нельзя. Это установленная традиция, отмена которой приведет к нарушению политического равновесия... Ты ведь знаешь это, Танта.
- Знаю. - Согласилась девушка. - И все же надеюсь на ваше благоразумие.
- Это невозможно. - Отрезал Виктон и снова выпил.
- Значит, кто-то из нас должен заняться вашей безопасностью. - Не отступала Танта.
- Беру это на себя. - Вызвалась я, надеясь, что опасения Танты все-таки окажутся беспочвенны.
- Отлично, - невероятно обрадовался слегка опьяневший император. - Сольвейг, вся надежда только на вас!
- Что-то вы много пьете! - Заметила я, отнимая у него стакан. Виктон тяжко вздохнул и пожаловался:
- Уже четвертый раз вы спасаете меня от смерти! Неужели вы думаете, что это все так просто?..
Я согласно кивнула и тихо сказала:
- Вам нужно отдохнуть. Если вы больше не хотите ничего нам сообщить, мы оставим вас.
Император ничего не ответил и устало прикрыл глаза. Я жестом указала друзьям на выход и, поманив за собой Сабира, вышла из кабинета. Затворив двери, я обратилась с просьбой к двум стражникам, которые усердно несли службу:
- К Его Величеству никого не пускать.
- Даже советника Люваля? - Растерялся один из них.
- Его в первую очередь! - Строго заявила Танта. Стражники отдали нам честь, и мы направились к выходу. Перебрасываясь ничего не значащими фразами, мы дошли до зеркальной галереи и именно там столкнулись с господином Лювалем.
Это был невысокий лысеющий мужчина весьма преклонного возраста, облаченный в неизменную серую мантию, купленную лет тридцать назад на сбережения нищего монаха (думаю, стиралась она в последний раз тогда же), и изношенные кожаные башмаки, подбитые обыкновенными железными гвоздями, которые звонким стуком заранее предвещали о приближении своего хозяина. В общем, Люваль был позором всего двора, и Виктон неоднократно пытался склонить своего советника к покупке нового костюма, но тот неизменно оставался при своем мнении и утверждал, что удел его веры - быть выше физического удовольствия и удобства. Смею заметить, что за время пребывания при дворе Люваль отрастил отнюдь немонашеский животик, что заставляло заподозрить его в некотором лукавстве.
- Госпожа Сольвейг! - немного замешкался с приветствием Люваль. - Слышал о вашей очередной победе на Турнире. Примите мои поздравления. Если я не ошибаюсь, это уже восьмая ваша победа?
- Будто вы сомневались! - Фыркнула Танта. Натан поддержал подругу:
- Могу поспорить, что на следующий год победа снова будет за ней!
- Как знать, как знать... - Пробормотал Люваль, старчески тряся головой. - Неисповедимы пути Господни!
Сабир зарычал. Я улыбнулась гневу своего барса и посмотрела монаху в глаза:
- Вы несомненно правы, советник. А почему вас не было на Турнире?..
Люваль растерянно моргнул, не зная, что ответить. А я не собиралась отступать, понимая, что загнала его в угол, поэтому на корню пресекла любые попытки увильнуть от ответа.
- И не пытайтесь лгать, что были. У меня отличное зрение, я бы непременно вас увидела!
Люваль нервно поправил мантию, хотя этого совершенно не требовалось и, стараясь не терять самообладание, тихо произнес:
- Я был в своей лаборатории, занимался исследованиями. Вы же понимаете, что я глубоко верующий человек, поэтому предпочитаю бессмысленным состязаниям вечер с книгой. А теперь, - негромко заявил он, посчитав вопрос исчерпанным, - прошу меня извинить. Я должен поговорить с Его Величеством.
- Его Величество отдыхает. - Остановила его Танта.
- Меня он примет. - Насупился Люваль, переводя взгляд с Танты на меня, будто бы ища подтверждения своим словам.
