Аннотация: Девятое стеклышко. Про тайну, неувязки и хрусталь.
Раджваат
- Радж-ваат, Радж-ваат, Радж-ваат...
Кумкват так притомилась за долгую дорогую и двухдневные ночевки черти где в компании тараканов, что даже в стуке колес поезда слышала - с натяжкой, в дремоте, но слышала, - название конечной цели. Мама, конечно, город Раджваат конечной целью не считала, да и вообще согласилась туда ехать со скрипом. Главными аргументами Кумкват были лучшие оценки за год в школе да убедительное "Мам, ну все-таки вместо подарка... день рождения же...".
Маму можно было понять - смотреть в городе Раджваате было почти нечего. Только Стеклянный город, а больше - ни соборов, ни музеев, ни пейзажей, ни даже моря. Горы Раджваат, чье название только помечалось буквенной пометкой, в отличие от города, были сутулы, приземисты и скучны - как для скалолазов, так и для туристов. Договориться заехать в Раджваат было бы просто, находись он по дороге - но Кумкват, на пару с раздраженной уставшей родительницей, пришлось проделать большой крюк до мелкого городишки.
Кумкват усилием воли сбросила наваждение, шепчущее колесами заветное название, ткнулась лбом в дрожащее оконное стекло. Жест был красивый, киношный такой жест, однако в жизни стекло тряслось и сбрасывало, отталкивало лоб, и можно было только было прижиматься сильнее и ударяться, набивая шишки. Девочка крепче сжала в кулаке кусок стекла, переливающийся оттенками от пурпура до коралла. То, что этот амулет - кусок Стеклянного города, ей говорила еще бабушка. От которой, собственно, он ей и достался. Бабушка вообще, если честно, много ей всего говорила. Так много, что мама и папа начинали сердиться - "Ну что ты забиваешь ребенку голову сказками, ей учиться надо...".
Как и в любом городе с единственной-одинокой достопримечательностью, Раджваат весь насквозь пропитался Стеклянным городом. Листовки, приглашения на экскурсии - и каждая обещала незабываемые впечатления. Мелкая суета мелкого города, с торговками горячей кукурузой (запах обещал гораздо больше, чем могли дать вываренные размякшие початки), с прилавками с цветными пластмассками, ничего общего со Стеклянным городом, конечно же, не имеющими, но зато и доступными простым туристам. Чуть более приличные поделки предлагали в дорого оформленных салонах, но и там наживались на способности заменять реальное желаемым: любому, кто удосужился бы хоть немного поинтересоваться, становилось известно, что Стеклянный город неприкосновенен. Разумеется, власти города понимали, что только дай волю - и местную золотую жилу растащат на сувениры и подарки. Растащат Сикстинскую капеллу на картинки в рамочке, поставить на рабочий стол...
Раджваат, как с омерзением поняла Кумкват, был насквозь меркантильным городом. При всей магнетичности звучания, при всем том чуде, которое можно было бы лицезреть ежедневно, все это было только эффективной, да еще и не слишком крупной машиной по выкачиванию средств из путешественников и зевак. Впрочем - Кумкват откинулась на спинку сиденья - где бы и что бы они видели, отличающееся в сути своей от вот такой продажности...
Кумкват не принадлежала к той касте детей, кому нужны фотографии на фоне чего-либо, чтобы сказать сверстникам - "А вот это мы с мамой отдыхали там-то". Кумкват, если честно, вообще не любила путешествовать. Она хотела посмотреть на то, что было целым от того куска, который она держала в ладонях, который иногда - от нервов и пота - грозил выскользнуть, и тогда она падала и ссаживала колени, лишь бы только поймать заветное.
Уговорить маму поехать смотреть Стеклянный город немедленно не получилось.
- ... действительное происхождение же остается неизвестным. Существуют, однако, разные гипотезы; согласно одной из них, Стеклянный город является храмовым комплексом, высеченным в природных залежах монахами в районе десятого века. Ее косвенным подтверждением является характерная форма так называемых "башен". Обратите внимание, что они довольно ясно напоминают собой очертания готических соборов...
- ...десятого века, - ехидно закончила Кумкват.
- Простите?
- Готический стиль в архитектуре развивался с XII века, а сказанное вами - лапша на уши для простофиль. Чем вызвано суждение о возрасте комплекса?
- Был определен возраст деталей внутреннего убранства комплекса, вмонтированных в стены и потолки. Как вы понимаете, появиться внутри до того, как появились залы, невозможно...
- Однако вам не кажется, что это не дает оснований рассуждать о возрасте внешней формы? А скорее даже о ее рукотворности?
Кумкват пыталась говорить складно, хотя, конечно, подобным официозным стилем она владела не очень. Впрочем, гиду-экскурсоводу хватало.
