Аннотация: Небольшой мистический рассказ, навеянный картиной Виктора Васнецова "Три царевны Подземного царства"
Анатолий Старов
Таинственная картина
Анастасия выросла без мамы. Промучившись долго, умерла та при родах, оставив малышку на попечение отца и кормилицы, специально выделенной из домашней челяди. Отец ее, Ефим Кузьмич Дронов, был человеком занятым, в меру скрытным и суровым. В те давние времена, будучи владельцем такого большого разнообразного хозяйства, другим невозможно было бы быть. В редкие свободные часы он брал дочурку на руки и принимался ее воспитывать, что выражалось в долгих и скучных нравоучительных разговорах. Как и всякому ребенку, такая система воспитания Анастасии не нравилась, и она к отцу особенных родственных чувств не питала.
Всю свою нерастраченную, заложенную природой дочернюю любовь, она отдавала своей кормилице Василисе. Иногда отца посещала мысль, что у него растет дочь и, желая ее чем-нибудь побаловать, покупал ей всякие безделушки, в основном совсем бесполезные, хоть и очень дорогие. Однажды, когда Анастасии минуло уж пятнадцать лет, побывав в соседнем городе, Ефим Кузьмич приобрел в небольшом невзрачном магазинчике, торговавшим всяким нужным и не очень барахлом, вполне приличную копию картины Виктора Васнецова "Три царевны Подземного царства", написанную каким-то неизвестным талантливым художником.
Приехав в имение, он велел принести все необходимое и под критические взгляды слуг, самолично повесил ее на стене в спальне дочери. Анастасии картина не понравилась, хотя, боясь вызвать гнев сурового отца, она об этом не обмолвилась ни единым словом. Уж очень она была мрачная. У нее всегда становилось тоскливо на душе, возникало, казалось бы, ничем не обусловленное беспокойство, когда перед сном взор ее случайно падал на это произведение.
Однажды ночью она проснулась, как будто кто-то неведомый настойчиво пытается ее разбудить. Она открыла глаза и увидела, что в комнате было очень светло от круглолицей луны, нагло заглядывающей в окно ее девичьей спальни. Сначала она просто лежала, глядя в потолок, и пытаясь понять, что же ее разбудило. Потом ее взгляд случайно упал на картину. Что-то странное, пугающее в картине привлекло ее внимание. Она, не осознавая причины этого, никак не могла оторвать от нее свой взгляд.
Вдруг она обратила внимание, что левая царевна открыла глаза и, приподняв слегка голову, устремила свой пронзительный, недобрый взгляд на Анастасию. От ужаса и нелепости возникшей ситуации Анастасия сжалась в комочек под одеялом, боясь пошевелиться. Ей вдруг мучительно захотелось волшебным образом испариться, исчезнуть из этой комнаты. Вскоре и центральная царевна зашевелилась. Ее тонкие губы дрогнули и обнажили белоснежные зубы в улыбке. Левая рука шевельнулась, приподнялись широкие рукава платья, открыв на пальцах огромные перстни дивной красоты, ослепительно засверкавшие в неверном свете луны. Она ладонью приветливо поманила Анастасию к себе. Девушка вздрогнула в испуге и накрылась одеялом с головой. В тот же миг одеяло неведомой силой было отброшено в сторону, обнажая ее тело, прикрытое лишь тонкой тканью ночной рубашки. С удивлением она увидела, как правая царевна, в простеньком черном платье, сделала шаг назад и с испугом отрицательно покачала головой. Ее лицо выражало тревогу за судьбу девушки. Собравшись с силой, Анастасия натянула на себя отброшенное одеяло, крепко зажмурилась и, набрав в легкие воздуха, закричала пронзительно, что было мочи. На разнесшийся по сонному дому крик, в комнату вбежала перепуганная прислуга, вооруженная топорами и метлами, и, тяжело опираясь на клюку, вошла сильно постаревшая к тому времени кормилица. Все остановились безмолвно, глядя, как Анастасия, широко открыв глаза, вытянув руку в сторону картины, молча, сидит на кровати.
Тщательно проверив все запоры на окнах, внимательно осмотрев комнату, висевшую на своем обычном месте картину, прислуга ушла, недоуменно пожимая плечами, оставив кормилицу и девушку вдвоем. Анастасия сбивчиво, иногда заикаясь от пережитого страха и волнения, рассказала няне, что случилось. Та очень серьезно восприняла рассказ девушки. Пообещав на следующий день выяснить у знакомой, что бы все это значило, кормилица легла в комнате Насти, постелив себе на небольшом диванчике. Остаток ночи прошел без происшествий.