- Он никого не впускает, - не оправдала я его надежд, делая ударение на слове "никого". Советник мгновенно сник, уловив в моем голосе угрожающие нотки.
- Что ж... Зайду позже. - Вздохнул он и, путаясь в подоле мантии, скрылся за углом. Сабир сразу же успокоился и мирно замурлыкал, а Натан укоризненно произнес:
- И чего вы так на него взъелись? Наивный старик, существующий в мире химических формул и глубокой веры!
- Внешность бывает обманчива. - Заметила Танта. Натан не решился отстаивать свое мнение, и уже через минуту мы покинули дворец.
Кабак "Солнечный гурман" всегда славился изобилием вин и разнообразием закуски, но сегодня он превзошел все ожидания. Хозяин ресторана, веселый толстяк Гебар, раздобыл где-то кайшурское вино, самое редкое на Анатане, поскольку это вино когда-то делали на Восточной стороне, а сейчас возможности ни купить, ни украсть его ни у кого не было. На мой вопрос о происхождении напитка Гебар отшутился насчет древних запасов, добавив, что распотрошил эти самые запасы только ради моей очередной победы, и мы расселись за столом недалеко от входа. Собрались все мои самые близкие друзья, гвардейцы, офицеры и рядовые солдаты. Здесь был Аскольд, братья близнецы поручики Гарты и королевский конюх Рико, который весь вечер вел с моим барсом философские беседы.
Я вполуха слушала рассуждения Рико о схожести хорошей породистой кобылы и воспитанной благоразумной девицы и успевала отвечать на краткие реплики слушателей Аскольда, который в красках расписывал мое бесстрашие и умение владеть мечом. Танта слушала его пылкую речь с мягкой насмешливой полуулыбкой на губах и, когда рассказ перешел к финалу, в котором я "не опозорила честь гвардии", повернулась ко мне.
- Как ты ухитряешься восемь лет подряд быть победительницей на этом Турнире?.. - Танта всегда заставляла меня быть настороже. Ее непредсказуемость и абсолютно непонятная мне логика никогда не давали мне скучать.
- Пусть это будет моя маленькая тайна, - хитро прищурилась я и честно ответила: - Я хочу быть достойна своего императора.
Танта кривовато усмехнулась, но не успела ничего мне ответить. Аскольд закончил свой красочный рассказ и с ходу обратился к Танте и Натану с вопросом:
- А что насчет вас? Неужели вы ни разу не хотели испытать счастья в Турнире?.. Или боитесь показать себя с худшей стороны?
- Ты же знаешь, что в турнире участвуют лучшие воины отряда. В нашем отряде лучшей всегда была и есть Сольвейг, и я не хотела бы оказаться с ней по разные стороны арены! - Заметила Танта, как всегда, представляя собой верх благоразумия.
- Это наша вечная Танта! - Захохотал Гарт-младший. - Не удивлюсь, если в какой-нибудь схватке она приведет столько доводов своему противнику, что он сам откажется от боя!
Танта скромно улыбнулась, а Натан широко ухмыльнулся:
- Сражаться с Сольвейг может лишь полный безумец. Не будь Турнир официальной данью традиции, все бы ее противники разбежались кто куда! - Все дружно расхохотались, а я заказала еще вина и сыра.
Рико продолжал откровенничать с Сабиром, вечер шел своим чередом, и вскоре зазвучала музыка - национальная анатанская мелодия, и танцовщицы закружились по залу, мелькая меж столов сизым облаком шелковых одеяний.
Под потолком мирно горели красные фонарики, а вскоре зажгли и свечи, но никто не собирался уходить, и в ресторане шел общий разговор по поводу ярмарки. За соседними столиками сменяли друг друга разные лица, восхищенно косившиеся в мою сторону, беспрестанно хлопала входная дверь, и вскоре я услышала знакомые шаги моей маленькой подружки.
