Аннотация: Небольшой рассказ об одном утре из жизни вороны Кеши.
Одно утро из жизни Кеши
Кеша поежился от пронизывающего холода. Мало того, что зима в этом году выдалась снежной, так еще и морозной. Кеша перенес тяжесть тела на левую лапу, поднял правую и засунул ее поглубже в пух живота, чтобы хоть немного отогреть. Скорее бы утро, а то что-то больно долго тянется ночь. Вообще Кеша заметил, что ночи зимой уж очень долго тянутся. А Кеша все-таки уже третью зиму живет. Опыт хоть и не очень большой, но есть.
Над головой послышался легкий шум и на голову ему свалился снег. Недовольно поворчав, Кеша помотал головой, стряхивая снег, затем поднял ее, чтобы посмотреть на наглеца. А, это белка, живущая на этом же дереве на несколько метров выше его. Соседка уже проснулась, занялась своими повседневными делами. А мне еще рано направляться на завтрак. Кеша выглянул за покрытую снегом лапу елки и посмотрел на еще темные в
такой ранний час окна первого этажа. Кеша уже знал, что за этими окнами сидят люди и едят. А если едят, значит и ему скоро перепадет что-нибудь поесть. Но в столь ранний час отдыхающие еще спят.
-Им там хорошо, тепло, - расстроился Кеша.
Иногда, прохаживаясь около дверей в ожидании еды, он подходил к ним, и когда отдыхающие выходили или заходили в корпус, зимой на него несло живительным теплом. Его неоднократно приглашали зайти в помещение, но Кеша принципиально никогда этого не делал. Он помнил наказ своей мамы, что людям доверять нельзя. Могут и ударить. Пока люди Кешу не обижали и даже, наоборот, кормили и всячески выражали ему свои симпатии. Если уж откровенно признаться, то для Кеши основным источником еды и были как раз угощения, проносимые ими. После каждого приема пищи, люди выносили еду и кормили Кешу. Некоторые еду клали на асфальт, некоторые пытались кормить его с рук. Кеша всегда с достоинством принимал подаяние, будь то с земли, или с рук. Особенно он любил мясо, мясные котлеты, да и от колбасы никогда не отказывался. Иногда, в основном новички, пытались угостить Кешу хлебом. От такого угощения Кеша всегда очень бурно возмущался. Он недовольно фыркал, и бочком отпрыгивал от еды, зорко следя за другими отдыхающими. Может они додумались принести что-нибудь мясное. Ну, тут, конечно, бывало по-разному. Иногда еды было немного, и Кеша оставался полуголодным, а иногда ее было столько много, что все съесть было просто невозможно. И тогда под восхищенные возгласы отдыхающих, Кеша отходил подальше от любопытных глаз и прятал кусочки еды. Очень удобно было прятать избытки еды в снег. Вырыв клювом ямку, Кеша укладывал кусок мяса или колбасы и тщательно зарывал. Иногда его схрон оказывался при очередном посещении пустым. Кто-то ухитрялся все-таки заметить, что Кеша делал запас, или случайно на него натыкался и как только тот отвлекался, подбирал его. Кеша, в общем-то, не обижался, закон дикой природы. Здесь нет друзей. Если ему попадался чей-то схрон, он, не колеблясь, съедал найденное.
Возникший вдруг шум заставил отвлечься от воспоминаний. Сквозь низко опущенные под тяжестью снега лапы ели он увидел, что на соседний куст сирени прилетела стая воробьев, и загалдели, заспорили о чем-то в ожидании завтрака. Кеша их не любил. Шумные, суетливые, да и наглые донельзя. Так и норовят стащить у него еду. Но с другой стороны, где-то в глубине души, Кеша в тайне им завидовал. Вон как они лихо летают с ветки на ветку, с ветки на землю. А я .... На Кешу вновь нахлынули воспоминания. Два года назад, когда он был еще желтоклювым юнцом, напал на него щенок. Как же его звали то? Шарик, кажется. Ну, да, так его звали отдыхающие. Он, играючи, от избытка щенячьих сил, так потрепал его, что мама и другие сородичи едва отбили его у Шарика. Вот с той поры и болит правое крыло.
