Я уже давно была в постели, читая новый выпуск литературного журнала, когда во входную дверь кто-то позвонил. Я удивленно взглянула на часы. Они бесстрастно показывали половину двенадцатого. Кто бы это мог быть в такой поздний час?
Накинув на плечи халат, на ходу запахиваясь, я подошла к дверям.
- Кто-там?
- Ба, это я, - услышала я веселый голос своей внучки Юли.
Я сбросила цепочку с двери, щелкнув замком, распахнула ее. На лестничной площадке с букетом моих любимых ромашек стояла улыбающаяся внучка.
- Привет, ба! Ты не очень будешь возражать, если я у тебя сегодня переночую?
Внучка впорхнула в прихожую, обняла и расцеловала меня. Я немного отстранилась от нее и взглянула в ее сияющие счастьем глаза.
- Нет, что ты, - искренне обрадовалась я. - Проходи. Я очень рада, что ты навестила меня. Но позволь спросить тебя, почему ты так поздно гуляешь по городу одна? - последние слова, которым я попыталась придать суровости, уже неслись вслед вбежавшей в комнату внучке.
-А почему ты решила, что я гуляла одна? Я вовсе и не одна была, а с молодым человеком.
- С молодым человеком?.. - Я так растерялась от откровенного признания внучки, что не знала, что и сказать. - Но тебе нет еще и восемнадцати лет.
- Бабуля, ты у меня такая отсталая. Мне уже почти восемнадцать, а вы все пытаетесь меня убедить, что я совсем еще маленькая девочка.
- Юля, почему же твой молодой человек не проводил тебя до квартиры? А вдруг с тобой что-нибудь случилось бы?
В ответ я услышала веселый смех Юли.
- Бабушка, а почему ты решила, что меня не проводили? И как раз наоборот, проводили до самой квартиры. А когда ты открыла дверь, он стоял за дверью.
-Как за дверью, Юлечка? Как же ты могла так поступить с молодым человеком? Разве таким манерам я тебя учила? - я отправилась к дверям, чтобы пригласить его в квартиру.
- Бабуля, можешь не суетиться и не волноваться. Там его уже нет. Он сейчас на полных парусах несется в расположение своего училища.
- Какого училища? - не поняла я.
- Так он же курсант, бабуля. И если он опоздает из увольнения, его будут считать в самоходе. Училище недалеко от твоего дома и теоретически есть вероятность, что он успеет вовремя прибыть в расположение роты.
- А самоход это что, Юлечка? Я как-то не очень владею этим специфическим сленгом.
- Самоход, бабуля, это самовольная отлучка из расположения части. И его опоздание именно так и будет расцениваться, - охотно пояснила внучка.
- Но его, вероятно, накажут за опоздание из увольнения, - я с неудовольствием почувствовала, как мой голос предательски дрогнул.
- А вот это уже его проблемы. Что мы с тобой будем думать о нем? Он уже достаточно взрослый мальчик. Вот пусть сам и выкручивается. А если его накажут, так ему и надо. Может, уж попьем чайку перед сном? Мне так пить хочется. Да, бабулечка, я надеюсь, ты не расколешься перед моими родителями, что я ходила на свидание? По моей легенде родителям я после занятий в институте развлекаю свою любимую бабушку.
Мне оставалось только вздохнуть обреченно и отправиться на кухню ставить на плиту чайник.
После неспешного чаепития, в течение которого Юля старательно увиливала от прямых моих вопросов, касающихся ее отношений с молодым человеком, мы отправились спать. Я уже начала засыпать, вновь и вновь переживая нехороший поступок своей внучки.
- Ба, ты не спишь? - громко прошептала внучка.
- Дорогая, я пытаюсь заснуть, - едва слышно пробормотала я.
Я услышала, как Юля заворочалась на своей постели и захихикала.
- Бабуль, а ты помнишь свою первую любовь? - неожиданно прозвучало в ночной тишине.
Я растерялась от напрямую заданного внучкой вопроса. Помню ли я свою первую любовь? Конечно, помню. Я никогда и не забывала ее. Да простит мне покойный муж это моё романтическое приключение.
- Бабуля, ты что, заснула? - по-своему оценила мое молчание внучка.
- Нет, Юля, ты своим вопросом прогнала мой сон. Я только не знаю, нужно ли тебе рассказывать обо всем. Моя первая любовь закончилась трагически.
- Ну, ба, ну расскажи, прошу тебя. Не все же сказки мне рассказывать. Я уже взрослая.
- Если настаиваешь, послушай. Но признаться, мне тяжело вспоминать об этом.
После окончания медицинского института решила я съездить в Брест к своему дяде, который служил командиром роты брестского гарнизона. До города добиралась я на стареньком скрипучем автобусе. Народу в салон набилось много. Было очень жарко. Мне, как всегда, не повезло. Когда я со своим чемоданом влезла в автобус, все сидячие места были уже заняты. Я прошла на заднюю площадку, обреченно поставила чемодан на пол и уставилась в окно.
- Девушка, вот здесь есть свободное местечко, - услышала я за спиной чей-то веселый голос.