Сабир тоже встрепенулся, отвлекаясь от нескончаемых бесед Рико и повернул морду к двери. Я не спешила проявлять радость раньше времени и ждала, когда она подойдет. Мне не пришлось долго ждать - она чуть слышно приблизилась к нашему столику и закрыла мне глаза своими прохладными ладошками.
- Я рада, что ты пришла, Олли. - Сказала я, отнимая от лица ее руки.
- Почему ты всегда узнаешь меня? - На мгновение огорчилась она, трепля Сабира по голове.
- Потому что ты мой друг, - просто ответила я, но Аскольд не дал не договорить.
- Олли пожаловала! - Радостно провозгласил он, усаживая девушку на стул. - Вина? - Сгоряча предложил парень и, тут же спохватившись, засмеялся: - Э, нет, этого тебе пока рановато! - Олли робко улыбнулась, а Аскольд незамедлительно позвал официанта и заказал ему кувшин молока "для юной подруги победительницы".
Молоко появилось через пару минут, и оно с успехом заменило Олли вино, которое этим вечером лилось рекой, причем все за мой счет.
- Тебя ведь не был на Турнире? - сказала я, наблюдая за тем, как моя подружка разламывает ломоть сыра на маленькие кусочки и медленно ест.
- Ты ведь знаешь, что это зависит не от меня! - Вновь огорчилась Олли, а я внезапно разозлилась на себя за то, что расстроила ее, и решительно сказала:
- Ну, ничего, посмотришь в следующем году! Быть может запечатлишь мою победу на холсте... - Я знала что моя подружка учится в Художественной Мастерской у строгой мадам Коул, которая не терпела отлучек учеников даже по самым важным делам, поэтому старалась не упрекать ее в том, что она не могла прийти на Турнир.
Олли согласно кивнула, расцветая в улыбке, а я перебила Аскольда на полуслове и заявила:
- Хватит трепаться, лучше раздобудь мне гитару!
- Сольвейг сыграет нам! - невероятно обрадовались братья Гарты, вскакивая для того, чтобы станцевать под мою игру.
- Дамы и господа! - Завопил на весь ресторан Аскольд, подхватываясь с места и мчась за гитарой к музыканту, пальцы которого замерли от неожиданности над струнами, так и не успев их коснуться. - Редчайшая редкость из всех редкостей! - Трещал Аскольд, натягивая разболтавшиеся струны. - Гордость Его Величества, госпожа Сольвейг, безжалостная воительница, гроза всех изменников!.. - Он на мгновение умолк, подбирая нужные слова, - играет сегодня для своих лучших друзей! - Тихо закончил юноша, с трепетом поднося мне инструмент. Официанты и посетители послушно замерли в ожидании, а мои пальца привычно легли на струны, и в голове завертелась мелодия "Слезы листопада".
- Ну, нет! - встряхнула я головой, обрывая на середине тихую жалобную мелодию. - Мы веселимся сегодня, значит, и музыка должна быть соответственной! - и я заиграла "Весенние ручьи". Грусть мгновенно развеялась под напором звонких жизнерадостных звуков, на лицах моих слушателей появились улыбки, и братья Гарты пустились в пляс.
Я долго играла. И пальцы послушно перебирали струны, в то время как мой разум не отзывался ни на малейший звук музыкального инструмента...
Меня просили исполнить и национальный гимн, и "Ласточку", и даже церковный псалом "Колокола", и только мне одной хотелось исполнить "Слезу Листопада".
Заканчивая играть очередную мелодию, я внезапно услышала сначала звук чужих шагов, а потом уже и голос, основательно надоевший мне за последние полгода.
- Браво, Сольвейг! - Зааплодировал мне Хацута - племянник советника Люваля и просто подлый тип.
Веселье мгновенно прекратилось, будто бы его и не было вовсе. Я недовольно отложила гитару и посмотрела на вошедшего. Хацуту никто не жаловал, и обязан он был этой отвратительной репутации исключительно своему дурному нраву.
