Посвящается лидеру группы "Форт Ройял" Олегу Адееву, своей чудной песней натолкнувшего меня на эту идею. Боготворю и преклоняюсь!
Сколько веков или тысячелетий из поколения в поколение передаются легенды о ней, а она все живет и слушает, как легенды обрастают подробностями, и нисколько не удивляется этому, нежная девушка из племени богов. Впрочем, о ней никто ничего не может сказать точно. А легенды - плохой источник информации, особенно - такие старые легенды.
Дальние Горы почти всегда укрыты туманом. И только раз в месяц, в полнолуние, туман уходит. Целый час горы можно видеть отчетливо. Они так же серы и скалисты. Как и все другие горы. И только одна скала, огромная, без малейших следов растительности, кажется серебряной в мертвенном лунном свете. При свете дня она должна была бы быть белой. За этой скалой находится прибежище царицы Китти. Так говорит легенда.
Дальние Горы слишком загадочны, чтобы о них не говорили. И во все времена находились смелые люди, клялись, что узнать тайну туманных гор и не вернутся домой без разгадки. Никого из этих смельчаков больше не видели. Они уходили на поиски своей судьбы и сгинули где-то. Скорее всего - заблудились в тумане и свалились в пропасть, которых в горах неменянно. Царица умело защищалась от вторжения чужаков.
Там, среди гор и тумана, было ее убежище. Бессмертная дочерь богов, для нее не было невозможного. Она могла постичь непостижимое, объяснить необъяснимое, сравнить несравнимое. Скромный титул царицы дали ей люди. Она была юной богиней, искавшей и нашедшей покой в туманных горах.
Очень скоро тихий покой материального мира наскучил юной богине, и она обратила свои взоры к нематериальному, легкому, нежному. Она познала силу мыслей и силу иллюзий. И она смогла выделить в чистом виде особый компонент, который волновал и будет волновать людей всегда. Она назвала этот компонент счастьем.
Потом она варила свои зелья, которые нельзя ни попробовать, ни увидеть простому человеку, не обладающему многослойным зрением богов. Раз в месяц она разгоняла туман, выплескивала свои зелья и позволяла им стекать с гор. Люди у подножия Дальних Гор были благодаря этому счастливы чуть больше, чем все остальное население маленькой планеты.
Царица Китти дарила людям счастье - так говорили легенды. А на самом деле прекраснейшая из цариц всего лишь избавлялась от неудачных зелий. Но в каждом из этих зелий было заключено счастье.
Если взглянуть на Дальние Горы не глазами людей, видевших лишь серый покров тумана и ничего более, а глазами, скажем, орла, парящего в лунную ночь над серебристой скалой, то можно увидеть причудливый замок из камня и серебра. Скромное убежище богини, сошедшей на грешную землю.
Джоун - так его звали, кажется. Но если люди и ошибались в имени - не мудрено. Незнакомец был замкнут и угрюм, и в разговоры вступал только в случае крайней необходимости. О нем знали только одно - он шел к дальним горам. Но именно это делало его опасным.
Джоун был высок, сложен великолепно, строен, но при этом мускулист и очень силен физически. Он вырос в племени горцев, но не был родным этому племени. Однажды горцы напали на мирный поселок у подножия горы. Младенец Джоун - только один он и выжил из этого поселка.
Его оставили в живых только потому, что собирались принести в жертву. Поблагодарить своих божественных покровителей за богатую добычу. И, несомненно, лежать бы Джоуну на каменном алтаре, истекая кровью, если бы не счастливая случайность.
Огромный белый орел-альбинос задержал свой полет прямо над алтарем, очевидно, привлеченный копошением у алтаря людей, и тень от его широких крыл упала на младенца. Белый орел считался одним из покровителей горцев, и кое-кто решил, что он явился сюда, чтобы лично испить крови жертвы. Но старый бездетный вождь, да еще и жрец по совместительству, решил истолковать это явление в другом свете.