- Разумеется. Будь очертания Стеклянного города причудой природы естественной формой залежей стекла, они давно приняли бы гораздо более мягкие очертания. Примерно по тому же принципу, что и горы - старые горы всегда более пологи, вам знаком этот принцип? Древность же месторождения хрусталя не оставляет сомнений. Вопрос только в уникальности данного явления, поскольку хрусталь обычно является прозрачным и бесцветным минералом...
- Однако что насчет другой версии происхождения Стеклянного города? Насколько я знаю, согласно ей исчезает как упомянутый вопрос, так и вопрос необычной формы пиков, венчающих каждый зал.
Кумкват прикусила язык - фраза получилась крайне неуклюжей. Экскурсовод, немолодой, но всезнающий и всеопытный, на пару секунд замешался - заметил ее глаза, кажется, либо просто почуял неладное, - и прояснился лицом, когда понял, в какую сторону клонит въедливая школьница.
- А, наша юная гостья, судя по всему, намекает на другую популярную в народе версию происхождения данного уникального явления. Если вы присмотритесь внимательнее к форме залов и очертаниям всей галереи, то легко поймете, почему наши предки увидели в ней хвост дракона, погребенного под холмом. Впоследствии легенда развивалась, и теперь уже принято рассказывать, что дракон был усыплен феями, отобравшими обманом у него чешуйку, дарующую ему вечную жизнь... Не правда ли, красочная легенда, со своеобразным колоритом?.. Пройдемте же дальше, вот здесь поворот. При Констанце Втором комплекс неоднократно...
Кумкват вздохнула. Что и требовалось доказать, в общем-то... Девочка решила плюнуть на вежливость, подождала, пока мама немного отвлечется на любование картинами и канделябрами, и тихонько оторвалась от группы. Ей казалось странным, что люди приходят в такое место смотреть на произведения искусства.
Сюда, в стеклянный храм. В чертогах льда, который не обжигает холодом, в тончайших вуалях, которые невозможно разбить, в оттенках чистейшей акварели, в не знавших кисти красках, квинтэссенции самого цвета, идея цвета. Снаружи Стеклянный город казался застывшими потоками воды, фотографией водопада, может быть. Кумкват вздохнула. Как можно отрицать очевидное только потому, что "драконов не бывает"? Как можно поддаваться только потому, что так принято думать? Как можно не видеть гребень, обзывая его стилизацией под готические соборы? Как можно не видеть крутые бока, резной узор чешуи? Насколько нужно быть слепым?..
Кумкват протерла уставшие от линз глаза. Линзы мешались, однако смаргивать помеху пока еще было нельзя. Ей предстояла филигранная работа, и она пошла вдоль хребта, выискивая нужный оттенок. Сине-сизый, бирюза, чистый янтарь, нежно-мятный - все не то, и стоит больших усилий не поддаваться этому очарованию, не увлекаться рассматриванием, не падать в переплеты цветов. Нужный - смесь пурпура и коралла - промелькнул на краю осознанного зрения, и Кумкват даже не сразу поняла, что действительно узнала его. Участок, где красный переходил в фиолетовый, находился на повороте, и нужный Кумкват участок находился на две ладони правее витражного окна (которое, к слову, здесь смотрелось глупо, дешево и пошло). Кумкват зарылась обеими руками в сумочку, в сторону полетели тетради, ручки, ни разу не пользованная помада, подаренная мамой. Тканевый мешочек нашелся не сразу, но - нашелся, не потерялся, как не потерялся до того в веках и десятках веков. Кумкват достала чешуйку трясущимися руками, огляделась - никто не видит, приладила торопливо ее на место, прихлопнула кулаком, ссадив кожу.
Чешуйка вросла немедленно. Она скорее даже втекла в общий узор, будто налившийся особым мерцанием, будто ожививший все свои богатые оттенки. Хрустальные стены задрожали, и в зарождающемся грохоте Кумкват ясно расслышала глухой утробный рев, пока что совсем тихий. С холма посыпались камни, начали оползать пласты, испуганные люди с дикими криками высыпали из Стеклянного города, местной гордости, стилизации под готические соборы двенадцатого века, датированной десятым. И тогда Кумкват, то ли из лихости, то ли для правильности момента, снова шарахнула кулаком по прозрачному боку. Линза все-таки выпала и унеслась куда-то в бок, подхваченная ветром, и Кумкват знала, что глаза ее, где нарисованный зрачок остался только в правом, смотрятся странно и пугающе. Девочка набрала полные легкие, и крик, зародившийся в ее легких, Стеклянный город мечтал услышать с десятого века, а в действительности - еще задолго до того.
- Лети, Раджваат!
И из-под холма, доживающего свои последние мгновения, выпросталось сияющее в солнечных лучах, почти прозрачное перепончатое крыло.