Это был воин редкой трусости, готовый обсуждать себя и свою внешность сутками. Себялюбивый лицемер открыто бежал с поля боя и, тем не менее, оставался на хорошем счету при дворе. Солдаты не слишком-то и любили его, но надо признать, что он был отменным стратегом и тактиком. Посостязаться с ним в этом умении могла только Танта. Что касается меня, я тоже неплохо разбиралась в стратегии и при необходимости могла провести ряд логических размышлений и создать прекраснейший план войны, и Виктон знал это. Поэтому планы Хацуты разрешались только после того, как я обозревала очередной проект и соглашалась с ним. Хацута прекрасно понимал, что ключевым моментом в решении императора является мое мнение, и поэтому всеми силами старался наладить со мной контакт. Я равнодушно следила за всеми его попытками и регулярно не отвечала ему взаимностью. Хацута не терял надежды, и последнее, что он предпринял, была попытка растрезвонить о том, что мы с ним связаны какими-то отношениями. Все слухи мгновенно развеялись сразу после того, как довольный Сабир загнал юношу на дерево и в течение шестнадцати часов не давал ему слезть с веток хрупкой березы. Хацута даже если и не простил мне этого, то никак не показал недовольства. Очевидно, эта история с березкой не послужила ему уроком, потому что он продолжал свои жалкие попытки меня очаровать. Более того, после происшествия он постоянно называл меня своей "кошечкой" и каждый раз сбегал из нашего домика под злобные рычания Сабира.
- Твои умения всегда поражали меня, но это... вызывает у меня трепет! - Галантно поклонился мне Хацута, но я даже не взглянула на него. К чему было портить себе настроение?
Сабир злобно зарычал, и Аскольд, заметив реакцию моего барса, со смехом сказал:
- Поаккуратнее с признаниями!.. Или ты уже соскучился по своей березке? - Хитро прищурился он. Хацута проигнорировал колкое замечание и принялся осыпать меня любезностями:
- Милая Сольвейг, твоя отвага заслуживает внимания всех анатанских поэтов!.. А твою доблесть нужно воспеть в балладах!
- Вот ты этим и займись, - ехидно поддержала его Танта. - А то ты со своими обязанностями как-то не справляешься! - Добавила она через секунду. Хацута залился краской, но хамить не решился, поскольку когда-то он ухлестывал и за Тантой, но беседа тет-а-тет с Натаном привела его в чувство, и сейчас он явно побаивался юноши. К тому же, мой Сабир тоже не потерпел бы наглости по отношению к Танте и загнал бы парня, если не на березу, то на ближайший шкаф, как минимум!
- Я прекрасный предводитель! - Наконец проговорил Хацута. Ему, естественно никто не поверил, и он, понимая, что не производит желаемого эффекта, вновь залебезил: - Впрочем, речь не обо мне. Я хотел сделать Сольвейг сюрприз, и поэтому привел сюда ее ярого поклонника...
- Ты вроде бы уже здесь? - отвлекся от лошадиной темы Рико, растерянно посмотрев на Хацуту. Тот едва сдержал грубости и проговорил:
- Это более юный воин, с которым Сольвейг уже пришлось драться...
Я первая догадалась о его намерениях, поэтому раздраженно воскликнула:
- Ты в своем уме?.. Зачем он тут нужен?..
Никто меня не понял, но тут в ресторан вошел юный воин Марвин, которого я с такой легкостью сокрушила в утреннем поединке.
- Рад приветствовать великого воина, - поклонился он мне и застенчиво оглядел моих шокированных друзей, которые как-то неестественно замерли и будто бы оцепенели. Первым очнулся Аскольд. Он, не жуя, проглотил кусок мяса, который все это время мусолил во рту, и, чуть не подавившись, сказал:
- Поверженный герой! Садись, раздели с нами сладость вина и горечь сыра! - Временами на Аскольда набегали волны поэтического вдохновения, и тогда у него все обрастало красочными эпитетами.