Я не обратила внимания на произнесенную кем-то фразу. Мало ли в автобусе молодых девушек? И вдруг, я почувствовала, как моего плеча коснулась чья-то рука. Я от неожиданности вздрогнула, резко обернулась и обомлела. Передо мной стоял высокий, сероглазый парень в форме офицера красной армии. И он был настолько красив, что я к своему ужасу почувствовала, как тает, словно мороженное на солнце, мое сердце, а лицо предательски покрывает краска смущения. А парень стоял, улыбаясь, и откровенно рассматривал меня.
Пока мы смотрели друг на друга, место кто-то занял, и весь путь до Бреста мы провели стоя. Мы стояли так близко, что при малейшем толчке автобуса касались друг друга. И я видела, как смущается молодой лейтенант, когда случайно касался моей руки или тела. Оказалось, что он совсем недавно окончил училище и был направлен командиром взвода в местный гарнизон. Пришлось и мне рассказать, что я только что получила диплом врача и получила распределение в небольшой степной городок в Поволжье. А сюда приехала в гости к своему дяде.
Когда мы добрались, наконец, до города, мне казалось, что я знаю своего нечаянного попутчика всю свою жизнь. Мне стыдно было признаться самой себе, насколько мне понравился этот парень.
- Аня, ведь сегодня воскресенье. А у нас в гарнизонном доме культуры по выходным дням танцы. Можно мне пригласить вас? - провожая меня до дома, спросил Сергей.
- Я не знаю, - смущенно пробормотала я. - Меня дядя может не отпустить. Ведь я только приехала.
- Я все равно буду вас ждать, Аня.
Дядя очень волновался за меня, долго расспрашивал - с кем это я собираюсь на танцы. Только узнав, что с лейтенантом Павловым, которого он хорошо знал, несколько успокоился. Лишь попросил быть дома к 10 часам. Но молодость бесшабашна. Мы гуляли с Сергеем по ночному городу, целовались в темных переулках и договорились встретиться через два дня. Нам обоим казалось, что мы знаем друг друга много лет.
Короче, когда я пришла домой, была уже глубокая ночь. Я была в полной уверенности, что в этот день встретила свою первую и навеки вечные любовь.
Дядя очень рассердился на меня за опоздание и уже намеревался устроить мне головомойку. Но неожиданно раздался такой грохот, что, казалось, весь дом подпрыгнул, свет как-то беспомощно заморгал и погас.
Вскоре разыскали керосиновую лампу и зажгли. Комната осветилась неровным светом. Я, тетя Вера, их дети были сильно напуганы. Один дядя Коля сохранял завидное спокойствие. Он бросился к телефонному аппарату и куда-то долго дозванивался. Когда он положил трубку, был он мертвенно бледным и выглядел очень встревоженным.
- Это война, дорогие. Фашистская Германия только что нарушила мирный договор и начала бомбардировки Советского Союза, - коротко сообщил он нам и на его обострившихся скулах заходили желваки. - Мне нужно срочно прибыть в расположение части.
Он быстро оделся и выскочил из дома. Больше мы его не видели. Лишь после войны мы узнали, что дядя Коля погиб в первые минуты бомбежки.
Мы тоже выскочили из дома. А вокруг творился ужас. Город подвергся такой бомбежке, что света не было видно. На улицах лежали убитые и раненные.
- Врачи есть среди вас? - Донеслось издалека.
Не знаю уж, что на меня нашло, почему, но я вдруг почувствовала, что сейчас обязана оказать помощь раненным, как гражданин, как врач.
- Я врач, - откликнулась я.
Я расположилась в помещении разрушенной аптеки, которая оказалась совсем недалеко от дома дяди. Мне начали подносить раненных военных, гражданских, и я как могла начала оказывать им медицинскую помощь. Вскоре поднесли мне носилки, на которых лежал молодой офицер. Этой страшной минуты, Юля, мне не забыть никогда. У него осколком снаряда был распорот живот и наружу вывалились дымящиеся внутренности. А у меня никаких хирургических инструментов не было. Откуда они в обычной городской аптеке?
Я стояла над ним, в беспомощности кусая до крови губы, не зная, чем помочь этому молодому офицеру. Он открыл глаза, в которых я увидела явные следы смерти, и посмотрел на меня. И вдруг, к своему ужасу, я узнала в умирающем офицере Сергея Павлова, с которым несколько часов назад была на свидании. Он тоже узнал меня. Его сереющие губы дрогнули в попытке что-то мне сказать. Но сил у него хватило только на кривую усмешку.
В глазах у меня потемнело, и я стала заваливаться набок. Очнулась я на каком-то тряпье в углу аптеки. Надо мной стояла пожилая женщина и брызгала на мое лицо водой из стакана.
- Офицер умер, дочка. Ты что, знаешь его? - поинтересовалась женщина, увидев, что я пришла в себя.
У меня перехватило дыхание от нахлынувших ужасных воспоминаний. Я сделала паузу, чтобы глубоко вздохнуть. Неожиданно меня поразила тишина в комнате. Я вскочила с постели, и, включив свет, подошла к внучке. Девушка лежала на спине с закрытыми глазами, а по щекам её нескончаемым потоком текли слезы. Когда я наклонилась над ней, внучка открыла глаза и долго пристально смотрела на меня.
- Бабуля, - прошептала она так тихо, что я едва ее слышала, - а моего курсанта тоже зовут Сергеем. И, кажется, я его сильно люблю. Я утром обязательно позвоню ему и узнаю, успел ли он вовремя вернуться в часть и все ли у него в порядке.