Глядя на беспомощного младенца, он испытывал какое-то странное сожаление и нежелание отдавать добычу богам. Он стар, у него уже не будет детей. А этот здоровый, крепкий младенец мог бы стать его названным сыном и наследником. Вождь решил. Что спасет младенца, если только сможет.
Так Джоун остался жить. Более того, он стал своеобразным знаком. Боги послали его горцам, как свидетельство своего высокого покровительства. Старый вождь привязался к нему, как к родному сыну. Он рос в горах, он становился сильным, удачливым и ловким.
Красота юноши была какой-то дикой, необузданной, как драгоценный камень без огранки. Он очень ценен. Этот камень. Но только огранка может сделать ту цену заметной для всех. Светлые его длинные волосы были перетянуты кожаной лентой, голубые глаза пристально следили за всем, что происходило вокруг него, а правильные, классической формы губы чаще всего были сурово сжаты.
Он был первым в охоте, он носился по горам, как горный козел, а крался так тихо, что даже ирбис не мог бы ступать бесшумнее. Он готовился стать вождем, сменить на этом посту своего старика-отца. И он никогда не принимал всерьез легенды о В[Author ID1: at Tue Nov 14 05:12:00 2000
]ластительнице Сна.
В тот день подул какой-то странный ветер. Он летел с севера, но не был. Как прочие северные ветры, колюче-холодным. Именно этот ветер Джоун счел знаком (горцы всегда, во всех своих поступках, ищут одобрение или неодобрение богов).
У каждого человека бывает такое время, когда никого не хочется видеть, ни с кем говорить, и жизнь кажется черной дорогой, по которой нет смысла идти. Каждый человек выходит из подобного положения по-своему.
Человек в черном настроении страшен. И горцы, когда приходило такое время, уходили от племени. Уходили за силой. Силу давало одиночество. Человек - животное стадное, и одиночество - худшая мук, которую он согласен перетерпеть лишь некоторое время.
Возвращалась воля, возвращалось желание жить. Никто не выдерживал в одиночестве больше месяца. Они возвращались к племени обновленные. Познавшие мудрость одиночества. Добровольные изгнанники из жизни.
У Джоуна был любимый утес и рядом - пещера на случай непогоды. Он был молод, и порою ему надоедали простые забавы горцев и хотелось чего-то другого, о чем он не знал, и потому сформулировать своих желаний не мог.
Он спал на утесе, теплый ветер с севера овевал его, и ему не было холодно. Впервые Джоун чувствовал себя на утесе уютно и комфортно. Это было так приятно, что он уснул сразу же после того, как лег на неостывший еще со дня камень.
Сон накатился волной. Сначала ему казалось, что он - белый орел, и он летит над неведомыми горами. Потом он был барсом и несся по скалам. Его целью была скала белого цвета. Он обогнул ее и увидел дворец.
Золотые ворота отворились, и он вошел, снова приняв человеческий облик. Анфилада комнат. Проходя по ним, Джоун не уставал любоваться их убранством. Она сидела не на троне, а в глубоком мягком кресле, обитом золотой парчой. Пол был укрыт бордовыми и пурпурными коврами с затейливым узором и мягчайшим ворсом. Царица не любит излишней помпезности. И предпочитает ей комфорт.
Блестящие черные волосы укрыли ее фигурку, одетую в золотую парчу и пурпур, роскошным шлейфом. По бокам ее кресла лежали, грустно позевывая, два черных зверя. Сторожевые пантеры царицы Китти.
Она улыбнулась Джоуну, и сердце ее сжалось от этой улыбки, а потом опять заколотилось быстро-быстро, словно стремясь вырваться из груди и упасть к ногам Властительницы Сна. Кто она такая - было глупо бы не догадаться.
Джоун не вернулся к своему племени. Этот сон был знаком, и принимать его иначе было бы неразумно. В племени горцев ни одна из женщин не отказала бы ему, но разве могли эти несчастные, забитые женщины сравниться с царицей?