- А меня разве не пригласят к столу? - Недовольно осведомился Хацута, вопросительно взирая на меня.
- Садись, - неопределенно качнула я головой, хотя никакого желания кормить и поить его за свой счет не было. Хацута кивнул и, взяв у соседнего столика стул, втиснулся между мной и Тантой. Закинув ногу на ногу, он нахально отпил из моего бокала, и я, подозревая, что он напустил туда слюней, попросила принести новый. Аскольд в это время взял Марвина в оборот и весело его подбадривал, рассыпаясь в остротах и поэтических сравнениях, а тот то и дело косился на меня и постоянно краснел. Меня это вскоре начало злить, но виду я не подавала и старалась не замечать взглядов застенчивого гвардейца.
Моя юная подружка Олли всегда отличалась наблюдательность, поэтому она и сейчас обратила внимание на поведение Марвина и, тихонько фыркнув, потянулась к моему уху.
- Похоже, он хочет в чем-то признаться, но ужасно стесняется!..
Я согласно кивнула, и мы продолжили трапезу.
Близилась полночь.
Хацута выпил уже две бутылки кайшурского вина, предназначенного лично мне, между прочим, но все никак не пьянел и оттого был назойлив, как обычно.
Аскольд развлекал близнецов, Танту и Натана историями своей насыщенной приключениями жизни, Сабир продолжал слушать сбивчивый шепот Рико, а мы с Олли наблюдали за Марвином, изредка обмениваясь многозначительными взглядами. Поверженный герой, между тем, почувствовал себя немного увереннее (наверное, из-за выпивки), а после очередного бокала набрался таки храбрости и обратился ко мне напрямую.
- Госпожа Сольвейг!..
- Да? - подняла я на него глаза, почти разуверившись в том, что он способен говорить больше одного слова за сутки.
- Я хотел... - он покрылся пятнами и потупил взор. - Я хотел сказать... - Тут его блуждающий взгляд наткнулся на недопитый бокал, и юноша, залпом опрокинув в себя его остатки, решительно поднялся. Растолкав растерявшихся танцовщиц, он шагнул в сторону от стола и попросил: - Подойдите ко мне, пожалуйста...
За нашим столиком воцарилось молчание. Все с интересом уставились на Марвина, и я, не понимая, в чем дело, послушно приблизилась к юноше.
- Госпожа Сольвейг, - снова пробормотал он и мгновенно оправился: - Сольвейг!.. Сегодня вы поразили меня мечом, но я понял, что после этого боя я поражен в самое сердце!
Не успела я опомниться, как он бухнулся передо мной на колени и, вытаскивая из кармана какую-то коробочку, торжественно произнес:
- Будьте моей женой!
На этот раз стих весь ресторан. Только Хацута шумно подавился, с ужасом осознав, что привел в мое общество потенциального соперника, и Сабир недоуменно фыркнул, будто бы удивляясь юношескому легкомыслию.
Ни капельки не смущенный воцарившейся тишиной, Марвин притянул мне футляр. Я пребывала в полной растерянности, поэтому покорно сняла с коробочки крышку. В то же мгновение на мои руки легла гладкая, нежная на ощупь ткань, и я с ужасом поняла, что это шелковый платок отвратительно розового цвета.
- Вот это да!.. - Просвистел Аскольд.
- Если парень дарит девушке платок мимизанского шелка, он не только зовет ее замуж, но и предлагает ей обвенчаться! - Чуть слышно проговорил Гарт-младший, а Гарт-старший хмыкнул:
- Ты вообще представляешь Сольвейг в подвенечном платье?
- Только в подвенечных доспехах, - как-то равнодушно сострил Натан, а Марвин, выждав пару минут, продолжил:
- Сольвейг, когда мы дрались!... Когда я увидел блеск доблести в ваших глазах... женственность во всех ваших движениях... я понял, что моя жизнь потеряет всякий смысл без вас!..
