Аннотация: Небольшой рассказ об одном из эпизодов воинской службы.
Дальтоник
Мороз крепчал. Все уже устали и порядком замерзли. Проверяющего все не было и не было. В строю потихоньку росло недовольство и начали звучать возгласы, что пора заканчивать это безобразие. Сколько можно держать на морозе людей ради какого-то никому не нужного строевого смотра? Лишь один из всего строя ко всему относился с философским спокойствием. Ну чего зря суетиться, нервничать. Все равно смотр состоится, чтобы там не орали салаги. Прослужив в армии почти двадцать лет, дослужившись аж до звания капитана, Сироткин научился воспринимать все тяготы службы спокойно. Не зря же его рвение в службе командование оценило в звание капитана. Его однокашники уже давно майорами и подполковниками батальонами командовали, а он застрял на должности командира роты. И перспектив, судя по всему, уже никаких не предвидится. Так зачем же рвать подметки, ради непонятно каких благ. Вот и сейчас, здраво оценив обстановку, натянул поглубже шапку, засунул в карманы руки, привычно закрыл глаза и задремал, слегка покачиваясь в такт своим неведомым мыслям. Лишь иногда шевелившиеся уши выдавали, что он бдит, весь его организм, натренированный бесславно прожитыми годами службы, готов по первой же команде встрепенуться и принять стойку смирно. Конечно, хоть он уже и старик, но так уж открыто плевать на выполнение команд ему не позволяла двадцатилетняя муштра в армии. Вдруг Сироткин встрепенулся. Его уши уловили какое-то движение в строю и общий шум, стоящий на плацу, постепенно пошел на убыль. Он неохотно приоткрыл один глаз. Сфокусировался. Перед строем, дрожа от переполняющего его рвения, стоял командир батальона. Тяжело вздохнув, неохотно вытащил руки из карманов и открыл второй глаз.
На плацу появился проверяющий. Строй замер и над заледеневшим плацем пронеслось нестройно "Здравия желаем...". И началась процедура проверки формы одежды. Наконец очередь дошла до Сироткина. Сироткин попытался подтянуть свой взращенный нелегкой службой животик, но поняв всю нелепость своих потуг, расслабился и покорно отдался воле случая.
Затертая от долгой носки шинель, не произвела на проверяющего приятное впечатление по понятным причинам. Сироткин внутренне усмехнулся.
- Посмотрел бы он на мою тужурку, да его кондратий бы хватил.
Полковник покачался на носочках начищенных до зеркального блеска сапог, незаметно поежился от пронизывающего до мозга костей холода и, задумавшись на мгновение, негромко проговорил.
- Покажите-ка мне ваши носки.
Сироткин в недоумении уставился сонными глазами на проверяющего.
- Чего?
- Носки, говорю, покажите.
Сироткин неохотно слегка выставил правую ногу и чуть-чуть потянул за штанину, обнажая порядком замызганную голубизну кальсон. Кальсоны были заправлены в не очень свежие, нужно признаться, красные носки.
Проверяющий уставился на носки и лицо его начало багроветь. Он покачался слегка, на мгновение задумался, выбирая подходящие для данного случая слова. Но подвернувшиеся слова были уж совсем неприличными для проверяющего, да еще и в звании полковника. Собрав всю волю в кулак, чтобы случайно их не использовать, решил воспользоваться словами, которыми в другой обстановке он пренебрег бы.
- Это что такое?
- Где?- недоуменно уставился на проверяющего Сироткин.
- Где, где? - на язык опять предательски напрашивались почему-то совсем уж неприличные слова, рифмующиеся с этим словом. С трудом подавив желание блеснуть соответствующей рифмой, сквозь стиснутые зубы почти прошипел, глядя в глаза Сироткину
- На ногах у вас.
- Ботинки, товарищ полковник.
Полковник совсем уж побагровел.
- Я вижу, что Вы не босой стоите. Нечего здесь умничать. Что под ботинком, бестолочь? - не сдержался полковник.
- Носки, конечно.
- Я вижу, что носки. А цвета они какого?
Сироткин попытался наклониться, чтобы через выпирающийся нагло животик посмотреть на свои носки. Чтобы их увидеть, нужно было ногу выдвинуть подальше вперед. Но было лень, да и смысла особого в этом определенно не было. Он, конечно же, и так знал какого они цвета, но надо же было как-то потянуть время, чтобы сориентироваться. Изобразив, что он внимательно рассмотрел сей предмет своего туалета, Сироткин не спеша выпрямился и, преданно глядя в глаза проверяющему, четко ответил:
- Зеленые, товарищ полковник.
- Как зеленые?- опешил от такой поразительной наглости полковник.
- Обыкновенно, зеленые.
- Да я тебя..., да ты ...,- возмущение от столь бесцеремонной наглости было настолько велико, что в лексиконе полковника и слов не нашлось, чтобы ответить этому наглецу.
Лицо его стало напоминать по цвету очень спелый помидор. Сироткин даже подумал, что полковника сей же секунд разобьет паралич. Соседи по строю насторожились, и стали следить, чем закончится словесная дуэль двух тяжеловесов. Однако, полковник, надо отдать ему должное, видно сказались годы службы в наших доблестных вооруженных силах, справился с волнением. Он глубоко вдохнул морозный воздух в прокуренные годами легкие. Кровь начала свое движение по кровеносным сосудам от головы, высвобождая место для работы мозгов.
Полковник наклонился, чтобы получше еще раз рассмотреть носки. Может, ошибся. Да нет, носки, действительно, были красные. Выпрямился во весь свой рост, и, глядя на Сироткина сверху в его в меру разношенную шапку, ехидно спросил
- А может быть все-таки они не зеленые?
- Никак нет, зеленые, товарищ полковник.
- А ботинки у вас какого цвета? - с ехидцей поинтересовался проверяющий.
Сироткин снова не спеша наклонился, внимательно рассматривая начищенные сапоги полковника, цвет своих-то ботинок он и так помнил. Не спеша выпрямился, снова преданно уставился на проверяющего
- Так, черные, товарищ полковник.
Полковник опешил и на всякий случай искоса посмотрел на ботинки Сироткина. Они были, как и положено, коричневого цвета.
Он уже с интересом посмотрел на Сироткина.
- Ну, а небо, какого цвета?
- Голубого, товарищ полковник, - улыбаясь, ответил Сироткин, и, запрокинув голову, посмотрел широко раскрытыми глазами на серое, затянутое облаками, зимнее небо.
Полковнику вдруг страстно захотелось покурить.
-Взять бы сейчас и расстрелять этого наглеца-коротышку, - вдруг возникла в его голове шальная мысль. - С каким наслаждением всадил бы в его безмозглую голову всю обойму.
Но шальная эта мысль испуганной тенью быстро прошла. Полковник с тоской посмотрел на строй подобных Сироткину отморозков и, молча, перешел к очередному офицеру.