Дорога не так далека, когда вспомнишь, что ждет тебя встреча с царицей Китти. Случайный сон решил ее судьбу. Время то летело стрелой, то тянулось медленно и торжественно. Дальние Горы - хорошая цель для сумасшедших.
Джоун лазил по скалам, словно жизнь именно это занятие предназначила для него одного. Но цель - белая скала, была, кажется, все так же далеко. Многие опасности преследовали Джоуна в этом пути. Продвигаться по горам в тумане, почти вслепую - только особое внимание его личных покровителей спасало Джоуна бессчетное количество раз.
Однажды белая луна появилась на небе, и Джоун обнаружил, что он находится прямо у белой скалы. За этой скалой находится его цель. Цель, к которой он шел с упорством истинного горца.
Он обошел скалу. Острожно проходя по краю пропасти (в тумане его вряд ли спасла бы даже интуиция горца). Сердце Джоуна колотилось быстро, еще быстрее, еще... Сейчас он вступал в зону запретного. Что принесет ему этот путь, кроме радости увидеть царицу?
Стена перед ним выросла внезапно. Он осторожно прикоснулся к ней, проверяя, не мираж ли это. Но стена была вполне реальна. Что для Властительницы Сна материальное? Она мановением руки может создать все, что пожелает.
Горец с разбегу перемахнул через стену, и едва успел уцепиться за ее край, чтобы не рухнуть в ров с поднимающимися оттуда языками пламени. Он вскарабкался на узкую стену и посмотрел по сторонам. Ров длился не бесконечно. Можно пройти по стене и спрыгнуть.
Откуда поляна в горах? Но ведь он же во владениях Властительницы Сна. Стоит ли чему-нибудь удивляться? Он и не стал. Спрыгнул со стены на поляну и обернулся. Как и следовало ожидать: ни стены, ни огненного рва. Очень материальная. Но все же - иллюзия.
По поляне проносились бесцветные тени, так быстро, что Джоун не успевал их рассмотреть, да и не особо стремился. Его манило жилище царицы. Скорее. Скорее добраться до нее. Скорее увидеть ее, столь желанную через время и пространство.
И вдруг появился, закружил бешеный хоровод постоянно изменчивых существ. Вот они - ангельски безобразны, и тут же - демонически прекрасны. Лица и фигуры меняются так же стремительно, как и одеяния.
Он с трудом пробивался сквозь цепи танцующих. Иногда казалось, что они танцуют благопристойные танцы рая, иногда - огневую пляску ада. Но танцы, ни тот, ни другой, не увлекли Джоуна за собой. Он не к веселью стремился. А к любви. Забыв, что он вовсе не ровня юной богине.
А золотые ворота действительно были открыты для него, и он вошел, как долгожданный гость. Играла звенящая музыка, и каждый миг мелодия незаметно менялась, и невозможно было понять, когда происходят изменения мелодии, как и по какому принципу.
Гномы и гоблины в ярких ливреях расхаживали без дела по роскошным залам, ибо не было им работы, царица не терпела что-либо, поданное чужими руками, но считалось: ей, царице, не престижно без слуг.
Они кланялись белокурому горцу и стремились поскорее исчезнуть. Ибо в воздухе веяло великим колдовством, а если царица разойдется - она, не смущаясь, может уничтожить и свой замок, и своих слуг.
Царица Китти сидела в своем глубоком кресле, на губах ее играла причудливая улыбка. Ее черные волосы были убраны в прическу, которую венчала золотая диадема с рубинами. Пурпур и золото - любимые цвета юной богини.
По бокам кресла царицы лежали две пантеры в золотых ошейниках. В золото были вделаны огромные рубины, и они как бы освещали алым светом черные лоснящиеся шкуры животных.