Едва рассвело, направилась кормилица к давней своей приятельнице, старушке, про которую ходили в селе слухи, что знается она с нечистой силой. Приятельница очень внимательно выслушала Василису, просеяла золу из печки, полила ее каким-то отваром, долго смотрела на нее, бормоча чего-то себе под нос. Наконец она подошла и попросила протянуть руку. Накрыв ее своей ладонью, женщина, закрыла глаза и долго стояла, молча, слегка покачиваясь. Завершив этот странный ритуал, колдунья сообщила, что Анастасии уготована судьба стать ведьмой. И ведьмой не простой, а привилегированной, удостоенной обряда, совершаемого самим сатаной.
-А тебя ждет тоже необычная судьба. Что с тобой случится, я сказать не могу, только ничего хорошего не жди. Ты в этом сама будешь виновата, сама определишь свою судьбу. Это я тебе говорю, как своей старой приятельнице, которую знаю уже лет шестьдесят, - промолвила после долгого молчания колдунья. - Я, к сожалению, ничем не могу тебе помочь. Подчинись предписанной судьбе, мой совет тебе.
Кормилица расстроилась, услышав такие вести. Взяв слово со старой приятельницы держать язык за зубами, тяжело ступая, отправилась домой. Так и унесла старая кормилица часть этой тайны с собой в могилу. А картину до поры до времени она велела повесить в свою комнату. Анастасии видений больше не было. А вот кормилице...
Недели через две после этих событий женщина вышла к завтраку очень подавленной. Анастасия, любившая кормилицу, как свою мать, не на шутку встревожилась.
- Василиса, дорогая, что с тобой произошло, почему ты выглядишь такой подавленной? - ластясь к ней, выпытывала Настя.
- Да это все она, - неохотно проговорила старушка, по опыту уже зная, что от воспитанницы так просто не отделаться.
- Кто?
- Царевна с картины.
- С какой картины? - Анастасия совсем забыла и о картине, и о происшествии, связанном с ней.
- Центральная царевна с той картины, что висела у тебя. Она уже целую неделю, каждую ночь все настойчивее приглашает меня к себе, туда, в картину. Иногда она выходит из нее, садится на мое любимое кресло и долго, молча, сидит. А сегодня ночью она до того распоясалась, что, устроившись удобно в кресле, велела мне подать ей кофею.
- Василиса, ну это же невозможно. Как можно уйти в картину?
- Да, наверно, ты права, дорогая, - неожиданно охотно согласилась кормилица.
Анастасия внимательно посмотрела ей в лицо. Лицо старушки было, с точки зрения безжалостной молодости, ужасным. Оно было все покрыто частой сеткой неглубоких морщин. Она хотела прочитать на нем, что думает кормилица, что ее тревожит. Но, на сей раз, оно было непроницаемым, хранило печать безмятежности и полного покоя. Это было лицо человека, принявшего свое окончательное решение.
Завтрак в тот день, несмотря на кажущееся спокойствие нянечки, проходил в некотором напряжении, хотя Настя изо всех сил старалась развеселить кормилицу.
Ночь Анастасия провела ужасно. То ли переутомилась, то ли жуткие рассказы Василисы давали о себе знать. Сон подступал какими-то обрывками, едва начинала засыпать, как неведомая сила будто подбрасывала ее. Она вздрагивала, просыпалась, долго и мучительно всматривалась в неясные тени, мечущиеся по потолку и стенам. И стоило закрыть глаза, как откуда-то наползали на нее страшные морды неведомых тварей, они лезли к ее лицу и ей в нос ударял запах падали и гнили. Доведенная до отчаяния, несколько раз за ночь Анастасия вставала, долго бродила по комнате, обдумывая происходящие события, подходила к столу, наливала из графина холодную воду и пила большими глотками.
А на следующий день кормилица к завтраку не вышла. Встревоженная девушка, подгоняемая недобрыми предчувствиями, бросилась к ней в комнату. Василисы в комнате не было, таинственным образом исчезла со стены и картина. И больше никто и никогда не видел и не слышал ни о Василисе, ни о картине.