Кеша аккуратно приподнял крыло и медленно начал его распрямлять. Боль тупой волной начала распространяться по всему телу.
- Вот, сколько уже времени прошло, а крыло по-прежнему болит. И летать он теперь не может. Так, подлететь разве что на небольшое расстояние, превозмогая боль. Или, скажем, залететь на дерево, чтобы поспать или спрятаться от слишком назойливых людей.
С той поры и пришлось ему прибиться к людям. Кормиться то надо было как-то. С поврежденным крылом далеко не полетишь. Чтобы лишний раз не беспокоить что-то долго не заживающее крыло, Кеша предпочитал передвигаться прыжками. А так хотелось распрямить крылья, взмахнуть ими, да взмыть в такое близкое, родное, манящее и такое недоступное сейчас для него небо. От этих воспоминаний Кеша совсем загрустил. Да и мороз щипался. Кеша вытащил праву ногу из пуха на животе, перенес тяжесть тела на нее и, подняв левую лапу, засунул ее погреться.
Невдалеке послышался знакомый уже шум. Кеша вынул согревшуюся немного лапу, схватился обеими за ветку елки, чтобы не свалиться чего доброго, и снова выглянул из
своего логова. А, это Сергеевич уже пришел и начал убирать снег с дорожек, навалившийся за ночь. Сергеевича Кеша, в общем-то, уважал. Хороший человек. Сергеевич, подметая дорожки, иногда устраивался на скамейке передохнуть, а Кеша усаживался на спинку скамейки. Так они и сидели вдвоем в гармонии друг с другом, каждый размышляя о своем. Иногда Сергеевича тянуло на нежности, и он начинал почесывать шею Кеши. Очень нравилось Кеше эта процедура. Он вытягивал шею и начинал от удовольствия урчать, прикрыв глаза и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Так и жили они в мире и согласии. Правда иногда Сергеевич начинал ругать Кешу за испачканные сиденья и спинки скамеек. Но ругался он как-то беззлобно, скорее для проформы, чтобы Кеша сделал для себя соответствующие выводы, и перестал безобразничать. Довольно скоро от гнева своего он отходил, и все возвращалось на круги своя. Кеша с пониманием относился к этой брани. Ведь на Сергеевича тоже ругались отдыхающие, когда тем хотелось присесть на скамейку, но они боялись испачкаться. Но, вероятно, так уж устроено в мире, что все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и на сей раз случилось непредвиденное. В одно прекрасное, а Кеша с самого пробуждения думал, что это так, летнее утро, по своей старой привычке пристроился он на спинке скамейки в ожидании завтрака. Сергеевич, проходя с метлой около, остановился и как-то совсем уж не по-хорошему посмотрел на Кешу. А Кеша, не подозревая подвоха от своего приятеля, бочком подошел к нему и по обыкновению подставил свою шею для ласки. Уж от кого- кого, но только не от Сергеевича Кеша мог ожидать то, что произошло в следующее мгновение. Поступил тот уж совсем по-свински, можно сказать даже, не по-приятельски. Он сгреб его в охапку и отнес за корпус. Аккуратно поставил его на вазон с цветами, погрозил ему пальцем и, не сказав ни слова, продолжил мести дорожки. От такого неожиданного поступка приятеля Кеша очень расстроился. Он долго сидел в растерянности.
-Еще и другом называется. Его, друга, и на тебе.... Отправить на задний двор. Подальше от людей, и, самое главное, от еды.
Кеша так расстроился, что даже решил объявить голодовку.
-Вот умру от голода, и пусть Сергеевич мучится до конца дней своих от угрызений совести.