Увидев чужого, обе пантеры приподнялись на лапах и глухо зарычали. Но царице хватило всего лишь бросить на своих стражей нетерпеливый взгляд, и они замолчали и снова улеглись. Царица приветливо улыбнулась пришельцу и поднялась с кресла. Она была не высока, но изящна. Походка ее была сродни чему-то воздушному, прямо-таки нереальному. Она заговорила, и голос ее напоминал звон родничка, и какую-то странную, изменчивую музыку.
- Я знаю, ты поймал мой сон и пришел К.: мне. Очень мило с твоей стороны, смертный.
Для нее это было всего лишь мило, а для него - дело жизни и смерти. Он склонился перед ней, резко, порывисто, а на ее лице появилось выражение брезгливости. Хорошо, что горец не видел этого выражения на ее идеально-прекрасном лице.
Она предложила гостю осмотреть свое скромное убежище, и, не дожидаясь согласия, не оглядываясь. Уверенная в том, что человек не посмеет ее ослушаться, пошла вперед. Пантеры шли рядом с ней, мягко ступая когтистыми лапами, и Джоун поспешил за повелительницей своего сердца, содрогаясь не то от страсти, не то от нестерпимого, непереносимого ужаса.
Они шли сквозь огонь, воду, камень. Казалось, что царица сама создает иллюзии, а, может быть, они всего лишь сопровождают свою царицу. О да. Китти, богиня, избравшая изгнание правлению, была достойной сменой великому богу Маре, величайшему из творцов иллюзий. Но самая яркая и самая жестокая иллюзия - сон. И в замке царицы сны оживали.
Каких только иллюзий здесь не было! Разнообразные чудовища всех возможных миров, о которых царица вспоминала лишь на мгновение, гнусный кошмар, готовый бросаться каждую ночь на свою скованную сном жертву, душа беззащитного человека.
Были здесь и ангельские фантазии в красках таких ярких и чистых, что голова кружилась от этого торжества изящности, нежности и силы. После таких снов не хотелось жить. Слишком серой и обыденной казалась необходимая повседневность.
Все эти яркие, прекрасные картины внезапно переплетаются с картинами другими, мрачными и злобными. Эти перемены вызывали в душе у Джоуна странное содрогание, как будто он прикоснулся к чему-то запретному. Грязному и жестокому. Созерцание таких картин не приносит смертному ничего хорошего.
Это были создания безумца, или же гения, но кто может понять, безумна богиня или нет? Ведь для богов еще не создали критерии безумства. По меркам людей она была безумна. По меркам людей она была гениальна. Но какое ей дело до людей, которые живут лишь миг, а она - вечность?
Они прошли весь замок из конца в конец. Царица не щадила своего гостя, она показала ему все сны и кошмары, которые порой вырывались из ее покоев и тревожили, мучили, жгли огнем. Все это обрушилось на Джоуна внезапно, беспощадно, безжалостно. И в конце пути, когда царица, наконец, обернулась, она увидела перед собой не прежнего влюбленного мужчину, а трясущегося от ужаса безумца.
Он кинулся к ее ногам и молил, молил избавить его от этого ужаса, от воспоминаний о чистоте и грязи. Эта чистота, равно как и эта грязь, не предназначена для человеческого мозга. Царица равнодушно усмехнулась, и медленно, как бы пересиливая брезгливость, коснулась его склоненной головы.
Когда Властительница Сна устает от своих занятий, она возвращается в большой зал, украшенный золотой парчой и укрытый бордовыми коврами, садится в глубокое мягкое кресло, а две верные пантеры ложатся по бокам от ее кресла, и нет стражей надежнее них.
У ног царицы ложится тигр-альбинос с совершенно белой шерстью и голубыми глазами, в которых навек застыло страдание. О, как он хотел бы, непременно хотел бы убить свою повелительницу, но пока это невозможно - он продолжает служить ей, и они вместе встречают вечность.
Царица Китти - юная богиня, все так же гениально-безумна и так же равнодушно-жестока. Ей все еще не наскучили ее занятия, и она по-прежнему выплескивает неудачные зелья, делая людей либо гениями, либо - безумцами. В общем - делая их счастливыми.