- Немедленно поднимись, - тихо и жестко велела я. Марвин послушно встал, все еще сжимая в руках футляр, и преданно заглянул мне в глаза. Я глубоко вздохнула, всучила ему в руки злополучный платок и от души заехала ему в ухо. Марвин ойкнул и чуть не упал на соседний столик, но все же устоял и удивленно вытаращился на меня, хлопая ресницами. - Никогда, - ответила я на его предложение и вернулась на свое место. - И не смей больше заговаривать об этом, иначе одной оплеухой не обойдешься.
В ту же секунду спало напряжение, и все пошло своим чередом. Марвин жалобно взглянул на меня, но, видя мое безразличие, сложил платок обратно в коробочку и возвратился к столу, явно намереваясь утопить свое горе в вине. Олли захихикала, братья Гарты захохотали в голос, открыто потешаясь над кислой миной несостоявшегося жениха, а Хацута, успокоившись после моего отказа, язвительно спросил:
- Госпожа Сольвейг не любит молоденьких блондинов?
- Госпожа Сольвейг не любит длинных языков! - отрезала я, сохраняя бесстрастное выражение лица. - Еще слово - и ты повторишь его опыт, - добавила, заметив, что Хацуту так и тянет сказать гадость.
- Ты имеешь в виду оплеуху? - не понял он.
- Я имею в виду Турнир! - Растянула я губы в змеиной улыбке. Хацута поперхнулся, но продолжать не решился и отвлекся на мясо.
- Пожалуй, мне пора. - Сказала Олли минут через двадцать и отставила тарелку. - Поздно уже, а мне завтра рано вставать. Мадам Коул настояла на дополнительных уроках...
- Я провожу, - вызвалась я, воспользовавшись возможностью покинуть общество Хацуты и несостоявшегося жениха.
- А как же праздник? - Возмутился Аскольд.
- Продолжайте без меня. У вас неплохо получается, - ответила я, накидывая плащ. Сабир, похоже, тоже был рад покинуть общество опьяневшего конюха и в два прыжка очутился у дверей. Мы с Олли попрощались, я пообещала оплатить счет как-нибудь на неделе и, с облегчением покинув ресторан, оставила друзей праздновать без меня.
- Тебе трудно дался этот вечер. - Заметила Олли, когда мы шагали по темным переулкам Динамиса, направляясь к ее дому.
- Не знаю, - честно ответила я, разглядывая камень у себя под ногами. - Возможно, ты права...
- Тебе все время хотелось сыграть "Слезу листопада". - Сказала Олли. - Ты не отнекивайся, я заметила.
- Я и не отнекиваюсь. - Пожала я плечами, хотя моя маленькая подружка была права. Не привыкла я рассказывать о своих мыслях. И даже боль всегда старалась прикрыть равнодушием. Многие ловились на мою ничтожную уловку, и только Олли видела меня насквозь. - Действительно, хотелось.
- Почему? - Моя смышленая подружка пристально вгляделась мне в лицо.
- У меня было плохое настроение.
- Разве у тебя бывает плохое настроение? - Она иронизировала, но ее ирония больно жгла сердце.
- Конечно же нет, - шутливо откликнулась я. - Мои заботы - это заботы моих друзей. А своих я не имею...
Олли на секунду остановилась и кинула на меня молниеносный изучающий взгляд, будто взвешивая правдивость каждого слова. Но уже через секунду прибавила шаг и с сожалением проговорила:
- Ты слишком замкнута. Всем всегда кажется, что они все про тебя знают, а выходит так, что тебя настоящую не знает никто. Странно, не правда ли?.. Твои мысли никому никогда неизвестны, даже я догадываюсь о них с трудом...
- Но это не значит, что у меня их нет, - немного оскорбилась я.
- Прости. Я тебя обидела, - печально заметила Олли. - С тобой трудно. Кажется, что тебя не возможно задеть за живое, а на деле выходит так, что случайно пророненное слово выбивает тебя из колеи. Но что тебя тревожит, легендарная Сольвейг? Неужели даже победа не радует тебя?