Так и прошло несколько часов. Еду, если честно признаться, к нему так никто и не приносил. Отдыхающие редко забредали за корпус. Кеша, обиженный, сидел на вазоне в одиночестве, нахохлившись, и проклинал свою тяжелую судьбинушку. Он, давно привыкший к тому, что его постоянно кто-то подкармливал, порядком заскучал без их общества и, что там скрывать, уже порядком проголодался. Он допрыгал до окон и заглянул в одно из них. По закону подлости это оказался зал столовой. Как раз была пора завтрака и за столами сидели отдыхающие и завтракали. Весело стучали вилки и ножи о тарелки, слышался веселый разговор людей и, прислушавшись, можно было даже услышать радостное чавканье. От вида этого съестного изобилия, желудок Кеши жалобно заурчал.
- Сидят, едят, а я должен с голоду здесь помирать. Вон та, толстомордая. И куда в нее только столько лезет? Да той еды, что она только что съела, мне на целый день хватило бы. А я ... голодный со вчерашнего вечера. И никому до этого дела никакого нет и никому я здесь не нужен.
От таких мыслей Кеше стало совсем тоскливо. Чтобы как-то разрядиться, Кеша с остервенением стукнул по стеклу клювом. Потом еще, еще. Сидящие в зале отдыхающие обратили на Кешу внимание. Все сидящие рядом с окном, обернулись посмотреть, что же там происходит.
-Смотрите, это ворона, ворона, - загалдели в зале.
-Да это же Кеша, - послышались голоса старожилов.
Кеша, польщенный вниманием людей, гордо подняв голову, вразвалку прошелся по водостоку.
- Да, я голодный, но гордый.
Отдыхающие, полюбовавшись Кешей, расселись по своим местам и завтрак продолжился.
Походив немного по водостоку, Кеша совсем затосковал. Желудок его все настойчивее напоминал о себе. С высоты своего положения он оглядел территорию, лежащую перед ним. Невдалеке стояла урна. Кеша знал, что в урне иногда можно было найти что-нибудь съестное. Он осторожно распрямил крылья и вполне даже аккуратно подлетел к ней. Он запрыгнул на урну, и, наклонив голову, заглянул в нее. Там было много скомканной бумаги.
-Докатился, в мусоре ковыряюсь. Но больно уж кушать хочется. Еще не хватало умереть от голода под окнами в столовую.
Пришлось утихомирить свою гордыню. Кеша брезгливо достал первый комок бумаги, наступил на него лапой и клювом развернул его. В бумаге ничего не было. Разочарованный, отбросил бумагу в сторону и наклонился за следующей. Со следующей ему повезло, развернув ее, он нашел кусочек засохшего хлеба. В более сытые времена он даже не посмотрел бы на него, но в сложившейся ситуации выбирать не приходилось. Он взял в клюв хлеб и оглянулся. Невдалеке блестела на солнце маленькая лужица воды, еще не высохшая после полива дорожки Сергеевичем. Кеша подлетел к ней, положил кусочек хлеба в воду, и клювом начал его переворачивать. Наконец, решив, что хлеб достаточно пропитался водой, с удовольствием его съел. Как это ни странно, но Кеше даже понравился этот кусочек хлеба. Желудок, получив порцию еды, занялся его перевариванием, а Кеша снова направился к урне. Однако, вытащив весь мусор из урны, он больше так ничего и не нашел.
Желудок, ненадолго занятый перевариванием хлеба, работу свою закончил и снова стал напоминать о себе. Кеша, не зная, что еще можно предпринять в данной ситуации, вновь взлетел на водосток и с остервенением начал бить в окно клювом. Около окна в зале собрался целый консилиум с единственным вопросом - возвращать ли Кешу из ссылки? После долгих и бурных дебатов было принято решение вернуть Кешу на его постоянное место проживания. К обеду пришел Сергеевич, снова взял его в охапку и отнес на площадку перед входом в корпус. С той поры жизнь его вошла в привычное русло.
Его воспоминания были прерваны стуком входной двери. Кеша выглянул из своего укрытия. В окнах столовой уже горел свет, а отдыхающие уже потянулись на перекур после завтрака. Кеша вздохнул, тряхнул головой, отбрасывая последний сон и воспоминания. Утро. Хоть еще и совсем темно, но новый день уже начался и пора завтракать.