- Славься император! - вошедший приложил руку тыльной стороной к шее в новомодном жесте приветствия и преклонил колено.
Белоснежная фигура на высоком троне долго не удостаивала ответом говорившего о чем то размышляя. Мановение властной руки оборвало паузу и вошедший продолжил.
- Взяты и удерживаются еще три провинции на юго-западе - голос лил свою успокаивающую песню о военных достижениях последней недели, но император не как не мог успокоиться.
Голоса и образы все явственней просачивались сквозь его сознание. Некоторые давали советы, некоторые просто вели бессвязный монолог, наталкивая на мысли о собственном сумасшествии. Но были среди них и те, кто явно ненавидел императора - его бывшие соратники, преданные властолюбием и неуверенностью монарха. Они кричали о его слабостях, о его несостоятельности, об отсутствии морали. Вот и сейчас перебивая друг друга и фигуру у подножия трона, они кричали, ругаясь между собой.
- Мы сделали все! Объединили весь мир под железным кулаком! И ты не смеешь мне перечить! - грузный варвар тыкал пальцем в сторону лысого старика.
- Что есть благо? Слезы и плач матерей потерявших своих детей? - его оппонент махнул рукой, жеманно прикрывая глаза.
Расплывшись в улыбке, являя собой подтверждение, что именно это он и считает благом, варвар пропал, уступая место очень красивой девушке.
- Поостерегся бы лжепророк, твои увещевания здесь не к чему - ее властный тон, заставил старика умолкнуть - Миром правят амбиции единиц, и быть этой единицей прекрасно - холодная улыбка тронула ее губы, она блаженно закрыла глаза, погружаясь в воспоминания, и император как марионетка полностью повторил за ней все движения. - любой из этого стада - она обвела рукой приемный зал - хочет нам уподобиться, что в сравнении с этим слезы матерей?
- Да только мы все перед лицом жизни одинаково ценны - внизу рядом с отчитывающимся солдатом возник парень с отточенным кинжалом в руках - Что ты - мерзкая царица, что я, что вот он - парень ткнул пальцем в вестника, перекидывая клинок из руки в руку, при этом жонглера никто казалось бы не замечал - вопрос лишь в методе, с помощью которого жизнь окончится - кинжал вошел в спину солдата, но тот даже не обратил на это внимание, а нанесший удар разочарованно развел руки в стороны, пожимая плечами.
- Только нам это не грозит - раздались в унисон три голоса и разразились безудержным смехом.
-...не грозит... прочь - устало произнес император, разгоняя навязчивые образы, голос, усиленный акустикой помещения заставил людей покинуть помещение.
- Я порой тебя не понимаю - озадаченно произнес рыцарь в белых доспехах, оставшийся в зале - Ты победил, никто не смеет противиться твоей воле, а ты все недоволен. Целые страны сдаются сами, стоит им услышать о твоем наступлении.
- Это личное - перебил его император - Я ведь все это затеял, не ради богатств или славы. Не ради любви или из мести - устало прикрыв веки, правитель углубился в воспоминания - я лишь хотел остановить войну, мне хотелось прекратить страдания.
- Смешно - усмехнулся стоящий внизу рыцарь - уничтожить столько людей, ради мира.
- Это заклание, они фундамент! - вскипел император - Отныне империя простирается на весь мир! Отныне не с кем воевать! Ты сам сказал, в страхе они сдают свои территории... отныне... - он запнулся, перейдя на шепот - никто не погибнет на войне. Я добивался этого. И жить со совершенным моя личная кара. А какова твоя? - пристальный взгляд буравил рыцаря.
Тот поежился отступив. Рядом с ним воздух пришел в движение обрисовывая черты молодой девушки в белом платье.
- Валериан! - бросилась она на шею парня - брат мой, я так по тебе скучала.
Пошатнувшись парень отступил на шаг
- Лукреция? Я... - было начал он, но зарыдав упал на колени, девушка опустилась рядом, так и не отпуская его из своих объятий - прости меня, за малодушие, за мелочность и страх.
Девушка гладила сидящего на полу рыцаря по голове, нашептывая что-то успокаивающее.
- Я сделаю все, чтобы подобное не повторялось! - уверенно заявил парень, успокаиваясь - Я не забуду о тебе, сестра.
Наблюдая сцену, император прикрыл лицо руками, стараясь оставаться спокойным. Две фигуры не в силах разжать объятий, как если бы от этого зависели их жизни, застыли статуями у подножия его трона. Понаблюдав за ними какое-то время и сделав над собой усилие, правитель тихо произнес
- Прочь... -
Одинокий сидел он в пустом зале. Никто не смел войти и потревожить. Империя росла, а вместе с ней росли и слухи, что император Валериан душевно болен.