- Иногда мне кажется, что все это странно... Странно выигрывать восьмой год подряд... И я не знаю, правильно ли это...
- Я знаю, что ты все делаешь правильно. - Уверенно заявила Олли, и мы остановились перед пансионом, в котором она снимала комнату. - Потому что я в тебя верю. В тебя и в твою маску, которой ты прикрываешься...
- Спасибо. - Улыбнулась я и пожелала ей спокойной ночи.
Она кивнула, попрощалась с Сабиром и закрыла за собой дверь. Она не пригласила меня к себе, как обычно это случалось, и, хотя был поздний час, меня это насторожило. Поманив за собой моего барса, я укрылась за углом и принялась ждать. Не прошло и десяти минут, как дверь пансиона отварилась, и я узнала тихие шаги Олли. Она воровато огляделась, боясь свидетелей, и бросилась вниз по улице. Мы с Сабиром удивленно переглянулись. Наша маленькая подружка явно что-то скрывала, и я решила за ней проследить.
Целый квартал мы шли за ней, но упустили девочку из виду, когда меня отвлекли четверо мужчин странного вида. Все они были облачены в тренировочные боевые костюмы, в складках которых можно было спрятать все, что угодно: от крошечных дротиков, до изогнутой сабли. На глазах у каждого чернела повязка.
- Кошелек или жизнь! - Воскликнул один из них, с золотой серьгой в ухе.
Я криво усмехнулась, тоскливо наблюдая за тем, как он делает банальный, но стремительный замах ногой, произвела захват, дернула выпрямленную конечность на себя, повалив его на землю, и повернулась к остальным.
- У кого еще какие требования?.. - Ехидно осведомилась я, тем временем косясь на своего барса. Он повел себя крайне странно: сел копилкой и радостно оскалился, обозрев моих нападавших. Удивиться я не успела - трое оставшихся ринулись ко мне, но хватило их ненадолго. Уже через четыре минуты все они были повержены, но удовлетворения я не испытала. Олли от меня ушла, и нагнать ее не было никакой возможности. - Эх, ты, друг называется! - Укорила я барса, давая разбойникам-неудачникам шанс скрыться с поля битвы. Сабир стыдливо опустил глаза, но долго сердиться на него я не могла, поэтому уже через минуту мы задумчиво шагали по мостовой.
Мы бродили по городу до самого утра и вернулись в казарму, только когда над столицей проснулось яркое солнце, окрасившее небо всеми оттенками кровавой палитры.
Войдя в хижину, я обнаружила там Натана, Танту и Аскольда. Завидев меня, они сразу оборвали свой разговор, и в три пары глаз пытливо уставились на меня. На их лицах явно читалась печаль, и я сразу заподозрила неладное.
- В чем дело? - Строго спросила я. - Что-то произошло? На Виктона напали?..
- Не на Виктона. - Покачал головой Аскольд и, поймав мой вопросительный взгляд, мгновенно опустил глаза.
- Что, черт возьми тут у вас твориться? - Вспыхнула я, стараясь держать себя в руках. - Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?..
- Это Олли. - Прошептала Танта, медленно поднимаясь и приближаясь ко мне. - Это на нее напали.
В моей голове все зашумело, а слова Танты, наоборот, стали еще тверже и звонче:
- Ее убили, Сольвейг. Убили четверо мятежников. - С этими словами она крепко обняла меня за плечи, хотя мне не нужна была ее жалость. Но я не отстранилась. Ничего не сказала. Ничего не сделала. Просто навсегда запомнила черную маску и блеск золотой серьги...
- Они изуродовали тело. - Тихо говорила мне Танта. - Ее опознали только по шраму на запястье.
Мне казалось, что я ничего не слышала, хотя слова Танты были вполне понятны. Просто в ушах у меня стояли последние слова жизнерадостной Олли: "Я в тебя верю".